Слейт нагнал Рейвен уже на выходе из отеля и пошел рядом.

– Я не собираюсь управлять твоей жизнью или указывать, что тебе делать. Я просто предлагаю заплатить за то, что ты продаешь. Это так просто.

– Вовсе нет, – возразила она, хотя ее гнев уже начинал понемногу остывать.

В его словах был смысл. Что-то в ней его зацепило, а что именно – он не понимал. Но как раз это все и изменило. Не будь он так настойчив, они не оказались бы в такой сложной ситуации. В одном он был прав: их притягивала друг к другу необъяснимая, странная сила, совершенно не похожая на ту нежную любовь, которую она испытывала к Сэму. Эта сила была как дикое пламя, сжигавшее все на своем пути.

Однако не было никакого смысла вымещать свою досаду на Слейте. Он на самом деле был просто ничего не подозревающим наблюдателем в той опасной игре, которую вела она. Может быть, если она не станет его поощрять, он найдет себе другую женщину, хотя эта идея ей почему-то очень не понравилась. Ей не хотелось думать о том, что какая-нибудь другая женщина может обнимать Слейта.

Какие глупости приходят ей в голову! У него своя жизнь, а у нее – своя. И у каждого своя дорога.

Когда они подходили к «Серебряной туфельке», она прервала затянувшееся молчание.

– Послушай, Слейт, давай просто хорошо проведем время сегодня вечером. Пусть прошлое остается прошлым. А завтра, даст Бог, я начну новую жизнь.

Слейт остановился и посмотрел на Рейвен. Лунный свет серебрил ее светлые волосы. По его глазам было видно, что он все еще хочет улечься с ней в постель, но он просто сказал:

– Ладно, повеселимся. Я даже представлю тебя Маргарите.

– Ты с ней знаком?

– А то. Она из Сан-Антонио, и много лет сводила с ума техасских ковбоев.

– И тебя в том числе?

– Возможно, – уклончиво ответил он и распахнул дверь салуна.

«Серебряная туфелька» была обычным для тех мест заведением: игорным домом, баром, дансингом, но отличалась тем, что здесь имелась сцена, на которой выступали певцы, танцоры и актеры, что давало возможность переманивать клиентуру у конкурентов. Представления в «Серебряной туфельке» пользовались в Топике популярностью, поэтому в зале всегда было много народу.

Рейвен поразили богатые драпировки, дорогие хрустальные люстры, картины и тяжелая дубовая мебель. Бар был огромным, а над ним висела большая, написанная маслом картина, изображавшая полуголую женщину, с томным видом возлежавшую на красном бархате. Остальное пространство стены бара занимали сверкающие зеркала и хрустальные бокалы.

Слейт купил им обоим виски, и пока они оглядывались в поисках свободного столика, занавес раздвинулся и на авансцену вышел человек в оранжевом клетчатом костюме, на ходу вытирая большим белым платком потное лицо.

– Внимание! Слушайте все! Сейчас перед вами выступит Маргарита – прелестная испанская роза из Техаса. В этом штате водятся не только самые безобразные быки, которых можно встретить на посланной нам Богом земле, но и самые прекрасные в мире женщины. Маргарита заставит вас забыть о неприятностях. Мужчины, подходите ближе. Настало время Маргариты!

Слейт и Рейвен нашли столик у самой сцены. Вскоре вокруг них столпились ковбои, вызывая Маргариту. Они кричали все громче, пока на сцене не появилась миниатюрная брюнетка с высокой прической и подведенными углем большими миндалевидными глазами. Узкие скулы были нарумянены, пышные формы молодой женщины облегало темно-красное шелковое платье, в разрезе юбки были видны стройные ноги в сетчатых черных чулках.

По подолу платья шла широкая оборка из черного кружева. Такое же кружево украшало глубокий, почти до пояса, вырез. На Маргарите были черные туфли на высоких каблуках, в руках она держала кастаньеты, на плечи спускалась черная кружевная мантилья.

Пианист заиграл все убыстряющуюся бравурную испанскую мелодию, и Маргарита стала кружить по сцене в такт музыке. Потом она стала отбивать чечетку, аккомпанируя при этом кастаньетами. Ковбои завороженно следили за танцовщицей и, когда танец закончился, шумно потребовали повторения.

Потом на сцену снова вышел человек в клетчатом костюме и вынес стул и гитару. Маргарита отдала ему кастаньеты и, взяв гитару, села на стул, выставив вперед длинную ногу в черном чулке.

Маргарита пела на испанском языке, изредка вставляя английские фразы. Она пела о любви и желании, одиночестве и потерях, то есть о том, что было так мило сердцу ковбоя.

