Глава 16
Себастьян Харпер владел скромным домом на окраине Прескотта. Дом был белый, по форме похожий на прямоугольную коробку. Он явно нуждался в свежей покраске, однако вовсе не казался непривлекательным. По обеим сторонам от входной двери зацвели кустики белых и красных лилий, и это производило приятное впечатление. Домик был совсем не таким, каким представляла себе Серена жилище молодого лондонского повесы.
Вот уже три дня она тесно общается с Джонатаном. От его присутствия в душе у нее образовалась полная неразбериха, а кожу на всем теле словно покалывают непрестанно горячие иголочки, однако Серена вела себя сдержанно и отчужденно. Они то и дело вступали в долгие разговоры, однако она постоянно была настороже и не позволяла себе – или ему – говорить об их прошлом и Уилле.
Серена надеялась, что они найдут Себастьяна и Фебу у него в доме, однако крошечная, но настойчивая частица ее души побуждала желать, чтобы они не обнаружили здесь юную чету. Она хотела, чтобы они с Джонатаном еще долго ездили в карете – до тех пор пока между ними и следа не останется от невыносимого напряжения.
Она не могла себе представить, что произойдет, если такое случится: набросится ли на него с кулаками или упадет в объятия. И то и другое может оказаться мучительным.
Серена стояла возле кареты и смотрела на дом Харпера. Был ранний вечер, солнце садилось, опускаясь все ниже к вершинам далекого леса, и золотые отблески сияли на дорожке возле дома и на густой зелени деревьев. Стали особенно заметными признаки присутствия в доме людей – следы от обуви на сыром песке дорожки, ведущей ко входу в дом, – однако тишина оставалась нерушимой. Полное безмолвие.
Джонатан подошел к Серене и предложил:
– Попробуем узнать, есть ли кто-нибудь в доме.
Она кивнула и сделала шаг вперед, Джонатан поддержал ее под локоть. Когда они подступили к входной двери, Серена постучала в нее костяшками пальцев.
Она постояла, не опуская руку, прислушиваясь. Из дома вроде бы донеслись звуки какого-то движения.
– Они здесь.
Джонатан прижался лбом к двери, которая все еще не открывалась.
– Ну что, рискнем взломать дверь?
Серена еле удержалась от смеха.
– Нет, не думаю.
– И что тогда?
Она перевела дух и окликнула:
– Феба? Это я, Сер… Мэг. Феба!
Ответа не последовало. Приглушенные звуки прекратились. Серена вздохнула.
– Феба, открой дверь немедленно, иначе лорд Стрэтфорд взломает ее топором!
Джонатан вскинулся:
– У меня нет топора!
– Так найди его где-нибудь! – прошипела Серена.
Сжав кулак, Джонатан забарабанил в дверь.
– Откройте, Харпер! Немедленно!
Прозвучали шаги – кто-то явно шел к двери. Но вот шаги замерли.
– Не делайте глупостей.
Это был уже голос Фебы.
У Серены отвисла челюсть. Неужели это голос ее сестры? Она попросила Серену не делать глупостей, в то время как сама сбежала из дома и живет с мужчиной, за которого не вышла замуж?
Вместо нее ответил Джонатан:
– Феба, мы просто хотим поговорить с вами и Харпером.
Теперь Серене пришел черед возмутиться. Он глянул на нее и, улыбнувшись вполне дружелюбно, пожал плечами. В карете он совершенно свободно рассуждал о своем намерении устроить Харперу хорошую взбучку. Серена даже не пыталась отговорить его. У нее самой было сильное желание сделать это.
Дверная ручка повернулась, и дверь приоткрылась чуть шире чем на дюйм. Феба высунула в щелку нос, словно кролик, учуявший опасность.
– Мэг?
– Впусти меня.
В нетерпении Серена распахнула дверь, не принимая во внимание визгливые протесты Фебы. Потом поспешила захлопнуть ее и загородила собой сестру от взора Джонатана.
– Ради Бога, Феба, – бросила она через плечо, – надень на себя хоть что-нибудь.
На Фебе была только шемизетка, совершенно прозрачная. Скрестив руки на груди и нетерпеливо притопывая ногой, Серена ждала.
– Пошли мне терпения, Господи, – проговорила она себе под нос.
Наконец дверь отворилась снова. На этот раз появился Харпер в накинутой на плечи рубашке и незастегнутых брюках.
– Вы что, собираетесь держать нас на крыльце всю ночь?
