Глава 19

Слова леди Саттон и мисс Хант вонзились в сердце Клодии подобно ножу. На эти обвинения, высказанные сгоряча, ей было нечего возразить. Она и вправду во всем виновата: никто не заставлял ее отправляться на прогулку с Чарли – да, «с тем, кто вам неровня» – и бросать Лиззи без присмотра.

Но сильнее личной обиды и раскаяния была ярость, вызванная обидой за учениц, и без того обделенных судьбой, о которых с таким пренебрежением говорили в их присутствии. И она ничего не смогла сказать в их защиту. Может быть, леди Рейвенсберг известит мисс Хант, что девочки здесь по личному приглашению хозяйки дома?… Но первым заговорил маркиз Аттингсборо.

«Лиззи Пикфорд – моя дочь. И я люблю ее больше жизни».

Гнев и раскаяние были тут же забыты, сменились глубокой тревогой. Клодия коснулась руки маркиза и с беспокойством устремила взгляд на Лиззи.

Большинство младших детей играли со свойственной их возрасту неиссякающей энергией и не подозревали, что совсем рядом разворачивается драма. Но детские крики лишь подчеркивали зловещий характер молчания взрослых.

Миловидная хромоножка леди Мьюир опомнилась первой.

– Уилма, что вы натворили! Да и вы тоже, мисс Хант. Как вам обеим не совестно!

– Ученицы мисс Мартин, – добавила графиня Редфилд, – прибыли сюда по моему личному приглашению.

– И по моему, – добавила леди Рейвенсберг. – Я очень рада их видеть. Всех до единой.

Но все вновь умолкли, когда на ноги поднялся герцог Энбери.

– Что это? – вопросил он, свирепо хмурясь, но явно не ожидая ответа. – Мой сын делает столь вульгарное признание в избранном обществе? В присутствии лорда и леди Редфилд, в их собственном доме? В присутствии его матери и сестры? И невесты? И всего света?

Клодия поспешно отдернула руку. Лиззи уткнулась в отцовскую грудь.

– Еще никогда в жизни меня не оскорбляли так, как сегодня, – заявила мисс Хант. – По-вашему, я должна терпеть такое?

– Успокойтесь, дорогая моя мисс Хант. – Графиня Саттон похлопала ее по руке. – Джозеф, я сгораю от стыда за тебя и надеюсь только, что ты погорячился и сам этому не рад. Думаю, тебе пора принести публичные извинения папе, мисс Хант и леди Редфилд.

– Я прошу прошения, – кивнул Джозеф, – за все беспокойство, которое причинил собравшимся, и за обстоятельства, при которых признал Лиззи своей дочерью. Но о том, что она моя дочь, я ничуть не жалею. Как и о том, что я люблю ее.

– О, Джозеф! – Герцогиня Энбери тоже поднялась и приблизилась к сыну. – Так это твой ребенок? Твоя дочь? И моя внучка?

–  Сэди! – предостерегающе воскликнул герцог.

– Она прелестна! – Герцогиня бережно провела тыльной стороной кисти по щеке Лиззи. – Какое счастье, что вы ее нашли! Мы так беспокоились за нее!

– Сэди! – повторил герцог. Виконт Рейвенсберг прокашлялся.

– Думаю, эту беседу можно продолжить в доме, где всем заинтересованным лицам будет обеспечено уединение. Да и Лиззи устала на солнце. Лорен?…

– Я пойду вперед, – пообещала виконтесса, – и найду тихую комнату, где она сможет прилечь и отдохнуть. Бедняжка совсем измучена.

– Если можно, я хотел бы уложить ее в своей комнате, Лорен, – попросил маркиз Аттингсборо.

Герцог Энбери решительно взял жену под руку и повел к дому. Мисс Хант подобрала юбки и последовала за ними. Леди Саттон догнала ее и подхватила под локоть, лорд Саттон – под другой.

– Помочь тебе отнести ее, Джо? – предложил граф Килборн.

– Нет, – маркиз покачал головой, – но все равно спасибо, Нев.

Он сделал несколько шагов к дому, потом остановился и обернулся к Клодии.

