Глава 21
Темный экипаж ждал их в конце пристани. Прочный, начищенный до блеска экипаж поблескивал в свете фонарей, украшавших его.
Пара лошадей с красивыми глазами ждала в постромках, а кучер в темной ливрее поднял вожжи, когда они подошли.
Мистер Сьюард помог ей сесть в экипаж, потом тоже взобрался в него и сел напротив нее. Эванджелина откинулась на спинку сиденья, тяжело дыша и пытаясь избавиться от боли в сердце. Но при этом она ликовала. Ведь у ее ног лежал новый мир, ожидавший, когда она изучит его — с Остином Блэкуэллом или без него.
Тут дверца захлопнулась, кучер щелкнул кнутом, и экипаж тронулся с места. Колеса загромыхали по вымощенной булыжником дороге, но экипаж был с хорошими рессорами, и Эванджелину почти не трясло.
Мистер Сьюард сунул ее саквояж под сиденье. Эванджелина же прижала свой молитвенник к груди, потом, откашлявшись, проговорила:
— Я не видела лорда Рудольфа, когда мы уходили с судна. Он все еще на борту? Жаль, что я не задержалась, чтобы поискать его.
Сьюард покачал головой, он казался удивленным.
— Лорд первый сошел на берег. Сошел, как только опустили сходни.
Эванджелину охватили дурные предчувствия.
— Он так спешил?..
— Да, полагаю, он спешил к своим английским друзьям. И он думал, что капитан Блэкуэлл будет рад его уходу.
— Очень возможно. Но…
Значит, он не был искренним, когда делал ей предложение. Не был искренним, когда предлагал вернуться вместе с ним в Англию… Он просто удалился — и все.
— Но что, мисс?
Она пожала плечами:
— Так, ничего. Просто мне хотелось бы увидеть его перед уходом.
Огорченная, Эванджелина снова откинулась на спинку сиденья. Мужчины такие непостижимые…
Они свернули на другую улицу и начали подниматься в гору. Девушка уцепилась за ремень у себя над головой, когда экипаж закачался из стороны в сторону.
Где бы ни взял этот экипаж мистер Сьюард — определенно он был роскошный, роскошнее даже, чем экипаж сквайра Доббинса там, дома. Сквайр гордился им и совершал в нем поездки к тем соседям, которых считал достаточно высокородными, чтобы удостоить их своим визитом. Но этот экипаж был намного лучше. В нем имелись даже бархатные подушки, обтянутые атласом стенки и печка на полу, от которой шло приятное тепло.
— Куда мы едем? — спросила она через некоторое время. — Моя кузина живет на Куин-стрит. Вы можете отвезти меня туда.
— Мы едем на Бикон-стрит, в дом капитана Блэкуэлла.
— В дом капитана Блэкуэлла?
— Да. Это его экипаж. Он велел мне проводить вас до его дома.
— Он велел вам?..
— Это приказ — так он сказал. Мне следует оставаться с вами и ограждать вас от неприятностей.
Смутные сожаления, которые она испытывала, исчезли в тот же миг. Эванджелина скрипнула зубами и пробурчала:
— Какой несносный, какой заносчивый мужчина… Остановите экипаж. Выпустите меня.
Сьюард с удивлением вытаращил глаза:
— Нет-нет, мисс, он велел мне охранять вас, и я буду это делать. Я не могу оставить вас здесь, посреди прибрежной части Бостона.
— А я думала, что вы мой друг, мистер Сьюард.
— Мисс, но почему вы не хотите ехать в дом капитана Блэкуэлла? Вы ведь собираетесь за него замуж. И он просил меня быть его шафером, — с гордостью добавил лейтенант.
— Капитан вынуждает меня выйти за него замуж. А я этого не хочу.
Сьюард казался озабоченным:
— Но я думал, вы его любите.
Эванджелина уже открыла рот, собираясь ответить, но потом молча отвернулась; она не была уверена в своих чувствах, и это очень ее смущало. Действительно, что именно она чувствовала?
