Глава 13

– Я сама делаю полировочную пасту из патентованного масла, – сказала Клер миссис Флеминг, когда они шли по коридору второго этажа. – Я никогда не пользуюсь той дрянью, что продают в лавках. Рецепт этой пасты достался мне от матери, а она служила в Виндзорском дворце. Я ухаживаю за мебелью маркиза так, как если бы это была королевская мебель.

– Это просто восхитительно, – пробормотала Клер. Экономка принялась расписывать достоинства других чистящих средств собственного приготовления, но Клер слушала ее вполуха. Она едва верила собственной удаче. Было раннее утро. Зная, что Розабел не проснется раньше полудня, Клер предложила свою помощь миссис Флеминг.

Два раза в неделю эта суровая женщина устраивала генеральную уборку в личных апартаментах лорда Уоррингтона. Она всегда выполняла эту работу одна, так как считала это дело слишком важным, чтобы его можно было доверить горничным. Клер с помощью лести и уговоров удалось убедить миссис Флеминг принять ее помощь.

Клер несла корзину с принадлежностями для уборки. Ей не терпелось поскорее оказаться в комнатах деда. Наконец-то у нее появилась возможность найти доказательство его вины.

– Ну, вот мы и пришли, – сказала миссис Флеминг, останавливаясь возле позолоченной двери. У нее было узкое морщинистое лицо и пронзительные серые глаза, которые могли заметить пылинку с тридцати шагов.

Она впилась взглядом в лицо Клер и спросила:

– А вы не боитесь замарать свои ручки, миссис Браунли? Вы говорите и держитесь как истинная леди, и я не обижусь, если вы передумали.

– Я привычна к тяжелой работе. Я уже закончила писать приглашения на бал-маскарад и лучше уж буду что-нибудь делать, чем слоняться без дела.

Миссис Флеминг одобрительно кивнула:

– Ну, тогда идемте.

Клер проследовала за экономкой в темную прихожую и затем в большую мрачную спальню. Массивная кровать под темным бархатным балдахином занимала полкомнаты. Незнакомый приятный аромат витал в воздухе… сандал? Миссис Флеминг бодрым шагом подошла к окну и раздвинула портьеры, чтобы впустить в комнату свет.

Клер неподвижно стояла на середине турецкого ковра. Она полагала, что комната лорда Уоррингтона должна быть такой же строгой, как он сам. Но то, что она увидела… не укладывалось у нее в голове.

Она, широко раскрыв глаза, осматривалась вокруг, пытаясь разом охватить все. В комнате было множество удивительных экзотических предметов. Нефритовая фигурка очень полного мужчины. Затейливо украшенная медная ваза. Золотая маска индийского божества. Здесь были статуэтки, чаши, урны, щиты и даже громадное опахало из ярких павлиньих перьев.

– Впечатляющее зрелище, не правда ли? – горделиво сказала миссис Флеминг. – Теперь вы понимаете, почему я не допускаю сюда горничных? Если они что-нибудь разобьют, отвечать буду я.

– Я и представить себе не могла, что маркиз коллекционирует редкости. Откуда у него все эти вещи?

– Лорд Уоррингтон много лет прослужил во флоте ее королевского величества. Эти сувениры он собирал по всему свету.

Клер попыталась представить себе, как маркиз ходит по восточному базару, но этот образ никак не вязался с образом деда. Человек, который приобрел эти вещи, обладал несомненным вкусом и чувством прекрасного.

Тем не менее, это не значит, что в лорде Уоррингтоне есть что-то человеческое, сказала себе Клер. Вероятно, эти неодушевленные предметы ему дороже собственной дочери.

И все же эта выставка диковин очаровала Клер. Ей хотелось побродить по комнате и рассмотреть каждую вещицу, но миссис Флеминг вручила ей две мягкие тряпочки и подвела к старинной кровати красного дерева.

На постели лежало бледно-зеленое покрывало с вышитыми на нем драконами. Подушки были тщательно взбиты. Когда Клер подумала, что в этой постели лорд Уоррингтон спит, ей стало не по себе. Она не хотела бы увидеть его таким беззащитным.