– Э-э… нет.
Он распахнул дверь шире, давая войти, и Серена прошла мимо него в маленькую чистую, но не слишком хорошо обставленную гостиную.
– Где сейчас Феба?
– А… она в спальне.
Он указал на ступеньки узенькой лестницы.
Оставив Джонатана разбираться с Харпером, Серена стала подниматься по лестнице. Каблуки ее туфель звонко постукивали по деревянным ступенькам. Вверху, на лестничной площадке, она увидела две закрытые двери, выбрала ту, что справа, распахнула не постучавшись и вошла.
Феба стояла посреди комнаты спиной к двери и резко выпрямилась, едва вошла сестра.
– Пуговицы такие, что их одной рукой не застегнешь, – пробормотала она. – Извини.
Вздохнув, Серена подошла и помогла справиться с застежкой на спинке белого муслинового платья. Она не сказала пока ни слова. Когда она отпустила руки, Феба повернулась лицом.
– Ох, Серена. Не сердись на меня.
Ошеломленная Серена, глядя на младшую сестру, спросила:
– Ты что, с ума сошла?
– Нет!
Серена молча покачала головой.
Феба сжала руки.
– Зачем ты приехала?
– А ты чего ожидала, Феба? Неужели думала, что я сказала бы: «Ох, надо же, Феба сбежала», – и продолжала бы жить как жила? Скорее ты должна была бы ожидать, что я брошусь на поиски, чтобы покончить с этим помешательством!
– Но как же ты… – Феба на секунду примолкла, поджав губы. – Ну ладно. Это все лорд Стрэтфорд, верно? Он отправился в Бат расспрашивать обо мне.
Серена прищурилась.
– Это я попросила его отыскать тебя.
– Я уже взрослая, Серена. И незачем кому бы то ни было меня искать.
– Не глупи.
Испустив негодующий вздох, Феба, громко сопя, направилась к окну. Оперевшись руками о подоконник, она долго высматривала что-то. Серена ждала подбоченившись. Наконец Феба повернулась к старшей сестре.
– Я люблю его. И хочу быть с ним.
– Мы это уже проходили, Феба. Это невозможно.
Феба затрясла головой, на губах у нее появилась отнюдь не веселая усмешка.
– Ты хочешь сказать, что слишком поздно для невозможного, так?
– Ничего подобного. Только Джонатан – лорд Стрэтфорд – и еще немногие знают об этом. Тетя Джеральдина уверена, что ты со мной. И если я привезу тебя домой и ты пообещаешь больше не встречаться с мистером Харпером, никто и никогда ничего не узнает.
– Ох, Серена. – Феба со вздохом покачала головой. – Я думаю, что это ты сошла с ума.
После этого она, пробежав позади Серены, ринулась вниз по лестнице. Серена, со злостью сдвинув брови, последовала за ней в гостиную, где Джонатан крепко держал Харпера за шиворот.
– Нет! – завопила Феба, бросившись вперед.
Серена с трудом удержалась от довольной усмешки. Просто сердце радовалось при виде того, как Харпер безуспешно пытается освободиться от мертвой хватки Джонатана.
Тут ее взгляд встретился со взглядом Джонатана – и она не смогла удержаться. Все-таки улыбнулась.
Джонатан ослабил хватку, однако продолжал удерживать Харпера за воротник в позе на цыпочках, в то время как Феба безуспешно пыталась его оттолкнуть.
– Ну что, убить его? – обратился Джонатан с вопросом к Серене.
Она помолчала сосредоточенно, потом сказала:
– Он опозорил мою невинную сестру, обесчестил ее, погубил репутацию и подставил под удар нашу семью, которая оказалась в нелепом и двусмысленном положении…
Все это было правдой до единого слова. Голос Серены утратил спокойную интонацию. Этот человек, несомненно, должен понести наказание. С другой стороны, Феба в той же мере была в ответе за происшедшее, что и Харпер, а может, даже больше.
Серена произнесла со вздохом:
– Нет, не убивайте его. Пока по крайней мере.
Если бы она не знала о пристрастии Харпера к картам и отсутствии у него серьезной цели в жизни, то, быть может, не противилась брачному союзу между ним и Фебой, даже при том что сестра еще очень молода. Многие женщины выходили замуж в девятнадцать лет, но все же, пожалуй, ни одна из них не могла считать себя вполне зрелой личностью в таком возрасте.