Девушка раздумывала, не бежать ли ей из экипажа, чтобы потом попытаться скрыться. Но, глубоко вздохнув, она отбросила эту мысль. Ведь она понятия не имела, где находится. Ее меньше испугало стремительное нападение на испанскую тюрьму, чем перспектива искать дорогу одной, ночью, в темном и шумном городе. Возможно, в доме Остина она сможет выяснить, где находится дом ее кузины, а потом спланировать бегство.
Экипаж теперь кружил по узким улицам с освещенными домами, видневшимися за высокими деревьями. Перед некоторыми домами простирались сады, и железные решетки отделяли их от улицы. Наконец экипаж остановился перед одним из таких домов. Но в доме этом не было света — он стоял темный и унылый.
Мальчик, стоявший на запятках экипажа, соскочил на землю и помчался к дому, прикрывая ладонью пламя свечи. Он открутил ламповые стекла на фонарях, висевших по сторонам входной двери, и зажег фитили. Фитили разгорелись, и лампы засветились.
Мистер Сьюард вышел из экипажа и помог спуститься Эванджелине. Ее ботинки коснулись твердой каменной дорожки — и тут ее вновь охватили сомнения. Она чувствовала: стоит ей пройти по этой дорожке к дому, и она никогда его больше не покинет. Ее жизнь закончится здесь, вместе с Остином.
Его дом из красного кирпича возвышался перед ней, такой же строгий и неприступный, как и он сам. Лампы освещали выкрашенную в черный цвет дверь и начищенный медный дверной молоток. Мистер Сьюард порылся в карманах и достал ключ, который вставил в замочную скважину.
Тут открылось нижнее окно в соседнем доме, и какая-то женщина высунула голову в белом чепце. Ленточки чепца трепетали на легком ветру, как флаги, сигнализирующие о сдаче крепости.
— Капитана Блэкуэлла нет дома! — крикнула она. — Его ждут со дня на день!
Мистер Сьюард сделал шаг назад и приподнял свою треуголку.
Мы как раз приехали с его корабля. Эта молодая леди будет женой капитана Блэкуэлла.
Женщина в удивлении разинула рот. И чепец исчез в окне.
— Вы слышали, мистер Милхаус?! Наш капитан женится! — Женщина опять высунула голову. — Я сейчас выйду!
Эванджелина решила, что дама в спешке вывалится из окна, но чепец снова исчез в доме, а окно захлопнулось.
Мистер Сьюард открыл дверь, и мальчик со свечкой вошел первым, зажигая по пути свечи, которые стояли наготове.
Эванджелина оказалась в холле с белыми настенными панелями и мраморным полом. По одну сторону этого холла находилась лестница, ведущая наверх, а двустворчатые двери по обе стороны были закрыты.
Дом произвел на нее гнетущее впечатление. Такой холодный и неприветливый…
Тут у входной двери послышался шум, и в холл поспешно вошла женщина из соседнего дома. Она подошла к Эванджелине и стиснула ее руку.
— Ах, моя дорогая!.. Я миссис Милхаус. Мы уже много-много лет соседи капитана Блэкуэлла. Я так рада, что он снова женится. Господь да благословит вас, дитя мое.
После того как корабль вошел в док, Остин проработал всю ночь и весь следующий день до позднего вечера. Он встречался с начальником порта, с представителем судоходной компании, а также с коммерсантом, которому доставил груз. С коммерсантом он спорил долго — тот считал, что его груз поврежден. Но Остин лично открыл несколько ящиков и показал ему, что его французское бренди в целости и сохранности.
Потом на борт проскользнул помощник начальника порта, ожидавший обычной мзды. Но он тотчас удалился, увидев, что капитан корабля — Остин Блэкуэлл.
Лорд Рудольф отбыл, не сказав ни слова и не удостоив Остина чести узнать, где он, лорд, остановится в Бостоне. Капитан велел своему юнге незаметно следовать за ним, но через час Сирил вернулся и заявил, что потерял след англичанина. Остин выругался, но не особенно удивился. Что ж, он сообщит кое-кому о пребывании в городе лорда Рудольфа. И у него не было сомнений, что он найдет этого человека, когда захочет.