– Начните отсюда, – сказала миссис Флеминг. – Наносите пасту только на тряпочку, ни в коем случае не на мебель! – Экономка показала ей, как это делается. Взболтав бутылочку из коричневого стекла, она нанесла немного пасты на фланелевую тряпку, и трите до тех пор, пока паста не впитается, затем полируйте чистой тканью. И смотрите, на мебели не должно остаться излишков пасты, чтобы маркиз случайно не испачкал свою одежду.

Клер принялась за работу. Полировочная паста имела приятный ореховый аромат и придавала блеск старинному дереву. Сегодня она надела старое платье и фартук и не боялась запачкаться.

Уголком глаза она наблюдала за миссис Флеминг, которая летала по комнате, вытирая пыль с самых ценных экспонатов. Она без умолку болтала, продолжая свой монолог о том, как лучше всего выводить чернильные пятна с одежды, и вознося дифирамбы чистящей пасте для серебра, в состав которой входили дождевая вода и нюхательная соль.

Эта худая энергичная женщина очень ценила дисциплину. Слуги подчинялись ей беспрекословно! Слушая ее болтовню, Клер подумала, что ей, должно быть, очень одиноко: положение миссис Флеминг не позволяло ей опускаться до болтовни со слугами, и только с Клер она почувствовала себя более или менее на равных.

Вчера в картинной галерее Розабел упомянула, что эта женщина знала ее мать.

У Клер перехватило горло, когда она вспомнила детский портрет матери. Ей хотелось постоять возле него как можно дольше, чтобы запомнить ее улыбку и знакомое милое лицо. Папа очень расстраивался, что у них не осталось ее портрета.

А потом Саймон заговорил о папе. «Не обманывайтесь на его счет, – сказал он, – это опасный преступник».

Возмущению Клер не было предела. Она чуть не выдала себя. Но больше она не допустит такой оплошности. Она постарается разговорить миссис Флеминг, а потом незаметно переведет разговор на своих родителей. Миссис Флеминг должна помнить, что происходило в доме, когда стало известно, что Эмили влюбилась в учителя. Возможно, в ее словах проскользнет какой-нибудь факт, указывающий на то, что Призрак – лорд Уоррингтон.

– Вы, должно быть, стирали пыль с этих вещиц бесчисленное множество раз, – сказала Клер. – А давно вы работаете в этом доме?

– Мне было десять, когда мать устроила меня в этот дом посудомойкой. – Миссис Флеминг взяла в руки шкатулку из слоновой кости и принялась бережно стирать с нее пыль. – Почти сорок лет прошло с тех пор.

Если сейчас ей около пятидесяти, значит, в то время, когда мама вышла замуж, ей было двадцать три.

– Я думаю, вы недолго мыли посуду.

– Это правда, – с гордостью подтвердила миссис Флеминг. – В пятнадцать лет я уже была горничной, а в тридцать—экономкой.

Клер опустилась на корточки, чтобы отполировать нижнюю панель кровати.

– Тогда вы, наверное, помните тот скандал с тетей Розабел.

Миссис Флеминг поставила шкатулку на место и поджала губы.

– Надеюсь, вы не думаете, что я стану выдавать семейные секреты.

– Ну что вы! Я заговорила об этом только потому, что леди Розабел показала мне и графу Рокфорду портрет леди Эмили. Она водила нас вчера в картинную галерею.

– Боже милостивый… – Подозрительность на лице экономки сменилась озабоченным выражением. – Леди Эстер будет вне себя. Она очень надеется, что граф женится на леди Розабел, и страшно боится, как бы его не испугало их родство с Призраком.

Со смутным чувством вины, оттого что выдала Розабел, Клер сказала:

– Я не думаю, что это может его испугать. По-моему, графа нисколько не волнует этот скандал.

– Слава Богу. Я слышала о его сиятельстве только хорошее, и ваши слова служат тому подтверждением. Леди Розабел необходима твердая рука. Граф как нельзя лучше подходит ей.

