От пристрастия к скачкам Ориану в значительной степени отвлекала сердечная боль, кроме того, ее раздражало поведение графа Раштона. Его назойливые знаки внимания были утомительны, а что еще хуже, он поделился своими надеждами с Берфордом, который казался совершенно озадаченным нежеланием Орианы стать графиней.

– Ты должна радоваться такому респектабельному предложению, – заметил ее кузен как-то после полудня. – Раштон достойный человек, преданный тебе. Лучшего желать нельзя.

Ориана приподняла брови.

– Он просил тебя уладить дело?

– Да, – признался кузен. – Более того, он уверен, что твои родственники Боклерки одобряют этот брак. Со мной был мой брат Фред. Он сказал Раштону, что наше мнение не повлияет на твое решение, потому что ты дьявольски упряма.

Ориана улыбнулась, услышав о нечестивой фразе лорда Фредерика Боклерка, для священника он был, пожалуй, слишком большим любителем непочтительных выражений.

– Но я не могу оправдать намерения графа продать твой дом, – добавил Берфорд. – Безусловное право собственности на недвижимость в Лондоне слишком ценно, чтобы от него отказываться.

– У него нет права принимать такое решение, – отрезала Ориана. – И никогда не будет. Я предпочитаю «Хеймаркет» Раштон-Холлу.

Ориана была настолько возмущена, что даже вторая победа лошади Берфорда не улучшила ее настроения. Когда Раштон зашел в паддок поздравить Боклерков, Ориана ему даже не улыбнулась.

Он высоко поднял бокал с шампанским и сказал, понизив голос:

– За наше будущее счастье. Мне бы хотелось объявить о нашей помолвке прямо здесь, в присутствии ваших кузенов.

Ориана подняла на него свои бездонные глаза.

– Я отказала вам, Раштон. Берфорд и кузен Фред знают об этом. И Дэр тоже. Вы ввели его в заблуждение, сообщив, что мы обручились.

Улыбка графа не выражала абсолютно ничего.

– Я хотел предостеречь его.

– Вы сделали гораздо больше. Вы ввели в заблуждение и меня, когда сказали, что Дэр болтал гадости обо мне во время охоты. Вы слышали, чтобы он или кто-то из других джентльменов назвал мое имя?

– Не слышал, – признался Раштон со вздохом. – Но я верил и продолжаю верить, что вам лучше быть моей графиней, нежели любовницей Корлетта. Конечно, мы так долго были просто друзьями, что вам необходимо некоторое время, чтобы привыкнуть к нашим новым отношениям.

Он вынуждал Ориану говорить прямо, не щадя его гордость, не думая о его высоком положении.

– Милорд, ваши недостойные манипуляции лишили меня веры в эту дружбу. Вы стараетесь изменить меня, зачеркнув мое прошлое.

– Прошлое, которое вы втайне не можете не порицать, – ответил он. – Как моя жена вы займете то положение, которое принадлежало бы вам по праву, будь вы законнорожденной.

– Мои отец и мать никогда не давали мне почувствовать, что я должна испытывать стыд за них и за самое себя. Мои кузены Боклерки считают меня членом своей семьи. И только вы оцениваете мое происхождение как позор, а мою карьеру как нечто недостойное. Вы уверяете меня, что наш брак поправит мое общественное положение, а сами хотите запереть меня в Раштон-Холле. Мне нужно большее.

Губы графа сложились в невеселую улыбку.

– Ваши многочисленные победы испортили вас. Вам кажется, что я должен совершить какой-то значительный поступок, чтобы убедить вас в моей привязанности? Но я считал, что честное предложение руки и есть самый лучший из возможных способов выразить свое восхищение вами.

– Я тоже так считала, – сказала Ориана, – до тех пор, пока вы не запятнали его ложью. – Голос ее звучал так резко, что она сама его не узнавала. – Я немедленно уезжаю в Лондон, чтобы отменить ваше распоряжение. Я никогда не откажусь от своего дома. Я буду жить, как мне нравится, и делать то, что мне по душе. Независимо от того, нахожусь ли я в общественном месте или в собственной спальне.

– Вы уезжаете к нему?

