Глава 2

Люси Уолтем всегда отличалась отменным аппетитом.

Генри часто шутил, что даст ей в приданое двух коров, шесть свиней и две дюжины цыплят, чтобы муж смог ее прокормить. Это было, конечно, преувеличение. На самом деле приданое Люси было еще более мизерным.

Люси постоянно испытывала чувство голода, ее аппетиту мог бы позавидовать землепашец, работавший целый день в поле. Неукротимая энергия девушки постоянно требовала подпитки — большого количества еды. Люси жила на всю катушку и тратила очень много сил.

В течение дня Люси постоянно таскала горячие булочки из кухни, ночью могла позвать горничную и приказать ей принести холодного цыпленка, во время прогулок по саду все время лакомилась ягодами прямо с кустов и грызла фрукты, никогда не пропускала завтрак.

Когда Люси утром вошла в столовую, Марианна и тетя Матильда уже сидели за столом. Люси наклонилась и чмокнула тетушку в морщинистую щеку. Пожилая дама ласково кивнула ей и отхлебнула шоколад из чашки.

Никто точно не знал, сколько лет было тете Матильде. Люси считала, что восемьдесят. Несмотря на преклонный возраст, для нее тетя была самой красивой женщиной на свете. Дедушка Люси сколотил свое состояние в Вест-Индии, где тетя Матильда провела свою юность. Она до сих пор одевалась с головы до ног в одежду цвета индиго. Года не сломили ее волю и не испортили осанку. Она ходила, расправив плечи, с гордо поднятой головой, на которой обычно красовался высокий тюрбан. От нее всегда пахло экзотическими ароматами и нюхательным табаком.

Взяв две тарелки с завтраком со стойки буфета для себя и жены, Генри обернулся и оторопел.

— Люси, что ты с собой сделала? Во что это ты вырядилась?

— Молчи, Генри, — одернула его Марианна. — На мой взгляд, Люси прекрасно выглядит.

— Да, она просто очаровательна, — произнесла нараспев тетя Матильда.

Люси расправила юбку голубого шелкового платья и направилась к буфету. Платье было сшито в Лондоне три года назад и предназначалось для первого выезда Люси в свет, который, впрочем, так и не состоялся. В тот год Марианна узнала, что снова забеременела. Она не смогла сопровождать Люси, и девушка так и не была представлена лондонской знати. Платье с тех пор висело в гардеробе. Люси ни разу не надевала его.

За три года ее фигура округлилась. Ткань лифа плотно обтягивала упругую грудь Люси. Наряд с таким глубоким вырезом не годился для утреннего выхода в столовую, но, несомненно, шел девушке.

Она очень редко носила платья из шелка. Легкая ткань нежно струилась по телу. Ее прикосновение приятно холодило кожу. Она осторожно поправила аккуратно уложенные волосы. Горничная едва не выронила из рук расческу от изумления, когда ее госпожа приказала сделать ей элегантную прическу вместо обычного узла.

С драгоценностями Люси, конечно, слегка переборщила. К завтраку не выходят при полном параде. Серьги с большими опалами, доставшиеся Люси по наследству от матери, сильно оттягивали ей уши. Она и не предполагала, что они такие тяжелые. Люси опасалась, что к полудню ее мочки отвиснут до плеч.

Однако она не могла не надеть эти украшения. Люси надеялась, что они помогут ей затмить Софию Хатауэй. Если бы у нее были бриллианты, она нацепила бы и их, несмотря на то, что окружающие посчитают это проявлением дурного вкуса.

Не успела Люси сесть за стол, как в столовую вошли Феликс и Китти. За ними следовала София. Обе молодые леди были в простых платьях из муслина с узором в виде веточек.

Люси была враждебно настроена по отношению к обеим. Их одежда казалась ей униформой солдат неприятельской армии.

— Ай-яй-яй, — промолвила Китти, с недоумением глядя на Люси. — Я и не знала, что завтраки в Уолтем-Мэноре проходят в столь торжественной атмосфере. — Она повернулась к Марианне. — Прошу прощения, миссис Уолтем, за то, что мы одеты ненадлежащим образом.

— Вам нет необходимости извиняться, — улыбнулась Марианна. — Присаживайтесь, пожалуйста! Чай или кофе? Или выпьете шоколада?

— Какая очаровательная столовая, — заметила София, усаживаясь напротив Люси. — Из окон открывается восхитительный вид на парк.

Китти села рядом с сестрой и развернула салфетку.

— Окна выходят на запад, — сказала она. — После полудня здесь, наверное, невыносимо жарко.

Люси улыбнулась:

— Эта столовая предназначена только для завтраков. А завтракаем мы, как известно, по утрам, — добавила она.