– Вы пойдете с нами? – спросил он. – Присмотрите за Лиззи?

Она кивнула и зашагала рядом. Неудачный вышел пикник для всех, кто остался на лужайке, думала она. А может, и нет. После такого события этот пикник забудется не скоро. И несомненно, станет темой для оживленных разговоров на предстоящие дни, а то и недели.

Шествие к дому получилось торжественным, его чинность нарушал только Хорас, который носился кругами, отдувался, свешивал из пасти язык, словно участвовал в новой игре, изобретенной исключительно ради его забавы. Виконт и виконтесса Рейвенсберг догнали маркиза уже у самого дома.

– Где вы нашли ее, Джозеф? – негромко спросила виконтесса.

– По другую сторону моста есть лесная хижина, – объяснил маркиз. – Там и нашел.

– А-а, – протянул виконт, – должно быть, в прошлый раз мы забыли запереть ее, Лорен. Такое с нами случается.

– И слава Богу! – откликнулась она. – Девочка такая милая, Джозеф, и так похожа на вас!

Войдя в дом, виконт пригласил всех пройти в библиотеку. Маркиз отделился от остальных и поднялся к себе в комнату – большую и уютную, предназначенную для гостей, с видом на цветники с восточной стороны дома и холмы вдалеке. Клодия отдернула полог большой кровати, Джозеф уложил Лиззи на подушки, присел рядом и взял дочь за руку.

– Папа, ты им все рассказал…

– Да, конечно.

– И теперь меня все возненавидят.

– Моя мама – нет, и кузен Невилл тоже. Как и кузина Лорен – ты же слышала, она только что сказала, что ты мила и похожа на меня. А если бы ты могла видеть, то несколько минут назад убедилась бы, что почти все присутствовавшие смотрят на тебя с сочувствием, безо всякой неприязни, и радуются, что ты невредима.

– Зато она меня ненавидит, – возразила девочка. – Мисс Хант.

– Думаю, это временно, Лиззи.

– Теперь девочки перестанут со мной дружить?

На этот вопрос ответила Клодия:

– Молли не перестанет. Она плакала от радости потому, что снова увидела тебя. За остальных не ручаюсь: поживем – увидим. Но по-моему, выдавать себя за того, кем ты не являешься, – неудачная затея: ведь ты же не бедная сирота, правда? Пожалуй, лучше всего, когда нас любят такими, какие мы есть.

– Я папина дочь, – отозвалась Лиззи.

– Да.

– Незаконное отродье, – добавила она.

Клодия увидела, что Джозеф нахмурился и открыл рот, чтобы возразить, и опередила его.

– Да, – согласилась она. – Так говорят, когда испытывают раздражение, досаду, но не любовь. Иногда от выбора слов зависит слишком многое. Английский язык замечателен тем, что для многих явлений в нем есть несколько названий. Поэтому ты можешь называть себя папиной внебрачной дочкой, а еще лучше – говори, что ты дитя его любви. Это чистая правда. Но ты сама и то, как ты будешь называть себя, не одно и то же. Человек – не ярлык, который на него наклеен, даже 236 если таких ярлыков сотни или тысячи.

Лиззи улыбнулась, подняла руку и коснулась отцовского лица.

– Я – твое дитя любви, папа.

– Конечно, и любимое дитя. – Джозеф поцеловал ее в ладонь. – А теперь мне пора вниз, милая. С тобой останется мисс Мартин, ты наверняка скоро уснешь. День выдался длинным и трудным.

Словно в подтверждение его слов, Лиззи сладко зевнула.

Джозеф встал и переглянулся с Клодией, она грустно улыбнулась. Плечи маркиза поникли, он покинул комнату, не добавив ни слова.

– М-м-м, – пробормотала Лиззи, в ногах которой уже устраивался Хорас, – подушка пахнет папой!

Клодия многозначительно посмотрела на Хораса – воплощение удовольствия, – который вытянул перед собой лапы и положил на них голову. Если бы она не пришла к нему на выручку в Гайд-парке, сегодняшних событий не было бы вовсе, подумала Клодия. Как причудлива судьба, как удивительно она складывается из цепочек мелких, казалось бы, не связанных между собой событий, неизбежно приводящих к другим, более значительным.