Только хорошее? Твердая рука? Пожалуй, миссис Флеминг взяла бы свои слова обратно, если бы Клер рассказала ей о том страстном поцелуе под дождем. Или как он вчера испытывал на ней свои чары, пока леди Розабел не было в комнате. Когда они стояли на коленях и собирали приглашения, был момент, когда он чуть было снова не поцеловал ее. Она прочитала это в его глазах и почувствовала, что, если он сделает это, она не сможет перед ним устоять. К счастью, возвращение Розабел спасло Клер от этого позора.

«Клара, как жаль…»

Что он хотел этим сказать? Жаль, что он позволил себе тот поцелуй? Или жаль, что она не принадлежит к его кругу, и он не может ухаживать за ней?

Да пропади он пропадом! Вероятнее всего, ему жаль, что она не согласилась стать его любовницей. Хотя с чего бы ему об этом жалеть? Она всегда была с ним такой резкой и неприветливой. Красивый богатый аристократ может найти себе сотню любовниц. Или она вызвала в нем спортивный интерес? Неужели он добивается ее только потому, что она проявила неуступчивость?

Возможно, он оставил бы ее в покое, если бы она не изводила его своими колкостями. Но она не может быть с ним дружелюбной. И вообще, она не желает иметь ничего общего с человеком, который ставит себя выше других.

«Послушайте, Клара, кто из нас лжет? Вы не можете отрицать, что пылко отвечали на мой поцелуй и тоже хотели, чтобы этот поцелуй получил свое естественное продолжение».

Клер втирала полировочную пасту в деревянное основание кровати, вкладывая в это занятие всю свою злость. Да, он действительно пробуждает в ней странные чувства. Но это инстинктивная реакция любой женщины на привлекательного мужчину, и не более того.

В надежде вернуть экономку к воспоминаниям о прошлом Клер заметила:

– Меня беспокоит, что леди Розабел слишком часто говорит о своей тете Эмили. Она полагает, что это очень романтично: влюбиться в простого учителя и бросить ради него все на свете.

Миссис Флеминг протирала от пыли фигурки, стоявшие в застекленном шкафчике. В ответ на слова Клер она неодобрительно покачала головой:

– Леди Розабел не знает жизни. Она смотрит на мир сквозь розовые очки, в точности как леди Эмили.

Клер была против такого сравнения со своей матерью. Ее мать была очень мудрой, доброй и бескорыстной женщиной и за всю свою жизнь никому не причинила зла. Но миссис Флеминг нуждалась в поощрении, поэтому Клер спросила:

– Неужели они действительно так похожи?

– Ну, не так чтобы очень, – поправилась экономка. – Леди Эмили не была такой легкомысленной – во всяком случае, до тех пор, пока не встретила этого учителя. Она очень любила читать и постоянно сидела в библиотеке, вместо того чтобы пройтись, Например, по магазинам. А уж когда появился этот учитель, Гилберт Холлибрук… – Стирая пыль с золотой фигурки дракона с изумрудными глазами, она с ожесточением сказала: – Ох уж этот Холлибрук! Как же я в нем ошиблась!

– Что вы хотите этим сказать?

– А то, что он производил впечатление очень приличного молодого человека, всегда был такой вежливый, предупредительный. Никогда не важничал, как другие учителя, которые ставят себя выше слуг. Кто бы мог подумать, что он завладеет сердцем леди Эмили и украдет ее из семьи.

Клер стиснула зубы.

– Но если они и, правда, полюбили друг друга…

– Полюбили! – Миссис Флеминг уперла руки в бока. – Разве любовь платит ренту? Любовью можно накормить ораву голодных детей? Леди Эмили понятия не имела, что ее ждет. Да что там говорить! Она даже платье не могла надеть без помощи горничной, никогда в жизни не занималась стиркой, готовкой, уборкой. Как подумаю, что ей пришлось жить в убогих комнатах, где бегают крысы, так прямо сердце разрывается на части.

Благодаря маминым заботам их квартирка всегда была очень чистенькой и уютной. Она с удовольствием выполняла всю домашнюю работу и не чувствовала себя несчастной. Мама плакала только тогда, когда писала письма своему отцу, но это случалось не чаще двух раз в году.