Капитан передал бунтовщиков городским властям. Передал также и Олбрайта. Перед этим он провел много часов с Олбрайтом, но ни жесткими допросами, ни угрозами ничего не добился — так и не узнал имени человека, который послал парня убить его и украсть бумаги. Олбрайт бросил на него взгляд, полный ненависти, когда его уводили в наручниках. Но Остин твердо решил, что добьется своего и выведает его секреты каким-нибудь способом.
Потом он с радостью увел с корабля сводного брата Эванджелины, купил ему билет на пакетбот, возвращающийся в Англию, и лично посадил его на корабль.
Единственным человеком, которого он не увидел за это время, был его наставник, хотя они и планировали встречу сразу после прибытия «Авроры» в порт. Бумаги Остин спрятал очень хорошо, но почувствовал бы себя гораздо лучше, если бы повидал капитана Гейнсборо. Он хотел задать ему несколько вопросов и покончить с этим делом.
На следующий день поздно вечером он наконец оставил корабль и направился домой. Его кучер подогнал экипаж, как было велено, и погрузил сундук хозяина на крышу. Коробку с личными бумагами Остин взял с собой в экипаж, и они покатили по темным улицам к Бикон-Хиллу.
Ему было интересно, как там устроилась Эванджелина. Он отправил ее со Сьюардом, чтобы избавить от любопытных глаз и опасностей. Дворецкий и экономка Остина всегда знали его расписание, и у них были инструкции — открыть и прогреть особняк и пополнить запасы, чтобы хозяин мог вернуться в теплый и уютный дом, а не в холодный.
Сердце его забилось быстрее, когда он вышел из экипажа и направился по дорожке к главному входу. Они, должно быть, поместили Эванджелину в комнату для гостей в передней части особняка, самую элегантную в доме. Она, наверное, сейчас там — положила голову на руку, и ее восхитительные золотистые волосы разметались по простыне.
Кровь Остина забурлила, когда он, открыв дверь в освещенный холл, взял одну из свечей и стал подниматься по лестнице. «Пусть она спит, — подумал он, приближаясь к двери ее комнаты. — Ведь еще так много нужно подготовить к предстоящей свадьбе. А в рейсе ей пришлось несладко, и она заслужила отдых».
Но ему очень хотелось увидеть ее. Весь день и всю ночь, во время сложных дел, связанных с разгрузкой, он не переставал думать о ней. И он страстно желал ее… Он еще никогда не испытывал такого абсолютного спокойствия, какое почувствовал наконец, лежа в ее объятиях в своей каюте. Она заполнила пустоту в его сердце, и он знал, что будет счастлив с этой женщиной.
Остин положил руку на дверную ручку и тихо вошел в комнату. Окно было приоткрыто, и поток прохладного воздуха коснулся его. Пламя свечи танцевало на сквозняке, и капли воска стекали на его большой палец.
Тут вдруг раздался громкий мужской храп, и он замер в изумлении. Полог кровати был задвинут, и он не мог увидеть, кто там лежал. Тут снова послышался храп — громкий и протяжный.
Остин зашагал через комнату; кровь стучала у него в висках. Протянув руку, он отодвинул полог.
Под одеялом спал лейтенант Сьюард.
Остин поднял повыше свечу. Капля воска упала на ночную сорочку лейтенанта.
— Сьюард?..
Тот проснулся и заморгал. Потом протер глаза. Увидев Остина, молодой человек сел и попытался отдать честь.
— Прошу прощения, сэр…
— Где мисс Клеменс?
Сьюард в смущении пробормотал:
— В соседнем доме, сэр. С миссис Милхаус.
Остин с облегчением вздохнул:
— А… я и забыл о своей доброй, но назойливой соседке.
— Она сказала, что будет приличнее, если мисс Клеменс останется у нее до свадьбы.
Остин проглотил разочарование. Он хотел заняться с Эванджелиной любовью, потом жениться на ней и снова заняться с ней любовью. Когда же он шел сюда, ему хотелось проскользнуть в комнату, раздеться, забраться под одеяло и разбудить ее поцелуем.
Что ж, слава Богу, что Сьюард храпел во сне.
— Все в порядке, лейтенант. Ничего плохого не произошло.
Парень явно приободрился:
— Да-да, сэр, конечно!