Лиззи снова зевнула и почти сразу уснула.

И что же дальше? Клодия задумалась. Стоит ли ей увезти Лиззи с собой в школу на следующей неделе, когда она вернется в Бат вместе с девочками и Элинор? Увезти, невзирая на нежелание Лиззи? Но есть ли у девочки выбор? Какая участь уготована этому ребенку? О том, что творится сейчас внизу, в библиотеке, Клодия могла лишь догадываться. А есть ли выбор у нее, Клодии? Она так привязалась к Лиззи и полюбила ее…

Спустя десять минут в дверь тихо постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату на цыпочках вошли Сюзанна и Энн.

– О, уже спит, – прошептала Сюзанна, взглянув на постель. – Как я рада за нее! Возле озера мне показалось, что она перепугана насмерть.

– Бедная малышка, – поддержала Энн, тоже глядя на Лиззи. – Печально кончился для нее этот день. А как она радовалась еще несколько часов назад! Наблюдая за ней, я была на грани слез.

Втроем они сели у окна, поодаль от постели.

– Все разъезжаются, – сообщила Сюзанна. – Дети устали, и немудрено – скоро вечер, они играли весь день без передышки.

– Лиззи боится, что теперь все возненавидят ее.

– Наоборот! – возразила Энн. – Признание, конечно, было неожиданным, особенно для Лорен, Гвен и остальных родственников лорда Аттингсборо, но, по-моему, оно только придало малышке особую прелесть. Все успели полюбить ее.

– Интересно, останемся ли мы с Лиззи желанными гостями в Линдси-Холле, – задумчиво проговорила Клодия. – Как-никак я скрыла от хозяев поместья, кто она такая.

– Я случайно услышала, как герцог Бьюкасл сказал герцогине, что некоторые люди настолько заслуживают кары, что когда она настигает их, это более чем отрадно. – Помолчав, Сюзанна пояснила: – Он явно имел в виду леди Саттон и мисс Хант.

– А леди Холлмир во всеуслышание объявила, что признание маркиза – один из самых чудесных моментов в ее жизни, – добавила Энн. – Все хотели узнать, почему потерялась Лиззи и где вы нашли ее. Кстати, где?

Клодия объяснила. Сюзанна продолжала:

– Насколько я понимаю, ты познакомилась с Лиззи еще в Лондоне, Клодия.

– Мы виделись несколько раз.

– Так я и думала. – Сюзанна вздохнула. – Рухнуло мое предположение: я-то думала, что Джозеф увлекся тобой, потому и приглашает на прогулки. Но может, это даже к лучшему. Ваш роман завершился бы трагедией, когда выяснилось бы, что Джозеф связан обещаниями с мисс Хант. Кстати, с каждым днем она все ниже падает в моих глазах.

Энн обеспокоенно вгляделась в глаза Клодии.

– Знаешь, Сюзанна, по-моему, предотвратить трагедию не удалось. Маркиз Аттингсборо – не просто привлекательный джентльмен: у него есть шарм. Не говоря уже о преданности своему ребенку. Что скажешь, Клодия?

– Чушь! – отрезала Клодия, стараясь не повышать голос. – Мы с маркизом поддерживаем исключительно деловые отношения. Он хочет отправить Лиззи в мою школу, вот я и решила привезти ее сюда вместе с Элинор и другими девочками, чтобы понять, справимся ли мы с такой ученицей. Больше между нами ничего нет. Ровным счетом ничего.

Но обе подруги смотрели на нее с глубоким сочувствием, словно она призналась в безумной любви к маркизу.

– Как жаль, Клодия, – покачала головой Сюзанна. – Помнишь, мы с Френсис еще в Лондоне часто шутили по этому поводу. А оказалось, ничего забавного тут нет. Очень жаль.

Энн просто взяла Клодию за руку и пожала ее.