Китти презрительно прищурилась и, постучав ножом по тарелке, обратилась к мужу, стоявшему за спиной Люси:

— Феликс! Принеси, пожалуйста, гренки!

«Бедный Феликс! — подумала Люси. — У него жена — настоящая стерва». Не хотела бы она провести всю свою жизнь рядом с такой женщиной. От недовольного выражения лица Китти, казалось, могло скиснуть молоко.

Люси бросила взгляд через плечо на Феликса, который подошел к буфету и положил на тарелку несколько гренков. При этом он беззаботно напевал себе что-то под нос. Люси была изумлена. Он еще и поет! Его родители, несомненно, были наделены даром предвидения. Они очень точно выбрали имя для сына. Феликс означало «счастливый». Только сангвиник со спокойным, уравновешенным характером и веселым нравом мог прожить жизнь бок о бок с Китти.

Люси искоса посмотрела на Софию, которая изящными движениями размешивала сахар в чашке с чаем. Она была женственнее и миловиднее сестры. Они обе могли похвастаться прекрасными золотистыми волосами и безупречным цветом кожи. Но у Китти в отличие от Софии был слишком острый нос, а в ее голубых глазах сквозил холод. Глаза же Софии излучали тепло. Люси с неохотой признала, что ее соперница очень хороша собой.

А вот саму Люси никто не назвал бы красавицей. Вернее, до сих пор ни один человек не сообщил ей об этом. У нее были слишком широкие скулы, заостренный подбородок и смуглая кожа. Единственное, что устраивало Люси в собственной внешности, были большие глаза с длинными пушистыми ресницами. Да еще, пожалуй, ровные белые зубы. Наверное, этого было недостаточно, чтобы вдохновить поэта на создание льстивой оды. Но ничего, она не тщеславна.

София взяла из рук Феликса тарелку с гренком и стала намазывать его маслом. Все это она делала с поразительным изяществом. София была образцом женской грациозности и воспитанности. Она ела гренок, откусывая крохотные кусочки. Это зрелище завораживало Люси.

Оторвав наконец глаза от Софии, Люси взглянула в свою тарелку, на которой высилась целая гора жареной яичницы, ветчины и булочек с кунжутом. Подцепив на вилку большой кусок яичницы, Люси отправила его в рот и стала тщательно пережевывать пищу. Чтобы победить Софию Хатауэй, одного шелкового платья и маминых украшений было мало. Необходимо было еще показать хорошие манеры.

— Доброе утро, Джем, — поздоровался Генри с вошедшим в столовую Джереми.

Оторвав глаза от тарелки, Люси взглянула на него и едва не подавилась.

Его черные волосы были растрепаны утренним ветром. На Джереми был костюм для верховой езды — темно-коричневый сюртук, замшевые брюки и белая рубашка с расстегнутым воротом. Последняя деталь выглядела довольно вызывающе. Было время, когда мужчины пренебрегали правилами хорошего тона в Уолтем-Мэноре и не надевали здесь галстуков и шейных платков. Более того, они торжественно сжигали их каждый октябрь, приезжая сюда. Но эта традиция была нарушена после женитьбы Генри на Марианне. Когда в усадебном доме появилась дама, джентльмены, выходя в столовую, стали одеваться в соответствии с этикетом.

— Доброе утро, миссис Кроули-Камбербатч. Доброе утро, мисс Хатауэй, — с легким поклоном поздоровался Джереми.

Обе дамы, судя по всему, были шокированы его неподобающим внешним видом и, сдержанно ответив на его приветствие, отвели глаза в сторону.

— Доброе утро, Люси, — продолжал Джереми.

Почувствовав на себе его укоризненный взгляд, девушка залилась краской. Даже ее уши, украшенные массивными серьгами с опалами, порозовели. На мгновение Люси показалось, что она сидит в столовой в одной ночной рубашке или даже совсем нагишом…

Но если Джереми хотел пристыдить ее, то явно не на ту напал! Люси провела кончиком языка по губам и дерзко усмехнулась.

Джереми быстро отвел глаза в сторону.

Люси нравилось издеваться над ним. Разозлить Джереми не составляло большого труда. Охота и рыбалка были, конечно, увлекательными занятиями, но, кроме них, Люси каждую осень предавалась еще одной забаве — игре на нервах у Джереми. Его уравновешенность и самообладание она воспринимала как вызов. Он представлялся ей яйцом с толстой скорлупой, которое нужно было непременно разбить. Тень смущения, хмурая складка, презрительная усмешка или даже неуверенная улыбка на его лице знаменовали для Люси победу.

