По канонам драматургии в каждой сцене должно быть не более трех действующих лиц. Твердый приверженец этого правила, Саймон следовал ему и сейчас. Воспользовавшись хаосом в гостиной, он кивком показал друзьям, что их присутствие более не требуется.

— Только из большой любви, которую мы к тебе питаем, — вкрадчиво бормотал Арман, когда они с Бартоломью покидали комнату. — И только потому, что ты идешь сегодня на вечер к леди Бессингем. Мы ожидаем от тебя подробного отчета о каждом жесте и каждом слове.

Теперь их осталось четверо — мать, он и двое мистификаторов. Все равно больше, чем хотелось бы. Но Саймон знал, что мать ему не выдворить, даже если он пошлет за полком драгун. Лестера Плама он не рассматривал как самостоятельного человека и потому позволил ему остаться. Виконтесса, едва не подавившаяся сливой, уже полностью оправилась. Убедившись в этом, Саймон дал знак Лестеру вернуться на прежнее место и, подкрепившись большим глотком из своего бокала, продолжил:

— Итак, мисс Джонстон, согласитесь, мы еще не все обсудили…

Каледония Джонстон взглянула сначала на потолок, потом вправо и влево. Несколько секунд ее поджатые губы перемещались в том же направлении, что выглядело довольно комично, словно она проговаривала ответ внутри рта, прежде чем сказать вслух.

— Видимо, вы ждете от меня извинений, что я чуть не застрелила вас прошлой ночью. Ну, если вы так настаиваете…

— О да, я настаиваю, мисс Джонстон! — не выдержал Саймон — и восхищаясь ею, и желая придушить за дерзость. — И притом самым решительным образом. А также хочу, чтобы вы забыли обо всем случившемся, будто вообще ничего не было. Этот инцидент не украсит ни вашей, ни моей репутации.

— Я все понимаю, — сказав девушка. — Вы говорите так потому, хотя вообще-то это верх глупости, что, по сути, ничего и не случилось. За исключением того, что я вас перехитрила. И мы оба это знаем. Впрочем… нет, постойте… Царица небесная! Ведь для вас вышел бы конфуз, если бы это стали повторять в клубах или подобных местах… В таком случае — извините, — кротко добавила Калли, что прозвучало совсем неискренне. Она встала, глядя перед собой в открытую дверь. — Ну ладно. Пойдем, Лестер. Нам пора домой.

— Сядьте, — строго предупредил Саймон, ощущая пульсацию позади глазниц — предвестницу головной боли.

— Саймон, ну что ты, право… — заворчала виконтесса, когда Калли с Лестером в прострации опустились в свои кресла. — Ты поймаешь больше мух на мед, чем на уксус. Тебе это непонятно? Будь приветлив с девушкой.

— Приветлив, — буркнул тот. — Приветлив? Я скорее возьмусь приручать дикого льва. — Он покачал головой, понимая, что колкостью ничего не добьется. — Мисс Джонстон, если можно, расскажите нам все по порядку. Как вам пришло в голову убить графа Филтона?

— Видишь, Калли? — радостно заявил Лестер, толкая ее локтем в бок. — Я же тебе говорил, это будет выглядеть как убийство!

Саймон с недоумением посмотрел на него, подумав задним числом, отчего у молодого человека такие черные губы? Но потом решил, что если он вырядился женщиной, вероятно, для него не имело большого значения, какой помадой накраситься.

— А как еще это могло выглядеть, мистер Плам? — спросил Саймон в надежде, что в конце концов облегчит себе интервью.

Лестер заерзал на сиденье и выдвинулся вперед. Он жаждал говорить. Не так часто случалось, чтобы кто-то действительно хотел его выслушать, интересовался его мнением или даже просто считал, что он способен сказать что-нибудь мало-мальски дельное.

— Никто не собирался его убивать, только покалечить. Калли решила, что лучше всего прострелить ему колено. Ну, вы понимаете, чтобы он страдал в плохую погоду и не мог танцевать весь вечер.