Серена же в этом смысле была уверена в себе даже в более раннем возрасте. До мозга костей она была убеждена, что должна соединиться с Джонатаном. Не сомневалась в этом ни секунды. До тех пор пока…
Что-то кольнуло ее в сердце, когда она осознала, что Феба сейчас такая же, какой была она сама шесть лет назад. До того времени, когда Джонатан отверг ее, до гибели Мэг. Серена, как и Феба, всегда оставалась девушкой, уверенной в своем рассудке.
И тем не менее она не могла позволить Фебе пойти на такой риск, тем более со столь непредсказуемым человеком, как Харпер. Серена повернулась к нему и очень спокойным голосом сообщила:
– Мы с Фебой возвращаемся в Лондон.
– Нет!
В предельно громких голосах Фебы и Харпера прозвучало твердое, непоколебимое отрицание.
– Это не вам решать, – сказала им Серена. – Фебе всего девятнадцать лет – в этом возрасте она не вправе вступить в брак без разрешения своих опекунов…
– Мы намерены уехать в Шотландию, – заявила Феба.
– На мне лежит ответственность за тебя. Я обещала маме присматривать за тобой. Мы вернемся в Лондон, будем жить как жили и забудем о том, что сейчас произошло. Навсегда забудем.
– Нет, – повторила Феба.
– Ты не можешь отказать мне, Феба. Если мне придется попросить лорда Стрэтфорда, чтобы он, как ты ни кричи, взял тебя и уложил себе на плечо, я так и сделаю.
Феба бросила отчаянный взгляд на своего любовника, который беспомощно пожал плечами, как бы говоря: «Она твоя сестра, ты должна ее слушаться». Харпер безуспешно пытался высвободиться из мертвой хватки Джонатана.
– Мне хочется есть, – вдруг произнес Джонатан. Три пары глаз уставились на него в изумлении. Он же одним резким движением поставил Харпера на ноги и убрал руку с его воротника. – Тут у вас имеется какая-нибудь еда?
Харпер уставился на него в оцепенении, машинально потирая ладонью наболевший затылок.
– У прислуги сегодня день отдыха, – мрачно пояснила Феба. – Есть только холодный пирог.
– Его хватит на всех?
– Возможно, – ответила Феба не слишком приветливо, явно не желая делиться тем, что предназначено на ужин ей и Харперу.
– Отлично! – Джонатан глянул на застывшую перед ним троицу. – Так перекусим?
После того как Джонатан отвел лошадей в маленькую конюшню в усадьбе Харпера и оставил их на попечение кучера, Харпер, Серена и Джонатан уселись за стол, а Феба с недовольным видом положила каждому на тарелку по ломтю пирога с бараниной и поставила по кружке деревенского эля. Через несколько долгих минут Серена с энтузиазмом приступила к еде и питью при полном молчании сотрапезников. После тех совершенно безвкусных блюд, которыми их кормили на постоялом дворе, пирог показался восхитительным.
Приподняв голову и поднеся к губам кружку с элем, она встретила улыбчивый взгляд Джонатана и вдруг подумала о том, как бы все это выглядело, если бы ее спутником в поездке был не Джонатан, а Уилл. И не смогла этого представить. То чувство близости и взаимопонимания, которое она неизменно испытывала в присутствии Джонатана, ни разу не посетило ее в присутствии Уилла.
Это поразило ее как неожиданный звонкий удар молота о наковальню. Находясь рядом с Уиллом, она никогда не чувствовала себя вполне хорошо и свободно. Казалось, что она должна что-то доказывать – доказывать, что такая же хорошая, какой была Мэг. И его взгляд, когда он смотрел на нее, – при его неизменной вежливости и даже нежности, быть может, чувствовал, что она не была такой же хорошей, как Мэг. Что она вообще не была Мэг и никогда не могла ею быть.
Она допила свой эль и слабо улыбнулась Джонатану, перед тем как взять еще кусок пирога.
Харпер внезапно с громким звоном бросил на стол вилку. Поставил кулаки по обеим сторонам тарелки и посмотрел прямо в глаза Серене.
– Как я понимаю, вы считаете, что я недостаточно хорош для вашей сестры.
Она не возразила.
– Но я непременно стану для нее тем, кто ей нужен. Обещаю вам это.
Голос его звучал глухо и очень уверенно. На удивление мужественно.
И все же Серена повела головой из стороны в сторону.