Публика снова пришла в восторг, да и на Рейвен Маргарита тоже произвела большое впечатление.

Рейвен искоса посмотрела на Слейта – он был полностью поглощен песней Маргариты. Каково же было ее удивление, когда она, обратив свой взгляд обратно на певицу, поняла, что та явно поет для Слейта, и ей это не понравилось. Неужели Слейт знает испанский? И о чем поет ему Маргарита? Но самое неприятное заключалось в том, что эта испанская певичка, видимо, уже украла его сердце.

Рейвен тут же себя отругала. Какое ей дело до отношений Слейта и Маргариты – будь то в прошлом или настоящем? Но они, очевидно, хорошо знали друг друга, и это обстоятельство беспокоило Рейвен больше, чем она хотела себе признаться.

Маргарита спела еще две песни, станцевала зажигательный танец фламенко и, раскланявшись, покинула сцену, хотя публика не хотела ее отпускать.

– Ну, что скажешь? – поинтересовался Слейт.

– Она действительно хороша.

– Ты бы видела ее в Сан-Антонио. Там она и вправду блистала.

– Мне очень понравилось ее выступление.

– Я так и думал. Пойдем за кулисы. Я тебя представлю.

– А она не будет против?

– Нет. Мы с Маргаритой давние друзья.

Это было как раз то, что Рейвен не хотела услышать. Она отнюдь не горела желанием знакомиться с женщиной, которая, очевидно, много значила для Слейта. Но Слейт не заметил ее нерешительности и повел ее за кулисы, где он, судя по всему, бывал и раньше.

Он негромко постучался и окликнул Маргариту. Дверь распахнулась настежь, и танцовщица тут же заключила Слейта в объятия. Рейвен почувствовала себя рядом с ней почти высокой. Когда Слейт представил Рейвен, Маргарита тепло ее обняла и усадила в одно из двух кресел, занимавших почти всю комнату.

В накинутом поверх платья халате Маргарита села у туалетного стола с большим зеркалом.

– Я так рада видеть тебя, мой друг. Должна сказать, дела идут хорошо.

Рейвен с удивлением заметила, что Слейт слегка напрягся, но тут же расслабился.

Вблизи Маргарита выглядела еще красивее, чем со сцены, но она оказалась старше, чем ожидала Рейвен: ей было лет тридцать или чуть больше.

– Рад слышать, Маргарита, что твои дела идут хорошо. Ты произвела большое впечатление на Рейвен.

– Да, вы были просто великолепны, – поспешила подтвердить Рейвен. – Я просто глаз не могла от вас оторвать.

– Спасибо. Мне нравится то, что я делаю, хотя я и скучаю по своему прекрасному Техасу.

– Вы часто ездите на гастроли?

– Нет, реже, чем это нужно было бы: я всегда с большой неохотой уезжаю из дома. Но на этот раз…

– На этот раз Маргарита не могла отказаться от предложения, – закончил за нее Слейт.

– Верно. – Маргарита удивленно посмотрела на Слейта. – На этот раз я была вынуждена уехать из дома.

– Я этому, по правде говоря, рада. Ваше выступление доставило мне огромное удовольствие, – ответила Рейвен.

У нее было странное ощущение, что она слышит лишь часть разговора, происходящего сейчас между Слейтом и Маргаритой. Она все еще размышляла об этом, когда Маргарита вдруг быстро и горячо заговорила по-испански.

Рейвен была поражена. Но она удивилась еще больше, когда Слейт заговорил на том же языке, который он – это было очевидно – знал не хуже английского. Слейт, конечно, был загадкой, и можно было предположить, что люди, выросшие в Техасе, одинаково хорошо владеют обоими языками. Но что заставило Слейта и Маргариту перейти на испанский в ее присутствии? Что они пытаются от нее скрыть?

Рейвен сделала глубокий вдох и расслабилась. Незачем все время быть сыщиком. Маргарите, возможно, легче говорить по-испански, а Слейт отвечает ей на том же языке из вежливости, хотя по отношению к ней это можно считать грубостью.

Рейвен молча наблюдала за ними, а потом заметила, как Маргарита ударила несколько раз ребром ладони по запястью левой руки. На лице Слейта появилось довольное выражение. Рейвен неожиданно вспомнила, что в ее планы входило посетить «Серебряную туфельку» и расспросить женщину по имени Маргарита о Команчи Джеке. Ведь хозяин бакалейной лавки предположил, что однорукий может зайти в «Серебряную туфельку», и Рейвен тогда же решила, что сможет расспросить о нем певицу.

Не могла ли Маргарита рассказывать Слейту о Команчи Джеке, непроизвольно показывая потерю руки этим рубящим движением ладони? По спине Рейвен пробежал холодок. Слишком долго она пыталась не верить своим подозрениям относительно Слейта. Было в нем все-таки что-то, вызывающее недоверие.