— О, мне это нравится! — воскликнула виконтесса. — Кроваво — да, но вовсе не смертельно. В самом деле, Саймон, мне кажется, ты погорячился, помешав девушке свершить возмездие. Ведь вы возмездия искали, не так ли? Только не говорите, что он вас обесчестил. Тогда вы наверняка убьете меня.

— Обесчестил? — повторила Калли, вопросительно глядя на виконтессу. Через секунду до нее дошло, что та имела в виду. — Конечно, нет! — заявила она, чопорно распрямляя спину.

— Ну и хорошо! — сказала Имоджин, радостно улыбаясь. — Тогда все в порядке. Верно, дорогой?

— Мама…

Саймон не стал продолжать, только покачал головой. Он и так был сыт по горло, а тут еще Имоджин влезла со своей легкомысленной затеей. И ставит его на одну доску с этой нахальной пигалицей, с безобразно обкорнанными волосами, но вполне красивыми ножками.

Он закрыл глаза и начал быстро считать до десяти, внушая себе, что в действительности его не волнуют ноги Каледонии Джонстон. Или ее большие ясные зеленые глаза и высокие скулы. И особенно приятный, с хрипотцой голос, который она так безрассудно расходует на самые невообразимые вещи. Однако сознание того, что она плоскогруда, словно десятилетний ребенок, пожалуй, утешало его гораздо больше, чем все эти внушения.

— Ну хорошо, — продолжал виконт. — Тогда скажите мне, мисс Каледония Джонстон, почему вы хотели сделать графа Филтона калекой?

— На вашем месте я бы не стал и дальше называть ее Каледонией, — услужливо подсказал Лестер. Только теперь Саймон заметил, что мисс Джонстон держит сжатые кулаки на коленях. — Прошлым летом она столкнула с моста Руперта Амстеда за то, что он ее так называл. В самый день его рождения.

— Но это ваше имя, мисс Джонстон, не так ли? — заметил Саймон, втайне соглашаясь, что оно и впрямь отвратительно, хотя Калли — ненамного лучше. — Латинское название Шотландии, насколько мне известно. Из этого можно заключить, что ваши предки родом оттуда?

— Кто-то может и заключить, — сказала Калли, выразительно пожимая хрупкими плечами, — но только это не так. Просто мой отец очень любил ловить лосося в Шотландии. Хорошо, что не охоту в степях Мелтона. Отца я, так и быть, простила, но я не прощаю тех, кто смеет называть меня Каледонией, зная, как я к этому отношусь. Руперт Амстед проигнорировал мое предупреждение. Вы гораздо более сильное существо, милорд, но, как я уже убедилась, тупое. А посему, — резюмировала она, улыбаясь довольно язвительно для неискушенной юной девушки, — ждать от вас сообразительности, вероятно, еще преждевременно.

Она шлепнула себя по коленям и встала. Затем прошла через всю комнату к столику с вином, взяла графин и плеснула себе хереса. Подняв бокал, она насмешливо поприветствовала Саймона.

— Милорд, — сказала Калли, сделав несколько небольших глотков, — так как вы, похоже, никак не поймете, что к чему, присядьте, как подобает лондонскому джентльмену, и позвольте мне объяснить вам то, что, я полагаю, вы желаете знать. И дело пойдет гораздо быстрее, и ваши слуги вернутся к работе, а то они прячутся за аркой — отсюда видны их острые носы. Кроме того, там, у «Лесничего», остались две лошади на привязи. Я за них беспокоюсь.

Саймон еще не сталкивался с подобным отношением к себе. С таким, высокомерием или, по выражению его матери, наглостью. Ни со стороны юной девушки, ни со стороны молодого человека или кого-то из своих знакомых. Удивительно, но его забавляли манеры Каледонии Джонстон — ее надменность и развязность. И даже легкое содрогание, которым ее организм выражал свое отвращение к алкоголю, что она с трудом скрывала. Вне всякого сомнения, она пила херес впервые.

Уступив ее предложению, Саймон сел и дал знать, что ждет от нее объяснений тому, что ему представлялось непостижимым.

Бокал по-прежнему оставался в ее длинных тонких пальцах, хотя больше она не сделала ни глотка. Она начала прохаживаться по ковру, осторожно ставя одну ногу перед другой, с каблука на носок. Все это совершалось ею в пространстве десяти шагов — туда и обратно. Пройдя их в очередной раз, она остановилась именно в тот момент, когда Саймон залюбовался ее стройными ногами.

