Глава 15

На следующее утро Эндрю готовился выйти из своей комнаты. В голове его звенело лишь одно слово: Кэтрин!

Четыре часа назад он поцеловал ее последним долгим поцелуем, а если точнее – четыре часа и одиннадцать минут назад. Они расстались у дверей ее спальни.

Все это время он хотел касаться ее, целовать, прижимать к себе, хотел вернуть ночное волшебство. Ночь любви оказалась для Эндрю открытием. В мечтах он множество раз прикасался к ней и любил ее, но это никак не подготовило его к реальности. Когда она, жаждущая и покорная, действительно оказалась под ним и смотрела на него снизу вверх, их тела слились воедино. Эндрю безмолвно смог выразить все чувства, которые он так долго держал взаперти. Все, чего он не мог произнести вслух – пока не мог.

Он вышел из спальни, прошелся по коридору. Его подгоняло нетерпение. Что он увидит, когда посмотрит ей сегодня в глаза? Отражение чуда, которое они вместе пережили ночью? Прочтет ли желание повторить все сначала? А может, за последние четыре часа и теперь уже двенадцать минут она пришла к выводу, что одной ночи достаточно?

Эндрю стиснул зубы. Если она и правда решила, что этого хватит, ему, черт возьми, придется ее переубедить! Она принадлежит ему.

Завернув за угол, Эндрю заметил, что по лестнице поднимается Милтон.

– Мистер Стэнтон, – с почтением обратился к нему дворецкий. – Я к вам. Вот, прибыло для вас. – И Милтон протянул серебряный поднос с запечатанным конвертом.

Эндрю взял послание. Сердце его сжалось, когда он увидел свое имя, нацарапанное узким почерком Саймона Уэнтуорта. Проклятье! Управляющий вряд ли возьмется за перо, чтобы сообщить добрые вести.

– Посыльный что-нибудь передал на словах?

– Только сказал, что письмо для вас. Ответ не нужен. Он уже отбыл.

– Ясно. А где леди Кэтрин и Спенсер?

– Мистер Спенсер принимает ванну, а леди Кэтрин завтракает у себя. Ваш завтрак в столовой, сэр.

– Спасибо, Милтон. Сначала мне надо прочесть письмо. Я скоро спущусь.

Милтон поклонился и направился вниз, а Эндрю вернулся к себе в комнату. Закрыв за собой дверь, он взломал восковую печать и быстро пробежал глазами строчки.

«Мистер Стэнтон!

Вынужден сообщить вам, что прошлой ночью некто неизвестный проник в музей и, к сожалению, нанес довольно значительный ущерб. В полиции полагают, что воры, увидев, что экспонаты еще не размещены в залах, пришли в бешенство и решили нанести как можно больше ущерба. Пол и стены изрублены топором, а все только что вставленные оконные стекла разбиты. Представитель полиции полагает, что злоумышленники едва ли будут задержаны, разве только обнаружится какой-либо свидетель. Я велел рабочим срочно приступить к ремонту. Вам не стоит беспокоиться на этот счет, однако я не имею опыта в общении с инвесторами. Боюсь, что на данный момент они уже почувствовали что-то неладное. Лорды Бортрашер и Кингсли наводили справки, равно как и миссис Уорренфилд, и мистер Кармайкл. Полагаю, вам надо как можно скорее вернуться в Лондон, а я постараюсь обеспечить наем дополнительных рабочих. Согласно вашим инструкциям, оставленным накануне отъезда из Лондона, я ничего не сообщал лорду Грейборну о положении дел в музее.

Искренне ваш Саймон Уэнтуорт».

Эндрю издал протяжный вздох и пальцами взъерошил волосы. Перед его мысленным взором явились сверкающие паркетные полы и отделанные богатыми панелями стены музея. И чудесные застекленные окна... Черт подери, черт подери! И все это теперь разрушено. Эндрю почувствовал дурноту от этой мысли. Ему не хотелось расставаться с Кэтрин, особенно сейчас, но выбора не было. Надо ей сообщить.

Сунув письмо в карман жилета, он вышел из комнаты.