– Как могу я в это поверить, мистер Харпер? – Она старалась, чтобы голос ее звучал вполне доброжелательно. – Ведь вам нечего предложить ей.
– Самого себя, – сказала Феба. Серена взглянула на сестру и заметила, с какой любовью смотрит та на Харпера. – И это все, чего я могла бы пожелать.
– Когда я нахожусь рядом с Фебой… – Тут он громко сглотнул от волнения. – О, это трудно выразить словами, мисс Донован. – Он глубоко вздохнул и сделал еще одну попытку: – Она мое спасение.
– Спасение от чего? – спросил его Джонатан.
– От самого себя, милорд. Она спасла меня. Когда я с ней… она превращает меня в человека, который в мире с самим собой. Она… успокаивает меня. Я никогда не испытывал этого раньше… с любой из женщин. – Он взглянул на Фебу через стол. – Таких, как она, больше нет. Ни одной во всем мире. Я обрел женщину, с которой хочу остаться навсегда.
Потянувшись через стол, он взял руки Фебы в свои.
Серена вздохнула, стараясь не смягчиться от его слов, хотя они в значительной мере убедили ее в чистоте его намерений.
– Все это очень хорошо и благородно, мистер Харпер, однако, по всей видимости, у вас нет ни пенни за душой. То небольшое состояние, которым владели, вы истратили на игру в карты и женщин.
Он заметно вздрогнул.
– Уверяю вас, я покончил и с картами, и с женщинами. Мне кажется… – Он сдвинул брови, как бы стараясь найти наиболее точное определение своей мысли. – Кажется, я растрачивал свою жизнь, чего-то ожидая. И теперь я знаю, чего именно я ожидал.
– Но скажите, ради всего святого, на какие средства вы собираетесь ее содержать? – спросила Серена.
Его плечи вроде бы несколько сникли, однако он тут же расправил их, не отводя взгляда от Фебы.
– Я найду возможность.
Голос его был тверд.
Феба улыбнулась ему. То была ободряющая улыбка, та, что говорила: «Мы сможем это сделать, и мы сделаем. Вместе».
Вопреки себе Серена тотчас смягчила отношение к обоим. Она не хотела этого. Не должна была поддаваться ради безопасности своей семьи, ради ее репутации и, само собой, ради спасения Фебы. Однако она взирала теперь на сестру и Харпера, присматриваясь к тому, как они глядят друг на друга, и, как ни противилась, не могла им не верить.
Она бросила на Джонатана растерянный взгляд, и выражение его глаз тотчас ее успокоило. В его глазах она тоже увидела понимание. И словно что-то пробежало между ними, такое, что напомнило Серене о том, насколько происходящее между Харпером и Фебой сейчас похоже на прежние ее отношения с Джонатаном. Что, если бы их семьи не содействовали их разрыву? Что, если бы старый граф приветствовал их союз с распростертыми объятиями? Отрекся ли бы от нее после этого Джонатан, или любовь его сохранялась бы нерушимой в последующие шесть лет? Какой была бы ее жизнь с Джонатаном? Были бы у них к этому времени дети?
От Джонатана родились бы прекрасные дети.
Боже милостивый! Ей словно что-то обожгло глаза, и она поспешила отвести взгляд от Джонатана. Это было истинным безумием. Она думала обзавестись детьми от Джонатана Дейна, графа Стрэтфорда. И это после всего, что произошло между ними. Ясно как день, что она самая глупая женщина во всей истории человечества.
Она заметила, что смотрит на Харпера, чей взгляд прикован к ее сестре.
– Если вы действительно желаете быть вместе, то самое лучшее сначала проверить себя. Подождите несколько лет. Докажите вашу преданность моим родным.
Харпер усмехнулся не без издевки.
– Какие у меня шансы, мисс Донован? Феба уже говорила, что ваши тетя и матушка только и думают, что о титулованном муже для нее. А я так же далек от титула, как Китай от Англии.
Джонатан шумно вздохнул и запустил пятерню в волосы.
– Жаль, что я не могу передать вам мой.
– Себастьян прав, поймите, – заговорила Феба, бросив на стол вилку. – Мама и тетя Джеральдина никогда не позволят мне выйти за него. – Она вздернула плечо. – А я давно уже не маленькая. Я и двух пенсов не дам за то, что они там думают. Это моя жизнь, и я знаю, что для меня лучше.
Серена сделала еще глоток эля.
