Глава 1

Двадцатиоднолетний лейтенант Морган Эванс вошел в крошечную и промозглую, как погреб, комнатку фермерского дома и остановился у порога, глядя на генерала Натана Бедфорда Форреста чуть ли не с обожанием. Морган только что вернулся после недельного отсутствия и знал, что выглядит не лучшим образом. Но внешний вид не имеет особого значения, когда оружие в порядке. У окна же, за обеденным столом, трудились несколько голодных оборванных штабистов. Его старый приятель Рейф сидел за женским туалетным столиком перед зеркалом и что-то прилежно записывал в бухгалтерскую книгу. Обстановка даже отдаленно не напоминала тех удобств, какие они имели всего лишь несколько месяцев назад, когда являлись частью основных сил армии конфедератов. Но Форрест, доходивший до всего собственным умом, слишком легко одерживал победы над неприятелем и слишком часто нелицеприятно высказывался о способностях своих начальников, так что, в конце концов, добился «самостоятельности». Только отправили его в местность, давно осажденную армией северян, – отравили всего с тремя сотнями солдат, не обеспечив никаким снабжением и порекомендовав заняться вербовкой тех, кого сможет найти.

Увидев Рейфа за женским туалетным столиком, Морган попытался придумать на сей счет какую-нибудь шутку. За два года войны эти люди прошли вместе огонь и воду, так что имели полное право и подшутить друг над другом.

Морган следовал за Форрестом уже почти два года – с той холодной февральской ночи, когда только одному Форресту хватило отваги выбраться из форта Донелсона; их тогда окружили войска Соединенных Штатов под командованием Гранта, и Форрест получил разрешение взять под свое начало всех, кто пожелал присоединиться к нему. Услышав предложение последовать за Форрестом, Морган с отцом молча переглянулись – и взяли своих лошадей. Они и без всяких разговоров знали: бегство – более почетно, чем сдаться в плен. А два месяца спустя Джон Эванс погиб во время битвы при Шилоу. Умер, оставив Моргана сиротой (мать и братья умерли от желтой лихорадки еще до этого). Но времени горевать у него не было, так как Форрест имел привычку находить занятия для своих отборных солдат.

Тут Форрест наконец-то отпустил человека, с которым разговаривал, и Морган отрапортовал:

– Сэр, лейтенант Эванс явился по вашему приказанию.

– Добрый вечер, Эванс. Сколько сумел привести?

В этот момент Форрест очень походил на мирного фермера, но в бою он становился несокрушимым и пламенным воином.

– Сорок восемь, сэр. У троих есть винтовки, и у одного – кое-какие боеприпасы.

– Очень хорошо, Эванс. – Форрест задумался. – А ведь у тебя, кажется, есть связи в Мемфисе? – спросил он неожиданно.

Морган насторожился. Форрест сделал в Мемфисе состояние, и там жила его семья. Так почему же он обращается к нему, к Моргану? Ведь он и сам знает о Мемфисе все, что только можно знать.

– Там живет Хейуард Тайлер с семьей. Это друг отца по Гарварду. Наши семьи регулярно встречались, когда я был маленьким. Еще мы с отцом заезжали к нему на несколько дней в 61-м, когда возвращались из Аризоны.

– Примет ли он тебя снова?

– Примет, сэр, несомненно. – Морган утвердительно кивнул. – Тайлер служил в штабе генерала Альберта Сиднея Джонстона, но перед Шилоу был освобожден от службы по состоянию здоровья.

– О, замечательно! – обрадовался Форрест. – Значит, он не откажет тебе в пристанище, если ты окажешься у него на пороге.

О чем он? Какого дьявола? Если дядя Хейуард приютит шпиона, а юнионистам станет об этом известно, дядю отправят в тюрьму, что будет чревато опасными последствиями для его здоровья.

– Что вы имеете в виду, сэр?

– Ты ведь знаешь, что юнионисты ведут на нас охоту?

– Да, сэр, конечно.

Склонившись над картой, Форрест продолжил:

– Так вот, они отправили по нашему следу множество ищеек. – Генерал водил пальцем по многочисленным дорогам – Но самый главный, – конечно же, Грирсон.

Грирсон? Ублюдок, который помешал им взять Виксберг? О, этого хитрого дьявола чрезвычайно трудно провести…

– Сэр, неужели действительно Грирсон? – Морган невольно сжал кулаки.

Форрест кивнул и снова склонился над картой.

– Да, именно он. Они держат его в районе Мемфиса. И мне нужен человек, который мог бы разведать, где и когда Грирсон начнет движение. Как только узнаешь, дай мне знать.

Морган вытянулся в струнку.

– Слушаюсь, сэр!

– Отлично, – кивнул генерал. – Так вот, в Мемфисе у нас есть информатор, в котором Ричмонд души не чает. Но поставляемые им сведения вызывают сомнение. Если посчитаешь его разведданные полезными, постарайся узнать подробности.

Молодой лейтенант кивнул и усмехнулся. Двойной агент? Или же кто-то пытается продавать бесполезную информацию за любые деньги? Но именно из-за таких иуд гибнут стоящие люди.

– Если поймешь, что он пытается заманить в ловушку наших людей, убей крысу.

Морган кивнул и злорадно улыбнулся, припомнив уроки, полученные у апачей (кое-какие из их трюков сгодятся для наказания предателей).

– С удовольствием, сэр.

