Глава 19

В самое короткое время сплетни о браке между Фебой и Себастьяном стали притчей во языцех.

Серена при случае рассказывала о событии в легкомысленном тоне и, небрежно махнув рукой, тем самым как бы давала понять собеседнику, что молодые люди поступили так в соответствии со своим возрастом, дело сделано, и точка. Взять с них нечего.

Тетя Джеральдина все еще не одобряла Себастьяна, но изменить что-либо и вправду было невозможно, так что она запоздала со своим неодобрением. Когда мама получила известие о состоявшемся браке, она была разгневана.

Был еще и Джонатан. После того как Серена оставила его на улице в тот вечер, когда они вернулись, он исчез из Лондона.

Если бы он хотел избавить ее от страхов, то к этому времени уже сказал бы или сделал что-то. Однако он не делал никаких попыток повидать Серену. У него было серьезное дело, которым следовало заняться. Дело, которое к ней не имело никакого отношения.

Серена обратила внимание, как Джонатан смотрел на маленького мальчика и на ту женщину, Элизу. Она заметила на его лице выражение заботы и нежности. Он заботился о них обоих – о матери и ребенке. Ей было больно видеть на лице у мальчика обожание, с которым тот смотрел на Джонатана.

Единственным человеком, на которого теперь могла опереться Серена, кто ее постоянно поддерживал и ободрял, оставался Уилл. Он явился к ней, как только узнал о том, что она вернулась из Бата, полный недовольства собой за то, что не поехал вместе с ней и не помог управиться с Фебой и Себастьяном.

Она была не в состоянии рассказать ему всю правду в тот же день или в один из последующих. Она старалась найти для этого такое время, когда они окажутся наедине и она сможет поговорить с ним вполне откровенно. При этом Серена понимала, что каждый день, который она откладывает, ухудшает положение для всех заинтересованных лиц и вместе с тем приближает дату их свадьбы, до которой и без того оставалось чуть больше двух недель.

Разоблаченная ложь Джонатана и последовавшее за этим исчезновение не могли служить оправданием тому, что сама она продолжает обманывать Уилла. Нельзя допустить и того, чтобы мать и две ее пока еще незамужних сестры продолжали свои недостойные уловки. Серена понимала, что ее решение повлечет за собой тяжелые последствия. И тем не менее совесть не позволяла ей поступить иначе.

В этот вечер, в более раннее время, Уилл и Серена обедали с тетей Джеральдиной. В самом добром настроении они ели мясное жаркое и беседовали о торговых делах Уилла и его планах придать более привлекательный вид особняку в Лондоне, а также о планах совместной поездки где-то ближе к концу года в Нортумберленд, где Уилл тоже имел собственный дом.

Все было мирно и приятно – вернее, было бы вполне таким, если бы Серену не тревожило ее будущее.

Тетя Джеральдина удалилась к себе сразу после обеда, оставив Серену с Уиллом наедине в гостиной. Дурное предчувствие действовало Серене на нервы, сковывало движения. Нынешний вечер и будет тем самым. Она должна набраться храбрости, чтобы сказать Уиллу правду. Сказать, что они не смогут быть вместе. Не смогут вступить в брак.

Некоторое время они сидели в молчании, потом Уилл, покрутив в пальцах стакан с портвейном, бросил поверх него испытующий взгляд на Серену.

– Почему, Мэг?

– Что ты имеешь в виду?

– Почему ты позволила им все это устроить?

– Кому?

– Харперу и твоей сестре.

Отрицательное отношение Уилла к Харперу не изменилось после того, как тот женился на Фебе. До сих пор Уилл об этом не говорил, однако Серена чувствовала в нем твердую силу неодобрения, которая пробивалась даже сквозь оболочку внешнего спокойствия.

– Уилл. – Голос ее дрогнул. Как начать? Как объяснить, насколько Себастьян и Феба напоминали их с Джонатаном шесть лет назад? Только они были лучше? Сильнее? Себастьян Харпер, как она полагала, повзрослел гораздо быстрее Джонатана.

– Ты ведь понимаешь, что они друг другу не пара.

– Ничего подобного, – возразила Серена. – Я чувствую, что они, как раз наоборот, прекрасная пара.

Уилл в ответ нахмурил брови, глядя на портвейн в стакане.

– Как ты можешь это утверждать?

– Они любят друг друга.

Уилл недоверчиво хмыкнул и возразил:

– Какое это может иметь значение при подобном несходстве?

– Но с какой стати ты утверждаешь, что они не подходят друг другу?

– Она очень привлекательная девушка. Если бы она умела разыгрывать карты в свою пользу, то могла бы подцепить кого-нибудь из молодых денди лондонского высшего общества. Избрать кого-нибудь из богатых, титулованных, обладающих высокими принципами морали. Вместо этого она избрала негодяя низкого происхождения.