Остин выпустил из рук полог.
— Продолжайте спать. А утром, когда проснетесь, идите домой, к своей семье. Они, наверное, жаждут увидеть вас.
На лице Сьюарда появилась сначала тоска, потом страх, потом — снова тоска.
— Да, сэр.
— Правильно. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, сэр.
Пытаясь подавить разочарование, Остин отправился в свою холодную и темную спальню. Он немного постоял в дверях, разглядывая свою кровать, стоявшую в центре комнаты. Парчовые занавеси на ней были тяжелые и гнетущие… Во время своего первого брака он провел много времени в этой постели. Один.
Эванджелина спала где-то по другую сторону стены. Она была так близко — и так недоступна. Но он пылко жаждал ее, жаждал, чтобы она осветила тьму, царившую в его душе. Ему необходимо было поделиться с ней своими страхами, а потом спрятать лицо в изгибе ее шеи и поискать утешения.
И ему необходимо это сейчас, потому что именно сейчас у него так много страхов.
Остин с отвращением посмотрел на свою элегантную кровать. Потом повернулся и покинул комнату. Ночь он провел в одной из комнат в задней части дома.
Утром он получил письмо от капитана Гейнсборо. Его наставник ненадолго уезжал в Кембридж, поэтому и не смог встретиться с ним в порту. Теперь он вернулся и просил Остина прибыть к нему в девять вечера.
Остин позавтракал, оделся и обошел кованую решетку, отделявшую его дом от дома соседей. Их дверной молоток, холодный и тяжелый, удобно лег в его руку. Он постучал в дверь.
А потом почувствовал, что воротник давит ему шею. Остин неловко сунул свою шляпу под мышку и пригладил влажные от дождя волосы. Правый сапог, похоже, жал. И он вдруг подумал: «А застегнут ли жилет как следует?»
Дверь открылась, и слуга Милхаусов уставился на него с удивлением. Молодой человек еще больше удивился, когда Остин назвал ему свое имя, но все же впустил его в дом.
Дамы сидели в гостиной в задней части дома. В камине весело горел огонь, создававший атмосферу уюта. Одна из дам — в чепце с удивительной отделкой — вскочила с места.
— Дорогой капитан! — воскликнула миссис Милхаус, протягивая к нему руки. — Добро пожаловать домой. Мы так рады снова вас увидеть.
Остин взял ее за руки — и выронил свою шляпу. Слуга незаметно подобрал ее и вышел из комнаты.
— Да вы еще и с невестой! Как романтично! Она рассказала мне душераздирающие истории.
О Господи! Остин стиснул руки миссис Милхаус и отпустил их. Он вполне мог представить, что за истории рассказала ей его невеста.
Эванджелина тоже встала, но осталась стоять у спинки дивана в стиле чиппендейл. Остин повернулся к ней — и замер.
Это было настоящее чудо! Эванджелина была в богатом синевато-сером платье, чуть собранном под грудью и ниспадающем до пола. Фишю прикрывало ее плечи и перекрещивалось на груди; концы же были заправлены за пояс платья. Маленький чепец, отделанный кружевом, украшал ее волосы. Завитки, сверкающие как золото, выбились из прически и вились до плеч. За стеклами очков, словно бриллианты, блестели ее серые глаза.
Остин долго молчал, любуясь ею. Да, она очень красива… Красива всегда — и в рваной сорочке, и в бушлате не по размеру, и кутающаяся в простыни на его койке. Да-да, она всегда оставалась красавицей.
— Что ж, вот и хорошо, — весело сказала миссис Милхаус. — Пойду посмотрю, чем там занимается мистер Милхаус. Ему нравится, когда я рядом с ним, пока он пишет свои письма. Прошу меня извинить.
Остин пробормотал:
— Да, конечно. — И поклонился.
Эванджелина же вообще ничего не сказала. Сжав кулаки, она не сводила своих серых глаз с Остина.
Миссис Милхаус улыбнулась им, выходя из гостиной, и осторожно закрыла за сбой дверь.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил Остин, прерывая молчание.
Эванджелина поигрывала складками платья.
— Миссис Милхаус была очень добра.