– Я уезжаю домой, – подчеркнула Ориана последнее слово.

– Подождите. – Граф взял ее за руки, целая буря чувств отразилась на его лице. – Если вы так любите этого человека с острова Мэн, скажите ему о своем чувстве. Учитесь на моих ошибках. Не сдерживайте себя, пока не стало слишком поздно. – Он низко склонил посеребренную сединой голову. – Это самая трудная, самая мучительная речь из всех, какие я произносил в жизни.

– Благодарю вас за нее, – мягко проговорила Ориана.

Она последует его совету, данному с таким самоотречением.

Она больше не станет поддаваться страху. Она должна сказать Дэру о своем чувстве с той же решимостью и откровенностью, каких ожидает от него. Намерен он покинуть Англию или нет, она обязана сказать ему правду.

Когда ее почтовая карета свернула с Оксфорд-стрит на Чарлз-стрит, Ориана прижалась лицом к окну.

Ее площадь – мирный оазис среди лондонского шума и суеты, и никогда еще она не возвращалась сюда с более легким сердцем. Она расплатилась с форейторами, которые бурно благодарили ее за щедрые чаевые. Один из них вынес ее чемоданы и поставил возле ограды.

Войдя в дом, Ориана обнаружила в холле несколько больших упаковочных ящиков с надписью на каждом по трафарету: «Дж. Бродвуд». Кто-то доставил в дом фортепиано или клавесин, а скорее, то и другое.

Обнаружила она еще и какого-то незнакомца, сидящего в холле, шляпа лежала у него на коленях, одет он был в черное, а с воротника спускались две белые полосы материи – атрибут священника. «Возможно, покупатель», – пронеслось у Орианы в голове, и она сразу сникла.

– Сэр, если вы здесь затем, чтобы осмотреть мой дом...

– Мадам Сент-Олбанс!

С этим возгласом человек поднялся Ориане навстречу.

Пытаясь что-то припомнить, Ориана сосредоточила взгляд на длинном тонком носе и близко посаженных черных глазах – ни дать ни взять мордочка гончей.

– Мы встречались?

– Мы вместе пели прошлой зимой. Прежде чем перейти в собор Святой Анны, я был регентом хора в соборе Святого Павла. Нас познакомил мистер Этвуд, органист. Но я и не думал, что вы меня помните.

– Вечер исполнения оратории Баха, – сказала она, хотя лица хористов помнила очень туманно. – Эти ящики принадлежат вам? Здесь какое-то недоразумение, так что если вы хотите приобрести мой дом...

– Нет, мэм, я всего лишь хотел бы получить причитающуюся мне плату. Я только что провел венчание.

– Здесь? – Ответ на вопрос пришел в виде шумного взрыва веселья со стороны помещения для слуг. – Я опоздала, – с огорчением произнесла Ориана.

Она направилась к лестнице, но дорогу ей преградила крупная фигура.

Улыбка облегчения появилась на его пораненной физиономии.

– Добро пожаловать домой. Как и всегда, твое чувство времени непогрешимо.

– Вот уж нет, – возразила она. – Моя горничная вышла замуж за твоего камердинера, а меня при этом не было.

– Они отказывались ждать дольше. И я их понимаю. Взяв Ориану за руку, Дэр повлек ее за собой.

– Что ты делаешь? Я хочу видеть Сьюк.

– Увидишь позже. Мне ты нужна сейчас больше, чем ей.

– Эти ящики в холле, они твои? – вспомнила вдруг Ориана.

– Они твои. – Дэр провел ее через холл к тому месту, где ожидал священник. – Подождите здесь, сэр, мне снова могут потребоваться ваши услуги.

Все еще держа Ориану за руку, он увел ее в кабинет и закрыл дверь.

– Это ты повинен во всем этом ужасающем беспорядке? О, Дэр, чем ты тут занимался?

– Сэр Джозеф предложил, чтобы я заново просмотрел и дополнил текст моего трактата о камнях острова Мэн и подготовил иллюстрации. Я начал делать предварительные заметки и наброски иллюстраций.