— Я могу рассчитывать на ваше внимание? — спросила Калли, давая понять, что от нее не укрылось, как он на нее смотрит. Словно на маленького дерзкого ребенка! — Тогда я начну, с вашего позволения.

— С тех пор как я имел несчастье познакомиться с вами, мисс Джонстон, — насмешливо протянул Саймон, — это первое разумное предложение с вашей стороны. Поэтому я должен его принять.

— Сын, — вмешалась Имоджин, — девушка права. Ты говоришь слишком много. Хватит бубнить попусту. Дай ей сказать — и дело с концом. Я уже проголодалась, а до обеда еще несколько часов.

— Горничной тоже нужно будет увеличить рацион, мама, — нарочно сказал Саймон, хотя знал, что поступает плохо. — Кэтлин понадобится вся ее сила, чтобы вечером втиснуть тебя в твое платье.

— Негодник! — ответила Имоджин сыну, однако тотчас же поставила блюдо со сливами обратно на стол. — Если я умру, ты потом будешь казнить себя до конца дней.

— Ты ли это говоришь?! — саркастически заметил Саймон. — А как же твои планы? — Он улыбнулся матери, которую любил больше всех на свете, особенно за то, что она понимала его шутки. Имоджин в благодарность кивнула ему и послала воздушный поцелуй.

— Пойдем, Лестер, — сказала Калли, призывая таким образом Саймона к вниманию. — Самое время нанять фургон или что-то еще и забрать лошадей, пока они не умерли с голода.

— Я пошлю за ними, — тут же заявил виконт и вызвал слугу, позволив ей дать инструкции, где разыскать двух лошадей, которых она предполагала использовать после расправы с Ноэлем Кинси. Не прошло и минуты, как Саймон начал постигать странный, очень странный ход мыслей Каледонии Джонстон. — Ну, теперь, я полагаю, — устало сказал он, как только слуга отбыл выполнять спасательную миссию, — все мы более чем готовы выслушать вашу историю.

Сейчас Калли походила на заупрямившегося бычка. Эмоции девушки, как убедился Саймон, легко прочитывались в ее выразительных зеленых глазах.

— Я не вижу надобности посвящать вас в подробности. Вы, вероятно, считаете своим долгом прежде всего написать нашим родителям. Кроме того, я сомневаюсь, что вы способны оценить мой план… в отличие от вашей матери, которая кажется мне милейшим созданием. К тому же она любит вас, несмотря на то что вы обходитесь с ней самым постыдным образом.

— Благодарю, — сказала виконтесса. — Теперь я вспоминаю, что мне всегда хотелось иметь дочь. — После этого заявления леди блаженно вздохнула и кинула в рот еще одну сливу. — Не понимаю, что я так беспокоюсь о будущем? Хотя граф мне все-таки нужен, я полагаю.

— Вот несчастье! — не выдержал Саймон и провел рукой по голове, ероша волосы. Его мать не могла оставить этот жест без комментариев.

— Нет, вы посмотрите на него, дорогая! Ну скажите, разве он не прелесть? У вас не будет с ним никаких трудностей, как только вы выбьете его из седла, как я поступила с его отцом.

— Ну, это уж чересчур! — сердито сказал Саймон, топнув на мать. Он подошел к ней и поддел за локоть, понуждая подняться. — До свидания, мама. Желаю приятно провести время. И вам, Плам, тоже. Уходите!

Лестер встал, неловко расправляя свои юбки.

— Куда же мы пойдем? — Он взглянул на Калли в ожидании ответа. По-видимому, он так же смотрел на нее, прежде чем позволить себе сделать вдох.

— Идите в оранжерею и сорвите себе апельсинов, — сказал виконт, тесня мать к двери. — Или отправляйтесь на кухню и съешьте там курицу. Куда хотите, хоть к дьяволу! Только побыстрее!