Получив разрешение уйти, Морган вышел из комнаты. В голове его уже роились всевозможные планы. Конечно же, прежде всего, следовало переговорить с Хейуардом и Джессамин, его старой подругой. Джессамин наверняка знала, как добыть интересующую его информацию. Правда, он не видел ни Хейуарда, ни Джессамин с 61-го года, когда в течение двух дней гостил у них. С Джессамин он тогда почти не общался, так как все время беседовал с ее отцом о политике. А ведь она обладала острейшим умом – Морган знал об этом еще с тех пор, когда они трое (он, Джессамин и его оставшийся без родителей кузен Сайрус) были неразлучны. Расстались же они лишь после того, как отец Моргана устроил Сайруса в Уэст-Пойнт; поступление в военную академию считалось наипростейшим способом обеспечить будущее молодого человека.

Но, верный своему долгу, Сайрус отказался уйти в отставку с военной службы, когда штат Миссисипи объявил об отделении от Соединенных Штатов. Он остался служить в армии юнионистов, и сражался теперь за дело Севера. Однако Морган не сомневался: Джессамин, как истинная южанка, поймет его и поможет.

Морган въехал в Мемфис перед закатом. Его поношенная одежда и усталая кобылка лишний раз свидетельствовали о том, что он – просто мирный фермер, как значилось в его фальшивом пропуске. Проезжая мимо постов вооруженных юнионистов, он говорил, что ищет повитуху для своей беременной жены, и даже недоверчивые северяне ничего не заподозрили.

Наконец он въехал в старинный район над рекой, где когда-то горделиво прохаживались и важные банкиры, и богатые хлопковые дельцы. Здесь, в бледном свете декабрьских сумерек, сиял, точно маяк над пристанью, особняк Тайлеров, поблескивавший своими белыми колоннами. Вход на пристань украшал зеленый венок, а из дальней трубы поднимался дым, распространявший по округе запах жареной свинины и других кулинарных изысков.

У Моргана подпрыгнуло сердце и перехватило горло. Все это слишком напоминало Лонгейкр в канун Рождества, когда желтая лихорадка еще не унесла его мать.

Свисток парохода заставил его вскинуть голову и посмотреть на Миссисипи. Отсюда до реки было меньше мили. На север плыло судно с выздоравливающими солдатами армии юнионистов.

Морган еще раз осмотрелся, затем направил свою смирную кобылку к кухонной двери. Там он привязал животное к коновязи, посулив скорое угощение. Согласно традициям этого дома, лошадей гостей здесь всегда потчевали деликатесами. В конце концов, славой Тайлеров являлось «золото Сомерсет-Холла» – знаменитые лошади, которых Хейуарду удалось сохранить, несмотря на все бедствия войны.

Заметив свое отражение в оконном стекле, Морган уже обнаружил, что не похож на Эванса из Лонгейкра. Сдвинув на затылок соломенную шляпу, он осторожно постучал в дверь.

Ему открыла маленькая и худенькая кухарка, безукоризненно опрятная в своем белом переднике и ярко-красном тюрбане. Не в силах справиться с собой, Морган втянул носом воздух – и его тотчас же обдала волна райского аромата: пахло свежеиспеченным хлебом и жареным цыпленком.

Кухарка поздоровалась с ним как с незнакомцем, но уже в следующий миг ее золотистые глаза прищурились, отчего маленькое личико сделалось похожим на лисью мордочку. Морган вспомнил эту женщину по своему визиту в шестьдесят первом. Это была Кассиопея, жена управляющего.

Внезапно лицо ее в страхе исказилось, но тут же она овладела собой. Приоткрыв дверь пошире, она чуть отступила в сторону.

– Пройдите, мистер Эванс, – сказала кухарка с таким невозмутимым видом, словно сообщила, который сейчас час.

Морган переступил через порог. И почти сразу же увидел в полутемном коридоре, ведущем в главные комнаты, силуэт стройной молодой женщины.

Сердце его екнуло – он узнал Джессамин, свою старую подругу.

– Морган?.. – Она прошла в кухню, протягивая к нему руки. – Что ты здесь делаешь? Что случилось?

На мгновение у него перехватило дыхание. Боже правый, в какую красавицу Джессамин превратилась в свои семнадцать лет! Она была стройной, как богиня Диана, ловкой и гибкой, а ее личико, имевшее форму идеального овала, было украшено огромными зелеными глазами, изящным маленьким носиком и алыми чувственными губами. К тому же у нее были прекрасные волосы – черные как вороново крыло. Глядя на нее, Морган чувствовал, что ему хочется взять ее лицо в ладони и целовать до тех пор, пока сердце девушки не забьется так же гулко, как билось сейчас его сердце.

– Здравствуй, Джессамин, – пробормотал Морган, глядя на нее пристально. Ему вдруг показалось, что она была слишком худой – даже для своей хрупкой комплекции. – Джессамин, милая, – снова заговорил он, – я очень рад тебя видеть, но…

Ее огромные зеленые глаза смотрели на него испытующе.

– Морган, ты здоров? Не ранен? Ел сегодня? Верхом сюда приехал? Как твоя лошадь?

Морган улыбнулся: раз Джессамин справилась о его лошади, значит, все в порядке.

– Спасибо, я здоров, и моя лошадь – тоже. Ей надо отдохнуть, и она будет в полном порядке. – Он не стал вдаваться в подробности и объяснять, что украл лошадь у человека, который дурно с ней обращался.

– Я дам тебе большую миску супа со свежим хлебом и еще молока, – сказала Джессамин. – Ты, должно быть, очень голоден.