– Я не верю, что он негодяй, – вздернув подбородок, отрезала Серена. – Ни в коем случае.

– Он выскочка, который любит корчить из себя того, кем никогда не был. В данный момент он, я думаю, поздравляет себя с таким выигрышем, как твоя сестра.

Серена стиснула зубы, одержимая инстинктом защиты, который особенно возрос теперь, когда дело касалось ее нового зятя.

– Я так не думаю, Уилл. У нее нет приданого, вы это помните?

Уилл посмотрел на нее с удивлением.

– Она обладает гораздо более высоким происхождением, чем он.

– Какое это вообще может иметь значение? Они ведь не лошади.

Он проигнорировал ее замечание насчет лошадей.

– Это имеет огромное значение. Чем была бы наша цивилизация без этой категории?

– Как видно, ты слишком глубоко привержен к иерархической системе нашей армии и нашего общества?

Возможно, ей не следовало этого говорить. Или, наоборот, следовало. Уж слишком часто ей приходится прикусывать язык в обществе Уилла.

Уилл помолчал, потом положил свой портфель на столик рядом.

– Может, и так. – Он медленно встал со стула. – Мне следует попрощаться. Время уже позднее.

Серена взглянула на часы над камином. Он прав – время уже за полночь. Однако это было для него временем узнать правду. Она встала и положила руку ему на предплечье.

– Пожалуйста, останься, Уилл. Ненадолго… Есть кое-что… Мне надо кое о чем тебе рассказать.

Он молчал. Серена понимала, глядя на него, что он спорит сам с собой – следует ли оставаться…

Она цепенела при мысли о правде. Страшилась того, что она ей принесет. Будущее в Антигуа мерещилось ей, суровое и одинокое. Даже после того как Джонатан одним ударом уничтожил ее надежды на будущее с ним, ее решение насчет Уилла не изменилось. Не имеет значения, насколько тягостным может оказаться ее будущее в Антигуа: она никогда не выйдет за него замуж. С ее стороны было бы глупостью полагать, что она сможет разыгрывать перед ним Мэг всю оставшуюся жизнь.

– Сегодня днем мы с драпировщиком договорились на завтра. Может, нам стоит обсудить это сейчас.

Драпировщик. Уилл решил обновить свой дом, думая о ней. Думая о свадьбе.

– Пожалуйста. – Серена старалась не выдать свое волнение. Ей была ненавистна дрожь, прозвучавшая у нее в голосе. – Я должна сейчас поговорить с тобой, Уилл. Это очень важно.

Уилл пригляделся к ней. Потом, коротко кивнув, снова сел на свой стул.

– Очень хорошо, – ответил он, но в голосе его вроде бы прозвучали нотки страха, сходного с тем, который обуревал сейчас Серену.

Они посмотрели друг на друга. Уилл выглядел в этот вечер таким красивым в своем отлично сшитом приталенном смокинге с серой обшивкой по воротнику и обшлагам рукавов, в серых панталонах и при ослепительно белом галстуке. Но его красота, в отличие от внешности Джонатана, ничуть не возбуждала Серену.

Он откашлялся и заговорил очень мягко:

– Я хочу, чтобы тебе было уютно, Мэг. Со мной. Всегда.

Уилл Лэнгли, истинный джентльмен. Почему-то глаза у Серены обожгло непрошеной слезой, и она часто заморгала, вдруг вспомнив то чувство, которое пронизало ее, когда она смотрела на Джонатана и его сына. Она была уверена, что с Джонатаном ей уже больше никогда не будет хорошо и тепло.

Быть может, никогда и ни с кем не почувствует она себя уютно, как выразился Уилл. Быть может, ей суждено провести всю жизнь в одиночестве.

Она прогнала от себя эти тяжкие мысли и сглотнула.

– Скажи, Уилл, у тебя нет детей? – То был нелепый вопрос, не говоря уже о его бестактности, – она сразу сообразила это. Уилл замер на месте, уставившись на нее, и Серена вдруг вспыхнула румянцем от стыда. – Извини меня.

Адамово яблоко у него дернулось, словно Уилл проглотил что-то очень невкусное.

– Ты была первой женщиной, которую я… – Тут он закашлялся и умолк, но и без дальнейших слов было ясно, что он имел в виду.

Эти слова привели в замешательство Серену. Она молча смотрела на Уилла, приоткрыв рот.

Этого быть не могло! Уилл и Мэг занимались любовью? Когда? Где? Нежная целомудренная Мэг и добропорядочный воспитанный Уилл? Как же так?

– Ох Господи, – пробормотала она, еле соображая, что говорит. Лицо ее пылало.