— Эк он нас! — заметила виконтесса, фамильярно просовывая руку Лестеру под локоть. — Ловко, да? Но я и сама знаю, что зашла слишком далеко. Хотя было бы весьма любопытно задержаться. Саймон, веди себя прилично. Я считаю своим долгом присматривать за вами как компаньонка. И даже если меня не будет в комнате, это ничего не меняет. Пойдемте, мистер Плам. Посмотрим, может, Эмери найдет для вас что-нибудь подходящее. Если только вы не находите платье более удобным, хотя это трудно себе представить. Или вы не желаете отказываться от своих устоев? Скажите мне правду, я пойму. У Саймона был дядя, на самом деле двоюродный дедушка, с очень неординарной привычкой. Он любил примерять нижнее белье своей жены. А вы, мистер Плам, надели это платье только сегодня, или это ваша обычная практика?

Двустворчатые двери с шумом захлопнулись и отсекли Саймона от матери вместе с ее вопросами. Он повернулся и обратил разгневанный взгляд на Каледонию Джонстон.

— Ну, девочка, я жду! — проскрежетал он. — Рассказывайте все!

— Да разве я не пробовала? — Даже сейчас норовит переложить вину на другого, подумал виконт. Можно подумать, он держал ее за язык и не давал говорить! — И охота вам влезать с головой в это дело? — Она неожиданно улыбнулась, и весь его гнев как ветром сдуло. — Вы уверены, что вам это нужно, милорд? Мне кажется, если я просто заберу Лестера и отбуду восвояси, для вас будет больше пользы.

Саймон снова напрягся. Слова Каледонии Джонстон воспламенили в нем угасшую ярость. Он не понимал, почему именно, но твердо знал, что меньше всего хочет, чтобы это несуразное создание исчезло из его жизни. По крайней мере не сейчас, не в этой сумятице, когда ему в одном лице явились неуправляемый ребенок и очаровательная, в своем роде уникальная юная девушка. Кроме того, им руководили сугубо эгоистические соображения. Спасая Каледонию Джонстон от ее безумия, он в то же время намеревался воплотить в жизнь собственный план.

— Позволить вам уйти? Смотря что вы собираетесь делать дальше. Предположим, я предоставлю вам свободу, вам и мистеру Пламу. Что тогда? Отправитесь домой? Или приметесь снова охотиться за Филтоном, чтобы продырявить ему колено?

— Естественно, буду охотиться, — честно ответила Калли, не ведая, что этим ответом определила свою участь. Или по крайней мере свою резиденцию на следующие несколько недель. — Я лгу только по мелочам, а это важная вещь, поэтому я не скрываю, что хочу видеть его страдающим. Он этого заслуживает.

— Я тоже так считаю, — сказал Саймон, подталкивая ее к креслу. Затем он сел сам и положил ногу на ногу. Он сознательно делал все медленно, по одному движению за раз. Радуясь тому, что избрал верную тактику, во всяком случае, теша себя надеждой, что это так, он продолжал: — В определенной степени я разделяю ваши чувства к этому человеку, хотя не вполне согласен с методами наказания. Но я хочу услышать о ваших мотивах. И могу сказать честно: я не собираюсь сдавать властям ни вас, ни мистера Плама.

— Я знаю! — фыркнула Калли. Да, именно фыркнула. — Если бы у вас на уме была подобная подлость, я бы уже давно сидела в какой-нибудь каталажке. Хотя это не означает, что я вам доверяю, — поспешно добавила она. — Но и не очень-то боюсь, милорд.

Невысокого она мнения о его возможностях. Саймон воздал себе хвалу, не в первый раз за последние полчаса, что попросил удалиться Армана и Бартоломью. Ему не хотелось бы, чтобы до их ушей дошли слова Каледонии Джонстон.

— Продолжайте, — попросил он. Ему казалось, что он понуждает ее уже в десятый раз. — Расскажите мне о себе. Пожалуйста, — добавил он с заискивающей улыбкой, вспомнив замечание матери по поводу мух и меда.