Клер обошла кровать и продолжила работу.

– Я думаю, когда девушка молода и романтична, любые трудности кажутся ей преодолимыми. Ради мужчины своей мечты можно пойти на любые жертвы.

Но миссис Флеминг словно не слышала ее слов… Он взяла в руки голубую фарфоровую вазу и задумчиво смотрела на нее.

– Я жалею только об одном: что не смогла удержать ее. Я знала, что она любит мистера Холлибрука, но она заставила меня поклясться, что я не выдам ее тайну. Я думала, она предупредит меня, если решится бежать из дома…

– Вы были с ней подругами? – удивленно спросила Клер.

Миссис Флеминг напряженно застыла, осознав, что сболтнула лишнее.

– Я работала горничной, убиралась в ее комнатах. Я ни о чем не расспрашивала ее, она сама делилась со мной.

У Клер сжалось сердце, когда она подумала, как трудно было ее матери скрывать свои чувства к отцу, какой одинокой она должна была себя чувствовать в собственном доме. Девушки ее круга ужаснулись бы, если бы она призналась им, что любит человека низшего сословия. Как всякая влюбленная женщина, она испытывала потребность поделиться с кем-нибудь своими переживаниями.

– Должно быть, она доверяла вам, – произнесла Клер.

– Как видите, недостаточно, – с горечью ответила миссис Флеминг. – Можете себе представить мое потрясение, когда я вошла в комнату, собираясь разжечь огонь в камине, и обнаружила, что ее постель пуста, простыни не смяты и все осталось в том же виде, как накануне вечером. Я сразу заподозрила, что она сбежала с мистером Холлибруком.

– И что вы сделали?

– К счастью, лорд Уоррингтон был дома, командование предоставило ему отпуск. Я поспешила уведомить мистера Эддисона, тот разбудил маркиза, и его светлость организовал поиски. Но прошло три дня, а леди Эмили так и не нашли. Ну а спустя три дня было уже поздно что-то предпринимать. Она погубила себя.

Покончив с кроватью, Клер занялась прикроватным столиком. Скрывая волнение, она проговорила ровным голосом:

– Но отчего же «погубила»? Ведь мистер Холлибрук женился на ней?

Миссис Флеминг строго посмотрела на нее.

– Она была помолвлена с человеком своего круга. Возможно, у вас на севере Англии не принято относиться серьезно к таким вещам.

– Возможно… – Клер принялась усердно натирать фланелью прикроватный столик красного дерева. – Леди Розабел сказала, что маркиз лишил леди Эмили наследства и больше никогда не виделся с ней. Удивляюсь, как можно вычеркнуть из жизни родного человека. Должно быть, он был в ярости от ее поступка.

– Мой жизненный опыт говорит, что мужчины часто изображают гнев, когда хотят скрыть свою боль, – заметила миссис Флеминг, стирая пыль со столика, в основании которого лежал медный тигр. – Маркиз был ужасно расстроен, Тут не может быть ошибки. Несколько дней после ее побега он не мог ни есть, ни спать. За год до того он потерял жену и всю свою любовь отдавал леди Эмили.

У Клер чуть не вырвалось возмущенное восклицание. В изложении папы все было по-другому: лорд Уоррингтон пытался заставить маму выйти замуж за старого немощного герцога. Если кто и был пострадавшей стороной, то мама.

Она всего лишь хотела выйти замуж за любимого человека. Разве можно ее за это винить? Клер сочувственно вздохнула:

– Как грустно, когда семья распадается. Если бы его светлость нашел в себе силы простить дочь…

– Простить? Но она и не пыталась просить у него прощения, – Миссис Флеминг энергично водила тряпкой по ногам медного тигра. – После того как леди Эмили сбежала, хозяин заперся в библиотеке и провел там несколько недель. А потом ушел в море и с тех пор редко возвращался домой. Можно сказать, совсем не бывал дома до тех пор, пока его не ранили в Трафальгарской битве. Но о леди Эмили он больше ничего не слышал.