Остин остро чувствовал отчуждение, которое сейчас возникло между ними.
— Сожалею, что мне пришлось покинуть тебя. У меня было столько дел, и я подумал, что тебе будет лучше покинуть корабль.
— И поэтому ты назначил бедного мистера Сьюарда моей сторожевой собакой.
Капитан невольно улыбнулся:
— Но ты же не могла добраться сюда одна. И еще я хотел, чтобы ты была под защитой, пока я не покончу со своими делами.
— Ты имеешь в виду… — Она сделала такое движение, будто шелестела бумагами. — Или нашу свадьбу?
— И то и другое.
— Понимаю. Удивлена, что ты не приказал мистеру Сьюарду запирать меня в моей комнате на ночь.
Остин на это ничего не ответил; он рассматривал расписные карнизы на потолке.
Эванджелина покраснела.
— Ах, да ведь ты так и сделал!
— Я готов сделать все, чтобы защитить тебя, Эванджелина.
— Или держать меня в тюрьме.
— Что тебе больше нравится.
Она скрестила руки на груди.
— Остин, пожалуйста, прекрати эти глупости. Ты не хочешь жениться на мне.
— Нет, хочу.
— Ты просто хочешь держать меня рядом с собой, чтобы я никому не рассказала… — Она снова пошелестела воображаемыми бумагами. — В общем, сам знаешь.
— Все это скоро окажется в руках высшего начальства, и нам обоим ничего больше не будет грозить.
— Что все это значит, Остин? — Она шагнула к нему и понизила голос. — Кто эти люди?
Ее близость тотчас возбудила его, и теперь ему уже были не так важны столь мелкие заботы, как возможное падение новой нации.
— Я все тебе расскажу, когда это будет безопасно для тебя.
— Но я могла бы просто уехать. Возможно, если бы я уехала в одну из отдаленных колоний где-нибудь на юге, где никто обо мне даже не слышал, я оказалась бы в безопасности.
Отпустить ее? Нет, это немыслимо! Однажды он ее уже терял, и ему была тягостна каждая минута, когда ее не было рядом.
— Эти земли теперь уже не колонии.
Она отмахнулась:
— Как бы ты их ни называл — в Каролине меня никто не знает.
— В этом ты не можешь быть уверена. Мы страна маленькая по числу жителей. Такое впечатление, что все друг друга знают. Сплетни распространяются повсюду, даже в Каролине.
Она подбоченилась.
— Остин Блэкуэлл, назови мне хоть одну логичную причину, почему ты должен жениться на мне.
Губы его растянулись в улыбке. Он протянул руку и ухватил ее за локон.
— Логика тут ни при чем. За тобой нужно присматривать.
— Я слышала, как ты говорил это лорду Рудольфу.
Так, значит, она подслушала их разговор на палубе в ту ночь. Остин почувствовал раздражение. Он только пытался заставить лорда Рудольфа замолчать и уйти. А женщины… они так любят толковать все неправильно.
— Да, говорил. И что же?
Глаза Эванджелины сверкнули.
— И еще я слышала, как ты сказал… Ты сказал, что если бы другие женщины оставили тебя, то ты испытал бы облегчение. И многие ли женщины добивались тебя?
— Ну, быть женой капитана — это в некотором роде… престижно.
— Так почему ты не женишься на той, которая хочет стать капитанской женой?
У Остина перехватило горло. Положив руку на плечо Эванджелины, он ответил:
— Потому что мне не нужна такая женщина.
Ресницы ее затрепетали. Залившись краской, она пробормотала:
— Ты делаешь ошибку, Остин. Ты отказываешься от того, что любишь.
Он покачал головой:
— Нет-нет, я ведь так долго убегал. Убегал от своей жены, от своей… — Он помолчал. — От своей жизни. И я хочу сейчас остановиться.
— Ты хочешь разозлить меня, Остин.
Он коснулся губами уголков ее рта.
— Разозлить женщину, которая пробудила меня к жизни? Ты меня недооцениваешь, мой воробышек.
Дыхание ее участилось. Остин поцеловал ее, и она, закрыв глаза, тихо вздохнула, понимая, что опять сдается.