– В самом деле знаешь, Феба? И можешь справиться? А вы, мистер Харпер, тоже еще очень молоды. Вам еще немало лет надо потрудиться, чтобы толком обустроиться и обзавестись семьей.
– Я достаточно взрослый, чтобы жить своим умом, – ответил на это Харпер.
У Фебы голос был спокойный, но в глазах вспыхнули вызывающие искры, когда она произнесла:
– Я не вернусь с вами в Лондон. Просто не вернусь.
– Это не тебе решать, – возразила Серена.
– Именно мне!
– Ох, Феба, не веди себя как малый ребенок.
Губы Фебы искривила сардоническая усмешка. Она опустила глаза, посмотрела на свою тарелку, потом снова обратила взгляд на тех, с кем спорила.
– Поймите меня, послушайте, что я скажу, – заговорила она голосом тихим, но твердым как сталь. – Я останусь с Себастьяном. Независимо от того, что скажет или сделает кто бы то ни было.
Серена открыла было рот, однако Феба удержала ее от этого предупреждающим жестом.
– Мы с Себастьяном должны обвенчаться как можно скорее, – заявила она. – Мы должны, поймите. Потому что у меня будет ребенок.
Позже в тот же вечер Джонатан сидел на скамье, установленной позади дома Харпера возле кирпичной стены, наслаждаясь прохладным вечерним воздухом, когда его внимание привлек звук чьих-то шагов и он обернулся.
То была Серена. Поплотнее закутавшись в плащ, она опустилась рядом с ним, потом, запрокинув голову, поглядела на небо. От ее близости у него по коже побежали мурашки.
– Здесь довольно холодно, – проговорила она негромко.
«Так прижмись ко мне, Серена. Мы можем снова дарить тепло друг другу». Джонатан не мог заставить себя произнести это вслух. Он показал ей свое отчаяние несколько ночей назад, и это ее оттолкнуло. Он не мог постичь ее намерения, разгадать ее чувства, определить, что происходило между ними. Не имел представления о том, как вести себя, чтобы не ранить душевно ни ее, ни его самого.
– Да, здесь прохладно. – Он приподнял повыше свой стакан, показывая жидкость янтарного цвета, налитую в него. – Но вот это меня малость согревает. Хочешь попробовать немного?
– Да, пожалуйста.
Он вручил ей стакан, и Серена сделала глоток.
– Ах! – Она шлепнула ладошкой себя в грудь. – Да это прямо как огонь! Что за напиток?
– Бренди. – Он улыбнулся ей. – Тебе понравилось?
Она поглядела на него поверх стакана.
– Даже очень.
Серена сделала еще глоток с придыханием, и Джонатан пополнил стакан из графина, который стоял на скамейке рядом.
Она взяла стакан, при этом слегка придвинувшись к Джонатану. Только из опасения разбить чужой графин Джонатан не заключил Серену в объятия, несмотря на то что отчаянно желал этого.
– Ты такой теплый, – проворковала она.
Он хотел погладить Серену, коснуться лица, рук, плеч. До боли хотелось приподнять юбки и потрогать ноги под чулками. Поцеловать самое теплое местечко у нее между ног, чего он никогда еще не делал, хотя бредил этим.
Он жаждал сделать это первым, первым и единственным.
«Награди меня этим, – молился он. – Даруй ее мне, и я никогда не отрекусь от тебя снова».
Бог, наверное, считал его обещания пустыми. Бог не имел оснований верить ему всецело. Вероятно, Бог возненавидел его за то, что он таким образом предает Лэнгли.
Некоторое время они сидели молча, не прикасаясь друг к другу.
– Ты стойко держалась сегодня вечером, – проговорил он наконец.
Она была великолепна. Невозмутимая. Хладнокровная перед лицом беды. Ей не изменила выдержка даже после скандального признания сестры.
Харпер оставался наиболее взволнованным – до тех пор пока Феба не подошла к нему, чтобы успокоить и убедить в том, что если они будут держаться вместе, то в конце концов добьются своего. Ее поведение укрепило Джонатана во мнении, что она вполне подходит Харперу. Ее духовная сила послужит для него опорой, укрепит его, сделает настоящим мужчиной.
– Ты так считаешь? – спросила Серена, и в голосе ее прозвучало сомнение. – Что касается меня, то я хотела бы найти более удачный выход из положения. Я очень тревожусь о ней. О них обоих.
– Ты вряд ли можешь найти этот лучший выход.