Этой ночью она нашла новый способ, с помощью которого можно было вывести из себя всегда сдержанного Джереми Трескотта и всласть помучить его. Люси решила оставить девичьи проказы и прибегнуть наконец к женской хитрости. Прошлой ночью ей удалось разбить скорлупу, в которой прятался Джереми. Выражение неистовой страсти на его лице было куда забавнее смущения, недовольства, злости или даже широкой улыбки, в которой обнажался ряд его белоснежных зубов! А последний поцелуй был вообще потрясающим.

Люси поднесла к губам чашку с шоколадом. Закрыв глаза, она прижала кончик языка к прохладному фарфоровому краю, вспоминая этот поцелуй, а затем стала с наслаждением пить горячий сладкий тягучий напиток, чувствуя, как тепло от него распространяется в желудке. И ниже.

— А вот и Тоби! — воскликнул Генри, и Люси тут же в смятении открыла глаза.

Поставив чашку на блюдце, она поспешно вытерла губы салфеткой.

— Доброе утро, леди, — поздоровался вошедший в столовую Тоби и отвесил галантный поклон в сторону Софии Хатауэй.

На нем были светло-серый сюртук, полосатый жилет и изящно повязанный белоснежный шейный платок. У Люси перехватило дыхание. В присутствии Тоби она всегда таяла, как кусок масла на горячем гренке.

— Доброе утро, тетя Матильда, — сказал Тоби, поцеловав морщинистую руку пожилой дамы. — Вы прекрасно выглядите сегодня.

— Спасибо, милый, — отозвалась тетушка.

Люси выпрямилась на стуле.

— Доброе утро, сэр Тоби, — промолвила она, протягивая руку.

— Доброе утро, Люси, — отозвался он.

Их глаза встретились, и его любезная улыбка превратилась в усмешку. Тоби пожал Люси руку.

Люси вздохнула. Она не предполагала, что будет так непросто завоевать любовь Тоби. Люси склонила голову набок, и длинная серьга в ее ухе заколыхалась, как наживка на рыболовном крючке. Этой ночью она убедилась в том, что поймать мужчину в сети не сложнее, чем форель на удочку. Хотя мужчины считали иначе.

— Рада снова приветствовать вас в Уолтем-Мэноре, сэр Тоби, — продолжала она, похлопав по сиденью стоявшего рядом с ней стула. — Садитесь, пожалуйста.

Но вместо Тоби рядом с ней уселся Джереми.

— Спасибо, сяду, — сказал он, ставя на стол свою тарелку. Люси, стиснув зубы, сжала в руке нож для масла. Да, мужчины очень похожи на форель. И одного из них она сейчас с удовольствием разрезала бы на мелкие кусочки. Ведь он расстраивал ее планы.

— Почему ты так странно одета? — тихо поинтересовался Джереми.

— То же самое я хотела спросить у тебя, — едва слышно прошептала Люси. — То есть у вас, лорд Кендалл.

— А я думал, что ты забыла мой титул.

— Забыла? Я? А мне кажется, это ты сам потерял его. Кстати, я его где-то видела. А, вспомнила! Он лежит рядом с твоим шейным платком.

Джереми нахмурился.

— Я катался верхом. Вернувшись, узнал, что ты уже в столовой, и поспешил сюда. — Джереми бросил насмешливый взгляд на ее серьги и ожерелье. — Судя по всему, я не зря беспокоился. Твои драгоценности могут смутить молодого человека.

— С каких это пор ты стал защитником Тоби? Он взрослый мужчина и не нуждается в опекунах, — буркнула Люси.

Тем временем Тоби вернулся к столу, держа в руках чашку кофе и тарелку с гренками. Он сел рядом с Софией Хатауэй и стал о чем-то тихо переговариваться с ней. Люси ничего не могла разобрать, как ни напрягала слух. София скромно улыбалась и хлопала ресницами.

Съеденная Люси яичница грозила снова подступить из желудка к горлу. Джереми потянулся к блюду с мармеладом и заслонил от нее неприятное зрелище.

— А тебе не кажется, что я пытаюсь защитить вовсе не Тоби? — спросил Джереми.

Прежде чем Люси успела ответить ему, за столом возник оживленный разговор.

— Чем мы будем сегодня заниматься, Генри? — спросил Феликс.

— День будет ясным и теплым, — сказал хозяин дома. — Может быть, отправимся на рыбалку?

— Прекрасная идея! — одобрил Феликс. — Ты пойдешь с нами, Люси?

Люси почувствовала на себе испытующие взгляды Китти и Софии. Воспитанные леди не ходят на рыбалку, это она знала.