— Я живу в Дорсете, в Норт-Даунс, — начала Калли. — Это недалеко от Стерминстер-Ньютон. — Она наполовину сползла со спинки кресла и устроилась поудобнее. Несомненно, сейчас она чувствовала себя намного свободнее. — Лестер наш ближайший сосед и мой лучший друг. Совершенно невинная душа, как вы, вероятно, уже поняли. Он поехал в Лондон в угоду мне. Наши отцы не знают, где мы. И дай Бог, чтобы они пребывали в этом счастливом неведении до нашего возвращения. Мы вернемся домой в почтовой карете до конца недели… либо когда закончится эта миссия. Вы когда-нибудь путешествовали как обычный пассажир? Такая езда взбадривает, если только погода не слишком сырая. А теперь пообещайте, что не станете писать нашим отцам. Обещаете?

— Договорились. — Саймон мысленно рисовал карету, мчащуюся на бешеной скорости, подпрыгивающую на колдобинах и кренящуюся на крутых поворотах. Он видел с предельной ясностью сидящую наверху Каледонию Джонстон, прильнувшую к перилам и упивающуюся каждым мигом своей великой авантюры. — Но я хотел бы знать, каким образом Ноэль Кинси мог причинить зло юной девушке из Стерминстер-Ньютон?

— Не мне, — с болью сказала Калли. — Моему брату. Он причинил ему большое зло. В прошлом сезоне, когда Джастин приезжал в город. — Ее глаза затуманились от горьких воспоминаний. Она наклонилась вперед, пристально глядя на Саймона. — Вы знаете, что Филтон жульничает? Скольких молодых людей он разорил своей бесчестной игрой! Иногда он делает это даже не ради денег, а просто для развлечения. Во всяком случае, так говорят.

— Но это еще никто не доказал, — с ударением сказал Саймон, усердно делая вид, что ее заявление не слишком его заинтересовало. Тем временем его мысли мчались вперед, предвосхищая ее последующие откровения.

— Джастин был еще такой неискушенный, — продолжала она, качая головой. — Совсем зеленый юнец. Он проиграл все до последнего пенни, а потом с отчаяния написал расписку на небольшое папино состояние. Он считал необходимым заплатить Филтону. Мой брат — человек чести. Он не вынес такого стыда и уехал в Индию, обещая вернуться с удачей. Это самая большая глупость, потому что он лишен и половины моей изобретательности. Бедный Джастин! Может, я уже никогда его не увижу. После того как мы потеряли все деньги, пришлось отпустить половину слуг и поднять ренту арендаторам. А тут еще дело подпортила дождливая весна. В общем, мы оказались в ужасно стесненном положении. Папа по сию пору обременен долгами. Вот почему я беспокоюсь за его здоровье и спокойствие. Но ничего не случилось бы, если бы не Ноэль Кинси!

— Которого вы вините во всех своих несчастьях. Конечно, это много легче, чем осуждать этого раззяву, вашего горячо любимого Джастина.

— При чем здесь он? — ощетинилась Калли, но быстро успокоилась. — Конечно, Джастин тоже виноват, — согласилась она, теребя шейный платок. — И я на него сердита. Сначала сердилась, но потом простила. В конце концов, он мой единственный брат, и я его люблю. Не то что Ноэля Кинси!

— И, не любя Филтона, вы решили в него стрелять, — заключил Саймон, устало потирая лоб. — Гм… очень логично. Но что это решает, объясните, ради Бога?

Калли вытянула ноги прямо перед собой, приподняла на пару дюймов от пола и начала медленно похлопывать сапогами друг о друга. Детское выражение нетерпения и отчаяния. Саймону это представлялось чем-то непонятным и вызвало у него некоторое беспокойство.

— На самом деле это ничего не решает, — призналась Калли, опустив на секунду ноги, чтобы скрестить лодыжки и полюбоваться сапогами. Затем улыбнулась и снова принялась шлепать ими. — Но тогда я знала бы, что он понес наказание и страдает. Это было бы мне приятно.

Словно конь, закусивший удила, приготовясь к бегу, она уперла ноги в пол, положила локти на колени и наклонилась вперед. Ее очаровательные зеленые глаза оживились еще больше и светились озорством.

