Глава 3
«Где здесь, черт побери, сидел король Артур?» Обеденный стол был на порядок длиннее, чем в его столовой в Форт-Уэрте. Внутри помещения были просторнее, чем казались снаружи. Это выглядело одновременно любопытным и пугающим. Свет от нескольких канделябров мягко падал на китайский сервиз, предметы которого были расставлены на столе так, чтобы гость сидел рядом с хозяином. Таким образом, Джошуа надлежало оказаться за столом возле графа.
Но совсем не размеры стола и не дорогая мебель, которой была обставлена гостиная, сразили Джошуа. Его захватила царившая в доме атмосфера античности.
Интересно, чем занимался здесь пожилой граф, когда на время покидал свое столичное жилище? Играл в карты? Организовывал балы и сам танцевал на них? Просто безмятежно отдыхал и дышал свежим воздухом в своем загородном имении? Из того, что Джошуа успел узнать об Англии, можно было сделать вывод, что в жизни аристократии этой страны большое место занимало приятное времяпрепровождение. Исключения составляли разве что родовитые лица, состоявшие на государственной службе. Правда, необходимо оговориться, что свое наследственное место в палате лордов граф Хамблтон, как успели еще в Америке насплетничать Джошуа, занимал не так уж часто. В палату он заходил в основном, чтобы выкурить пару-другую первоклассных сигар в приятном для себя обществе и пропустить несколько рюмок отмщенного французского коньяку.
Джошуа немного задержался под аркой над входной дверью в гостиную. Ощущение дыхания старины не покидало его. Поеживаясь от этой мистерии, он повернулся и пошел в библиотеку, где его ждал граф.
— Не возражаете отведать хорошего коньяку перед обедом? — улыбнулся Хамблтон, вставая из-за стола и делая шаг навстречу Джошуа.
Тот утвердительно кивнул. Граф вынул из шкафа бутылку французского коньяку и наполнил две рюмки. Затем оценивающе осмотрел Джошуа с головы до ног.
— Извините, я сейчас пошлю записку своему портному и попрошу его прийти. Надо, чтобы у вас был новый модный костюм. Сражение за честь падшей дамы на пристани сильно повредило ваш пиджак и брюки.
Джошуа чуть покраснел:
— Кто-то сказал, что нельзя сделать яичницу, не разбив предварительно яйца. То же самое справедливо применительно к местным наглецам: эти идиоты ничего не слушают, пока их не стукнешь лбами!
— Ваш президент сказал примерно то же самое о политиках, — рассмеялся граф. — Ладно, оставим это!
Он поднял свою рюмку с коньяком. Джошуа понял, что сейчас последует тост.
— Итак, — торжественно провозгласил лорд Хамблтон, — предлагаю выпить за ваше счастливое и удачное пребывание в Англии и полезную деятельность во всех сферах, включая политическую!
Они чокнулись и медленно, смакуя волшебный напиток, выпили рюмки до дна. В этот момент дверь библиотеки приоткрылась и в комнату просунулась голова мажордома.
— Извините, господа, — доложил Нэш, — но обед уже готов и вы можете приступить к нему, как только пожелаете.
Когда Джошуа и граф вошли в гостиную, которую первый только что не без интереса рассматривал, Джошуа машинально нащупал левой рукой фляжку в кармане своего пиджака. Ибо опасался забыть где-нибудь тот единственный алкогольный напиток, который мог безбоязненно всюду пить в Англии.
Они сели за стол, на котором уже стояли бутылки дорогих вин, блюда с отменной закуской и вазы с экзотическими фруктами.
— Очень хорошо, что мы сидим одни за этим столом в первый вечер вашего приезда и имеем возможность спокойно обо всем поговорить.
— Вы правы. Иначе бы здесь стоял такой шум, что разговаривать было бы просто невозможно.
— Скорее всего так бы и было. Но если судить о доме, который, как я слышал, вы построили для себя, то обеденный стол там служит также немаловажной частью обстановки.
— Так это же совсем другое дело, сэр! Видите ли, жители Техаса вечно ссорятся и кричат на собеседников. И лучше их не подпускать близко друг к другу! Иначе не избежать драки!