– Я просто не знаю, – сказала Серена, зажав переносицу между большим и указательным пальцами. Она согласилась отвезти сестру и Харпера в Гретна-Грин, поскольку там они могли бы вступить в брак без промедления, – законы о браках в Шотландии позволяли совершить процедуру без согласия родственников брачующихся.
– Это единственная возможность для твоей сестры сохранить надежду на поддержание приличного статуса в обществе.
– Я понимаю, но…
– И к тому же это избавит других твоих сестер от неприятностей в будущем, если они захотят вернуться в Лондон.
– Они собираются сделать это, – сказала она. – Как только я… выйду замуж.
Джонатан кивнул – внезапно возникший ком в горле помешал ему заговорить. Отсутствие Лэнгли давало возможность сделать вид, будто его вообще не существует. Однако он существовал и в данный момент ожидал в Лондоне свою нареченную.
Он повернулся к Серене и вгляделся в ее лицо при тусклом свете звезд.
– Как думаешь, сможешь ли это сделать?
– Я не знаю, – прошептала она. Эти слова потрясли Джонатана. Наконец-то она призналась в своем противоречивом отношении к Лэнгли. Он посмотрел ей в глаза – при ночном освещении они отливали серебром. – Я и в самом деле не знаю, Джонатан. Понимаю, что я должна. Обязана. Но…
– Ты не хочешь, чтобы он узнал, кто ты на самом деле, – докончил он вместо нее.
– Нет, не хочу. Уилл хороший человек. – Каждое из произнесенных ею слов походило на стон. – Но я обманываю его. Он был бы просто уничтожен, узнав правду обо мне. О Мэг…
Джонатан кивнул. Он понимал противоречие между ее страхом перед необходимостью исполнить обещанное и желанием избавить себя и свою семью от неизбежного крушения.
– На это нет бесспорно хорошего ответа, – сказала она. – Либо я выхожу замуж за Уилла и стараюсь ужиться с ним, быть счастливой и сделать счастливым его, понимая, что живу во лжи, либо не выхожу за него и страдаю от последствий. Больше всего я боюсь причинить ему боль.
– А как насчет меня?
Она слегка отпрянула от него.
– Что ты имеешь в виду?
Он помолчал, тщательно подбирая подходящие слова. Если он изложит ей свои подлинные мысли, они только напугают и оттолкнут ее от него, как напугали поцелуи в предыдущую ночь. Ему следует вести себя как можно мягче.
– Я ведь уже говорил, что не переставал думать и беспокоиться о тебе.
– Однако твои поступки изобличали неискренность и даже ложный смысл этого беспокойства.
В тоне, каким она это произнесла, не было гнева, в нем звучала глубочайшая, до костей пронизывающая тоска.
Джонатан крепко стиснул кулаки, едва удерживаясь от того, чтобы не вскочить с места и не забарабанить ими по кирпичной стене дома. Это он в ответе за тот горестный тон, за все то, что она выстрадала, с тех пор как он отрекся от нее.
– Я хотел тебя больше всего на свете даже тогда, Серена. Даже тогда, когда повел себя как настоящий осел. И все еще хочу тебя. Ты понимаешь, что это так.
Она поежилась.
– Давай поговорим о чем-нибудь другом. Я не могу так поступить. Не могу.
– Мы не сможем избегать этой темы. Никогда не сможем ее не обсуждать.
Джонатан хотел дотронуться до нее, утешить. Убедить в том, что все будет хорошо. Но как могло бы это быть?
Он наклонил голову и коснулся губами ее щеки. От этого прикосновения его тело затрепетало.
Щека у нее была мягкая, теплая и сладкая. Он еще раз прижался к ней губами. И это прикосновение пробудило к жизни влечение, которое неудержимо притягивало их друг к другу. Серена, должно быть, ощутила то же самое, потому что ее дыхание стало прерывистым и она отпрянула от Джонатана.
У него стеснило грудь. Он дышал с трудом. Он так сильно, до боли, хотел ее.
Однако ничего не мог требовать. Он не мог овладеть ею до тех пор, пока она сама не захочет и не попросит об этом. Его разум говорил, что такое не может произойти когда-нибудь вскоре. Если то, что она говорила, было правдой, а он знал, что так оно и есть, то Серена вполне сравнима с большинством женщин, которых он знал. Несмотря на то что между ними была связь годы назад, она все еще очень неопытна. Тогда, в прошлом, он и сам был неловким пылким юнцом. Теперь он ласкал бы ее совсем по-другому.