Кэтрин вышла из ванны. Кожу еще покалывало от горячей воды. Выглянув из окна спальни, Кэтрин посмотрела на посеребренные капельками росы деревья, освещенные мягким утренним светом. Взгляд переместился к садовой дорожке. Той самой, по которой они с Эндрю прошли минувшей ночью.

Она прикрыла глаза. В мозгу возникли картины того, как они провели последние предрассветные часы, изучая и исследуя тела друг друга. Подкреплялись вином, хлебом и сыром. Эндрю кормил ее клубникой. Смеялись, трогали друг друга. Снова занимались любовью, наслаждаясь каждым мгновением близости. Каждым взглядом. Каждым поцелуем. Каждым рывком его тела в глубину ее лона.

Сколько бы Кэтрин ни мечтала завести любовника, какое бы любопытство ни пробудило в ней чтение «Руководства», она не могла представить ничего подобного, полагая, что воображение способно создать более яркие сценарии, с которыми реальность никогда не сравнится.

Что ж, она явно ошибалась.

В воображении невозможно испытать блаженство от прикосновения губ Эндрю, его рук, обожествляющих её тело. Как можно было вообразить ощущение их близости? А пряный мускусный запах, облаком окутавший их сплетенные фигуры в золотистом свете садового павильона? Его упругая кожа под ее пальцами, его вид...

Кэтрин протяжно вздохнула. О Господи! Его вид... Сильное мускулистое тело в мерцающем свете ламп. Она видит, как он возбужден. Возбужден ею. И для нее. Потемневшие от страсти глаза Эндрю, их раскаленный желанием взгляд. И странно противоречащее этому взгляду нежное прикосновение. Ее запредельное возбуждение, его словно бы уплывающее сознание... А потом – чувственная, сытая томность в тех же глазах, когда минул пик страсти. Его быстрая усмешка, милая улыбка... Кэтрин чувствовала, что под поверхностным слоем его юмора кипит настоящая лава чувств.

К несчастью, Кэтрин начала подозревать, что испытывает к Эндрю не только чувственный жар. А ведь для нее это было неприемлемо! Это беспокоило и пугало ее.

Она не позволит себе забыть, что у них лишь временная связь. Ей отлично известно, к каким душераздирающим результатам приводят постоянные отношения. А если она вдруг забудет...

Кэтрин быстро подошла к шкафу, присела на колени и вынула шкатулку красного дерева, которую прятала в дальнем углу под несколькими одеялами. В ней Кэтрин хранила свои драгоценности. Приподняв крышку, она вынула оттуда обручальное кольцо с бриллиантами и стала его рассматривать. Любая женщина мечтала бы о подобном украшении, но Кэтрин не любая. Она хранила это болезненное напоминание, чтобы никогда не забывать, какую пустоту породили все его обещания. Один взгляд на этот зловещий символ заставил ее одуматься и понять, что она никогда не променяет свой здравый смысл на ночь дурманящей страсти. Каковы бы ни были ее чувства к Эндрю, их следует отбросить. Забыть. Они проведут еще несколько счастливых дней вместе, а потом каждый пойдет своим путем, и останутся лишь чудесные воспоминания.

Довольная, что правильно определила перспективы, Кэтрин хотела убрать шкатулку с драгоценностями на место, но тут раздался негромкий стук в дверь и она сунула колечко в карман.

– Войдите, – отозвалась она, решив, что это Мэри забыла что-нибудь, когда подавала завтрак.

Но когда дверь открылась, порог переступил Эндрю. Чистый, свежевыбритый, с аккуратной прической. Бриджи и темно-синий сюртук оттеняли его мрачноватую привлекательность. Галстук безупречно повязан, башмаки начищены до нестерпимого блеска. Высокий, широкоплечий, неотразимый мужчина, он не сводил с нее глаз и слегка напоминал опасного хищника. Сердце Кэтрин трепетало. Каждый его нерв пришел в напряжение.