— Что ж, я рад отказаться от восторженных криков, ибо мои легкие уже не в таком хорошем состоянии, как прежде.
— Возможно, вас удивит, что в дальнейшем я буду пить из своей фляжки. Но не беспокойтесь. Это лишь потому, что некоторое время назад я сильно обжег глотку и губы, хватив стакан чего-то очень уж крепкого. Так что с тех пор я потребляю только очень слабое вино, которое и ношу с собой.
Хамблтон подавил в себе желание спросить у Джошуа, сколько тогда ему было лет. Но вместо этого снова откинул назад голову и громко рассмеялся. Помолчав немного, граф пытливо посмотрел на племянника:
— Джошуа, ведь эта поездка не вызвала у вас особенного энтузиазма. Видимо, вас уговорили президент и его друзья? Ведь так?
— Полковник представил дело так, будто вы вот-вот покинете этот мир. А потому сказал, что мне необходимо, не откладывая, исполнить свой долг.
— Неужели в вас не проснулось любопытство? Или желание увидеться со своей семьей?
— В какой-то степени. Но мне надо было позаботиться и о своем бизнесе. Тем более что цены на скот стали быстро падать. Необходимо было принять срочные меры, чтобы не разориться. Что я и сделал. Правда, не знаю, дало ли это результат. А кроме того…
— Кроме того?
— Извините, но я долго не мог поверить, что являюсь близким родственником английского графа. Мне казалось, что здесь какая-то ошибка.
— И сейчас, будучи прирожденным диким техасцем, вы испытываете меня, чтобы убедиться, так ли это на самом деле? Неужели вас не убедили даже те фотографии, которые вы видели утром?
— Извините, граф, но полковник сказал мне, что я, очевидно, просто боюсь… Боюсь встречи с вами… Может быть, он прав… Черт побери, сэр, я не знаю…
— Я должен сказать вам, Джошуа Абингтон Чарлз Кантрелл, что обещаю не отказаться от вас и не предать, если, не дай Бог, произойдет даже самое худшее.
Голос старого графа при этих словах прозвучал сурово и очень твердо.
— Абингтон? — переспросил его Джошуа. — Я понимаю, что Чарлз — имя моего отца. А при чем тут другое имя, которое вы поставили перед ним?
— Потому что так зовут меня. Ваш отец написал мне из Америки, что у него родился сын, и просил разрешить назвать его моим именем.
— А почему не именем моего дедушки?
— Потому что ваш отец в отличие от вас, мой мальчик, был… Как бы это помягче сказать…
— …эмигрантом, жившим на деньги, присылаемые с родины? Вы это хотите сказать?
Джошуа знал, что отец еще в юношеском возрасте вел себя настолько неподобающе, что семья выдала ему отступного, лишь бы избавиться от такого родственника и сбагрить его в Америку. Что тот и сделал.
— Я слышал, что он был заядлым картежником, — мрачно проговорил Джошуа.
— Ив отличие от тебя — неудачливым! Тем не менее ты вышел из хорошего племени. Никогда не забывай об этом!
— Отца в семье считали выродком. А что вы могли бы сказать о матери?
— Ее отец был приходским священником — вторым сыном баронета Суррея, представителя глубокоуважаемой и в высшей степени честной семьи. Боюсь, что все они уже умерли. Твою мать я запомнил как очаровательную молодую женщину, слепо следовавшую за своим непутевым мужем — твоим отцом.
— К сожалению, я ее совсем не помню! Скажите, в семье Кантрелл были двоюродные сестры?
— У меня есть две племянницы — дочери моей родной больной сестры Алисы. Обе очень счастливы в браке. Уверен, что вам понравятся мои племянницы, их мужья и дети. Они все очень хорошие и милые. Как и их мать. Но к сожалению, наследниками могут быть только мужчины…
— Потому-то вы и выбрали меня! — мрачно отозвался Джошуа.