Морган тут же почувствовал урчание в животе и, поспешно кивнув, уселся за стол. Минуту спустя Джессамин выставила перед ним полную миску супа, а также горшочек масла, кувшин молока и большой ломоть свежего хлеба. Морган проглотил слюну; он с трудом удержался от того, чтобы сразу не наброситься на угощение. Взяв себя в руки, он прочитал молитву и лишь после этого приступил к еде.

– Наверно, ты удивляешься моему приезду, верно? – пробормотал он с набитым ртом.

Она улыбнулась одними уголками губ и молча кивнула.

– Я знаю, что дядю Хейуарда списали со службы по состоянию здоровья, – продолжил Морган. – Из последнего письма двоюродной бабушки Эулалии следовало, что я должен непременно его проведать.

Джессамин внезапно побледнела, лицо ее стало непроницаемым.

– Бабушка Эулалия, как всегда, права. Принести тебе к хлебу меда?

Морган взглянул на нее исподлобья. Если состояние здоровья дяди Хейуарда – больная для его дочери тема, то ему лучше пока не говорить об этом. Он еще успеет – попозже, когда наберется смелости.

Тут Джессамин принесла меда, положила перед Морганом еще один ломоть хлеба и вновь наполнила кувшин молоком.

– Пожалуйста, ешь, сколько хочешь, – сказала она, растягивая по-южному слова. Присев напротив, добавила: – У нас теперь вдосталь еды.

Он взглянул на нее вопросительно:

– Что ты имеешь в виду?

Она пожала плечами, как бы давая понять, что некоторые темы слишком неприятны и не стоит их затрагивать. В лучах заходящего солнца на ее лице проявились тонкие морщинки, отчего она казалась теперь гораздо старше своих семнадцати лет.

– Мы продали городской дом богатому дельцу из Сент-Луиса. Он вступает во владение собственностью в январе и, согласно договору, присылает нам продукты.

Морган замер на миг. Он знал, что Тайлеры всегда были богаты и умели распоряжаться своими деньгами.

Многие из-за войны разорились, в том числе – его собственная семья, но он думал, что Тайлеры-то не пострадали и сохранили свою недвижимость, во всяком случае – Сомерсет-Холл, знаменитую коневодческую ферму.

– Неужели все так плохо?

Она едва заметно кивнула:

– Да, к сожалению. Бизнес отца из-за войны совсем расстроился. К счастью, мы сохранили все милые сердцу безделушки, но потом пришлось продать кое-что. Видишь ли, после того как отца списали по здоровью… – Она осеклась, и на скулах ее заходили желваки.

Морган встал, чтобы убрать со стола, затем снова сел. Он очень переживал за дядю Хейуарда, однако не решался расспрашивать Джессамин о его болезни – не хотел причинять ей лишние страдания.

Она взмахнула ресницами, стараясь сморгнуть слезы.

– Отец еще много месяцев оставался на плаву. Но потом ему с каждым днем становилось все хуже, и мы продали почти все, что могли, пытаясь наши действенное лекарство от рака.

Морган похолодел.

– У дяди Хейуарда… рак?

Она кивнула:

– Рот и челюсть. Пожалуйста, постарайся держаться бодро, когда увидишь его. В Нью-Йорке есть врач, который, возможно, смог бы ему помочь, но он очень дорогой. Через два дня мы продаем Сомерсет-Холл, чтобы собрать средства на лечение.

– Золото Сомерсет-Холла?! – простонал Морган.

Продать огромные конюшни с прекрасными лошадьми? Продать чудесные зеленые выгулы? Неужели этот дом, дом тысячи счастливых воспоминаний, будет продан?

– Все распродается ради отца, – сказала Джессамин. – Потому что другого выхода нет. Отец уезжает завтра, чтобы завершить сделку. На неделе сюда приедет Сайрус, чтобы сопровождать нас в Нью-Йорк.

– Боже праведный… – пробормотал Морган в отчаянии.

В начале лета армия Шермана сожгла Лонгейкр. Узнав об этом, он плакал от ярости и горя. Но его утешала мысль о том, что Сомерсет-Холл избежал подобной участи, так как находился в Теннесси. И вот теперь…

Тут до Моргана наконец дошел смысл остальных слов Джессамин. Ведь она сказала, что скоро приедет Сайрус, чтобы сопровождать их с отцом в Нью-Йорк. Сайрус, этот блюститель нравственности, обнаружит его здесь и наверняка арестует как мятежника, невзирая на то, что они – двоюродные братья. Но с другой стороны, он должен во что бы то ни стало вернуться к Форресту с информацией о планах Грирсона. Да, он непременно должен раздобыть эти сведения, иначе погибнут многие из его боевых друзей.

Внезапно в кухню, хрустя накрахмаленным передником, вошла Кассиопея. Увидев заплаканное лицо Джессамин, она с яростью взглянула на Моргана и, приблизившись к столу, сказала:

– Мистер Хейуард уже проснулся и приглашает к себе мистера Моргана.

Джессамин кивнула и поднялась на ноги.

– Да, нам лучше пойти сейчас же.

Морган следовал за ней по коридору, стараясь не смотреть на ее покачивавшиеся бедра. От нее пахло лавандовой водой и розами… и лошадьми, которых она обожала; и ему казалось, что этот запах может свести его с ума.