— Я много думала, как ему отомстить, — продолжала Калли. — Сначала я решила одеться вот так же, как сейчас, поехать в Лондон и сыграть с ублюд… то есть с Филтоном. Но, во-первых, для этого нужно иметь достаточно много денег. И потом, мне известны лишь несколько трюков, которым меня научил Джастин. Зато я очень хорошо знала, какое горе принесли ему карты. Поэтому я отказалась от своего плана. Требовалось придумать что-то новое. И тут меня посетило вдохновение. В эту сырую зиму я наблюдала, как отец припадает на больную ногу — он получил пулю несколько лет назад, во время первой заварушки с Бонапартом, — и меня вдруг осенило. Я подумала: а что, если всадить в Филтона пулю? — После этих слов она откинулась в кресле и на миг умолкла. Лицо ее стало грустным. — И мой план сработал бы, если б я не перепутала гербы.

Что верно, то верно, про себя согласился Саймон. Она влезла не в ту карету. В его карету. Возле того казино и именно тогда, когда он, находясь внутри, предпринимал первые шаги к осуществлению собственного плана уничтожения Ноэля Кинси. Забавно, но факт. С этого момента их пути с Каледонией Джонстон комически переплелись.

Возможно, сама судьба соединила их в ту ночь.

— До возвращения в Дорсет вы побудете некоторое время здесь, — сказал он, не успев даже поверхностно разобраться в мотивах своего решения. Или в причинах своего временного помешательства. — И Плам тоже, вы оба. Дайте мне ваши адреса, и я пошлю кого-нибудь за вашими пожитками.

— Нет.

Хорошо, что только «нет», подумал Саймон, а то могла бы закатить истерику.

— Сей вопрос не дебатируется, мисс Каледония Джонстон, — улыбнулся он, наблюдая, как живые зеленые глаза мечут молнии за намеренное использование запретного имени. — В противном случае вам и мистеру Пламу обеспечен ночлег в караульном помещении. Вы не подумали, какой переполох вызовет ваш друг, когда появится там в своем розовом наряде? Кошмар!

У нее побледнели щеки.

— Развязный пустобрех! — воскликнула она, вскакивая на ноги. — Вы обещали, что не сделаете этого!

— Я солгал, — спокойно сказал Саймон. — Обман невелик, но вполне меня удовлетворяет, как ни странно. Ибо вы заслуживаете чего-то большего, после того как похитили меня прошлой ночью.

— Вы пали до мелочной мести? — Пухлая верхняя губка презрительно изогнулась. — А ваша мать еще считает, что вы такой грандиозный подарок! Ха! Плохо же она вас знает, несчастная женщина!

Саймон прошел к дверям и распахнул их так широко, что Эмери с Робертсом, стоявшие снаружи, прижимая уши к мореному дереву, чуть не упали на пол гостиной.

— Эмери, проводите, пожалуйста, мисс Джонстон обратно, — распорядился он, пока густо покрасневший дворецкий усердно расправлял лацканы своего сюртука. — И заприте за ней дверь. Теперь вот что… где этот розовый кошмар? Я жду его через пять минут у себя в кабинете. В случае чего доложите. Я должен слышать оправдание.

Саймон снова повернулся к Калли.

— Имя вашего отца, Каледония! Прошу вас. Или мне выяснить у мистера Плама? Достаточно помахать перед ним куриной ножкой — и, сдается мне, вся ваша жизнь станет известна в мгновение ока. Давайте же, время идет.

— Камбер, — сдерживая гнев, сказала Калли. — Сэр Камбер Джонстон. — Она упала в кресло с глухим звуком. — Но неужели вы и впрямь собираетесь сообщить ему, что я сделала? Нет, даже вы не способны на подобную жестокость в отношении пожилого человека.

— Да, я не настолько жесток, — согласился Саймон, восхищенный блестящим результатом своего плана. — С вашего разрешения, я просто уполномочу мать написать вашему отцу. Сообщить, что вы находитесь на Портленд-плейс и проведете здесь оставшуюся часть сезона. Вы и этот мистер Плам. Как только я узнаю его адрес, его отцу будет послана такая же записка. У виконтессы необычайно плодовитый ум, так что она придумает вразумительное объяснение. Видите ли, Каледония, — сказал он в заключение, ужасаясь собственному вероломству, — теперь, когда вы наконец обнаружили волю слушать и понять, кто во всем виноват, я собираюсь дать вам ключ к полному счастью.