Взгляд Эндрю пробежал сверху вниз по ее фигуре. Кэтрин остро ощутила, что на ней нет ничего, кроме шелкового пеньюара, едва запахнутого на талии. От этого взгляда по коже Кэтрин пробежали мурашки предвкушения. Когда их глаза наконец встретились, Эндрю протянул руку назад и захлопнул за собой дверь. Щелчок замка эхом отозвался в мозгу Кэтрин. Она отчаянно пыталась вспомнить глубокомысленные советы «Руководства» о том, как поутру следует встречать любовника, если всю ночь провела обнаженной в его объятиях. Здравый смысл Кэтрин просто вопил, что Эндрю не должен быть здесь, что она сама этого не хочет. Спальня – это ее святилище. Ее убежище. Только ее. К несчастью, волны, поднятые бешеным стуком сердца, в мгновение ока утопили весь здравый смысл.

Эндрю медленно приближался. В этот момент он очень напоминал гибкого леопарда из джунглей, который подкрадывается к добыче. От его жадного взгляда сердце Кэтрин забилось еще быстрее. Как заколдованная, она не могла ни двигаться, ни говорить. Просто стояла и ждала, пока он подойдет, поздоровается, улыбнется. Но он не сделал ничего подобного. Молча приблизился, притянул Кэтрин к себе и впился губами в ее губы.

«О Господи!» Это была ее последняя членораздельная мысль, а потом она просто отдалась поцелую. Жар его тела, чистый запах, сила рук, мощный напор бедер захватили и увлекли Кэтрин.

Она приоткрыла губы и тут же почувствовала прикосновение его языка. А его руки? Большие, мозолистые – это же настоящее чудо. Казалось, они находились сразу везде. Блуждали в волосах, гладили по спине, сжимали ягодицы, ласкали грудь. Его губы разжигали в Кэтрин неутолимую жажду, заставляя желать большего. Неужели она была в его объятиях всего несколько часов назад? А кажется, что прошли годы.

Его объятия стали крепче. Наслаждаясь их силой, Кэтрин привстала на цыпочки и плотнее прижалась к его телу. Но Эндрю внезапно стал целовать ее иначе. Исчез беспорядочный жадный напор, поцелуй стал глубже, медлительней. Губы и языки словно бы таяли от наслаждения. У Кэтрин подкашивались ноги. Она едва ли смогла бы вспомнить сейчас свое имя.

–Доброе утро, Кэтрин, – прошептал Эндрю прямо у ее губ.

«Кэтрин. Конечно, меня зовут Кэтрин».

Ей казалось, она ответила на приветствие. А может, и нет. Эндрю подался вперед и сунулся носом в чувствительное местечко у нее на шее.

– Ты так восхитительно пахнешь! – Теплое дыхание Эндрю коснулось ее кожи, отдаваясь горячими волнами во всем теле. – Как цветочный сад.

Собравшись с силами, она указала на медную ванну в углу комнаты и все же сумела членораздельно ответить:

– Я только что принимала ванну.

Он повернул голову, посмотрел на латунный сосуд и застонал:

– Ты хочешь сказать, что если бы я пришел чуть раньше, то застал бы тебя в ванне?

– Боюсь, что так.

Он легонько прикусил мочку ее уха.

– Придется пересмотреть свое неудачное расписание. Хотя сомневаюсь, что мое сердце выдержало бы такое зрелище: ты, обнаженная, в ванне. Знаешь, как действует на меня просто твой вид в пеньюаре?

Кэтрин слегка отстранилась в кольце его рук. Конечно, она собиралась вести себя рассудительно и сдержанно, но вместо этого из ее губ вырвалась очевидная правда:

– Знаю. Потому что когда увидела, как ты входишь в мою спальню, заметила в твоих глазах желание, я почувствовала то же самое. – Она покраснела от сделанного признания. – А почему ты пришел?

– Мне надо поговорить с тобой. – Он помолчал, но потом решительно закончил: – Я должен вернуться в Лондон. Сегодня. И как можно скорее.

Кэтрин почувствовала разочарование и обиду.

– Понимаю. Что-нибудь случилось?

– Кто-то вломился в музей. Какие-то вандалы. Там нечего было красть, но зданию нанесен большой ущерб. Мне надо выяснить, насколько велик объем ремонтных работ, а потом сообщить Филиппу. Кроме того, нужно поговорить с инвесторами, успокоить их.