Изредка поглядывая по сторонам, он с грустью замечал темные пятна на стенах, где когда-то висели чудесные картины, замечал пустые углы, где прежде стояли мебель и красивые китайские вазы с букетами свежих цветов. Да и под ногами сейчас были голые половицы, а не сверкавшие богатством красок восточные ковры. Только кухня сохранила прежнюю обстановку; все остальное являлось лишь тенью былого великолепия. Более того, он не увидел даже шератонский стол, который однажды перевернул и поцарапал. «Вероятно, и его продали», – подумал Морган, поежившись при этой мысли.

У библиотеки Джессамин остановилась и, посмотрев на него, тихо сказала:

– Я так рада, что ты здесь, Морган. Не важно, сколько ты у нас пробудешь, главное – мы с тобой сможем поговорить. Последние месяцы мне было очень трудно…

Он похлопал ее по плечу и улыбнулся. Конечно же, она ему доверяла.

– Можешь на меня положиться, Джессамин.

Она на мгновение тихонько вздохнула и приникла головой к его плечу; ее руки чуть дрожали. Он нежно поцеловал ее в лоб и обнял. Они простояли так несколько мгновений, потом Джессамин, отстранившись от него, постучала в дверь.

– Отец, Морган пришел, чтобы повидаться с тобой.

Из-за двери раздался глухой голос, совсем не похожий на громоподобный бас, к которому привык Морган.

Они переступили порог. Библиотека, к счастью, оставалась такой же, какой была в прежние времена, – то было истинное святилище и мужское прибежище. Вдоль стен, от пола до потолка, тянулись полки с книгами. Глубокие кожаные кресла словно приглашали усталых мужчин отдохнуть после долгого дня, а рядом с креслами стояли столики для напитков и закусок. В одном из углов комнаты находился бар с этими самыми напитками (пятилетний Морган и десятилетний Сайрус однажды стащили ключ от бара, но были вынуждены вернуть его, так и не успев изучить содержимое бара). В воздухе же висел тяжелый табачный дух, и в старинной горке до сих пор красовалась коллекция красивых трубок – ее, слава Богу, не продали.

В центре комнаты сидел в огромном кресле Хейуард Тайлер. Отбросив в сторону прикрывавшее его одеяло, он крепко вцепился в подлокотники, пытаясь встать на ноги. На подбородке его была широкая повязка, но она не могла скрыть выступающую из щеки уродливую опухоль размером с кулак, Хейуард ужасно исхудал и теперь совершенно не походил на того крепкого и сильного мужчину, которого помнил Морган. Но зеленые глаза, так похожие на глаза его дочери, хотя и потускнели, по-прежнему светились теплом и радушием.

– Морган, мой мальчик!.. – Он протянул гостю руку, немного дрожавшую.

Моргану вдруг стало душно; ему казалось, он задыхается. Даже если бы бабушка Эулалия прислала ему тысячу писем, все равно она не смогла бы подготовить его к этому зрелищу: перед ним стоял человек, бывший для него в детстве кумиром, а теперь умирающий…

Годы войны научили молодого лейтенанта скрывать свои чувства. Он стремительно пересек комнату и поддержал больного, чтобы тот не рухнул обратно в кресло. Но на глаза Моргана все же навернулись слезы. Он был готов к смерти отца на поле боя, однако состояние дяди Хейуарда вызывало непреодолимый ужас.

– Дядюшка Хейуард… – пробормотал Морган задыхаясь.

Тот похлопал молодого человека по спине:

– Ты, конечно же, выпьешь со мной портвейна, да?

Морган вопросительно посмотрел на Джессамин. Та незаметно кивнула, затем пожала плечами, как бы давая понять: дни ее отца сочтены, так что стакан портвейна уже никак не повредит и ничего не изменит.

– Стаканы в буфете, Морган, – сказала она. – Я оставлю вас вдвоем, а сама пойду распоряжусь насчет ужина.

Поцеловав отца в щеку, Джессамин вышла из комнаты и тихо прикрыла за собой дверь.

Морган осторожно усадил старика в кресло и прикрыл его колени одеялом. Затем пошел за вином. Навещая друзей умирающих под деревом, куда хирурги помещали раненых, обреченных на смерть, он всегда давал им то, о чем они просили, и старался разговаривать с ними спокойно.

Дядя Хейуард зашелся в кашле, сотрясаясь всем телом и прикрывая рот носовым платком. Затем, взяв у Моргана стакан, проговорил:

– Расскажи мне о Лонгейкре. Я слышал, что после смерти отца ты освободил рабов.

Морган пожал плечами:

– Сам я никогда не владел рабами и не посчитал нужным заводить их. Отец сказал бы, что это вы меня испортили.

Дядя Хейуард горделиво усмехнулся – он тоже никогда не имел рабов.

– А кто-нибудь из них остался?

Морган рассмеялся, вспомнив последнее полученное им письмо.

– Кое-кто остался. Кузина Софонисба и бабушка Эулалия теперь у меня за управляющих…

– Эти любых разбойников призовут к порядку, – с ухмылкой заметил дядя Хейуард.

Морган тут же закивал:

– Да-да, конечно. Так вот, солдаты Шермана сожгли Лонгейкр прошлым летом, когда проходили мимо, но и тогда почти никто из освобожденных рабов не ушел. Как следует из писем бабушки Эулалии, продуктов на еду хватает, как и хлопка на продажу.

– Что ж, очень хорошо, – пробормотал Хейуард и на мгновение прикрыл глаза. Потом вдруг спросил: – Так что же привело тебя сюда, мальчик?

Морган, словно в задумчивости, разглядывал рубиновую жидкость в своем стакане; он явно медлил с ответом. Отец всегда учил его говорить друзьям правду, какой бы горькой она ни была. Но мог ли он обременить грузом своей правды плечи умирающего человека?