— О нет! Клянусь вам, мистер Кроули-Камбербатч, я давно уже оставила забавы взбалмошной юности, — заявила Люси и взглянула на Тоби. — Я вообще целую вечность не была на рыбалке. Не помню даже, когда в последний раз брала в руки удочку!

— Неужели? — недоверчиво промолвил Тоби. — Это правда, Генри?

Прежде чем ответить, Генри не спеша отрезал кусок ветчины.

— Ну, если считать шесть дней «целой вечностью», то, наверное, это правда. Судя по всему, ты стала слишком забывчивой, Люси. Ты запамятовала не только свою последнюю рыбалку, но и имя Феликса. Почему ты так официально обращаешься к нему? Ей-богу, ты меня беспокоишь. Наверное, ты проводишь слишком много времени с тетей Матильдой, и это плохо отражается на твоей памяти.

— Генри! — одернула его Марианна. — Как тебе не стыдно!

— О, тетушка все равно ничего не слышит, — успокоил ее Генри и, наклонившись, прокричал в ухо пожилой дамы: — Люси решила больше не ходить на рыбалку! Теперь она будет наряжаться в шелка и носить разные побрякушки! А вскоре, возможно, размалюет лицо и убежит из дома, чтобы стать актрисой! Ну не мило ли это?

— Мило, очень мило, — с готовностью согласилась тетя Матильда и с шумом отхлебнула шоколад из чашки.

Люси улыбнулась, еще крепче сжав в руке нож.

— Поскольку день обещает быть теплым и погожим, — заговорила Марианна, — я предлагаю дамам устроить пикник на берегу реки.

— О, это было бы восхитительно! — воскликнула София. — Я возьму с собой альбом и акварельные краски.

— Мисс Хатауэй прекрасно рисует акварелью, — заметил Тоби. — На прошлой неделе она показала мне искусно расписанный маленький поднос для чая. Что было на нем изображено? Розы?

— Орхидеи, — зардевшись, уточнила София.

— А вы рисуете, мисс Уолтем? — спросила Китти.

— О да. Я обожаю рисовать с натуры. А также писать красками. Я тоже захвачу с собой мольберт.

Люси вспомнила, что одна из бесчисленных гувернанток оставила в доме акварельные краски. Надо бы их найти. Но вот только где они могут быть? Может быть, в старой классной комнате?

Ее размышления были прерваны громким причмокиванием и хлюпаньем, которые издавала тетушка Матильда.

— Люси, налей, пожалуйста, тете Матильде еще шоколада, — попросил Генри. — Она уже втягивает в себя воздух, а не напиток.

Люси встала и, стараясь двигаться грациозно, взяла кофейник с шоколадом.

— Я и не знал, что ты художница, Люси, — промолвил Тоби.

Наливая шоколад в чашку тети Матильды, Люси наклонилась пониже, чтобы Тоби оценил ее глубокое декольте и смог заглянуть в него.

— О, сэр Тоби, — с придыханием произнесла Люси, кокетливо хлопая ресницами, — вы еще многого обо мне не знаете.

Внезапно серьга с массивным опалом выпала из мочки ее уха и плюхнулась в чашку старой дамы.

— Не смейся, Джемми!

Люси теперь раскаивалась в том, что игнорировала уроки живописи и не слушалась гувернанток, которых нанимал для нее Генри. Ей следовало, не теряя времени, хоть чему-нибудь научиться у них.

Стоявший у нее за спиной Джереми заглядывал ей через плечо и красноречиво молчал. Люси рисовала акварелью уже целый час. За это время на листе бумаги, прикрепленном к мольберту, образовалось большое пятно, похожее на грязную лужу.

Люси хотела изобразить стоявший вдали дуб в осеннем пестром убранстве. Его оранжево-красная крона четко выделялась на фоне синего неба. Люси сначала покрыла лист бумаги яркой синей краской. У нее получилось великолепное небо. Чистое, безоблачное. Его нельзя было сравнивать с каким-то там подносом для чая, предметом презренной утвари, пусть даже и искусно расписанным.

А затем Люси обмакнула кисточку в оранжевую краску. Однако когда она сделала мазок, изображавший ветку, поверх еще влажного неба, то он вышел у нее не оранжевым, а коричневым. Более того, мазок расплылся, потек по бумаге и превратился в грязный ручеек. Чем больше Люси старалась исправить положение, тем хуже выглядел ее пейзаж. В конце концов акварель превратилась в грязную мазню.

— Слышишь? Не смей меня критиковать! — снова процедила сквозь зубы Люси, обращаясь к Джереми. — Не дерзи мне!