«Но это же неправда!»

– Не может быть, чтобы она ни разу не написала ему. Неужели он не получал от нее писем?

– Во всяком случае, я об этом ничего не слышала. – Миссис Флеминг печально покачала головой. – Леди Эмили была такой милой, такой разумной девушкой. Может быть, мистер Холлибрук так повлиял на нее. А ведь я считала его порядочным человеком. Но как бы там ни было, в то, что мистер Холлибрук – Призрак, я не верю. Ну не могу я себе вообразить, чтобы он мог что-нибудь украсть. Ну и времена пошли! Уже не знаешь, от кого чего ждать.

Клер едва сдерживалась, чтобы не разубедить ее, и с трудом взяла себя, в руки. Из разговора с экономкой она поняла, что письма мамы почему-то не доходили до лорда Уоррингтона. Куда они могли пропасть? Или дед все же получал письма, но скрывал это от остальных домочадцев?

Клер ни разу не видела, как доставляется почта, но зато видела лакея, который относил серебряный поднос с письмами наверх.

– Кстати, о письмах, – сказала она. – Мне должно прийти письмо из Йорка от подруги. Кто занимается сортировкой почты?

Миссис Флеминг наводила блеск на хобот слона из слоновой кости.

– Кто-нибудь из лакеев приносит почту мистеру Эддисону, а он уже сортирует ее.

Клер не очень хорошо представляла себе обязанности прислуги в таком большом доме, но ей казалось, что сортировка почты является прерогативой дворецкого, а не личного камердинера маркиза.

– Разве… так полагается? – неуверенно спросила она.

– В этом доме так заведено. А теперь довольно разговоров, иначе мы не успеем закончить работу вовремя.

Миссис Флеминг резко оборвала разговор, и Клер подумала, что ее расспросы показались экономке подозрительными. Надеясь развеять ее подозрения, она снова усердно принялась за работу и, выждав несколько минут, завела разговор о предстоящем бале-маскараде в честь восемнадцатилетия леди Розабел.

Но ее никак не отпускала мысль о письмах матери. Возможно ли, что мистер Эддисон выбрасывал их? Если так, то он, вероятно, действовал по приказу лорда Уоррингтона. Маркиз вычеркнул дочь из своей жизни, словно она умерла.

Но даже это, судя по всему, не удовлетворило его жажду мести. Он решил наказать отца Клер и преуспеет в этом, если она не разрушит его коварный план.

Клер попыталась незаметно рассмотреть содержимое ящиков прикроватного столика: Наверняка дед спрятал украденные драгоценности где-то в спальне. Она припомнила описание похищенных вещей, предоставленное ей мистером Мэнди. Ах, если бы миссис Флеминг вышла из комнаты хотя бы на минуту…

К несчастью для Клер, экономка серьезно относилась к своим обязанностям. Она методично передвигалась по комнате, не оставляя после себя ни одной пылинки, а Клер полировала мебель с таким усердием, что у нее заболели руки. Закончив работу, миссис Флеминг еще раз прошлась по комнате, провела пальцем по блестящему изголовью кровати, проверяя, не осталось ли там полировочной пасты.

У Клер возник дерзкий план. Пока экономка стояла к ней спиной, она засунула фланелевую тряпку в бело-голубую китайскую вазу.

Завершив осмотр, миссис Флеминг одобрительно кивнула, подошла к окну и опустила портьеры. В спальне снова стало темно. Клер сложила в корзинку принадлежности для уборки.

– Вы хорошо поработали, миссис Браунли, – похвалила ее экономка. – Должна признаться, я сомневалась, стоит ли принимать вашу помощь, но теперь не жалею. Мне было приятно с вами работать.

Спускаясь по черной лестнице, они немного посплетничали о других слугах. Они уже были возле кухни, когда Клер вдруг остановилась. Порывшись в корзинке, она ахнула:

– Ах, Боже мой…

– Что такое?

– Я заговорилась и… кажется, я забыла фланелевую тряпку на полу спальни. Я сейчас сбегаю и принесу ее.