– Выкладывай без промедления, лейтенант! – приказал дядя Хейуард.

Морган чуть приподнял брови.

– Но, сэр…

– Я, как майор, старше тебя по званию.

Морган мягко улыбнулся.

– Но ведь вы уволены со службы, сэр, – напомнил он своему крестному отцу.

– Ты здесь по заданию командования, не так ли?

– Отец часто говорил мне, что ни разу не сумел вас обмануть, сэр.

Дядя Хейуард расплылся в улыбке и сделал маленький глоток портвейна.

– Говори же. Молчанием не отделаешься.

– В город меня прислал Форрест. Я хочу просить у вас разрешения остаться здесь ненадолго, чтобы собрать кое-какие сведения.

Дядя Хейуард нахмурился и поставил на стол свой стакан. Затем в очередной раз прикрыл глаза. Он довольно долго молчал, и лишь тиканье часов нарушало тишину.

– Я был солдатом Конфедерации и сохраню верность присяге, – проговорил наконец Хейуард. – Так что даю тебе свое разрешение. Если же случится худшее… Сайрус Эванс позаботится, чтобы Джессамин не пострадала, – добавил он потом шепотом.

Морган издал вздох облегчения, даже не заметив, что все это время сдерживал дыхание. У него уже созрел первый вопрос: следовало спросить, где дядя посоветовал бы ему проводить поиски.

Тут Хейуард вдруг открыл глаза, и они сверкнули неожиданно ярко-зеленым огнем. Моргана до глубины души поразила ярость, отразившаяся в его взгляде.

– Но старайся держаться подальше от Джессамин. Она симпатизирует юнионистам, хотя никогда не говорит об этом из уважения ко мне.

Морган вздрогнул от удивления, едва не расплескав свой портвейн.

– Джессамин – юнионистка?! Неужели она не понимает, что должна придерживаться взглядов своего штата?

Мистер Тайлер со вздохом пожал плечами:

– Я воспитывал Джессамин как свою наследницу и учил ее мыслить самостоятельно, поэтому не могу удивляться, когда она со мной не соглашается.

Морган поморщился, словно от боли. Он прекрасно знал: уж если Джессамин решила стать юнионисткой, никто не заставит ее изменить это решение. Но как ему выполнить свое задание, чтобы она ничего о нем не узнала? Сумеет ли он одурачить ее?

– Но более всего тебе следует опасаться Чарли Джоунса, кузена Джессамин, – продолжал Хейуард. – Это редкостный мерзавец, и едва ли на свете есть еще один такой.

Морган кивнул, мысленно возвращаясь в прошлое. Чарли был племянником Софии Тайлер. Как и другие Джоунсы, он прервал всякие отношения с Хейуардом Тайлером, как только тот развелся с Софией – это случилось вскоре после ее бегства с Форсайтом, калифорнийским миллионером.

– И еще хуже – другое, – добавил Хейуард. – Через несколько дней сюда приедет Сайрус, чтобы сопровождать нас с Джессамин в Нью-Йорк.

У Моргана снова сжалось сердце. Невозможно было привыкнуть к мысли, что дядя Хейуард тяжело болен.

– Джессамин упоминала об этом. Видно, мне придется выполнить свое задание как можно быстрее.

– Кроме того, тебе нужно опасаться слуг, – сказал дядя. – Сейчас их осталось только четверо, и все они безоговорочно преданы моей дочери. Кухарка Кассиопея, ее муж и управляющий Аристотель, грум Сократ, а также его брат-близнец Платон.

– Если у Кассиопеи есть близкие ниже по течению реки, – заметил Морган, – то я, возможно, сумею заручиться ее поддержкой.

Дядя Хейуард решительно покачал головой:

– Нет-нет, ни в коем случае. Все слуги-мужчины являются родственниками Галилея, главного конюха Сомерсет-Холла. Я не позволю его тревожить. – Дядя Хейуард вперил в него пронзительный взгляд, острый, как скальпель хирурга. – Ты должен выдать себя за дезертира, понимаешь?

– Слушаюсь, сэр.

– Да, за дезертира. Полагаю, что эта уловка должна сработать. Приближается Рождество. Несмотря на войну, здесь проводят всевозможные приемы и собрания, в которых Тайлеры обязаны участвовать. Джессамин, конечно, вносит свою лепту, но я не могу ее сопровождать, как следовало бы, – размышлял вслух дядя Хейуард с видом заговорщика. – И еще… Тебе непременно надо пообщаться с солдатами. Они здесь повсюду, так как в городе расквартирован гарнизон северян.

Губы Моргана растянулись в ухмылке.

– Полагаю, что сумею вежливо побеседовать с юнионистами, сэр.

– Конечно, сумеешь, – подтвердил дядя Хейуард. – Ты же Эванс из Лонгейкра. К тому же мы на всякий случай дадим тебе одежку Эндрю Дорра, моего старого писаря.

Морган кивнул:

– Благодарю вас, сэр.

А с Джессамин он как-нибудь справится. Возможно, расскажет ей часть правды.

Джессамин села, улыбнувшись Моргану, пододвинувшему для нее стул.

– Благодарю.

Он улыбнулся ей в ответ и сел рядом. В старой одежде Эндрю Морган выглядел безукоризненно.