– Вот видишь, – резковатым тоном ответила Клодия, – я всегда говорила, что от герцогов одни неприятности. Маркиз Аттингсборо пока не герцог, но подходить к нему ближе чем на тысячу миль слишком опасно.

– Это я во всем виновата, – заключила Сюзанна.

Отрицать истину и возражать им бесполезно, поняла Клодия. Отныне она станет вечным предметом их жалости. Расправив плечи, она строго сжала губы.

Лакей открыл перед Джозефом дверь библиотеки. Шагнув на порог, он увидел, что, кроме его родителей, в комнате больше никого нет. Мать сидела перед камином, отец вышагивал из угла в угол, сложив руки за спиной, а когда остановился и повернулся лицом к сыну, оказалось, что между его бровями залегла глубокая складка.

– Итак?… – заговорил герцог, выждав несколько секунд. – Что ты можешь нам сказать?

Джозеф стоял на прежнем месте – у самой двери.

– Лиззи – моя дочь, – объяснил он. – Ей почти двенадцать лет, хотя она выглядит младше. Она родилась слепой. Я обеспечиваю ее всю жизнь, я был с ней с первых дней. Я люблю ее.

– Удивительно милая девочка, Джозеф, – откликнулась мать. – Как жаль, что она…

Герцог взглядом заставил ее умолкнуть.

– Джозеф, мне не нужны подробности. Разумеется, ты обязан обеспечивать своего внебрачного ребенка. Иного поступка я и не ждал от джентльмена и моего сына. Я жду других объяснений: почему этот ребенок живет по соседству и почему появился сегодня здесь, в Элвесли, куда, как тебе известно, были приглашены твоя мать, сестра и невеста?

Как будто Лиззи – разносчица заразы! Впрочем, с точки зрения высшего света так оно и есть.

– Я надеюсь отправить ее в школу мисс Мартин. Мать Лиззи умерла в конце прошлого года. Сегодня Лорен предложила мисс Мартин и мисс Томпсон привезти девочек на пикник.

– И ты не удосужился объяснить им, – побагровев от гнева, продолжал герцог, на виске которого судорожно билась жилка, – что брать с собой слепого ребенка – верх вульгарности?… Нет, не отвечай! Я не желаю слушать! И не пытайся объяснить свою отвратительную вспышку после того, как Уилма и мисс Хант упрекнули эту учительницу. Ей нет оправданий.

– Уэбстер, успокойся, – вмешалась мать Джозефа. – Иначе тебе опять станет плохо.

– По крайней мере, Сэди, ты будешь знать, кто в этом виноват.

Джозеф сжал губы.

– Я требую, – продолжал его отец, – чтобы с сегодняшнего дня ты ни словом не упоминал о своих интрижках в присутствии матери, Уилмы и мисс Хант. Ты сейчас же, при мне, извинишься перед матерью. Потом извинишься перед Уилмой, леди Редфилд, Лорен и герцогиней Бьюкасл, чей дом бездумно осквернил. Ты помиришься с мисс Хант и заверишь ее, что больше она никогда не услышит от тебя ничего подобного.

– Мама, – Джозеф перевел взгляд на мать, прижимающую стиснутые руки к груди, – сегодня я расстроил тебя – и на пикнике, и сейчас. Я горько сожалею об этом.

– Ох, Джозеф, тебе пришлось тяжелее, чем любому из нас, когда бедняжка пропала, – вздохнула герцогиня. – Она не пострадала?

– Сэди… – Герцог угрожающе нахмурился.

– Только испугалась и выбилась из сил, мама, – объяснил Джозеф. – Но в остальном невредима. С ней осталась мисс Мартин. Думаю, сейчас Лиззи уже спит.

– Бедняжка… – повторила его мать.

Джозеф взглянул на отца.

– Пойду разыщу Порцию, – сообщил он.

– Она с твоей сестрой и Саттоном в цветнике, – известил отец.

Это его порицает отец, напомнил себе Джозеф, покидая библиотеку, – за разрешение привезти Лиззи в Линдси-Холл и Элвесли, где она очутилась в кругу его родных и встретилась с его невестой. И за то, что он публично признал Лиззи дочерью.