Кэтрин положила ладонь на щеку Эндрю, явно сочувствуя, – так мрачно он выглядел.

– Ужасно. Мне очень жаль.

– Мне тоже. И не только из-за самого музея, а еще и потому, что я не желаю отсюда уезжать. Я так хотел провести день с тобой и со Спенсером. – Его глаза потемнели. – И ночь с тобой.

Кэтрин ощутила, как желание заливает все ее тело. Сглотнув, она спросила:

– Ты... ты хотел бы вернуться в Литл-Лонгстоун?

– Конечно.

Она даже не заметила, что задержала дыхание, но теперь наконец смогла выдохнуть.

– Когда?

– Надеюсь, что завтра.

– Можешь располагать моей конюшней.

– Благодарю. Быстрее ехать верхом, а не в коляске. Постараюсь вернуться к вечеру, но могу и задержаться.

– Понимаю. Мы встретимся... завтра вечером?

– Когда и где?

Кэтрин на секунду задумалась.

– В полночь. У источников. Я хочу...

Он взял ее лицо в свои ладони. Его глаза пытались поймать ее взгляд.

– Скажи же, чего ты хочешь?

– Хочу, чтобы ты любил меня в теплой воде.

В глазах Эндрю мелькнуло нечто, похожее на страх, но тут же исчезло. Такого, разумеется, быть не могло. Кэтрин решила, что ошиблась. Он мягко поцеловал ее в губы.

– Для меня счастье – выполнить любое твое желание, Кэтрин.

Его слова ласкали ей губы, возбуждая желание в самой глубине ее существа.

– Завтра ночью, у источника, в полночь, – задыхаясь, прошептала она. Страсть, желание, жажда – так долго отрицаемые ею чувства нахлынули с неудержимой силой. – Эндрю, я не хочу ждать до завтрашней ночи.

Он поднял голову. Пламя, горящее в его взгляде, буквально обожгло Кэтрин.

– Кэтрин, будь осторожна со своими желаниями, ибо ты находишься всего в двух шагах от...

– Совращения? – Высвободившись из его объятий, Кэтрин отступила на шаг, развязала пояс пеньюара, стряхнула легкий шелк со своих плеч, и он воздушным холмиком улегся у ее ног.

Эндрю следил, как пеньюар скользит вниз по ее коже, открывая его горящему взгляду обнаженное тело. Кэтрин видела, как напряглись все его мускулы, отчего ее душа наполнилась удовлетворением и ощущением женской силы.

– Совращения... – повторил Эндрю, приближаясь к Кэтрин. – Гм... Определенно неплохая возможность.

– Только возможность? – с сожалением спросила Кэтрин и на шаг отступила, потом еще на шаг, пока не уперлась спиной в стену.

Эндрю в мгновение ока оказался рядом. Он оперся о стену обеими руками, как в клетке заперев между ними Кэтрин. Его горячий взгляд не отрывался от ее лица, на щеке задергался мускул. Кэтрин прерывисто дышала.

– Значит, ты этого хочешь, Кэтрин? Чтобы тебя совратили?

– Я не до конца понимаю, что это значит, но звучит так... заманчиво.

– Тогда я с удовольствием тебе покажу.

Она положила ладони ему на грудь, ощутила, как сильно бьется его сердце, все больше смелея. Ее тело напряглось в ожидании прикосновений.

– Прекрасно. Я желаю, чтобы со мной попрощались приличным образом.

– Моя дорогая Кэтрин, в том, как я собираюсь с тобой прощаться, нет ничего приличного.

И он прильнул к ее губам всепоглощающим, жадным поцелуем. Кэтрин просунула руки ему под сюртук, чувствуя жгучую потребность дотронуться до него всем своим существом. Она хотела, чтобы он тоже касался ее сразу во всех местах. Эндрю издал хриплый стон и стал целовать ее еще более откровенным поцелуем, погружая язык глубоко в ее рот. Его руки ласкали соски Кэтрин, которые вдруг обрели болезненную чувствительность.