Дочь хозяйки приема, сидевшая по другую сторону стола, бросила на Джессамин торжествующий взгляд. Та лишь слегка склонила голову; она была несколько озабочена тем, что за ужином ее посадили рядом с Морганом, пусть даже он выступал под вымышленным именем. Кларабелл Хатчинсон заезжала к ним после обеда, чтобы взять овощей и зелени для украшения праздничного стола; тогда-то она и заметила Моргана. Решив, что он – обедневший поклонник Джессамин, Кларабелл пригласила его на званый вечер. И вот теперь, сидя рядом с ним, Джессамин молилась, чтобы все прошло гладко.

Ее старый друг, безусловно, изменился. Он поразил ее, когда она увидела его, восемнадцатилетнего, в шестьдесят первом. Три года, проведенные на границе, сделали его бронзовым от солнца и грациозным, как пума. Он и его отец пробыли у них всего два дня и одну ночь, причем большую часть времени беседовали с ее, Джессамин, отцом. Она уважала Моргана за то, что он служил делу, в которое верил, хотя сама не разделяла его взглядов. И она чрезвычайно гордилась Сайрусом – тот сохранил верность присяге и остался в армии юнионистов, хотя ужасно терзался из-за того, что воевал против родного штата.

Джессамин окинула взглядом комнату в поисках потенциальной угрозы. У нее имелись все основания для опасений. Подумать только – офицер из армии сепаратистов оказался на ужине с офицерами-юнионистами! К счастью, обсуждение военных секретов на приеме не планировалось. Во всяком случае, она на это надеялась.

Сидевший напротив нее капеллан поднялся, чтобы прочесть молитву, и Джессамин набожно склонила голову.

Считалось, что цель сегодняшнего званого ужина – оказание помощи военнопленным конфедератам, находившимся в тюрьмах Севера. Хозяйку вечера звали Лорина Хатчинсон. Она сочувствовала конфедератам, и ее сын был узником войны. Миссис Хатчинсон любезно улыбалась, оглядывая собравшихся за столом гостей. Когда священник умолк, она проворковала:

– Спасибо за чудесную молитву, преподобный Гетти.

В следующую секунду хозяйка подала знак приступать к ужину. Морган молча передал блюдо с горошком полной матроне, сидевшей по другую сторону от него. А Джессамин улыбнулась офицеру справа от себя. К счастью, Моргана вроде бы никто не узнавал. Но в этом не было ничего удивительного, так как он не появлялся в Мемфисе уже лет шесть или семь.

Кларабелл, стремившаяся, как всегда, завоевать внимание всех холостяков, время от времени бросала вызывающие взгляды на Джессамин, но та не обращала на дочь хозяйки ни малейшего внимания и прислушивалась к разговорам за столом.

– Я сам прослежу за погрузкой, мисс Хатчинсон, – говорил тощий рыжий лейтенант, пожиравший Кларабелл взглядом. – Вам не стоит беспокоиться по поводу ваших драгоценных банок с медом.

– А я доставлю их в Сент-Луис! – заявил темноволосый лейтенант и с силой ударил ладонью по столу, так что тарелки задребезжали.

Рыжий, подавшись вперед, впился в брюнета гневным взглядом.

– Ничего у тебя не выйдет, Уайет. Ты завтра дежуришь по штабу, и должен будешь следить, чтобы все приказы по передислокации выполнялись в точности.

Морган замер на мгновение. Затем украдкой взглянул на Уайета.

Заметив взгляд друга, Джессамин насторожилась. «Что происходит? – думала она. – Почему штабной офицер вызвал у Моргана такой интерес? Неужели он приехал сюда, чтобы…» Она отбросила эту мысль, посчитав ее абсурдной. Нет, она не могла заподозрить Моргана в шпионаже. Он, по ее мнению, был для такого рода дел чрезмерно щепетильным.

Кларабелл хихикнула и похлопала офицеров по рукам.

– Ах, джентльмены, джентльмены, какие же вы славные! Я уверена, что вы оба можете помочь нам в нашей благотворительности.

Морган снова склонился над своей тарелкой. Джессамин же поглядывала на него с беспокойством, и беспокойство ее почему-то с каждым мгновением возрастало. Уже после ужина, слушая музыку, она старалась убедить себя, что сама виновата в том, что так разнервничалась. Вероятно, она просто не привыкла проводить весь вечер с молодым мужчиной, тем более – с таким красивым, как Морган. Впрочем, при всей красоте он выглядел необычайно мужественным, вероятно, из-за чересчур настороженных глаз и резко очерченного подбородка. А его губы… Наверное, он умел очень пылко целоваться.

И Джессамин вдруг подумала о том, что, возможно, не смогла бы отказать ему, если бы он захотел поцеловать именно ее.

Возвращаясь домой с Морганом в двухместном экипаже, она представляла, как все было бы, если бы они поженились. Украдкой поглядывая на Моргана, она то и дело ловила себя на мысли, что еще не видела такого красавца, как он.

Когда они приехали, в доме уже царила абсолютная тишина. Стараясь не шуметь, они осторожно прошли на цыпочках к подножию лестницы. Тут Джессамин остановилась и тихо спросила:

– Ты не идешь наверх?

– Нет. – Он погладил ее по руке. – Твой отец поместил меня в комнату рядом с твоей. Будет приличнее, если я выжду час. Чтобы ты заснула.

– Вот как?..

Объяснение Моргана казалось вполне разумным, но ей не хотелось его отпускать. Она впервые провела вечер с молодым человеком, и он оказался истинным джентльменом.

– Знаешь, Джессамин… – Он внезапно умолк, а потом вдруг прижался губами к ее губам.