Против Лиззи как таковой герцог ничего не имеет. Но черт побери, можно подумать, будто именно девочка раздражает его сильнее всего!

«…твой внебрачный ребенок…»

«…этот слепой ребенок…»

Ему следовало бы устыдиться. Он нарушил неписаные, но недвусмысленные правила высшего света. Отец назвал его секреты «интрижками», как будто и не ожидал ничего другого от джентльмена. Но стыдиться Джозеф не собирался. Если он признает себя виновным, тем самым он лишит Лиззи права общаться с другими детьми и с ним.

Жить непросто – самая глубокая мысль сегодняшнего дня!

Как и сказал отец, Порция ждала его в цветнике, в обществе Уилмы и Саттона. Уилма посмотрела на Джозефа так, словно хотела смертельно ранить взглядом.

– Ты нанес всем нам нестерпимое оскорбление, Джозеф, – заявила она. – Сделать такое признание там, где полно гостей! Никогда в жизни я не испытывала такого унижения. Надеюсь, тебе уже стыдно.

Джозеф пожалел, что не может велеть ей замолчать, как сделал недавно Невилл. Уилма руководствовалась высокими нравственными нормами, к тому же следовало признать, что его откровение было слишком поспешным и необдуманным, значит, могло лишь навредить Лиззи.

Но никакие другие слова не дали бы ему такой же свободы, вдруг осознал Джозеф.

– Что ты намерен сказать мисс Хант? – продолжала Уилма. – Имей в виду, если она согласится выслушать – тебе повезло.

– Уилма, все, что я намерен сказать ей, и все, что ответит она, останется строго между нами.

Уилма взглянула на него так, словно собиралась возразить и даже набрала побольше воздуха. Но тут Саттон прокашлялся и взял ее под локоть. Не проронив ни слова, Уилма позволила увести себя в сторону дома.

Порция, все в том же нежно-желтом муслине, в который она нарядилась на пикник, выглядела такой же свежей и прелестной, как утром. Ее спокойствие и выдержка заслуживали всяческих похвал.

Джозеф стоял, глядя на нее сверху вниз и чувствуя, что запутался. Он поступил непорядочно по отношению к ней. Унизил ее в присутствии своих родных и друзей. Но как он мог извиниться, не отрекаясь при этом от Лиззи?

Она заговорила первой:

– Вы потребовали, чтобы мы с леди Саттон придержали языки.

Боже милостивый! Да неужели?

– Прошу меня простить. Это случилось вскоре после того, как потерялась Лиззи. От беспокойства я чуть не лишился рассудка. Конечно, мою грубость это не оправдывает, но я прошу простить меня. И если можете, простите за…

– Впредь я не желаю слышать это имя, лорд Аттингсборо, перебила она со спокойным достоинством. – Надеюсь, само позднее завтра вы увезете ее отсюда и из Линдси-Холла, после чего я предпочту забыть об этом злополучном инциденте навсегда. Мне все равно, куда вы отправите ее, других детей или… особ, которые произвели их на свет. Я не нуждаюсь в подобных сведениях и не желаю их знать.

– Других детей нет, – сказал Джозеф. – Как и любовницы. Неужели сегодняшнее откровение убедило вас в моем… распутстве? Уверяю, вы ошибаетесь.

– Дамы не настолько глупы, лорд Аттингсборо, хотя их принято считать наивными. Мы прекрасно осведомлены о животных страстях, которые одолевают мужчин, и не возражаем, если они утоляют эти страсти сколь угодно часто – при условии, что мы не имеем к этому отношения и ничего не знаем. Все, о чем мы просим – и о чем прошу я: соблюдать приличия.

Господи! Он похолодел. Может быть, узнав всю правду, Порция разуверится, что ей предстоит выйти замуж за животное в обличье джентльмена?

– Порция, – произнес он, глядя ей в глаза, – я не склонен к распущенности, мой идеал – моногамия. После рождения Лиззи я был с ее матерью до тех пор, пока в прошлом году она не умерла. Поэтому я до сих пор не женат. После свадьбы я буду верен вам до конца наших дней.