Он склонился к ней, словно внимательно вглядывался в акварель. Люси почему-то охватило волнение. Джереми нависал над ней, как скала. Его широкоплечая фигура загораживала солнце. Люси вдруг захотелось сжаться в комочек или… прижаться к Джереми.

— Я никогда не отличался дерзостью, — пробасил он. Его низкий голос отдавался в глубине души Люси, и это обстоятельство удивило ее. Удивило и не понравилось. — И тебе не советую быть дерзкой. Дерзость чревата бедами. Во всяком случае, когда рисуешь акварелью, надо действовать мягче и тоньше.

Люси вскинула на него глаза. Их лица почти соприкасались. Люси не могла понять выражение, с которым Джереми смотрел на нее. Она видела лишь черные волосы, падавшие на высокий лоб, чувственные губы, массивную, квадратную челюсть, синие дерзкие глаза.

Люси захлопнула коробку с красками. Этот уравновешенный, умеющий держать себя в руках человек был невыносим! Что он понимает в акварелях?!

— Ты ведешь себя неправильно, — продолжал Джереми спокойным тоном. — Шелковое платье, акварель… Ты действительно считаешь, что этим можно зацепить Тоби?

— Но ведь она же сумела, — сказала Люси, мотнув головой в сторону Софии, которая сидела чуть поодаль на берегу.

На ее рисунке была изображена река со склоненными ивами. Все детали были прорисованы с большой тщательностью и мастерством.

— Скорее всего не только этим, — возразил Джереми.

— Ты плохой советчик в том, что касается любви. Даже не женат. В твои-то годы!

— Все дело в том, что я и не горю желанием жениться. Люси сардонически рассмеялась:

— О, понятно! Холостяцкая жизнь — это твой выбор. И он никак не связан с тем, что тебе просто недостает обаяния.

— И это я слышу от девчонки, для которой романтика заключается в свисте охотничьих пуль над головой!

— Не тебе говорить о стрельбе! В этом деле ты худший среди нас! Но ты, наверное, мажешь потому, что не желаешь убивать фазанов, да?

Лицо Джереми вдруг странным образом исказилось. Люси впервые видела его в таком волнении. Однако он быстро взял себя в руки.

— Думай что хочешь, — сказал он и выпрямился. — И поступай, как тебе будет угодно. Твои романы меня не касаются.

С этими словами он резко повернулся и направился к джентльменам. Люси едва сдержалась, чтобы не швырнуть в него коробку с красками. Она не промахнулась бы! В отличие от Джереми Люси всегда попадала в цель.

Ее мстительные мысли прервала София:

— Вы уже закончили, мисс Уолтем? Можно взглянуть?

— Конечно, — сказала Люси, все еще кипя от злости.

Она сорвала лист бумаги с мольберта, к которому он был прикреплен кнопками, и подняла вверх, держа за край двумя пальцами. А затем разжала их. Порыв ветра подхватил лист бумаги и отнес его к реке. Через мгновение он оказался в воде.

— Какая жалость! — с притворным сожалением воскликнула Люси. — Ну, ничего, я как-нибудь попробую еще. При случае. Мне это не составляет никакого труда!

Однако в душе она твердо решила впредь никогда не прикасаться к кистям и краскам. Чтобы ее больше не донимали с живописью, Люси сложила мольберт.

София вернулась на свое место и снова взялась за кисть. Мелкими точными мазками она принялась дорабатывать рисунок, стараясь точнее передать светотени. Китти, сославшись на жаркое солнце, сидела одна в тени раскидистого бука в некотором отдалении от всех. Марианна осталась дома. У маленькой Бет болел животик, и мать не могла бросить ее. Да и вообще жена брата постоянно торчала в детской.

Люси с огромным удовольствием растянулась бы сейчас на земле, глядя в синее бездонное небо. Она обожала лежать на траве, чувствуя ее успокоительную прохладу. Однако это была непозволительная роскошь в данных обстоятельствах. Она могла позволить себе лишь посидеть в тени деревьев. Сердце ее учащенно билось, в висках стучала кровь.

Ее взгляд сам собой скользнул туда, где находился Тоби. В этом году он отпустил волосы. Они были длиннее обычного, их густые золотисто-каштановые пряди касались воротника сюртука. С каждым годом черты его лица становились все более определенными, четкими, совершенными. Люси всегда завидовала той легкой грации, с которой двигался Тоби. Загорелый, пышущий энергией и здоровьем, он был настоящим красавцем.

Люси с завистью наблюдала за мужчинами, которые, стоя по колено в воде, закидывали удочки, шутили и смеялись. Неужели она уже больше никогда не станет членом их веселой дружной компании?

Джентльмены, похоже, не страдали от того, что ее нет рядом, и не обращали на нее никакого внимания. Подняв камешек, Люси бросила его в реку.