У него с Мэг были плотские отношения. А она вела себя с ним словно воплощенная невинность, строя умозаключения, которые были неверны. Так что же он думал о ее странной реакции на его поцелуи?

– Я хотел дождаться тебя, – заговорил он, отводя глаза в сторону. – Того часа, когда мы снова будем вместе. Я даже не мыслил ни о ком больше.

– Ох, Уилл.

Все еще не глядя на нее, Уилл поморщился.

– И к тому же… – Серена перестала дышать, нечаянно встретив его взгляд. – У меня была мысль, что ты сама захочешь мне сказать.

Он подался вперед, подхватил свой портфель и осушил стакан с вином. Серена не двигалась из страха выдать собственные чувства.

Наконец он поднял взгляд на нее.

– Ты не Мэг.

Серена застыла точно изваяние и произнесла:

– Нет.

Глаза его словно остекленели.

– Ты… вы Серена. Не правда ли?

– Да, – прошептала она. Какая-то часть ее существа сказала ей, что он подсказывает ей слова, облегчая ее задачу, но все остальное в ней сгорало от стыда.

– Значит, Мэг…

– Да. – Серена кивнула и снова проглотила комок в горле. – Она погибла в море.

Уилл опустил глаза, глядя себе на колени. После долгого молчания он тихо заговорил:

– Я все время знал. Не хотел верить. Поначалу удивлялся, почему все изменилось. Это было нечто большее, нежели перемены, приносимые временем или трагедией, но я старался убедить себя, что это не так. Боролся против правды, однако она существовала, смотрела мне прямо в лицо, особенно с того дня, когда я поцеловал вас в Гайд-парке.

– Я так сожалею, – прошептала она.

– Я зарывался с головой в работу, даже тогда, когда в этом не было необходимости, так что мог избегать встреч с вами. Избегать того, что было правдой.

– Почему вы не воспротивились мне с той самой минуты, как у вас возникло подозрение?

– Какая-то часть моей души не хотела, чтобы я знал… не хотела слышать, что Мэг…

Крепко стиснув губы, он отвернулся, явно не в силах продолжать.

– Что Мэг не стало, – докончила за него Серена.

– Да.

Она не могла говорить больше, только смотрела на него затуманенными от выступивших слез глазами.

– Зачем? – В голосе у него прозвучало страдание, хоть и сдержанное, но тем не менее горестно затронувшее сердце Серены. – Зачем вы это сделали?

– Я… – Голос ее сорвался. Казалось, что объяснить происшедшее просто сверх ее сил, невероятно трудно.

– Вы всегда мне нравились, – заговорил он негромко. – Но это, такого рода ложь… она разрушительна. Вы так сильно отличаетесь от Мэг. Как только вы могли поверить…

Острая боль пронзила ее.

– Мне очень жаль, Уилл. Так жаль…

– Почему? – повторил он.

– Я не знала… сначала. – Она посмотрела на его искаженное страданием лицо глазами, полными слез. – Оказалось, моя мать отправила в Англию сообщение о том, что погибла именно я. И я не знала, что она пишет вам письма…

Уилл зажмурился.

– Господи Боже, так это была ваша мать.

– Я была в неведении по поводу ее затеи до тех пор, пока вы не сделали мне предложение. Я не думаю, что мать понимала, чем все это кончится. Но когда вы предложили мне выйти за вас замуж, это все прояснило в ее голове. Я стану Мэг и выйду за вас замуж, думая о моем собственном будущем и будущем моих сестер.

Уилл открыл глаза. Они сверкнули при слабом свете.

– Мне так жаль, Уилл. Я чувствовала себя в ловушке. В любом случае я причинила бы тяжкие страдания тому, кто мне дороже всего на свете. Но это непростительно, правда причинила вам боль, и я горько о том сожалею.

Наступило долгое молчание. Что еще могла она добавить к сказанному? Ей хотелось снова и снова повторять свои извинения, но это не принесло бы ничего хорошего. Она опустила голову, ожидая его упреков.

– Есть еще кое-что, о чем бы я хотел спросить вас, Серена, – заговорил он наконец голосом спокойным и твердым.

– Спрашивайте, конечно.

– Вы любите Стрэтфорда?

Вопрос нанес такой сильный удар, что она затаила дыхание. Она смотрела на него, лихорадочно соображая, что могла бы ответить, но не находила слов.

Прихватив свой стакан, Уилл встал, прошел по комнате к стойке буфета и налил себе еще вина. Вернулся наконец и остановился перед Сереной.

– Я вижу. Вы все еще любите его. Вы никогда не были бы счастливы со мной. Вы согласились выйти за меня замуж только потому, что у вас не было иного выхода.

– Я очень тепло отношусь к вам. Так было всегда. Мэг…

– Серена… – Голос его вдруг сорвался, и он покачал головой. – Вы любите Стрэтфорда, и он никогда не переставал любить вас. Вы должны уйти к нему.