Наконец Эндрю оторвался от ее губ и стал осыпать горячими торопливыми поцелуями. Его язык бешено закру тился вокруг затвердевших сосков, губы, хищно втягивала то один, то другой возбужденный бутон. Предлагая себя в безмолвной мольбе, Кэтрин дугой выгнула спину. И Эндрю повиновался. Ее пальцы вцепились в его густые шелковистые волосы. Он опустился на колени, стал целовать живот, дошел до пупка, задрожал, губами ощутив его нежную впадинку.

– Раздвинь ноги, – хрипло потребовал Эндрю. Кэтрин услышала эти слова не столько ушами, сколько кожей внизу живота. Ей казалось, что внутри у нее все горит. Она повиновалась, и он вознаградил ее, нежно погладив влажные складки между бедер. Кэтрин вскрикнула и словно бы замурлыкала от наслаждения, судорожно вцепившись в его плечи.

Эндрю прижался губами к чувствительному участку чуть ниже пупка, скользнул ниже, еще ниже. Язык начал ласкать ее так, как накануне ласкали руки.

Потрясающее, ни с чем не сравнимое ощущение водоворотом закружилось внутри ее тела. Кэтрин закрыла глаза и привалилась к стене, отдаваясь бушующему пламени этого нового чувства. Эндрю взял в ладони ее ягодицы, губами и языком он ласкал и мучил ее до тех пор, пока она не начала сходить с ума от наслаждения. Кульминация взорвала ее тело, языки всепоглощающего огня заволокли взор, с губ сорвался хриплый стон.

Еще не отступили сладкие спазмы, как Эндрю подхватил Кэтрин на руки, быстро отнес на кровать и положил на стеганое покрывало. Охваченная дрожью, Кэтрин протянула руки, безмолвно призывая его к себе, стремясь скорее ощутить на себе его тяжесть, толчки его плоти внутри себя. Ей казалось, что он целую вечность расстегивает бриджи. Накрыв ее своим телом, Эндрю одним плавным движением вошел в нее. Кэтрин почудилось, что у нее останавливается сердце.

Они впились друг в друга взглядами. Каждый оттенок переживаемых ощущений явственно отражался на лице Эндрю в мягком солнечном свете, который просачивался сквозь шторы. Эндрю двигался сначала медленно, проникая все глубже, потом почти вырывался на свободу и снова бросался в самую глубину. Руки Кэтрин беспокойно метались по спине Эндрю, но в конце концов вцепились ему в плечи. Он стал двигаться быстрее. Она стонала, встречая и принимая каждый толчок его тела, наслаждаясь каждым мгновением. Вдруг Кэтрин выгнула спину, наступила новая кульминация. В тот же миг хрипло зарычал Эндрю. Звук как будто с трудом вырвался из его горла и эхом прокатился по комнате. Он уронил голову на плечи Кэтрин и, освобождаясь, словно молитву без конца повторял ее имя. Тяжело дыша, он перекатился на бок, прихватив с собой Кэтрин, и закрыл глаза. Черт подери все на свете! Эта женщина завладела им без остатка. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким беззащитным и уязвимым. Как он станет жить, если она не разделит его чувство? Конечно, он ей небезразличен, это очевидно, но вот насколько?

Когда мир встал наконец на место, Эндрю запрокинул голову и убрал спутанные волосы с раскрасневшегося лица Кэтрин. Он с трудом сдержал стон при виде томного, тлеющего огня в дремотной глубине светло-карих глаз. Эндрю подумал, что надо бы что-нибудь ей сказать, но он боялся сказать слишком много, боялся, что если начнет, то уже не остановится. А вдруг Кэтрин узнает, что владеет его душой? И владеет давно. Она даже не догадывается, насколько давно. И всегда будет владеть. Эндрю чувствовал, что не сможет долго сдерживаться. Скоро она все узнает. Он молился, чтобы его слова не разрушили того, что они сейчас вместе пережили.

Несколько секунд Кэтрин молчала, смущенно глядя на Эндрю. Эндрю тотчас захотелось ее поцеловать.

– О Господи. Сегодня я снова пополнила свой список под названием «Впервые». Меня в первый раз совратили. Надеюсь, не в последний.