— Я никогда не выйду за вас замуж, даже если вы пригрозите прострелить мне оба колена! — воскликнула она, несомненно, вспомнив о безумном проекте его матери.

— Приятно слышать! — резко сказал Саймой. Он опять поймал себя на том, что испытывает некоторое разочарование. Отчего девушка придерживается о кем столь плохого мнения? Неужели он такое чудовище? — Не пугайтесь. У меня для вас заготовлено другое угощение, если, конечно, вы мне доверитесь. Возьмете меня в свои сообщники?

— В сообщники? — Калли забарабанила кончиками пальцев по голове, явно в нерешительности, хотя, несомненно, заинтересовавшись его предложением, как он и рассчитывал. — В каком смысле?

— В смысле заговора, в каком же еще? Против Ноэля Кинси, разумеется. По-видимому, это счастливое совпадение, но прошлой ночью и вы, и я прибыли на Керзон-стрит с одной и той же миссией. С общей целью. Мы оба хотим дать графу по коленкам, сделать подсечку, так сказать. Но только в моем случае — в фигуральном смысле. Недавно по причинам, о которых вам нет надобности знать, я решил, что Филтон должен быть наказан. Удача сопутствовала ему слишком долго. Хватит злоупотреблять неопытностью неоперившихся юнцов, подобных вашему брату. Только стрелять в него я не собираюсь — слишком много чести. Но заставить его страдать — другое дело. Эта идея мне нравится. Что, если вам, Каледония Джонстон, к примеру, обручиться с ним?

— С ним?

— С ним. — Саймон кивнул. Теперь он чувствовал себя лошадью, которая, закусив удила, готовится к скачке, а его быстрый ум уже мчался вполне приличным галопом. — После того как вы дебютируете на балу, где хозяйкой будет моя мать, Филтону дадут понять, что вы завидная наследница. Вы втянете его в азартную охоту, что только вы — я в этом убежден! — можете сделать. Вы вскружите ему голову, то разгораясь, то охладевая, сообразуясь с выказываемой вам любовью. Таким образом вы лишите его осторожности. Вы способны на это, мисс Джонстон.

Калли снова поднялась с кресла и некоторое время стояла неподвижно, словно олень, неожиданно вышедший на просеку. Несомненно, он заинтриговал и взволновал ее.

— Гм… Спасибо! Во всяком случае, я думаю, это был комплимент. У вас действительно все спланировано? Как вы накажете Филтона?

— Об этом чуть позже, мисс Джонстон, — сказал Саймон, отметая ее вопросы. Он принялся расхаживать перед ней, продолжая высказывать мысли, порожденные разыгравшимся воображением: — Мы помашем перед носом этой жадины вашей красотой и вашим наследством. Вы затеете свой веселый танец, это облегчит мою задачу за карточным столом. А когда я избавлю Филтона от большей части его состояния, он будет готов выдать мне расписки, как это сделал ваш брат. Он решит, что сможет сразу заплатить свой долг из огромного наследства, как только вы поженитесь. Как вы понимаете, в отличие от вашего брата я очень хорошо играю. Остальное — в ваших руках. Чем дальше вы уведете Филтона, тем безрассуднее он станет рисковать.

Калли пропустила комплимент мимо ушей, приписывая успех мероприятия исключительно доблести партнера.

— Какое наследство?

— Которое мы сочиним, естественно, — сказал Саймон, раздельно произнося слова, как если бы разговаривал с туповатым ребенком. — Каледония, я действительно считал, что вы гордитесь своим умом и сообразительностью. Так не выводите же меня из заблуждения теперь, когда мы стоим у врат успеха. Слушайте внимательно. Итак, на чем мы остановились?.. Да, я потребую от Филтона заплатить долги. Он будет надеяться, что вы спасете его, выйдя за него замуж. Но вы отвергнете его, и мы постараемся, чтобы при этом присутствовало как можно больше народа. Я думаю, не устроить ли это в «Олмэксе»? Тогда и остальные кредиторы услышат или быстро прознают, что граф разорен. И если нам уж очень повезет, он окажется в долговой тюрьме, вместе со своими многочисленными жертвами. Или сбежит на континент. Любой исход приемлем.