— Должен сказать прямо: вы мне более чем симпатичны! Вы молоды и рассудительны. А потому не ожидаете от меня милостей. Так же как не думаете, что я выскреб до дна всю бочку отбросов семейства Кантрелл, чтобы вытащить вас к себе в наследники. Вы сами, без чьей-либо помощи, изрядно потрудились, чтобы заслужить мое доверие и уважение. Но я не желаю, чтобы вы заблуждались, будто оказываете мне великую милость, согласившись принять наследство и отказавшись ради этого от собственного бизнеса. Ваш президент абсолютно прав, рассуждая о человеческом долге. Иначе бы вы добровольно не стали его поддерживать.
— То, что вы сейчас говорите, на деле не что иное, как желание спровоцировать меня на обман. А если я на него не поддамся?
— О, позвольте мне выразить уверенность в том, что вы останетесь в Англии, хотя бы на какое-то время. А пока вы здесь, я хотел бы немного позаботиться о вашем гардеробе. Мой портной будет здесь ровно в восемь и снимет с вас мерки.
— Вам не нравится мой костюм? Но он сшит по последней моде, принятой в Форт-Уэрте!
— В этом я не сомневаюсь! — хмыкнул граф.
— Хотите сказать, что здесь эта мода неприемлема?
— Не совсем. Но некоторые линии покроя на пиджаке необходимо сгладить, сделать их более мягкими. Кстати, то же самое относится и к вашим манерам. Порой вы бываете слишком резким. В британском высшем обществе это недопустимо. У меня дома работает одна дама, которая, по мнению моей племянницы АЛЬБИНЫ, может служить примером светского поведения и способна научить вас тому, как держать себя в аристократических гостиных Лондона. Надеюсь, что вы с ней найдете общий язык и станете друзьями!..
Джошуа стоял посреди комнаты в утыканном булавками и расписанном мелом пиджаке. Портной графа точно вымерил его фигуру, стараясь устранить все недочеты покроя, который вполне годился для техасского дома терпимости, но не для здешних великосветских гостиных.
После примерки у него должно было еще остаться время перед встречей с Майклом Джеймисоном — агентом британского внешнеполитического ведомства. Записка о предстоящей встрече была передана ему накануне вечером, когда Джошуа уже собирался лечь спать. Способ, которым посыльный доставил записку, поверг Джошуа в полнейший шок. Вместо того чтобы войти в дом через парадную дверь, этот малый почему-то предпочел вскарабкаться по деревянной стене на второй этаж, толчком распахнуть окно комнаты Джошуа и бросить послание на пол. После чего исчез. Конечно, все это выглядело весьма романтично, но непонятно. Джошуа никогда не думал, что англичане способны на подобную театральность в жизни.
Но так или иначе ему предписывалось к часу дня прискакать на своей лошади в Гайд-парк, где его будет ждать все тот же малый, чтобы проводить на встречу с Джеймисоном.
Джошуа поморщился. Уж очень ему не хотелось встречаться с этим типом. Но делать было нечего. Он спустился в сад, решив скоротать время небольшой прогулкой по аллеям и заодно посмотреть, как выглядит его дом с другой стороны.
Завернув за угол, он услышал бульканье, напоминающее звук фонтана. Поскольку его детство прошло в местности, похожей на пустыню, мягкий звук бегущей воды всегда действовал на него магнетически. Он невольно вспомнил свои первые дни после переезда через Атлантический океан, проведенные в Нью-Йорке. Тогда он сразу попал на небольшое пиршество, устроенное в саду Джея Гулда. Там же для гостей был сооружен фонтан, наполнявший воздух точно такими же звуками, как и те, которые сейчас доносились до его ушей из-за садовых деревьев.