Нет. Она не могла. Не теперь.

– Вы не понимаете. Это вовсе не из-за него я…

– Мэг умерла, – вытолкнул из себя Уилл вдруг охрипшим голосом, полным горечи и скорби.

– Да, – согласилась Серена. – Она умерла. Ее нет в живых вот уже шесть лет.

Шесть долгих лет.

Глаза Уилла померкли. Он отодвинул стакан с вином и молча уставился на оклеенную блестящими словно шелк обоями стену у Серены за спиной, рядом с камином.

Серена смотрела на него, не говоря ни слова. Шесть лет прошло со дня смерти Мэг, но рана Уилла все не заживала. Серена встала, подошла к нему и обняла. К ее удивлению, он ответил ей, крепко прижав к себе и зарывшись лицом в волосы.

– Вам ее не хватает? – прошептал он.

– Очень, очень сильно.

Так они простояли несколько долгих, безмолвных минут, охваченные глубокой скорбью.

Внезапно за окном послышался какой-то шум. Серена поспешила к окну. Из-за темноты невозможно было разглядеть, кто там находится.

– Впустите же меня, черт побери!

Голос был глубокий и низкий, явно мужской, Серена почти мгновенно его узнала.

За окном стоял Джонатан.

Кровь застыла у нее в жилах. Серена ощутила себя куском хрупкого стекла. Шевельнись она – и стекло разобьется. Она не хотела, чтобы Джонатан вошел сюда. Нет, не сейчас, только не сейчас, иначе может рухнуть хрупкий мир, установившийся между ней и Уиллом.

– Вы хотите, чтобы он вошел сюда? – спросил Уилл серьезным, но вполне сдержанным тоном.

– Я… – Она зажмурилась и сжала переносицу двумя пальцами. – Нет. Ни в коем случае.

– Оставайтесь тут. Я сам поговорю с ним.

Она смотрела, как он выходит, захлопывая за собой дверь. Все ее чувства обострились, она слышала его шаги по коридору. Потом до нее донеслось невнятное бормотание: Уилл заговорил с Джонатаном.

Ноги сами понесли ее к двери. Уилл стоял в прихожей спиной к Серене. Рядом на лестничной площадке был Джонатан в кожаных бриджах и черных, заляпанных грязью башмаках. Лицо бледное и расстроенное, пиджак весь измятый, волосы на голове всклокочены. Серена вздрогнула, по всему ее телу словно бы проскочил электрический разряд.

Он уловил ее взгляд и прищурился.

– Я увидел вас в гостиной. Я подумал… Какого дьявола вы?..

– Ради Христа, Стрэтфорд, – прервал его речь Уилл. – Вы что, вознамерились разбудить всю чертову округу?

– Мне все равно!

– Все в порядке, – вмешалась в перепалку Серена, которую беспокоил измученный вид Уилла. Только еще одного скандала им не хватало! – Войдите.

Джонатан послушался и со стуком захлопнул дверь. В эту минуту из комнат для слуг появился дворецкий и замер в сводчатом проходе со свечой в руке, наблюдая за происходящим широко раскрытыми глазами.

– Перейдем в гостиную, – предложила Серена. Она не хотела видеть здесь Джонатана, не хотела говорить с ним. Но еще больше она не хотела устраивать сцену. Она кивнула дворецкому, отпуская его.

Джентльмены последовали за ней в гостиную, храня угрожающее молчание. Она закрыла за ними дверь и обратилась к Джонатану, скрестив руки на груди:

– А теперь скажите, в чем дело. Почему вы здесь?

– Вы его обнимали, – высказал обвинение Джонатан, переводя взгляд с Уилла на нее. – Целовали его. Я видел это в окно.

– Нет! – воскликнули Серена и Уилл в унисон.

– Ради всего святого, Джонатан, – добавила Серена, скрежетнув зубами, – так ненавистна ей была необходимость давать объяснения. – Я только рассказала ему обо всем. Он знает о Мэг. Мы с ним как могли успокаивали друг друга.

Наступило долгое молчание. Джонатан смотрел то на одного, то на другую, видимо, стараясь убедить себя, что Серена говорит правду. Потом вдруг вздохнул.

– Я увидел вас в окно… И подумал…

– Мысль твоя была ошибочной, – спокойно заметил Уилл.

Джонатан запустил пальцы в свои и без того взлохмаченные волосы.

– Проклятье! Я не имел права чувствовать такое. Но когда я увидел, что ты обняла его… – Он поморщился. – Увидев вас вот так, я почувствовал… Господи, во мне словно что-то взорвалось.

– Ох Боже милостивый, – проговорила Серена, не в силах скрыть нотку сарказма в голосе. – Уж если о ком и стоит кое-что сказать, так это о вас, не так ли?