– Я в вашем распоряжении в любое время, миледи. Только скажите.

– Да, Эндрю, наше «приличное» прощание оказалось очень волнующим.

Он поцеловал ее в кончик носа.

– Уверен, что завтрашнее «приличное» приветствие понравится тебе еще больше.

– Боже мой, что это значит?

– Не могу сказать. Это сюрприз. – Кэтрин хотела было возразить, но Эндрю добавил: – Или надо принести словарь?

– Не надо. – И она, как могла, задрала подбородок. – Но тогда и я не скажу тебе про сюрприз, который приготовила.

– Сюрприз? Для меня?

– Возможно, – заносчивым тоном произнесла Кэтрин.

– Какой?

– Ха! И кому же нужен сейчас словарь?

– Ну хотя бы намекни. Чуть-чуть, – попросил Эндрю. Кэтрин довольно хихикнула.

– Ни полслова.

Эндрю привстал, потянулся к Кэтрин и провел языком вокруг маленькой ушной раковины.

– Ну пожалуйста!

– Э-э... Возможно... Нет. Точно нет.

– Ага, волевая женщина, – пробормотал он и легким движением провел пальцами по ее спине.

– Как и следует современной женщине.

– Однако современной женщине хорошо известно, что надо бы произвести на своего джентльмена такое впечатление, чтобы он никогда не мог до конца изгнать ее образ из своей памяти. Если ты дашь мне хоть малейший намек относительно природы твоего сюрприза, это, безусловно, разожжет мой аппетит и ты получишь гарантии, что во время моего отсутствия я не смогу думать ни о чем другом.

Кэтрин замерла, даже дышать перестала, только глаза у нее сузились.

– Что ты сказал?

– Сказал, что если ты дашь мне намек...

– До этого.

Эндрю нахмурился и несколько секунд молчал.

– Думаю, я сказал, что современная женщина знает, что ей следует произвести неизгладимое впечатление на своего джентльмена. Чтобы он никогда не смог изгнать ее образ из своей памяти. Ты это имела в виду?

– Именно это. – Глаза Кэтрин стали еще уже. – Откуда ты это узнал?

– Как откуда? Конечно, из «Руководства для леди». Эндрю пришлось стиснуть зубы, чтобы не расхохотаться при виде ее ошарашенного лица.

– Черт возьми, откуда ты мог узнать, что написано в «Руководстве»?

– Возьми себя в руки, дорогая! Разве тебе не известно, что, если человек читает книгу, он может из нее что-нибудь узнать?

– Только не говори мне, что ты прочитал «Руководство»!

– Прекрасно. Я не буду тебе этого говорить, но только не могу понять, почему ты хочешь, чтобы я тебе лгал?

– Ты прочитал «Руководство»?

– Каждое слово. От корки до корки.

– Где? Когда? Как?

– Сколько в тебе любопытства! Дай подумать. Что касается «когда» – позавчера вечером, до того, как мы встретились у источников. Насчет «где» – у себя в комнате. Теперь касательно «как». Я купил экземпляр в то утро, когда мы уезжали из Лондона. Наш разговор на рауте у твоего отца заинтриговал меня, и я решил прочитать эту книгу, чтобы разобраться, отчего столько шума. Должен сказать, меня подстегнуло твое убеждение, что я не стану читать подобную чепуху.

– Это ты так сказал, а не я.

– Правда? Тогда я должен признать, что был не прав.

– В чем конкретно?

– «Руководство» показалось мне очень... информативным. И хорошо написанным.

В глазах Кэтрин явственно мелькнул огонек удовлетворения.

– По-моему, я это сразу говорила.

– Конечно. Ты защищала эту книгу и ее автора с такой самоотверженностью, с какой тигрица обычно защищает своего тигренка.

Кровь бросилась Кэтрин в лицо, и она отвела взгляд. Эндрю провел подушечкой большого пальца по ее разрумянившейся щеке.

– Безусловно, ты понимаешь, почему книга вызвала такой скандал.

Кэтрин покраснела еще сильнее.

