«С дозволения начальства»
М. В. Лентовский четверть века назад был полицией обязан подпиской о невыезде.
И в один прекрасный вечер он вылетел на воздушном шаре с Леоной Дар за пределы не только столицы, но даже и Московской губернии. Забеспокоились кредиторы. Заявили в полицию, и один из злобных кредиторов, кажется Давыдов, даже требовал, чтобы полиция привлекла его за неисполнение подписки о невыезде.
Конечно, дело окончилось ничем, а Лентовский смеялся:
— Я не давал подписки о невылете!..
Прошло четверть века.
Мир ринулся в воздух.
Цеппелин носится на своем воздушном корабле над Германией, перелетает из города в город, его чествует весь народ, начиная с императора.
Смелый Блерио на легком аэроплане перелетел птицей через бурный Ламанш из Франции в Англию.
Братья Райты парят над Америкой.
А за Цеппелином, Блерио, Райтами в каждой стране сотни ученых изобретателей стараются вовсю победить воздух.
Государства стараются опередить друг друга в победе над воздухом, сознавая, что у кого первого будет сильный воздушный флот, тот будет -
Владыкой мира.
Все и всюду поощряют изобретателей, помогают средствами, ищут, пробуют, дают полную свободу искателям победы над воздухом.
Когда появилось первое известие об успехах Цеппелина — вся Россия встрепенулась.
В глухих деревнях заинтересовались.
И первый «изобретатель» русский был встречен восторженно.
Это — прославленный Ткаченко.
С рассветом на глухой полустанок киево-воронежской дороги пришел крестьянин соседней деревни Ткаченко с коленкоровыми крыльями под мышкой и торжественно заявил:
— А вот и я прилетел!..
И рассказал, что ночью вылетел из своей деревни, за 14 верст, и долетел только до полустанка, хотя собирался в Киев.
— Крылья поломались, материя лопнула, а то в Киеве к обеду был бы!..
Ему поверили с радости:
— Каковы наши-то!..
И все чествовали изобретателя. Даже сам начальник станции подарил «великому» старую тужурку, а становиха семь аршин коленкору на новые крылья.
Осведомленные газеты послали нарочных корреспондентов…
Слава Ткаченки возросла…
Это был первый русский изобретатель. Вторым явился Татаринов.
А потом пошли и настоящие изобретатели.
Ученые люди, талантливые.
Русь устремилась ввысь.
Нашлись люди. Нашлись средства.
Надежды победить воздух стали осуществляться.
И скоро зареют над степями неоглядными, над лесами дремучими русские победители воздуха. С трепетом сердца следят все за изобретателями.
Лекции о воздухоплавании собирают публику. Каждое известие газетное о новом изобретении читается жадно.
— А пристав?!
И крылья аэропланов опускаются при этом слове.
Только что смелый изобретатель сел на свой аэроплан и хочет подняться — вдруг грозный оклик:
— Я т-тебе полетаю! Я т-тебе па-акажу, как летать! В участок!..
И составляется протокол, и появляется распоряжение:
«Летать воспрещается…»
Сейчас читаю в газетах телеграмму:
«ХАРЬКОВ, 27.XI. У изобретателя летательной машины Школина, сделавшего недавно доклад в техническом обществе, приставом отобрана подписка о том, что без разрешения полиции он летать на своей машине не будет».
— Господин пристав! Позвольте мне полетать! — просится русский Райт или Цеппелин…
Сейчас справка о благонадежности «по месту жительства просителя» — в Баку, Владивосток, Ташкент и Сольвычегодск.
Он имел несчастье в продолжение последнего года побывать в этих городах.
Через год получаются справки.
— Я ему полетаю!.. — бормочет пристав, читая справки.
А Германия готовит воздушный флот. Господин пристав, слышали?