– О чем это вы?

– Ох, не стоит изображать недоумение. Вы знаете, что я видела вашу любовницу. Видела вашего сына.

Мужчины уставились на нее разинув рты. Джонатан перевел взгляд на Уилла.

– Ты не рассказал ей?

Уилл не ответил.

– Расскажи ей теперь, Лэнгли.

В голосе Джонатана прозвучала угроза.

– К ней это не имеет никакого отношения.

Уилл отвернулся и взял стакан с вином.

Серена прислушивалась к их диалогу в полном недоумении.

– О чем это вы говорите? – спросила он.

Оба проигнорировали ее вопрос.

– Она теперь моя. – Джонатан сделал угрожающий шаг по направлению к Уиллу. – Я глубоко в это погружен всей душой, и она тоже. Ей нужно знать правду, и пора с этим кончать. Я больше не могу лгать ради тебя.

Губы Уилла вытянулись в жесткую прямую линию. Он избегал смотреть на них обоих. Небольшой мускул подергивался у него на щеке, словно он двигал челюстями.

Джонатан сжал руки в кулаки.

– Скажи ей, – повторил он.

Не поднимая взгляда на Джонатана, Уилл коротко кивнул. Он решительно прошагал к одному из кресел и тяжело опустился в него, после чего сделал хороший глоток портвейна.

Выпитое, как видно, подкрепило его, хотя он все еще не смотрел в сторону Джонатана или Серены. Он поставил стакан на столик и выпрямился в кресле, крепко опираясь руками на обтянутые кожей подлокотники, после чего заговорил спокойно:

– Очень хорошо. Я расскажу вам все, Серена. В конце концов, какое значение все это может иметь теперь?

Уилл невесело рассмеялся. Серена смотрела на него, совершенно сконфуженная.

– Выглядит оно так: когда вы и Мэг покидали Англию, я строил планы отправиться в морское плавание. Случилась задержка с отплытием моего корабля, поэтому я оставался в Лондоне на несколько недель дольше, чем это вначале предполагалось. Именно тогда мне довелось лучше узнать Стрэтфорда.

Темно-карие глаза Уилла отыскали Серену, и взгляды их пересеклись.

– Стрэтфорд полностью раскаялся в том, как он поступил… Он решил порвать все отношения со своей семьей и отправиться за вами на Антигуа, где был намерен вымолить у вас прощение.

Серена бросила острый взгляд на Джонатана, однако он сосредоточил все внимание на Уилле, частыми кивками как бы побуждая его продолжать.

– Однако этот план требовал серьезной подготовки, но когда он уже делал последние приготовления к путешествию, брат вручил ему известие о вашей смерти.

– О, Джонатан, – прошептала она. – Почему ты не рассказал мне об этом?

– Как-то все получалось, что не выпадало для этого подходящее время, – сказал он. – Поначалу ты могла бы мне не поверить. А позже… я даже не знаю… Это выглядело бы как извинение, а я понимал, что ты не хотела от меня никаких извинений.

Уилл вцепился мертвой хваткой в подлокотник кресла.

– Ходили слухи, что после всего этого Стрэтфорд впал в полное сумасбродство…

Джонатан пренебрежительно хмыкнул.

– Но по правде говоря, он сходил с ума от горя. Он винил себя в вашей смерти, считал себя убийцей. Он оставил Лондон и уехал в Бат. Поскольку мой корабль еще некоторое время не мог выйти в море, я составил Стрэтфорду компанию.

Уилл внезапно вскочил и подошел к окну. Сцепив руки за спиной, он уставился в темноту.

– Мы сняли номера в гостинице и в тот же вечер сидели за столиком в таверне и выпивали, как вдруг одна молодая леди привлекла мое внимание. Я решил, что она официантка из бара.

Уилл громко сглотнул и упорно продолжал созерцать тьму за окном.

– Ее имя было Элиза Андерсон. Позже я узнал, что она дочь одного из членов городского магистрата. Этим вечером она выбралась из отцовского дома через окно и пришла в таверну, чтобы немного поразвлечься вместе со своей подругой, дочерью хозяина гостиницы. Мы как раз обедали, когда она и девушки из бара хором начали распевать веселые песенки. Голоса у них были хорошие, приятные, и все посетители в таверне примолкли, слушая их пение.

Воцарилось общее молчание. Уилл прошагал к буфету и налил себе на этот раз бренди, который осушил одним глотком. Серена опустилась в ближайшее к ней кресло и сжала руки перед собой, не понимая, зачем он ей все это рассказывает.

Уилл сел на стул напротив нее. Такого тревожного выражения на его лице Серена никогда не видела раньше.