Саймон перестал расхаживать, но по-прежнему пребывал в ударе, вдохновленный своим озарением.

— Но конечно, вам придется привести себя в порядок. Все должно соответствовать образу богатой наследницы — гардероб, волосы, манеры, уйма других вещей. Здесь потребуется помощь моей матери, так что вам предстоит сотрудничать с дорогой Имоджин. Это займет несколько недель. Тяжелая работа, но необходимая. Что скажете, мисс Джон-стон?

— И надо будет идти в «Олмэкс»? Мне? Ну, в принципе-то, наверное, можно. Мне почти девятнадцать, так что возраст позволяет. Социальное положение папы тоже. И с приглашением от вашей матери все устроится просто превосходно. Только куда мне… в «Олмэкс»! — Округлившиеся глаза Калли сделались величиной с блюдце. Ничего не видя, она с глухим звуком опустилась в кресло, едва не сев мимо. — Я… даже не знаю, что сказать.

— А-а, вы вдруг онемели! — саркастически заметил Саймон. — Что ж, это радует мое сердце! — Он действительно чувствовал себя необычно хорошо. — Отправляйтесь наверх с Эмери, бравый маленький заговорщик. Встретимся завтра утром. Я ожидаю вас в моем кабинете в девять, и ни секундой позже. Нам нужно многое успеть. — Саймон уже собрался уходить, но потом повернулся и, окинув Калли придирчивым взглядом, сказал: — Мы начнем с волос, я полагаю. — «И творческого применения хлопковых подушечек для наращивания несуществующей груди», — добавил он про себя.

— С моих волос? — Калли протянула руку к изуродованной копне орехового цвета. — Разве с ними что-то не так?

— Поскольку вы этого не понимаете, Каледония Джон-стон, мой новый план пополнится другими специалистами. Я чувствую, нам с Имоджин собственными силами не справиться. Так что, когда прибудете завтра утром, приготовьтесь увидеть у меня в кабинете мистера Готье и мистера Бута. И возможно, небольшую армию монахинь, нанятых молиться за всех нас.

— Вы несносный самонадеянный человек! — вскричала Калли. — Что, если мы проделаем всю эту работу, а Ноэль Кинси не захочет на мне жениться? Вы подумали об этом?

Виконт остановился в дверях и посмотрел на Эмери. Дворецкий только покачал головой и усмехнулся.

— За хорошее приданое, — терпеливо разъяснил Саймон, — он согласится сочетаться даже с вашим другом Лестером. Многие богатые невесты — не для Кинси. Большинство мамаш не подпустят его и на милю к своим дочерям, а с вами у него не будет этих проблем.

— Ох… — только и выговорила Калли, складывая оружие, словно заявление Саймона полностью ее убедило. Однако через секунду она снова набросилась на него: — Но я предупреждаю вас, Броктон, перестаньте называть меня Каледонией!

Саймон помедлил немного, обдумывая, что ей ответить, но только улыбнулся и пошел к себе. Он был прав с самого начала: Каледония Джонстон, в сущности, еще ребенок, несмотря на то что ей почти девятнадцать лет. Неординарный, милый ребенок. Озорной, но внушаемый. Клюнула на его ложь, едва успевшую родиться в уме и слететь с губ.

Хорошо. Пусть Имоджин развлекается, делая из юной дикарки светскую даму. Пусть думает, что, представив обществу свою протеже, она затем выдаст ее замуж за своего единственного сына. Как знать, вдруг это поможет его матери отвлечься от злосчастной идеи стать графиней?

Пусть мисс Джонстон считает себя неотъемлемым звеном грандиозного проекта по уничтожению Филтона. Тем проще будет для Имоджин сделать из нее послушную маленькую куклу.

И пусть они обе, две очень сходно мыслящие докучливые женщины, тешатся вдоволь. Только бы им ничто не угрожало. Лишь бы они оставались в стороне и не путались под ногами. Тогда ничто не стеснит его действий, и Ноэль Кинси исчезнет с лица земли в точном соответствии с планом.