– Конечно, понимаю. Думаю, что польза, которую могут извлечь из нее женщины, намного перевешивает убогие доводы общепринятой морали. Чарлз Брайтмор должен бы получить награду за то, что сделал.

– И снова ты его яростно защищаешь. Как будто... с ним знакома.

Кэтрин поджала губы и выскользнула из объятий Эндрю. Он выпустил ее без сопротивления и лежал, наблюдая, как она соскакивает с кровати и просовывает руки в шелковые рукава пеньюара. Завязав пояс, Кэтрин обернулась. Эндрю продолжал смотреть на нее с восхищением.

– Я защищаю его, потому что, видит Бог, жалею, что не могла прочесть такую книгу до того, как вышла замуж. Или в начале своей семейной жизни. В брачную ночь я абсолютно ничего не знала о том, что надо делать и чего ждать, не знала, что женщина может испытывать удовольствие в постели с мужчиной. Не знала, что супружеские отношения – это нечто большее, чем несколько минут в темной комнате, когда тебе просто задирают до пояса ночную рубашку. Я не знала, что тепло, которое возникает за эти несколько минут, если его распалить, способно превратиться в неудержимое пламя, сжигающее все на своем пути. Не знала, что способна на ту жадную страсть, которая, по моим представлениям, свойственна только мужчинам. Всему этому научил меня Чарлз Брайтмор. Он ободрял меня, учил не бояться все это чувствовать. И действовать в соответствии с этими понятиями.

– Понимаю. Ты знаешь, до меня доходили слухи, что Брайтмор на самом деле может оказаться женщиной, – как можно небрежнее проговорил Эндрю, внимательно наблюдая за лицом Кэтрин.

– Вот как? И где ты это слышал?

– В последний раз на рауте у твоего отца. Лично я считаю, что это очень интересно и, кстати, вполне возможно. Брайтмор пишет о женщинах с таким пониманием, какого я никогда не встречал у мужчин, пусть даже самых искушенных и опытных. – Он улыбнулся. – Кстати, большинство мужчин считают, что женщин вообще понять очень трудно. Тем не менее Брайтмор явно не страдает от тех затруднений, которые испытываем мы, заурядные представители мужского пола.

– Вероятно, он хорошо знает женщин.

– Очевидно. Но это заставляет задуматься вот над чем: каким образом ему удалось приобрести подобные знания?

– Думаю, посредством множества интимных встреч вроде той, которая только что была у нас, – проговорила Кэтрин, двигаясь в сторону Эндрю. Подойдя почти вплотную, она положила ладони ему на живот. Эндрю с радостью встретил это прикосновение, но у него возникло сильное подозрение, что Кэтрин явно пытается его отвлечь. Но если это действительно был маневр, то он удался – Эндрю решил отбросить свои подозрения в сторону.

– Возможно, – согласился он. – Ты, разумеется, понимаешь, что наш разговор – доказательство того, что именно я победил в нашем пари?

Кэтрин приподняла бровь.

– Ах вот как? Прошлой ночью ты утверждал, что выиграла я.

– Нет уж, прости. Насколько я помню, ты настаивала, и очень уверенно, что выиграла. И я, желая оставаться джентльменом, просто не мог с тобой спорить.

Кэтрин фыркнула, а Эндрю подавил улыбку.

– Не спорить со мной. Что ж, это тоже было впервые.

– Я почувствовал, что это самая мудрая линия поведения. Мне очень хотелось узнать, какое желание ты потребуешь выполнить. Поверь, я был просто счастлив, когда обнаружилось, что оно почти совпадает с моим собственным.

– Однако я тоже должна тебе фант.

– Боюсь, что так.

– И чего же ты хочешь?

Его пальцы коснулись талии Кэтрин.

– Так много всего... Трудно выбрать что-то одно. Тут нужно подумать. – Он провел ладонями вниз по ее бедрам. – А это что такое? – спросил Эндрю, нащупав пальцами небольшой жесткий бугорок на ее бедре.

Чуть помолчав, она сунула руку в карман, вынула оттуда колечко и поднесла его к свету. Засверкали бриллиантовые искры, отбрасывая особый свет на пол, стены и потолок, как будто Кэтрин подбросила вверх пригоршню звезд. – Мое обручальное кольцо, – ответила она.