– Когда песня кончилась, Элиза весьма развязно помахала Стрэтфорду, и он, уже полупьяный, пригласил ее присесть. Они немного поболтали, и он сделал мне знак рукой. Удивленный и, как я считал, уже сильно пьяный, я подошел к ним. Едва Элиза заговорила, я узнал, что она одинокая вдова, а по выговору догадался, что мужем ее скорее всего был джентльмен из сельской местности.

Уилл посмотрел на стакан, который зажал в ладонях, и добавил:

– Ей было всего восемнадцать лет.

Серена кивнула, но на душе у нее кошки скребли. Элиза Андерсон была красивой леди, совсем юной, так почему Джонатан не женился на ней, после того как скомпрометировал? Оказалась ли история Элизы похожей на ее собственную, только лишь еще более тяжелой?

– Стрэтфорд сказал… Ладно, они заговорили обо мне. Элиза взяла меня за руку и повела наверх. – Уилл прикрыл глаза ладонью. – Несколько удивленный, я ковылял за ней нетвердой походкой.

Серена все больше цепенела по мере осознания ситуации. Не Джонатан – Уилл.

Ох Господи. Она осуждала и проклинала Джонатана, не зная всей истории, не разобравшись в ней. И все же почему Джонатан смотрел на Элизу и на ребенка такими глазами? Почему уехал из города на три дня? В этом не было ни малейшего смысла.

– Смущенный, я оглянулся на Стрэтфорда, и он снова дал мне понять взмахом руки, чтобы я следовал за ней. – Отчаяние исказило черты лица Уилла. – Прошло всего несколько недель с того дня, когда я в последний раз видел… Мэг.

– Ох, Уилл…

Серена притихла, не в силах отвести от него взгляд.

– Когда мы вошли ко мне в номер… – Уилл снова сделал паузу. – Она… – Тут он на секунду крепко зажмурился. – Я сказал «нет», но мой протест… Нет, этому нет оправдания. Я скомпрометировал ее. Только когда я увидел страх в ее глазах и услышал крик боли, я понял, что натворил. – Уилл зарылся лицом в ладони, он был живым воплощением отчаяния. – Когда я протрезвел ранним утром и после того, как в приступе рвоты освободил свой желудок от его содержимого, пока она еще спала, чувство вины совершенно истерзало меня. Я не просто скомпрометировал леди, я… – Тут он снова зажмурился на несколько секунд. – Я предал мою Мэг.

– Ох Господи, Уилл…

Он поднял руку.

– Пожалуйста… Прошу, дайте мне закончить. – Он со стоном втянул воздух, и когда Серена больше не сказала ни слова, продолжил: – Я оставил ей все содержимое моего кошелька. Хотя еще не рассвело, я поднял с постели Стрэтфорда, и мы спешно покинули город, я – будучи полон раскаяния и злости за то, что натворил.

Какое отношение к происходящему могла иметь история соблазнения жены викария? Серена вопросительно посмотрела на Джонатана.

– А что насчет супруги викария?

– Это выдумка, – буркнул он.

Уилл поглядел на Серену с укоризной.

– Через несколько дней я справился со своими чувствами и решил вернуться к Элизе. Если слухи о нашем любовном свидании уже разошлись, я был обязан сделать для нее все, что мог. Я-то был уверен, что сплетни начались: вся обслуга в таверне видела, как мы вместе поднимались по лестнице, – однако не мог бросить Мэг. Я не был уверен, что она не забеременела, когда мы с ней… – Тут он покачал головой. – Я очень хотел, чтобы с Мэг ничего худого не случилось, пока я не разберусь с Элизой. Я понимал, что причинил зло Мэг, нанес удар… Она бы нашла кого-нибудь получше меня.

– Ох, Уилл, она никого не хотела, кроме тебя. Она так сильно любила тебя.

Он заметно вздрогнул, потом на секунду зажмурился, перед тем как завершить свою историю:

– Накануне того дня, когда планировал вернуться в Бат, я поделился своими соображениями со Стрэтфордом.

Уилл осушил свой стакан.

– Я не согласился с планом, который он предложил, – заговорил Джонатан. – Потому что я понимал, как много он значит для Мэг, и понимал, что это полностью разрушило бы их отношения. Поэтому я сформулировал новый план. Вместо Лэнгли в Бат отправляюсь я, чтобы позаботиться о нуждах Элизы, если, разумеется, она в чем-то нуждается. Судя по тому, что я знал, мне было ясно, что нам от нее нет никакого прока. Но я понимал и другое, а именно, что я несу значительную долю ответственности за происшедшее.

– Мы оба хотели быть уверены, что сделали для нее все, что следует, – добавил Уилл.

– Значит, вы отправились к Элизе и… О Господи! – Во внезапной панике Серена переводила взгляд с одного на другого. – Известно ли вам, кто настоящий отец?