О, сколько прекрасных осенних дней они впятером провели на этой реке! Зачем мужчины женились и разрушили эту идиллию? Сначала в брак вступил Генри, потом Феликс, а теперь вот под венец собирается Тоби…

У Люси заныло сердце. Она не хотела терять его. Восемь лет, со дня той самой памятной охоты, Люси тайно любила его. Джереми все истолковывал превратно. Выстрел Тоби не испугал Люси. Когда дым рассеялся, джентльмены подбежали к ней. Генри заорал на сестру, Джереми впился в нее сердитым взглядом, Феликс неловко пошутил, и только Тоби наклонился к ней и извинился. Он сказал ей на ухо, почти оглохшее от грома выстрела, несколько приятных слов и тем самым навсегда завоеван сердце Люси. Впервые за несколько месяцев хоть кто-то заговорил с ней. Не о ней, не между собой в ее присутствии, а с ней!

Это Тоби уговорил Генри принять Люси в их мужскую компанию и разрешить ей ходить с ними на охоту и рыбалку. Он плел венки из плюша, надевал их на голову Люси и называл ее своей Дианой. Тоби обращался с ней, Люси Уолтем, худой, невзрачной, плохо одетой девчонкой с вечно растрепанными волосами, как с богиней.

В тот день, когда она влюбилась в него, Люси впервые после смерти матери почувствовала себя счастливой. Она порхала, не чуя под собой ног. Отныне для нее существовал лишь один-единственный мужчина на свете — Тоби. Она знала, что больше никогда никого не полюбит. Он навеки пленил ее сердце.

Заметив, что Тоби поднимается к ней вверх по откосу берега, Люси заволновалась. Подойдя к сидевшей на траве девушке, Тоби опустился рядом с ней на колени.

— Я хочу задать тебе один вопрос, Люси, — промолвил он с серьезным видом.

Она кивнула, чувствуя комок, подступивший к горлу. Сейчас он скажет ей что-то очень важное.

Тоби вытащил руку из кармана, вытянул ее и разжал ладонь. Люси увидела, что на ней лежит что-то маленькое и блестящее.

— Как ты думаешь, эта муха годится для рыбалки в октябре? — спросил он. — Или ты порекомендуешь другую?

И он вынул из кармана коробочку с искусственными мухами.

Люси закрыла лицо руками. Мухи! Она готова была отдать ему свое сердце, свою жизнь, всю себя без остатка! А он спрашивал ее мнение о наживке.

— Что же ты молчишь, Люси?

— О, Тоби, — вздохнув, промолвила она и открыла лицо. — Это искусственная наживка. На таких крупных мух в октябре рыба не клюет.

Взяв коробочку, она стала рыться в ее содержимом. В этот момент к ним подошла София.

— Какие хорошенькие! — воскликнула она, заглянув в коробочку. — Из чего они сделаны?

— Эта и вон та — из собачьей шерсти и пуха, — ответила Люси и взяла из коробочки красивую синюю муху. — А вот эта — из павлиньего пера и кусочка перламутровой раковины.

— Вы их сами сделали? — спросила София, обращаясь к Тоби, и, положив на ладонь мушку, стала любоваться ею.

— Нет, это все наша Люси. Она очень умная и…

— И искусная? — подсказала Люси.

— Да, именно искусная.

Его улыбка глубоко тронула сердце Люси. В этом был весь Тоби! Он никогда не укорял Люси, никогда не прекословил ей. Неудивительно, что она обожала его. Одного его слова или взгляда было достаточно для того, чтобы успокоить Люси, поднять ей настроение. Ей казалось, что Тоби был солнышком, которое светит для нее одной.

Покраснев, она достала из коробочки маленькую муху и, держа ее двумя пальчиками, протянула Тоби. Тельце мухи было сделано из комочка черной шерсти, крохотные крылышки — из перышка дикой утки.

— Вот эта, пожалуй, подойдет, — сказала Люси. — На такую наживку форель обязательно клюнет.

Она положила муху на ладонь Тоби, дотронувшись при этом пальцами до его кожи. Их взгляды встретились. В карих глазах молодого человека отразилось удивление и любопытство.

— Тоби, — прошептала Люси и потянулась к нему всем телом.

Тоби сделал то же самое. Его взгляд остановился на губах Люси, а пальцы вцепились в ее руку. Люси затаила дыхание. Он был так близко…

И тут вмешалась София.

— А можно я тоже попытаю счастья и закину удочку? — спросила она, оторвав глаза от синей мухи.