При виде этого символа мужской власти сердце Эндрю сжалось от неуместной ревности. Он кое-что понимал в драгоценностях. Но тут любой бы понял, что камни в кольце особые. Заставив себя говорить как можно более безразличным тоном, он произнес:

– Никогда не видел, чтобы ты его носила. Почему оно у тебя в кармане?

– Я его действительно не ношу. Просто смотрела на него, а когда услышала стук в дверь, сунула в карман и забыла. – Кэтрин передала кольцо Эндрю. – Что ты о нем думаешь?

Он внимательно его рассмотрел.

– Все камни в отдельности очень хороши. Даже маленькие. И все-таки меня удивляет, что ты выбрала такое.

– Почему?

Эндрю вернул ей кольцо, не желая больше его касаться.

– Просто мне кажется, что оно тебе не подходит. – «Потому что не я тебе его подарил». – Оно чересчур помпезное для твоих тоненьких пальчиков. Но слишком больших драгоценностей, наверное, не бывает.

– А я думаю, бывают. И пусть многие сочли бы это кольцо красивым, сама я его ненавижу. И всегда ненавидела.

Он бросил на Кэтрин недоумевающий взгляд.

– Почему?

– Можешь мне не верить, но я вовсе не без ума от бриллиантов. Мне они почему-то кажутся бесцветными и холодными. Бернард знал об этом, но все равно подарил мне это кольцо. И не потому, что думал, будто оно мне понравится. Просто хотел, чтобы я его носила. Для него не имело значения, что мне нравится или чего я хочу. К несчастью, в то время я была слишком наивна, так как не смогла предвидеть все последующие события.

– А какое кольцо ты бы хотела?

– Любое другое: с изумрудом, с сапфиром. Чтобы в нем был цвет, была жизнь. Моя мать носила брошку с изумрудами. Мне она нравилась. Это моя самая ценная вещь. – Кэтрин склонила голову набок и с любопытством посмотрела на Эндрю. – Ты столько путешествовал. Наверняка собрал интересную коллекцию всяких редкостей? Что из них самое ценное?

Несколько мгновений Эндрю молчал, потом ответил:

– Лучше я не стану описывать, а покажу тебе. Завтра я привезу эту вещь с собой.

– Отлично.

– Кэтрин... Если ты так не любишь это кольцо, то зачем хранишь? – Почему ты на него смотрела?

– Это очень ценная для меня вещь. И вовсе не из-за его стоимости.

– А из-за чего?

– Это память. Память о том, что у меня было с Бернардом. – Она опустила взгляд на кольцо у себя на ладони. – Одиночество. Тоска. И память о том, чего не было. Смех. Любовь. Сочувствие. Наш союз был холодным и бесцветным, как эти камни.

Эндрю приподнял ее подбородок. Их глаза встретились.

– Почему же ты захотела об этом вспомнить? Взгляд Кэтрин стал как будто жестче.

– Потому что я не хочу забывать. Не хочу повторять ошибку. Не хочу снова отдавать свою жизнь другому мужчине. И не хочу допустить, чтобы моему сыну тоже пришлось этим пожертвовать. Не хочу позволить кому-то снова распоряжаться мною и Спенсером.

Эндрю чувствовал непреклонную решимость в голосе и глазах Кэтрин. У него сжалось сердце, когда он понял: ее слова – это осторожное предупреждение, и далеко не первое. Она, вероятно, не желает повторного брака, но Эндрю хотел этого больше всего на свете.

Он очень надеялся, что, вступив с ним в любовную связь, Кэтрин поймет: они созданы друг для друга. Эндрю очень хотел, чтобы в ее жизни нашлось для него место. Их отношения никогда не станут такими, как в ее первом замужестве, но кольцо говорило совсем о другом. Теперь ясно, что мысли, возникшие у нее после их первой ночи, оказались совсем не теми, на какие он рассчитывал.

Что ж, сражение он, видимо, проиграл. Но, черт возьми, войну он непременно выиграет!