Она ощутила тепло его дыхания, по телу почему-то пробежал озноб. Прижавшись к Моргану покрепче, она закрыла глаза и обхватила руками его шею. Он целовал ее страстно и неистово, и ей хотелось, чтобы поцелуй этот никогда не прерывался.

Внезапно большие дедовские часы, висевшие где-то в коридоре, разразились оглушительным боем, и Морган, вздрогнув от неожиданности, отшатнулся от нее.

Сердце Джессамин гулко билось в груди. Она машинально облизала губы и тотчас же прижала к ним ладонь.

Оба молчали, а часы тем временем продолжали отбивать полночь.

Наконец Морган коротко кивнул и тихо сказал:

– Доброй ночи. Иди наверх побыстрее.

Приподняв юбки, Джессамин бросилась вверх по ступенькам. Несколько секунд спустя она услышала, как за ним закрылась парадная дверь.

В ту ночь ей снилось, что она стала женой Моргана.

Держа в руке стакан с джином, Морган сидел в притоне на берегу реки и ждал появления информатора. Он, конечно же, обильно разбавлял свою выпивку водой, как его научили. Это был самый простой способ делать вид, что выпиваешь, оставаясь трезвым. Жаль только, что вкусовые качества джина от этого отнюдь не улучшались.

Он сделал очередной глоток – и замер на мгновение: к нему медленно приближался этот бездельник Чарли Джоунс, двоюродный брат Джессамин.

Чарли остановился прямо перед его столом. Одних лет с Морганом, но более плотный и упитанный, он все свои деньги тратил на безвкусные наряды. Его появление привлекло внимание других посетителей, но Чарли не обращал на это внимания.

– Надо же, крестник дяди Хейуарда собственной персоной… Что ты делаешь в этой вонючей дыре?

– «Друзья, оставьте меня здесь ненадолго, – декламировал Морган медленно и очень тихо. – Оставьте ненадолго, пока еще раннее утро».

При первых же словах пароля брови Джоунса взлетели на лоб.

– «Оставьте меня здесь, но если нужда во мне возникнет, протрубите в охотничий рог», – ответил Чарли. Повернув к себе стул, он уселся на него верхом. – Глупо декламировать идиотские фразы только для того, чтобы приступить к делу.

– Первый куплет «Локсли-Холла» Теннисона – по-твоему, глупые фразы? – Морган, как его учили, подтолкнул вперед чистый стакан и, вытащив из-под стола бутылку хорошего бренди, наполнил его.

Чарли кивнул и тут же спросил:

– Сколько ты мне принес?

«Почему с Чарли до сих пор не сняли скальп?» – искренне удивился Морган.

– А что ты мне принес?

Чарли осмотрелся, потом вполголоса проговорил:

– Приказ Гранта о сражении в Чикамоге.

Морган презрительно усмехнулся:

– Устаревшая информация, Чарли. А что еще?

Чарли заговорил почти шепотом:

– Приказ Шермана Грирсону.

Морган насторожился.

– Сколько?

Прежде чем ответить, Чарли отхлебнул из своего стакана.

– Пять сотен долларов.

– Ты спятил!

На них с любопытством стали поглядывать остальные посетители.

Чарли развел руками:

– Я просто хотел узнать, сколько ты в состоянии заплатить. Так сколько же?

– Пятьдесят, – ответил Морган.

– Две сотни.

– Чарли, я и сам могу раздобыть эти данные.

– Но они у меня уже есть.

– Покажи.

– Покажи сначала деньги.

Любопытные все ближе подступали к их столику, но Чарли, казалось, их не замечал.

– Неужели деньги для тебя самое главное? – проговорил Морган. На бедре у него висел длинный охотничий нож, а в рукаве он спрятал кинжал. Но убить Чарли – это было бы слишком опасно. Возможно, существовал другой способ преподать негодяю урок. К тому же не следовало убивать ценного информатора…

Чарли осушил свой стакан и тут же снова его наполнил. Взглянув на Моргана, тихо сказал:

– Поторопись, Морган. Выкладывай денежки. А если тебе не хочется вести со мной дела – я тебя не задерживаю.

Тут Морган все-таки не выдержал. Приподняв стол, он опрокинул его на Чарли и, сбив негодяя с ног, рванулся к ближайшему окну, оставив позади преследователей.

Следуя за миссис Хатчинсон и миссис Леггетт в штаб северян, Джессамин молча слушала, как ее спутницы без устали благодарят молодого лейтенанта, помогавшего отправить «узникам войны» рождественские посылки. Внезапно ее чуть не сбил с ног сержант, пробегавший по коридору со срочным донесением, и она поняла, что нужно внимательнее смотреть по сторонам. По коридору то и дело пробегали солдаты и офицеры, и, глядя на них, Джессамин думала: «Наверное, все они мечтают только об одном: как бы захватить в плен генерала Бедфорда Форреста…»

Мимо проходили и другие женщины, и все они несли корзинки с подарками для своих родственников, томившихся в плену у северян. В очередной раз осмотревшись, Джессамин вдруг увидела человека, показавшегося ей знакомым.

Выправка этого широкоплечего мужчины сильно отличалась от выправки сновавших туда и обратно посыльных. В его походке были видны грациозность и изящная плавность движений, характерные для тех, кто большую часть времени проводит в седле. И еще было в нем нечто такое… Что-то неуловимое в его облике заставило Джессамин насторожиться.