Миссис Флеминг нахмурилась. – Я сама схожу. Слугам разрешается заходить в комнаты маркиза только вместе со мной или с мистером Эддисоном.

– Да я ведь всего на одну секунду. Пожалуйста. Мне будет ужасно неловко, если вам придется идти самой. Ведь у вас столько других важных дел.

Миссис Флеминг раздулась от гордости.

– Ну… если вы обещаете поторопиться, хорошо. Мне бы не хотелось, чтобы маркиз застал вас там одну.

Клер побежала вверх по ступенькам. Она знала, что у нее есть всего несколько минут, чтобы бегло осмотреть комнату. А если она действительно обнаружит драгоценности, украденные Призраком? Что тогда?

Этого будет недостаточно для того, чтобы вызволить отца из тюрьмы. Суд потребует доказательств того, что это не она сама подбросила похищенные вещи маркизу. Можно попробовать уговорить кого-нибудь из слуг зайти в спальню маркиза вместе с ней. Или провести в дом мистера Мэнди. Или даже офицера полиции. Да, но как она сможет уговорить инспектора с Боу-стрит арестовать маркиза Уоррингтона?

Если у нее ничего не выйдет с полицией, она обойдет все газеты. Она устроит скандал и заставит суд усомниться в виновности ее отца. Она сделает так, чтобы весь Лондон узнал правду. В крайнем случае, напечатает листовки, встанет где-нибудь на углу людной улицы и будет сама раздавать их прохожим.

Клер вбежала в спальню. В воздухе висел аромат патентованного масла. В полумраке комната казалась зловещей, со всех сторон на нее смотрели диковинные маски и звери. Ей казалось, что рубиновые глаза огромного бронзового тигра следят за каждым ее движением.

Поборов страх, она быстро прошла к письменному столу и просмотрела содержимое ящиков. Стопка кремовой писчей бумаги с фамильным гербом Уоррингтонов, перья, моток бечевки – ничего интересного. Клер втайне надеялась обнаружить стопку пожелтевших от времени писем матери, но их тоже не было.

Клер подошла к черному лакированному шкафчику и обнаружила в нем китайские картины, выполненные черной тушью. На них были изображены девушки в вышитых длинных рубахах и мужчины с длинными, закрученными усами. При иных обстоятельствах она с удовольствием рассмотрела бы картины, но только не сейчас. Она быстро поставила их обратно на полки.

Оттуда она поспешила к прикроватному столику, чтобы просмотреть содержимое двух его ящиков. В верхнем лежали книги: Библия, сборник старинной поэзии и книга на иностранном языке, похожем на хинди. В нижнем ящике она нашла мужской носовой платок, коробку с восковыми свечами и флакон из коричневого стекла. Клер вытащила пробку и принюхалась.

Сладкий запах лауданума ударил ей в ноздри. Маркиз плохо спит? Наверное, по ночам его беспокоит старая рана.

Клер поставила флакон в ящик. Ее интересовали только доказательства вины деда.

Часы на каминной полке отсчитывали время. Она перерыла все ящики, все сундуки, все места, где можно было что-нибудь спрятать, но так и не смогла обнаружить драгоценности. Значит, у маркиза имеется тайник. Клер начала заглядывать под картины, развешенные на стенах. Ее нервы были натянуты до предела. Прошло уже добрых десять минут, в любой момент может войти миссис Флеминг.

И почему она решила, что сможет обнаружить доказательства так быстро? Похищенные вещи могут находиться где угодно: как в самом доме, так и за его пределами. Во-первых, маркиз мог положить драгоценности в банковский сейф. Во-вторых, он мог нанять кого-нибудь, чтобы продать драгоценности, возможно, даже за границей. Нужно попросить мистера Мэнди рассмотреть эту вероятность. Она приподняла бронзовый герб, висевший над изголовьем кровати, и увидела квадратный вырез в стене. Сердце у нее подпрыгнуло от волнения… а потом от страха.

В коридоре послышались голоса. Повернулась дверная ручка, и кто-то открыл дверь спальни.