Постепенно мысли Джошуа приняли другое, совсем неожиданное направление. Он вдруг вспомнил, что уже очень давно не имел близости с женщиной. В воображении возник образ, заставивший его вздрогнуть. Бронзовые шелковистые волосы… Глубокие, казавшиеся бездонными, голубые глаза… Миниатюрный, чуть вздернутый носик… Невысокий рост и точеная фигурка… Идеальные ножки… Джошуа почти физически почувствовал волшебный аромат, исходивший от этого неземного создания, напоминавший благовоние свежего самшита…
Что ж, может быть, настанет время и он встретит ее! А пока его влекло туда, откуда доносился ласкавший слух плеск воды. Джошуа сделал еще несколько шагов и раздвинул ветви кустов…
Около фонтана на небольшой скамейке сидела Сабрина. Она зачарованно смотрела на куст расцветших роз…
Розы были ее любимыми цветами. Ее мать разводила их в садике около деревянного домика в одном из маленьких городков графства Кент, где и прошло детство Сабрины. И с тех пор она мечтала о собственном домике где-нибудь на окраине Лондона. Там непременно будет сад, в котором она вырастит самые роскошные розы на свете! А еще в этом доме у нее обязательно будет школа, где приглашенные учителя станут не только обучать девочек и юных девушек премудростям наук, но — и это самое главное! — прививать им любовь к природе и красоте.
Сабрина вдыхала аромат цветов, а мысли ее блуждали где-то далеко, в сказочной стране, прекрасной, как эти розы…
С тех пор как Деке семь лет назад уехал в Африку, у нее осталась одна главная цель в жизни: основать школу для молодых женщин из самых бедных семей, которые не могли платить ей за обучение такие высокие гонорары, какие Сабрина обычно получала от состоятельных горожан или богатых родителей из аристократических семейств, готовых отдать все, лишь бы их чада блистали образованностью в светских салонах. Заниматься обучением Сабрине нравилось. Кроме того, она чувствовала себя независимой, сама зарабатывая себе на жизнь и не будучи обязанной мужчине, ибо после Декстера Гудбайна никого больше видеть рядом с собой не хотела.
В Лондоне, куда Сабрина приехала со служанкой Кейти, она смогла выжить только благодаря своему замечательному классическому образованию, обходительности и гибкости в общении, унаследованным от очень начитанного и культурного отца, а также изысканности и тонкости манер, перешедшим от матери, дочери барона, женившегося в свое время на простой женщине. Первые годы жизни Сабрины в столице протекали в нужде и бедности. Но постепенно она сумела создать себе безупречную репутацию талантливого педагога, после чего у нее не стало отбоя от желавших брать уроки. И вот наконец она приблизилась к осуществлению своей давнишней мечты — создать школу для бедных девушек, на что откладывала каждый оказавшийся свободным шиллинг. Откровенно говоря, ее планы могли воплотиться в жизнь еще скорее, если бы не Эдмунд…
Бедный дорогой Эдмунд! Сабрина не могла о нем плохо думать. И не в последнюю очередь потому, что именно он, возможно, даже не намеренно, заставил графа вспомнить ее.
Ее несколько удивило, почему Ходжинс попросил ждать его в саду. Но в записке было об этом сказано совершенно недвусмысленно. К тому же, когда Сабрина справилась об этом у открывшего дверь мажордома, он направил ее именно сюда. Странно…
Из открытого окна второго этажа, выходившего в сад, улыбался граф. Он наблюдал, с какой жадностью Джошуа бросился к бившему там фонтану. И это было ему приятно, поскольку граф сам очень любил все, связанное с водой. Впрочем, иначе не могло и быть: больше четырех лет Абингтон Кантрелл прожил близ жаркой Сахары, а потому, вернувшись домой, первым делом приказал немедленно соорудить в саду фонтан…
Сабрина услышала шаги за своей спиной и обернулась. Увидев Джошуа, она немного растерялась, не зная, как себя вести и что сказать. Сообщил ли Джошуа своему дядюшке о том, что Эдмунд не поехал встречать его племянника и наследника, а выслал вместо себя ее? И, Боже, как она выглядит перед ним сейчас, в этих туфельках, которые носила еще совсем юной девочкой!
Сабрина неожиданно почувствовала, что дрожит всем телом.
«Надо взять себя в руки! — принялась она убеждать себя. — Ведь этот человек, хотя и стал наследником графа, остается невоспитанным американским грубияном. Недаром же его называют неотесанным техасским виконтом! Действительно, ему это очень даже подходит: виконт из Техаса!»