Что, если он работает на Команчи Джека или другого хозяина и уже знает, что это она – Р. Каннингем? Может, этим объясняется его настойчивость? А вся его страсть просто ширма? Маргарита – талантливая актриса, так что и она может быть членом банды, частью заговора.

Рейвен незаметно придвинула к себе сумочку, чтобы было сподручнее достать пистолет. Она вынула носовой платок, вытерла губы и оставила сумочку открытой. Если ее предположения верны хотя бы наполовину, она попала в опасную ситуацию и ей придется быть настороже, пока она не удостоверится в обратном.

Маргарита, наконец, замолчала, посмотрела на Рейвен, пожала плечами и извинилась:

– Простите, что я говорила по-испански и вы ничего не поняли. Но я плохо говорю по-английски, а мне надо было сообщить Слейту все новости. Он мой близкий друг.

«Да уж вижу», – раздраженно подумала Рейвен.

Она не поверила ни единому слову этой женщины и, конечно, не станет расспрашивать ее о Команчи Джеке.

– Ничего страшного. Я вас понимаю.

– Вот и замечательно. Разрешите угостить вас обоих выпивкой или обедом, когда я закончу выступление?

Рейвен собралась отказаться, но Слейт неожиданно сказал:

– Спасибо, Маргарита, но Рейвен хочет сегодня пораньше лечь спать.

Маргарита кивнула и задумчиво улыбнулась Рейвен:

– Слейт – хороший человек. Позаботьтесь о нем вместо меня.

Рейвен чуть не задохнулась от ярости. Видимо, Маргарита настолько уверена в своих отношениях со Слейтом, что с легкостью отпускает его провести ночь с другой женщиной. На Рейвен было красное платье, так что у Маргариты не возникло сомнения в том, что она проститутка. Но Рейвен сдержала гнев и ответила:

– Можете на меня положиться.

– Отлично. Я вижу, что ему будет хорошо с вами. Спасибо, что зашли.

– Не за что, – ответил Слейт, открывая дверь перед Рейвен.

– Приходите еще, – сказала Маргарита и добавила: – Доброй ночи.

Теперь уже «Серебряная туфелька» не казалась Рейвен такой привлекательной. Ей хотелось лишь поскорее уйти и избавиться от Слейта Слейтона. Если он знает, что она Р. Каннингем, он, возможно, ее убьет. Или отведет к однорукому Джеку, чтобы тот ее убил. Или заставит ее участвовать еще в каком-нибудь хитроумном заговоре. Ничего из этого ему не удастся. Недаром она дочь своего отца. Она натренирована, у нее есть опыт, и она не позволит какому-то преступнику использовать себя. Она докажет, что может не хуже Слейта и Маргариты играть в эту игру.

Но сначала ей нужны факты. В конце концов, у нее не было доказательств того, что Слейт и Маргарита в сговоре с Команчи Джеком. Это была всего лишь догадка, пусть и не плохая. Видела же она Слейта выходящим из здания салуна, где она впервые узнала об одноруком.

Самым главным был вопрос, знает ли он о том, что она – Р. Каннингем? Или он и вправду верит, что она ночная бабочка, решившая изменить свою жизнь, став девушкой Харви?

Ей очень были нужны ответы на все эти вопросы. Она не хотела верить тому, что все то, о чем говорил ей Слейт, чувства, которые он в ней вызывал, были ложью. Потому что, по всем признакам, это была страсть. И что же ей теперь делать?

– Давай выпьем по стаканчику, Рейвен, – прервал ее мысли Слейт, – а потом подумаем, как нам провести остаток вечера. Мои планы тебе известны.

Пока Слейт заказывал виски, Рейвен оглядела зал. Надо было как-то привести в порядок мысли. Ни словом, ни выражением лица она не должна себя выдать. Слейт не должен догадываться, о чем она думает или что чувствует. Она будет вести себя так, будто ничего не произошло.

Рейвен поднесла к губам стакан с виски и отпила глоток. Она еле сдержалась, чтобы не закашляться, когда огненная жидкость обожгла желудок.

Слейт уже выпил свою порцию и заказал вторую, Рейвен же поставила на стойку недопитый стакан.

– Хочешь еще?

– Нет, спасибо. Мне надо подумать о том, что мне предстоит сделать завтра.

Слейт выпил виски и снова заказал.

Тут-то она и обратила внимание на то, что с ним происходит что-то неладное: словно он пытается что-то в себе заглушить. О чем же он все-таки говорил с Маргаритой? Может, они говорили о ней?