Тоби выпустил руку Люси и перевел взгляд на Софию. На ее белоснежном, как у фарфоровой куклы, лице был написан явный интерес. Люси похолодела. Она поняла, что не только она сама, но и София находится под властью обаяния Тоби.

— Вы решили принять участие в рыбалке, мисс Хатауэй? — спросил он.

— Да, если вы научите меня этому.

— С огромным удовольствием.

Он подал Софии руку, и они спустились к воде. Прищурившись, Люси внимательно наблюдала за ними. Тоби насадил муху на крючок и показал Софии, как надо правильно закидывать удочку. А затем он сзади обнял ее за плечи и стал направлять ее руки, прижавшись грудью к спине Софии.

У Софии начало клевать, и она радостно закричала, увиден, как задергался поплавок ее удочки. Тоби бросился к ней и, снова обняв сзади, стал помогать ей вытаскивать форель из воды.

Люси вскочила на ноги. Она больше не могла смотреть на это. Отвернувшись, девушка зашагала в сторону от реки, однако не выдержала, остановилась и снова взглянула на счастливую парочку.

София под руководством Тоби насаживала наживку на крючок, строго следуя всем его указаниям. Люси закатила глаза. Ей было невыносимо смотреть на радостного, довольного Тоби. Тому льстило внимание Софии.

Почему слабость женщин кажется мужчинам столь привлекательной? Наверное, иллюзия превосходства тешит их самолюбие. Однако Люси никогда не считала себя беспомощной или в чем-либо уступающей сильному полу, и гордость не позволяла ей притворяться. Но если надо, она совладает с ней и подыграет мужчинам.

Люси спустилась к воде, взяла удочку и насадила на крючок искусственную муху из собачьей шерсти. Джереми с ухмылкой наблюдал за ней, но она его игнорировала. Люси встала на каменистый выступ берега и забросила удочку. Это было ее любимое место. Здесь, на глубине, всегда неплохо клевала форель. Никто, кроме нее, не знал, что под водой, близко от ее поверхности, лежит большая тяжелая коряга.

Люси, изловчившись, зацепила за нее крючок и начала дергать леску.

— На помощь! — закричала она, повернув голову в сторону Тоби.

Однако первым подбежал Феликс.

— Крупная рыба? — взволнованно спросил он.

Люси кивнула, делая вид, что борется с огромной форелью, пытаясь вытащить ее из воды.

— Тоби! Будь добр, помоги мне справиться с этим чудовищем!

— Как я понимаю, моя помощь тебе не нужна? — промолвил подошедший сзади Джереми.

— Конечно, нет, — сердито ответила Люси и встала на большой валун.

Куда же запропастился Тоби? Неужели он до сих пор вертится около Софии Хатауэй? Люси энергично изображала борьбу с огромной рыбой. Она раскачивалась из стороны в сторону, грозя упасть в воду.

Подошедший к ней Генри быстро оценил ситуацию.

— Твой крючок за что-то зацепился, Люси. Вот и все. Это не рыба, — заявил он и, достав складной нож из кармана, открыл его.

— Генри, нет! — в отчаянии закричала Люси, но было уже поздно.

Генри одним движением перерезал леску. Люси зашаталась и, потеряв равновесие, плюхнулась в воду. Ее обдал ледяной холод, но сильнее шока был охвативший ее стыд за свой нелепый поступок. У нее перехватило дыхание, мышцы свело. Люси поняла, что ей пришел конец. Впрочем, ее не пугала смерть. Как здорово было бы утонуть здесь, в том самом месте, где она и Тоби провели когда-то вместе столько чудесных минут. Внезапная гибель была бы отличным завершением ее молодой жизни, наполненной несбыточными мечтами. Разве кто-нибудь, будучи в здравом уме, женится на такой дурехе, как она?

Но тут крепкие, сильные руки вдруг вцепились в нее и вытащили из воды. Люси обмякла, она не ощущала своего тела. Выжить в этой ситуации было для нее позорнее, чем умереть от стыда.

Она не открывала глаз, чувствуя, что ее несут на берег. Генри, София, Тоби, Китти, Феликс, Джереми — все они говорили вразнобой, перебивая друг друга.

— Принесите одеяло!

— Она жива?

— Генри, ты идиот. Зачем надо было обрезать леску?

— Она дышит!

— Я и не думал, что она такая тяжелая…

— Люси, очнись!

Она приоткрыла глаза и увидела лицо склонившегося над ней Генри. Оно выражало крайнее беспокойство. Губы брата были плотно сомкнуты. Люси снова закрыла глаза.

Вокруг нее стоял гул голосов.

— Что же нам теперь делать? — различила Люси голос Тоби, и его пальцы коснулись ее шеи.

Люси задохнулась от волнения и закашлялась.