– Дело было не в этом, – произнес Уилл резким, отчасти недоброжелательным тоном. – Стрэтфорд к ней даже не прикасался.

– В Бате, – продолжал Джонатан, – я узнал, что ее отцу стало известно о близких отношениях Элизы с Лэнгли. Он выгнал ее на улицу и заявил при этом, что – дочь она ему или не дочь – шлюхам не место у него в доме.

– Она взяла деньги, которые я ей дал, и уехала в Лондон. Она была молодая и наивная и не знала, какая дорогая жизнь в столице, – заговорил теперь Уилл. – Только я узнал об этом гораздо позже, потому что вскоре наши пути со Стрэтфордом разошлись, поскольку мне был дан приказ вернуться к службе на корабле. Однако ему пришлось искать Элизу несколько долгих месяцев.

– Ох нет, – выдохнула Серена.

– Это я поместил ее в работный дом, – сказал Джонатан.

– И он взял на себя ответственность как за нее, так и за ребенка.

– Так было лучше. Потому лучше, что Лэнгли должен был беречь свою репутацию незапятнанной ради Мэг. А я хотел запятнать мою репутацию, очернить ее как можно больше. То было мое отмщение моему отцу и брату за их причастность к вашей гибели.

Серена вздохнула с глубочайшим облегчением. Мальчик не был сыном Джонатана. Это ребенок Уилла. Это казалось невозможным, однако она увидела правду в искаженном душевной мукой взгляде Уилла и в спокойных глазах Джонатана.

– В конечном счете я согласился с этой махинацией, потому что не хотел причинить боль Мэг. Не хотел показывать ей, как низко я пал.

Уилл сокрушенно покачал головой, губы его скривились в удрученной усмешке.

– До сих пор только три человека знали всю правду об этом – Элиза, Лэнгли и я сам, – сказал Джонатан. – Моя кузина Джейн знает, что мальчик не мой сын, но не знает чей.

– Даже мальчик не знает… – охрипшим голосом произнес Уилл и опустил голову.

Они сидели в молчании несколько долгих, мучительных минут. Уилл оказался совсем не таким человеком, каким его считала Серена. Так же и Джонатан – в данном случае.

– То, как мальчик смотрел на тебя, – заговорила она. – То, как Элиза подошла к тебе. Явная близость между вами. Я пришла к выводам, каких не должна была делать. Я решила, что ты лгал. Подумала, что ты живешь со своей любовницей и ребенком.

– Это не так, Серена. Этого не было.

– И все же, увидев ее… и то, как мальчик льнул к тебе…

– Я в ответе за них. Ей больше некуда было деться. – Он испустил судорожный вздох. – Прости, что не рассказал об этом раньше. Но ведь, по сути, то была не моя тайна.

– Это я вполне могу понять. – Серена задумалась, опустив голову. – Но ведь ребенок с той же легкостью мог быть твоим, разве не так? Это всего лишь случайность, что он был зачат Уиллом, а не тобой.

Джонатан закрыл глаза.

– Ты, несомненно, права. Но ведь я теперь здесь и с тобой. Я никуда не уйду. Я никогда больше не покину тебя. – Опустившись на колени возле ее кресла, он обхватил ее лицо и притянул к своему. Голос его прозвучал неуверенно и прерывисто, когда он произнес: – Прости меня. Мне хочется вернуться в прошлое, – забормотал он, – и снова пережить прошедшие шесть лет, зная при этом, что ты жива. Извинения кажутся такими ничтожными… но я очень сожалею. Я прошу прощения за все прошедшие годы. Я прошу прощения за последние три дня. Я должен был тебе рассказать. Все объяснить, перед тем как удалился с Элизой.

– Почему же ты этого не сделал? – прошептала она.

– Увидев Элизу и мальчика сразу после нашего возвращения из Прескотта, я решил, что произошло что-то неладное. Она была предупреждена, что в моем доме может появиться только в случае крайней необходимости. Это удивило меня и озадачило, а к тому времени, как обернулся, ты уже вошла в дом вместе с тетей. Потом я постучался к вам, как раз перед тем как уехать из города, но дворецкий сказал, что тебя нет дома.

– Так что же с ней случилось? Какая необходимость привела ее к тебе?

Джонатан поморщился.

– Хозяин дома, в котором она арендует помещение, начал приставать к ней, а когда она отвергла его домогательства, выгнал ее вон под предлогом, что у нее незаконный ребенок. Это случилось примерно за месяц до того, как она постучалась в дверь моего дома. За несколько недель до того я видел ее в театре, но был отвлечен и это как-то выпало у меня из памяти. Она с ребенком жила потом у своей старшей сестры, но когда муж сестры вернулся в Лондон, вынуждена была удалиться. Этот господин всегда отказывал ей в приюте, ссылаясь на ее репутацию падшей женщины. Ей больше некуда было деться, и она явилась в мой дом, увы, только для того, чтобы мой дворецкий выставил ее вон. К счастью, мы вернулись из Прескотта именно в этот день, иначе, я в этом уверен, ей пришлось бы провести ночь на улице.