Пока Дэр собирал и перекладывал с места на место черновые наброски, Ориана сняла с запястья ридикюль и положила на каминную полку рядом с угрожающе накренившейся стопкой книг.

– А это еще откуда?

– Из библиотеки сэра Джозефа. Его помощник разрешил мне позаимствовать их.

– Я так рада, что ты здесь, Дэр, – сказала она. – Я боялась, что не застану тебя, что ты в Дептфорде и готовишься к отплытию.

– «Доррити» уже на пути к острову, и Нед тоже на корабле вместе с моей мебелью. – Он подошел к письменному столу Орианы и отодвинул в сторону кучу исписанных листков. – Дьявол меня побери, куда же девалась эта бумага... а, вот она.

Он вручил Ориане печатный документ, в который четко были вписаны их имена: Ориана Вера Сент-Олбанс Джулиан, вдова, и Дэриус Гилкрист Корлетт, холостяк. Лицензия на брак.

– Откуда это?

– Все очень просто. Мы с Уингейтом отправились в Докторс-Коммонс и ответили на несколько вопросов. Заплатили каждый по пять фунтов и ушли, унося с собой по лицензии. – Он осторожно вытянул документ из руки Орианы. – Я решил на всякий случай иметь ее при себе, тем более что мисс Меллон сообщила мне о твоем тайном желании вступить в брак.

Щеки у Орианы вспыхнули жарким румянцем.

– Мы с Хэрри часто говорили в шутку об охоте за мужьями.

– В разговорах со мной ты неумолимо отрицала свой интерес к брачным отношениям. Ты уверяла, что отказала Раштону, потому что не собиралась провести остаток жизни похороненной в деревне, вдали от театров и скачек, погубить свой талант и лишиться платьев с низким вырезом.

– Я вовсе не хотела показаться столь легкомысленной, – запротестовала она. – На самом деле я отказала Раштону, потому что не настолько люблю его, чтобы принести подобные жертвы.

– Если бы он по-настоящему любил тебя, он бы их не потребовал. Брак должен быть основан на взаимной терпимости и доверии. На компромиссе. Доброжелательности. И на такой страсти, какую я питаю к тебе, а ты, как мне кажется, ко мне.

Не в силах произнести ни слова, Ориана долго смотрела Дэру в глаза. Потом заговорила каким-то странным голосом:

– Тебе стоило бы написать трактат о твоей философии.

– Только после свадьбы. Я должен испытать мою теорию на практике, прежде чем опубликую такой трактат. Ориана, ты любишь меня? Мне не нужна жена, которая меня не любит.

– Да, – ответила она. – Для этого я и приехала в Лондон – высказать то, что должна была высказать давно, но не знала, как это сделать. Я могу петь о любви моим слушателям, но не могу говорить о ней.

– А ты попробуй, – предложил Дэр.

– Я скрывала свои чувства потому... потому что не могла себе представить, что ты останешься верным Анне Сент-Олбанс, певице с испорченной репутацией. Мне казалось, что ты хотел бы жениться на ком-то вроде благопристойной вдовы миссис Джулиан.

– Я сделал предложение именно тебе и именно потому, что ты такая как есть.

Он увел ее в музыкальную комнату.

– Я не могу лишить тебя музыки. Если ты хочешь отложить свадьбу до тех пор, пока не проведешь сезон в оперном театре...

– Теперь это для меня не важно.

– Не важно? Как ты можешь быть настолько уверенной?

– Понимаешь, я вдруг почувствовала, что сейчас для меня самое главное то, что меня попросили вернуться, – отвечала она. – Получив приглашение от Мика Келли, я вдруг ощутила нежелание ворошить старые скандальные истории. Раштон был прав, когда утверждал, что, вернувшись в театр «Ройял», я могу почувствовать себя несчастной.

– Смотри не ошибись. Я по-прежнему хочу, чтобы ты пела в благотворительных концертах.

Ориана удивленно посмотрела на него:

– Как леди Корлетт?

– Думаю, ты соберешь гораздо больше публики, если в программе будет указано имя Анны Сент-Олбанс.

Ориана быстро пробежала пальцами по клавишам фортепиано.