Но все же Сабрине еще никогда в жизни не приходилось иметь дела с такого рода мужчинами. Не важно — из Техаса или еще откуда-нибудь. Все его черты говорили о смелости, твердости и целеустремленности в жизни. У него были широкие плечи и сильные, но лишенные благородства руки. Ростом Джошуа казался намного выше Сабрины. Его длинные ноги привлекали совершенством линий. А в улыбке было что-то такое, отчего сердце Сабрины сильно забилось. Она вдруг подумала, что многие женщины нашли бы молодого техасца красивым и вряд ли бы перед ним устояли.
Сабрина некоторое время смотрела на Джошуа, не зная, что сказать. И вдруг слова сами слетели у нее с языка:
— Насколько я понимаю, ваши манеры ничуть не исправились после пребывания в камере. Наверное, вам следовало бы побыть там подольше!
— О, тюремные камеры меня не пугают!
— Поскольку вы нередко в них попадали? Джошуа утвердительно кивнул:
— Такое действительно случалось со мной раз или два в Техасе. А вам не приходилось испытать подобное удовольствие?
— Мне?! Извините, но я еще никогда не попадала в тюрьму!
— Увидев вас вчера на пристани, я почему-то подумал об обратном.
— Это почему же?
— Возможно, невольно, но у вас вырвалось несколько словечек, которые нигде как за решеткой услышать просто невозможно. К тому же вы столь яростно прокладывали себе дорогу через толпу и отбивались от уголовников, как будто давно к этому привыкли. Правда, признаться, вчера вы выглядели лучше, чем сегодня. Вам очень идут распущенные волосы. Как, впрочем, и каждой женщине.
Я просто не могу понять, зачем нужно собирать такую красоту в безобразный пучок на затылке и прятать под шляпкой?
— То, что женщина никогда не выходит из дома с непокрытой головой, знает каждый английский джентльмен! Удивительно, что для вас это открытие!
Тут Сабрина поспешила прикусить язычок. Можно ли так грубить будущему виконту, который легко может ее уволить?!
Но в следующую минуту Джошуа ошеломил ее неожиданным хохотком:
— Так… Теперь меня обвиняют в массе провинностей, совершенных за многие годы. К счастью, в их число не входит моя глубочайшая уверенность в том, что я настоящий джентльмен.
— Основания для подобной уверенности совершенно очевидны! — хмыкнула Сабрина.
Джошуа еще раз посмотрел на нее. Девушка была до того обворожительна, что он не мог больше себя сдерживать. Джошуа схватил ее за плечи и прижал к груди. Сабрина стала барахтаться в его объятиях, тщетно пытаясь вырваться.
— Отпустите сейчас же! — шептала она. — Или вы принимаете меня за… за…
Но Джошуа все сильнее прижимал ее к себе. Его губы неудержимо тянулись к ее мягкому рту. Он предвкушал его божественный вкус…
Сабрина же, чувствуя растущее желание, все же продолжала сопротивляться. Она понимала, что еще мгновение — и губы Джошуа прильнут к ее губам. Этот человек осмелится поцеловать ее! Но как можно допустить такое? Ведь они же совсем не знают друг друга! К тому же после Декса она вообще еще не позволяла ни одному мужчине целовать себя! Уже не говоря о том, что поцелуи Джошуа, конечно, не будут столь же сладостными, как те…
Правда, бывший жених во время поцелуя почти не раскрывал губ…
Пока Сабрина размышляла, Джошуа привлек ладонью ее голову к своему лицу и прильнул к губам…
Боже, каким сладким и страстным был его поцелуй! Губы Джошуа оказались мягкими, теплыми и добрыми. Кончик языка игриво танцевал по обратной стороне ее зубов, заставляя помутиться рассудок.
Сабрина чувствовала, что тело ее начинает таять. Но все же оставалась неподвижной, позволяя варвару все большие и большие вольности. И это происходило здесь, в саду Хамблтона, куда каждую минуту мог войти кто угодно.
Наконец она превозмогла себя, очнулась от оцепенения и, сжав кулаки, одной рукой изо всех сил оттолкнула от себя Джошуа, нацелившись другой в его левый глаз.