— Не лезь к ней! — сердито сказал Генри. — Это моя сестра, я сам позабочусь о ней.

Тоби отдернул руку.

«Черт бы побрал этого Генри! — разозлилась Люси. — Он всегда проявляет братскую любовь в самые неподходящие моменты».

— Бедняжка, — вздохнула София.

— Может быть, снимем с нее ботинки? — спросил Феликс.

Ему никто не ответил.

— Я слышал, что когда человек начинает тонуть, ему надо сбросить с себя обувь, — продолжал Феликс.

— Мне кажется, это помогает, когда человек находится в воде, а не на берегу, — заметила Китти.

— Люси, очнись! — воскликнул Генри, встряхнув сестру. — Прекрати свои глупые игры! Ты когда-нибудь доведешь меня до могилы, если я, конечно, первым не убью тебя в приступе ярости!

— Ты только что едва не погубил ее! — раздался сердитый голос Джереми, который, судя по всему, находился совсем рядом.

— Отойди, Генри. Ее надо скорее отнести в дом.

Это был голос Тоби. Он грел ее изнутри, как горячий пунш.

Люси почувствовала, как сильные мужские руки подняли ее и прижали к широкой, крепкой, мускулистой груди. Ее понесли через луг к дому. Люси вздохнула и уткнулась носом в сюртук, от которого замечательно пахло чистой кожей и сосновой хвоей. Не открывая глаз, Люси сосредоточилась на своих ощущениях. Одна мужская пятерня обхватывала ее правое плечо, вторая поддерживала верхнюю часть бедра. Спиной и коленями Люси ощущала крепкие мышцы мужских рук.

Люси не могла вспомнить, когда ее в последний раз носили на руках. Должно быть, это было только в раннем детстве. Ей было неизъяснимо приятно подчиняться чужой власти, чувствовать превосходство над собой мужской силы. Зажмурив глаза, Люси таяла от удовольствия в крепких объятиях. Сейчас ей было безразлично, куда и зачем ее несут. Куда бы ни отнес ее этот человек, Люси примет его выбор как должное. Прижав ухо к широкой груди, Люси слушала ритмичное биение сердца.

Ей казалось, что оно бьется только для нее.

Он начал подниматься в гору, и Люси крепче прильнула к его груди. Ее щека соскользнула с отворота сюртука на рубашку. Мужские пальцы впились в ее бедро. Люси почувствовала, как ее подбросили, чтобы удобнее перехватить ее тело.

— О! — испуганно воскликнула она.

— Тебе неудобно? — раздался низкий голос.

Это был не Тоби! У Люси перехватило дыхание. Она была на грани отчаяния.

— М-м… — простонала Люси, боясь открыть глаза.

— Ты решила поиграть в Офелию?

Нет, этого не может быть! Люси открыла глаза и увидела лицо Джереми. Он пристально смотрел на нее.

— А я-то думал, что Генри шутил сегодня утром, когда творил о твоих планах стать актрисой. Ты убедила нас в своем актерском таланте, но зачем же при этом тонуть? Это уже перебор. Я знаю, что ты прекрасно плаваешь. Любая рыба могла бы позавидовать тебе.

— Я не нарочно упала в воду. Отпусти меня!

— Нет, — буркнул Джереми и снова зашагал.

— Я сказала, отпусти!

Люси начала извиваться в его руках и бить кулачками по плечу.

— А я сказал, нет. Ты же хотела, чтобы тебя спасли.

— Но я не желала, чтобы моим спасителем оказался ты! — Она ткнула Джереми локтем в ребро. — Джемми, меня не нужно нести на руках! Отпусти меня немедленно!

В конце концов он внял ее просьбам и бесцеремонно спустил на землю ногами в грязь. Люси тут же снова стало холодно. Оглядевшись по сторонам, она увидела, что они находятся у решетчатой ограды усадьбы, за которой виднелся дом. Вся остальная компания отстала от них и сейчас поднималась вверх по холму.

Джереми снял свой сюртук из плотного сукна и с раздраженным видом набросил на плечи Люси. Его рубашка была спереди мокрой. Сквозь прилипшую к телу тонкую ткань отчетливо проступали рельефные мышцы его широкой груди, к которой совсем недавно прижималась Люси, принявшая Джереми за другого человека.

— Ты поставила себя в глупое положение, Люси. Если бы зубы Люси не стучали от холода, она бросила бы сейчас сюртук в лицо Джереми, а заодно с сюртуком пару крепких ругательств.

Но вместо этого Люси горделиво вскинула голову и, несмотря на свой жалкий вид, окинула Джереми презрительным взглядом.

— Ты просто ревнуешь меня! — заявила она.