Если бы она когда-нибудь приняла его.
– Ты сейчас та же женщина, которую я знал годы назад, – заговорил он. – Порядочная, милая, всем сердцем отдающаяся своим обязанностям, всегда думающая о других и не отступающая перед трудностями. Однако ты все же изменилась. Ты повзрослела. Стала сильнее. И смелее.
Серена дотронулась до него – можно сказать, из любопытства, очень легко, кончиками пальцев провела по лбу. Ее теплые пальчики пробежали над бровями, потом сбоку по лицу – вдоль щеки к подбородку. Здесь они немного задержались, а потом деликатно прошлись по нижней губе.
Он боялся шевельнуться.
– Другая, но та же самая. – Ее пальчики перебежали на другую сторону его лица. – И ты тоже, Джонатан. Ты изменился, внутренне и внешне. Ты знаешь, я мысленно представляла твое лицо, губы… Или видела во сне. Они все такие же, однако стали четче и тверже.
Серена подвинулась на скамейке, и ее губы, коснувшись его лба, проделали тот же путь, какой только что совершили пальцы. Когда ее губы коснулись его губ, он был уже не в состоянии сдерживаться. Он поцеловал ее, и она сдалась – ответила на поцелуй. Она была сладкой, как никто. Слившись воедино, их уста пылали. Джонатан прервался, но тут же начал покрывать поцелуями ее щеки, нос, глаза, лоб.
– Другая, но все та же. – Он осыпал поцелуями ее лоб. – Форма твоего лица изменилась. Черты стали более строгими, утонченными. Все еще Серена, но более красивая. Позволь мне ласкать тебя, Серена. Клянусь, я не попрошу о большем… на этот раз.
– Я не могу, – прошептала она.
Он упал духом.
Она помолчала, потом произнесла, почти не разжимая губ, что-то невнятное и поцеловала, запустив руки под рубашку и, коснувшись, провела ими вниз по груди.
Он застонал и поцеловал ее крепко, тесно прижав к себе. Он жаждал, чтобы она осталась с ним вот так еще хоть на минуту, или на час, или на всю ночь, или навсегда. Она вцепилась ему в предплечья, сжимая пальцы все крепче, и он понял, что ее ногти оставят следы на коже. Но его это не пугало. Он впитывал в себя ее сладость и возбуждался все сильнее от ее прикосновений.
Серена задрожала всем телом и глухо застонала, потом немного отстранилась и прижалась лбом к его плечу.
Она все еще не отпускала его. Джонатан удерживал ее до тех пор, пока они не оказались на скамье и не принялись молча смотреть в темноту ночи. Их уединение нарушила Феба, которая искала Серену.
Серена стояла перед зеркалом в ночной сорочке, обхватив себя руками, и покачивалась с мыска на пятку. Обыкновенная страсть. Вот что это было. Пробуждение желаний, которые обуревали ее в далеком прошлом.
«Умоляю, умоляю, пусть это будет правдой».
Джонатан словно надел на нее железные оковы. Неразрывными узами опутал ее сердце. Только постоянное напоминание себе о долге по отношению к Уиллу дало ей силы остановиться, прежде чем она зашла слишком далеко.
И тем не менее ее мучило чувство вины.
Она его целовала. Снова и снова. Делает ли это ее изменницей даже до того, как она выйдет замуж? Но как бы там ни было, это свидетельствует о порочности ее натуры. Если бы Уилл увидел этот поцелуй…
Серена скрипнула зубами и уперлась кулаками в бока.
Скоро все это кончится. Она и Джонатан пойдут каждый своим путем, и она если и будет видеться с ним, то лишь на светских приемах, от случая к случаю, не более того. Она может справиться с этим. До сегодняшнего помешательства ее довели ежедневные встречи с ним, разговоры, прикосновения, вот и все.
Они будут сопровождать Фебу и Себастьяна в Гретну. Станут свидетелями на их венчании и отвезут их потом обратно в Прескотт. Серена вернется в Лондон, чтобы усмирить гнев тетки, и напишет матери о том, что произошло с Фебой. После этого она выйдет замуж за Уилла, чего и ждут от нее все.
В отличие от ее отношений с ним шесть лет назад теперь она по-настоящему узнала Джонатана. По многим причинам ничто между ними не может продолжаться.
Она улеглась в постель и лежала без сна до рассвета.