Как бы выведать у Слейта, что он знает, неспешно размышляла Рейвен, отпив еще один глоток виски.

– Я уезжаю из города через пару дней, Рейвен. У меня появилась новая работа.

– Это как-то связано с Маргаритой?

Он посмотрел на нее с подозрением, но ответил:

– Нет. Но она тоже скоро отсюда уедет. Она заключила контракт в Нью-Мексико.

Это как раз по железной дороге «Атчисон, Топика и Санта-Фе» до Эль-Пасо, подумала Рейвен. Возможно, Слейт и Маргарита никак не связаны с Команчи Джеком. Может, ее выводы слишком поспешны, и они не знают, кто она на самом деле? Если хорошенько подумать, то здесь никто не мог узнать, что она – Р. Каннингем. Ее никто раньше не видел, справки она наводила крайне осторожно, и вряд ли кто-то мог заподозрить в хорошенькой женщине детектива из Чикаго.

Со вздохом облегчения она допила виски и почувствовала себя лучше. Пока никто не распознал, кто она, ей надо срочно отделаться и от Маргариты, и от Слейта.

– Может быть, я как-нибудь увижу тебя или Маргариту в одном из ресторанов Харви. Меня могут определить на место в любой ресторан по линии железной дороги или в вагон-ресторан.

– Это здорово, но в данный момент мы никуда не пойдем. Мы с тобой еще многого не решили. Когда ты начнешь работать у Харви, все изменится.

– Они могут меня и не принять.

– Тогда они просто дураки.

– Я рада, что познакомилась с Маргаритой. Спасибо, что представил меня. Похоже, вы с ней близкие друзья.

– Мы знакомы уже давно.

– Я это поняла. Что ж, думаю, мне пора возвращаться в отель. А ты можешь здесь подождать Маргариту.

– Зачем? Она от меня этого не ждет.

– Знаю, но так будет лучше. Мне надо пораньше лечь спать.

– Именно это я и имел в виду… но вместе.

– Нет, Слейт. Ты пойдешь своей дорогой, а я – своей. Будет лучше, если мы расстанемся прямо сейчас.

– О чем ты говоришь? Если бы я не был уверен в обратном, я бы подумал, что ты чопорная леди или что-то в этом роде. О чем ты только думаешь, Рейвен?

– О многом. А теперь – до свидания.

– Не спеши, крошка. – Он обнял ее за плечи, не давая ей уйти, быстро допил виски и повел к выходу.

– Не надо все осложнять, Слейт. Ты проиграл, признай это. Ты не можешь позволить себе заплатить мою цену.

– А я и не припомню, чтобы ты называла цену, не считая, конечно, замужества. Если ты это имеешь в виду, то ты, черт побери, права. Этого я себе позволить не могу. У меня есть дело, и поэтому женитьбе сейчас в моей жизни места нет.

– Значит, давай распрощаемся.

Он подтолкнул ее в тень. Руки, обнимавшие ее, жгли ей плечи.

– Рейвен, не поступай так с нами. У нас осталось несколько ночей. Давай их используем и избавимся от того, что нас сжигает и невыносимо болит. Я знаю, ты хочешь меня так же сильно, как и я тебя. Но ты отказываешься! И все из-за какого-то надуманного чувства верности компании, в которой ты пока еще не получила места. Не отворачивайся от меня!

Слейт был прав. Внутри ее все действительно болело, хотя она и не знала, почему. Она с трудом могла в это поверить, но этот мужчина был ей нужен. И она ему нужна, в этом не было сомнения. Но что из того? Ни их боль, ни их желание не имели значения, потому что они не принадлежали самим себе. Он каким-то образом был связан с Маргаритой и неизвестной ей бандой преступников, а она принадлежала своим погибшим до тех пор, пока не будут пойманы их убийцы. К тому же у нее были обязательства перед нанявшими агентство Каннингем двумя железнодорожными компаниями.

Как бы ей ни хотелось обратного, она должна сказать «нет». И надо помнить, что Слейт всего лишь техасский преступник, которого в конечном итоге ждет виселица.

От этой мысли ей стало совсем плохо. Она не хотела причинять ему боль или потерять его. Но это же глупо, уверяла она себя. И она с этим справится так же, как справилась со смертью отца и жениха. Она умела справляться с болью.

Рейвен положила свои маленькие ручки на большие руки Слейта, по-прежнему крепко обнимавшие ее за плечи, и оттолкнула их.

– Мы не можем сейчас быть вместе. – Ее голос звучал безжизненно. – Я пойду домой. Одна.

– Ты это серьезно?

– Да.

Он долго молчал, а потом сказал:

– А я пойду напьюсь.

Она смотрела ему вслед, и горячие слезы жгли ей глаза.