Приблизившись к одной из дверей, мужчина на мгновение повернул голову, явив свой профиль. Сомнений быть не могло: перед ней стоял Морган! Здесь, в штабе армии Союза и в униформе юнионистов, носить которую он не имел никакого права…

У Джессамин подогнулись колени, и сдавило грудь. В глазах у нее потемнело. Неужели Морган – шпион? Неужели он приехал вовсе не для того, чтобы проведать ее отца?

– Что с вами, мисс Тайлер? – спросила миссис Хатчинсон, взяв ее за локоть. Тут Морган вошел в комнату – это было отделение телеграфной связи, – и дверь за ним закрылась. – Наверное, у вас слишком тяжелая корзина, да, мисс Тайлер?

Джессамин отчаянно пыталась взять себя в руки. Она твердо решила, что не станет устраивать здесь сцену. Во всяком случае, не здесь и не сейчас. Господи, как же могла она проявить такую слепоту?

Взглянув на нее, лейтенант нахмурился:

– Мисс, если хотите, то можете посидеть у капитана Таунсенда. Это кабинет телеграфной связи.

Телеграфной связи.

– Нет, ни за что! – выпалила Джессамин. Все посмотрели на нее с недоумением, и она тихо добавила: – Нет, спасибо. Мне просто немного… Я просто оступилась. Пожалуйста, давайте побыстрее отнесем наши посылки капелланам, чтобы они тут же отправились в путь.

– Что ж, пойдемте, если вы уверены, что с вами все в порядке, – сказала миссис Хатчинсон.

– Да-да, теперь уже все в порядке, – заверила Джессамин. После этого она хранила полное молчание, мысленно отчитывая себя за излишнюю уверенность.

Морган – в Мемфисе. К тому же в форме офицера северян. Наверняка он явился сюда, чтобы шпионить. И если его разоблачат, то ее отца бросят в тюрьму за то, что укрывал шпиона. И тогда отец непременно умрет. Умрет из-за Моргана Эванса, своего недостойного крестника. Этот лживый пес использовал их с отцом для своих шпионских целей. Он оказался даже хуже, чем ее предательница мать, сбежавшая с калифорнийцем. Та по крайней мере не подвергала опасности их жизнь.

Джессамин ужасно захотелось расплакаться, но она сдерживалась.

Вернувшись домой, она отказалась от предложенного Кассиопеей чая и тут же поднялась в свою комнату, усевшись в старое кресло-качалку. Джессамин снова и снова ругала себя за глупую доверчивость, и ей казалось, что сердце ее вот-вот разорвется от боли.

Благодаря ей Морган узнал, какой из штабных офицеров должен передавать предписания Грирсону. Располагая такими сведениями, он мог прийти в отделение связи и просто просмотреть все сообщения, отправленные этим офицером. Таким образом, он получит точную информацию, узнает, где и когда генерал Грирсон, имевший прекрасные шансы разбить этого дьявола Форреста, выступит против южан.

Черт, черт, черт! Если добытые Морганом сведения попадут к Форресту, вся вина за это ляжет на нее, именно из-за нее погибнет множество северян.

Но если она выдаст Моргана, то его казнят как шпиона. Или, еще хуже, отправят на север, в лагерь для военнопленных. Миссис Хатчинсон потеряла одного сына в сражении при Шилоу. Второй умер от тифа в лагере. Третий же страдал от голода в другом лагере, что явствовало из его писем. Сможет ли она обречь на это Моргана? Ведь такое – почти верная смерть!

Поднявшись с кресла, Джессамин принялась мерить шагами комнату, то и дело задевая кринолином за мебель.

По щекам ее струились слезы, но она не обращала на них внимания.

Нет, она не могла обрекать Моргана на верную смерть. И в то же время не могла оставаться в стороне. Так что же ей делать?

С реки донесся гудок парохода, и тотчас же – еще один. Вероятно, по Миссисипи проплывали канонерские лодки. Но что это, демонстрация силы? Или же…

Джессамин замерла, ошеломленная своей догадкой. Грирсон, вероятно, готовился выступить против Форреста, для чего ему требовалась мощная поддержка. Этим, очевидно, и объяснялась ужасная суета, царившая сегодня днем в штабе северян.

Значит, сегодня? Да, скорее всего Грирсон выступает сегодня, поскольку капеллан Палмер надел свою лучшую, хотя и не парадную, форму. Но Моргану, чтобы покинуть пределы города и проскользнуть мимо часовых незамеченным, придется ждать до вечера. И если бы ей удалось задержать его на день или два, то Грирсон и Форрест сражались бы… «честно». К тому же Моргана в таком случае не арестуют за шпионаж.

Но как же его задержать? Джессамин смотрела на себя в зеркало; ее пальцы барабанили по туалетному столику, так что запрыгал, дребезжа, флакончик с духами. Взглянув на флакон, она вдруг подумала о том, что он почти не отличался по форме от пузырьков с опием, которым пользовался отец, чтобы хоть на время забыть о своей болезни и спокойно уснуть.

Да-да, конечно же, сон!

Кассиопея знала множество рецептов, помогавших отцу уснуть. Подобное чудо она могла сотворить и с другими людьми, обращавшимися к ней за помощью. Если бы Кассиопея сумела усыпить Моргана, а ее муж отнес его наверх, они могли бы продержать его взаперти два последующих дня. Да, так и следует поступить. С помощью Кассиопеи и Аристотеля она усыпит Моргана и продержит в плену два дня. А потом выпустит – и пусть он возвращается к своим обязанностям лейтенанта армии конфедератов.