– Мистер Шеридан разрешал своей первой жене Элизабет Линли петь для публики после того, как они поженились. Но это было очень давно.

– Я не просто разрешаю, я настаиваю на этом. Но если такая идея тебе не по душе, мы найдем другое средство пополнять наш благотворительный фонд.

Мы. Это крохотное, волшебное словечко убедило Ориану, что их брак будет тем самым дружеским союзом, о котором она мечтала, союзом, основанным на страсти и любви, на глубокой и взаимной душевной потребности.

«Мы будем ласкать друг друга всю жизнь», – подумалось ей, когда Дэр принялся ее целовать. Он разомкнул жаркие объятия для того, чтобы сказать:

– Выходи за меня замуж прямо сейчас. В холле ждет священник со своим молитвенником, а в нижнем холле куча свидетелей. – Он поцеловал ее еще раз. – Кольцо я тебе уже подарил.

Ориана вернулась в соседнюю комнату, взяла свой ридикюль, вытряхнула его содержимое прямо на кресло и в груде сверкающих украшений отыскала кольцо с драгоценным камнем. Протянув его Дэру, она сказала:

– Сходи за священником и скажи слугам, чтобы все собрались в большой гостиной и ждали нас. Я не могу допустить, чтобы наше венчание состоялось среди такого беспорядка.

Когда Дэр ушел, Ориана подошла к зеркалу, висевшему над каминной полкой. Ее шиньон не растрепался под шляпой, Ориана поправила лишь несколько выбившихся из прически прядей. Дорожный костюм вместо подвенечного платья – у нее так будет уже во второй раз. Она и не подумает переодеваться, ей не меньше, чем Дэру, хочется, чтобы их отношения были скреплены навеки как можно скорее. Ориана застегнула на шее ожерелье из горного хрусталя и заменила серьги теми, что подарил ей Дэр.

Призывы Дэра собрали всех слуг в гостиную. Сияющая радостью Сьюк появилась под руку со своим мужем. Священник прочувствованно произнес слова обряда, когда Дэр надел кольцо Ориане на палец, соединил их руки и объявил мужем и женой. Портреты короля Карла и Нелли Гуинн, казалось, взирали на процедуру с одобрительными улыбками.

После церемонии Ориана принимала поздравления своих слуг. Сьюк, все еще ошеломленная собственной свадьбой, пожелала хозяйке большого счастья, а Ориана в свою очередь тепло и сердечно поздравила ее. У супругов Ламли на глазах были слезы.

– Ваша матушка и не надеялась, что вы станете ее светлостью, – сказала экономка.

– И мы тоже, – добавил дворецкий.

Луи приготовил сказочный ужин из любимых блюд Орианы. Слуги разошлись, ушел и священник, достойно вознагражденный.

Муж Орианы взял ее левую руку и поднял вверх, чтобы полюбоваться блеском камня в кольце.

– Камень с острова Мэн и лондонское золото, – произнес он. – Подходящий символ нашего брака. – Поднеся пальцы Орианы к губам, он добавил: – Ты сделала меня очень счастливым, Ориана.

– Идем со мной, – позвала она.

Обойдя стоящие в холле ящики от Бродвуда, они поднялись по лестнице.

– Я жила в этом доме девочкой, потом вдовой, – обратилась к Дэру Ориана, когда они вошли в ее спальню. – Ни одна живая душа в Лондоне этому не поверит, но ты первый мужчина, которому я предложила разделить со мной эту постель.

Дэр надолго задержал взгляд на картине Пуссена, изображающей вакханку, которая переходит ручей, восхитился вслух ее красотой и повернулся к Ориане. Он начал раздевать ее, и Ориана оказалась обнаженной, как и вакханка.

– Ты гораздо красивее, – сказал он, лежа рядом с ней на постели и забирая в руки одну за другой пряди ее волос, которые укладывал затем на подушку в виде ореола вокруг ее головы. – И уж определенно ты более респектабельна.

Это определение Ориане трудно было применить к себе – разве что в будущем она к нему привыкнет. Тем более что оно ни в коей мере не сочеталось с тем, как вел себя сейчас по отношению к ней ее возлюбленный и желанный супруг.