– У нее нет подруг? – мягко спросила Серена.

Джонатан скрежетнул зубами.

– Леди ее класса избегают дружбы с ней, потому что она мать незаконнорожденного ребенка. Прочие особы женского пола избегают ее именно из-за принадлежности к этому классу.

– В таком случае ей некуда деться.

– К ее услугам всегда был Стрэтфорд, – вставил свое слово Уилл. – Он о ней хорошо заботился.

– Где же она теперь? – спросила Серена.

– В Гилдфорде, где она жила последние годы. Я договорился с домохозяином. Он больше не станет докучать ей по пустякам.

Уилл посмотрел на Джонатана, который сидел рядом с Сереной.

– Это на мне лежит ответственность за них. Так было всегда, но я слишком долго не занимался этим – отчасти потому, что уходил в плавание, исполняя долг службы, а отчасти потому, что не хотел причинить боль Мэг. Ни то ни другое не может служить мне оправданием. Я обязан заботиться о ней. О них обоих.

– Что же вы намерены предпринять? – спросила Серена.

При свете ламп лицо Уилла казалось мертвенно-бледным.

– Во-первых, я должен убедиться, что мальчик знает, кто его настоящий отец. – Он громко сглотнул. – Во-вторых, я должен позаботиться о том, чтобы они жили в хороших условиях и были счастливы.

Довольно долго все трое в молчании глядели друг на друга.

«В какую мы ловушку попадаем, когда себя мы ложью оскверняем», – процитировала про себя Серена знакомые строки.

– Мне пора, – произнес Уилл, резким движением вставая со стула.

Серена и Джонатан тоже встали.

– Но…

Уилл подошел к Серене, поцеловал ей руку и поднял на нее сияющие от счастья глаза.

– А теперь… Я думаю, мне следует некоторое время побыть наедине с самим собой.

– Вы останетесь в Лондоне?

– Не знаю. У меня есть корабль, который в ближайшие несколько недель должен отплывать в Сиам. Быть может, мне придется быть на нем.

Серена не хотела, чтобы он уезжал. Его уход сегодня… быть может, окажется расставанием навсегда…

Она наклонила голову, слезы снова набежали ей на глаза.

– Благодарю вас, Уилл. Благодарю за то, что вы сказали мне правду. И мне так жаль…

Он взял ее за подбородок и заглянул в глаза.

– Я так хочу, чтобы вы были счастливы, Серена, я хочу, чтобы вы и Стрэтфорд были счастливы оба. Всегда хотел. И Мэг хотела бы того же.

Она накрыла своей ладонью его руку.

– Мне будет очень не хватать вас, Уилл. И я желаю счастья вам от всей души.

Осторожно высвободившись, Уилл обратился к Джонатану.

– Я, думается, могу рассчитывать, что ты на этот раз позаботишься о ней.

– Ничто меня не остановит, – твердым, уверенным голосом произнес Джонатан.

Уилл помедлил.

– Не открывайте никому подлинного положения вещей, Серена. Вы должны оставаться Мэг.

– Но зачем?

– Я боюсь того, что произойдет, если в свете узнают, кто вы на самом деле. Вы столкнетесь со злобой светского общества, которое придет в негодование оттого, что приняло вас в свой круг. Они сделали это лишь ради того, чтобы позже узнать, что на самом деле вы опозоренная Серена Донован.

– Меня это ничуть не трогает, – сказала Серена, готовая к самому худшему.

– А меня беспокоит, – спокойно заговорил Уилл. – Давайте встретим скандал по поводу расторжения нашей помолвки с открытым лицом. Это будет ничто по сравнению с теми бедами, с какими мы можем столкнуться, когда станет известна правда о вас.

И Серена вдруг поняла. Это будет не только ее наказанием, это в равной мере коснется ее матери и сестер. Мало того, остракизм изгоя из общества испытает на себе Уилл. Его станут высмеивать как мужчину, одураченного безнравственной близняшкой его возлюбленной.

– Очень хорошо, – заговорила она, считая невозможным объяснять, как больно ей носить имя сестры, как трудно продолжать ею быть. – Я останусь Мэг.

Она бросил взгляд на Джонатана, и тот кивнул в знак согласия.

Уилл тоже кивнул.

– Итак, я удаляюсь.

Он отвесил прощальный поклон. Серена смотрела, как он уходит, как закрывает за собой дверь. И слезы, горькие слезы жалости и раскаяния жгли ей глаза.