В следующее мгновение под глазом Джошуа появился синяк, а сам он, застонав, отпустил Сабрину, наклонился и схватился за голень, по которой она успела сильно ударить туфлей с металлическим носком.
Сабрина отступила на пару шагов, а он, выпрямившись, оторопело смотрел на нее. Выражение лица Джошуа было таким, как будто он абсолютно не понимал, что плохого он сделал женщине и за что она так больно его ударила. Единственное, что Джошуа смог пробормотать, было:
— Черт побери, за что?
— И у вас еще хватает наглости спрашивать?! Это после того как схватили меня своими медвежьими лапами и нахально, против моей воли, принялись целовать мерзкими слюнявыми губами?!
— Что? Против вашей воли? Не надо считать меня идиотом! Или я не чувствовал, как вы таяли в моих объятиях, и не видел ваших губ, жадно раскрытых мне навстречу? Неужели вы не знаете, что отказать мужчине можно более приличным образом? Конечно, если вы не жрица любви, промышляющая на рынке женского тела!
— Вы считаете меня проституткой?! Так прикажете понимать эти слова?!
— Поскольку наши две прошлые встречи произошли сначала на пристани, а потом — в тюремной камере, то этот вывод напрашивается сам собой! Сейчас же я хочу узнать, что, дьявол побери, вы делаете в саду моего дядюшки? Отогреваете на солнышке свое грешное тело?
Сабрина вспыхнула. В ярости она вытянула руку и изо всей силы отвесила варвару звонкую пощечину. Но прежде чем успела отпрыгнуть, что было бы естественным, руки Джошуа обвили ее стройную талию и снова привлекли к себе.
— Не пытайтесь сделать это еще раз! — лениво проговорил он.
Единственное, чего Джошуа сейчас хотел, было прекратить град побоев, пощечин и оскорблений, которыми осыпала его эта почти незнакомая женщина. Но она снова подняла руку, желая в очередной раз смазать его по лицу. Джошуа успел перехватить ее, но при этом порвал кружева на обшлаге рукава шелкового платья незнакомки. Сабрина же, потеряв равновесие, оступилась и упала в холодную воду миниатюрного мраморного бассейна, окружавшего бивший за ее спиной фонтан. Шпильки, державшие прическу Сабрины, выпали. Волосы рассыпались, а шляпа пустилась в свободное плавание по поверхности бассейна. Но самым обидным был громкий хохот техасского варвара, разнесшийся по всему саду. Правда, под этот смех Джошуа все же с некоторой галантностью протянул ей руку помощи.
Но Сабрина нипочем не желала принимать ее от Джошуа. Она попыталась подняться, но дно бассейна оказалось настолько скользким, что Сабрина вновь упала в воду, на этот раз — вниз головой. Вдобавок ее спину стал поливать фонтан. Джошуа же продолжал смотреть на борющуюся со стихией девушку, невольно любуясь ее совершенными формами, отчетливо проступившими сквозь прилипшую к ней одежду. Очаровательные полушария женской груди с рвавшимися из плена твердыми сосками неудержимо манили к себе. А когда Сабрине наконец удалось подняться на ноги, то слегка округлившиеся бедра просто-таки умоляли мужскую руку погладить себя. Что же до обтянутых мокрым платьем ягодиц, то Джошуа до боли хотелось нажать на них пальцем и почувствовать упругость этой пикантной части роскошного женского тела…
— Боже мой! — услышал Джошуа чей-то испуганный мужской голос за своей спиной. — Мисс Эджуотер!
Негодуя на того, кто прервал его эротический сон наяву, Джошуа обернулся и увидел Ходжинса, бегущего через сад к фонтану. Лицо у него было белее снега от волнения.
Джошуа отнюдь не хотел, чтобы этот неприятный маленький человечек доложил обо всем графу и выставил себя спасителем Сабрины. Поэтому сам шагнул в воду и вытащил за руку бешено упиравшуюся девушку из холодной купели. Та отплатила ему сильным толчком кулаками в грудь, в результате чего ее избавитель сам очутился в воде…