Внезапно он понял, что ее глаза разительно отличаются от глаз Клодии. Если в глазах мисс Хант и отражались глубина, характер, чувства, то разглядеть их было невозможно.

– Можете поступать, как вам будет угодно, лорд Аттингсборо, – отчеканила она, – как делают все мужчины. Я прошу вас только не афишировать свои поступки. И пообещать, что этой слепой сегодня же не будет здесь, а завтра – в Линдси-Холле.

«Этой слепой».

Джозеф отошел на несколько шагов, повернулся спиной к Порции и уставился на клумбу гиацинтов на фоне деревянной решетки для вьющихся растений. Просьба вполне разумна, мысленно рассуждал он. Порции – вероятно, как и всем в Элвесли и Линдси-Холле – присутствие Лиззи кажется проявлением крайней бестактности.

Но Лиззи не вещь, а человек. Невинное дитя. Его дочь.

– Нет, – произнес он. – Боюсь, дать такое обещание я не смогу, Порция.

В ее молчании укоризна сквозила заметнее, чем в словах.

– Все эти годы я соблюдал приличия, – продолжал Джозеф. – У моей дочери были мать и удобный дом в Лондоне, я мог навещать ее, когда пожелаю – иными словами, ежедневно, когда я находился в столице. О Лиззи я не рассказывал никому, кроме Невилла, и никогда не появлялся с ней в тех местах, где нас могли увидеть вместе. Согласен, так и надлежит поступать. Я даже не пытался оспаривать светские правила – до тех пор, пока Соня не умерла и Лиззи не осталась одна.

– Я не желаю этого слышать, – твердила Порция. – Это непристойно.

– Ей еще нет и двенадцати лет, – добавил Джозеф. – Будь даже у нее зрение, она еще слишком мала, чтобы вести самостоятельную жизнь.

Он обернулся к невесте.

– И я люблю ее. Я не могу вычеркнуть ее из своей жизни, Порция. Не могу и не буду. Теперь я понимаю: моей худщей ошибкой было то, что я так долго скрывал существование Лиззи от вас. Вы имели право знать о ней.

Некоторое время она молчала, сидя неподвижно и прямо, как на редкость хрупкая и прелестная статуэтка.

– Боюсь, я не смогу стать вашей женой, лорд Аттингсборо, – наконец объявила она. – У меня нет ни малейшего желания знать о существовании подобных детей: странно, что вы вообще сочли своим долгом известить меня об этом отвратительном существе, лишенном даже зрения. Больше я не хочу о ней слышать, а тем более знать, что она находится здесь или в Линдси-Холле. И если вы не можете пообещать увезти ее отсюда и больше никогда не упоминать при мне ее имени, я вынуждена отклонить ваше предложение руки и сердца, несмотря на то что уже приняла его.

Как ни странно, облегчения он не ощутил. Еще одна расторгнутая помолвка – даже если весь свет будет знать, что в этом событии нет ни капли вины самой мисс Хант, – навсегда лишит ее шанса на удачную партию, закроет путь на брачный рынок. А она уже не юная девушка. Скорее всего ей лет двадцать пять. С точки зрения светского общества, ее требования вполне разумны.

Но эти страшные слова – «отвратительное существо»…

В адрес Лиззи!

– Очень жаль, – выговорил он. – Прошу вас, подумайте как следует. Я ничуть не изменился, я все тот же человек, которым вы знакомы уже несколько лет. Отцом Лиззи я стал задолго до нашего знакомства.

Она вскочила.

– Вам не хватило объяснений, лорд Аттингсборо? – осведомилась она. – Я не желаю слышать это имя. И сейчас же напишу обо всем папе. Это его не обрадует.

– Порция… – пробормотал он.

– Насколько я понимаю, – перебила она, – вы только что лишились права обращаться ко мне по имени, милорд.

– Значит, нашей помолвке конец?

– Не представляю, что может заставить меня передумать, – заключила мисс Хант и зашагала к дому.

Джозеф стоял, как прикованный к месту, и смотрел ей вслед.

Только когда Порция скрылась из виду, на него нахлынуло ликование.

Он свободен!