Глава 5

Думитру осторожно поставил масляную лампу на туалетный столик и тихо закрыл дверь. Он отчаянно хотел ее, эту странную женщину, его жену, но, несмотря на ее очевидную смелость, понимал, что лучше не торопиться. Алси походила на храбрую маленькую птичку, гордившуюся собственной отвагой, но готовую тревожно вспорхнуть с места, если он поспешит. И это объяснило ему, как мало удерживает ее от бегства. Понимала ли она разницу между острым волнением, страстью, нервозностью? Он не знал. Обернувшись, он увидел, что Алсиона с интересом рассматривает спальню.

Алси была настоящей красавицей – не просто милая, прелестная, очаровательная, как большинство женщин, которых награждают этим эпитетом, но настолько красива, что желание пронзало Думитру всякий раз, когда он смотрел на нее. Ее корсет сейчас был распущен, но все еще дразняще поддерживал ее пышные формы, его белый дамасский шелк подчеркивал безупречность ее кожи. Полупрозрачная сорочка под корсетом падала мягкими складками, при каждом шаге обрисовывая контур ног. Несмотря на это, трудно было оторвать взгляд от ее лица. Безукоризненная кожа, точеные черты, сияющие глаза – все в Алси близко к совершенству. У Думитру вдруг возникло странное чувство, что красота как-то простит ее сложную натуру.

– Спальня такого же размера, как моя, – сказала Алсиона, прерывая его мысли. Закончив разглядывать комнату, она смотрела на него. Взгляд ее был твердым, но голос чуть дрожал. – Только лучше обставлена. – Это было наблюдение, а не упрек.

Думитру снял галстук и принялся расстегивать рубашку, и Алси немедленно перевела взгляд на его пальцы, разрываясь между голодным желанием и страхом.

– Да, – ответил он, стараясь говорить обычным тоном. – В твоей комнате никто не жил после смерти моей матери, скончавшейся, когда мне было три года, а эта, с тех пор как мой дед обустроил ее, всегда была обитаема. Все новшества – мои, я привез их из Парижа.

– Вместе с поваренными книгами? – рассеянно пробормотала Алси, не отрывая взгляда от его рук.

– Именно так. – Покончив с последней пуговицей, Думитру скинул рубашку и повесил на высокую спинку готического стула. – Ты действительно не можешь сосредоточиться на предстоящей задаче?

Алсиона подняла на него глаза, на ее лице было напитано удивление.

– На обсуждении мебели?

– Я имею в виду наше намерение быть вместе, – с должной деликатностью пояснил Думитру. – Наедине. Сегодня ночью.

Крошечная морщинка раздражения или досады пролегла между безупречными арками ее бровей и тут же исчезла.

– Предстоящая задача, как ты выразился, предполагает лишение меня девственности, и мне довольно трудно сосредоточиться на этом. Если я буду думать об этом, мои мысли разбегутся, как это делают рыбки, когда в воду бросают камень.

– Почему? – настаивал Думитру. Ему бы сгорать от нетерпения, но его искренне интересовал ответ.

Алси надула губы, зеленые глаза смотрели серьезно, показалось, в обуревавших ее эмоциях не было враждебности.

– Во-первых, я этого прежде не делала и не знаю, хорошо ли с этим справлюсь.

– А во-вторых? – Думитру поднял брови, стараясь сохранить невозмутимое выражение, но фыркнул от смеха.

– Во-вторых… – Она замолчала. – Во-вторых… – Теперь она походила на потерявшегося ребенка, испуганного, хоть и решившего быть храбрым. – Во-вторых, я буду зависеть от твоего милосердия, доброты, мягкости и гуманности. А я не слишком люблю зависеть от чужого милосердия, особенно если не к кому в будущем обратиться за помощью, если я ошиблась в твоих намерениях или характере.

Легкомыслие слетело с Думитру как сброшенный груз, по спине пробежал холодок. Без размышлений он взял Алси за плечи и притянул к себе, прижав ее горячую щеку к своему плечу. Она скованно подчинилась. Это был первый проблеск неловкости, который заметил Думитру с тех пор, как увидел ее.

Алсиона хоть и была для женщины не маленькой и не слишком хрупкой, но гораздо ниже его, стройнее и слабее. Должно быть, их несоразмерность пугает ее, особенно учитывая то, что произойдет между ними… что может произойти, если он решится на это. Эта мысль пугала Думитру и останавливала. К ней примешивалось желание защитить Алси, имевшее мало общего с альтруизмом. И за всей суматохой эмоций какая-то примитивная часть его сознания, о существовании которой он едва догадывался, властно говорила: «Эта женщина моя». Ему охранять ее, беречь, владеть. Можно ли забыть об этом в пылу страсти? Он не знал и не хотел знать.

– Господи! Алсиона, – хрипло сказал Думитру. – Не бойся меня. Я буду мягким. Не могу обещать, что не будет боли…

– Я знаю, – мягко перебила она. Опустив темные ресницы, она разглядывала свои руки. – Я этого и не ожидаю.

– …но будет и удовольствие, – закончил Думитру. Он попытался обольстительно улыбнуться, но знал, что улыбка вышла кривой. – Скорее всего, удовольствия будет больше, чем боли.

Чуть успокоившись, Алси подняла на него зеленые глаза.

– Значит, ты не новичок.

– Да, – просто и честно согласился Думитру, не зная, какой ответ она предпочла бы получить.

Она на минуту задумалась.

– И женщины, которые… были с тобой, всегда получали… удовольствие?

– Я уже и не помню, когда было по-другому, – ответил он, позабавленный формой ее вопроса. – У меня есть причины верить в это, хотя Казановой меня вряд ли назовешь. Я заводил любовниц и расставался с ними, но мне это давалось нелегко, если тебя это интересует.

– Не сейчас.

Алси сказала это с легкой язвительностью, которую Думитру принял за хороший знак, поскольку к ней вернулось прежнее самообладание. Животное вожделение отступило, но он все еще чувствовал на губах ее жаркий, шелковистый рот со слабым привкусом хереса и собственное нарастающее желание.

– Я не заглядываю так далеко вперед, чтобы задумываться о твоей верности.

Покачав головой, Думитру против воли улыбнулся.

– Я никогда не встречал такой женщины, как ты.

Отступив на шаг, Алсиона недоуменно посмотрела на него.

– Это потому, что не каждая отважится открыто высказывать свое мнение. – Она помолчала. – Но, несмотря на мою уникальность, я всего лишь женщина, ограниченная суждениями общества и биологической уязвимостью слабого пола. Пойми меня правильно, я не хочу быть мужчиной, я всего лишь хочу, чтобы женщины были не такими бессильными.

Бессилие. Ирония судьбы заключалась в том, что желание Думитру самому распоряжаться своей судьбой, освободить себя и своих подданных от бедности и влияния могущественных империй поставит Алси в положение, где ее бессилие проявится с болезненной ясностью. Но он сейчас хотел эту женщину, хотел отчаянно, до боли, забыв о ее фантастическом приданом. Думитру шагнул вперед, взгляд Алси стал пристальнее, но она не шелохнулась, когда он мягко, но решительно взял ее за плечи и посмотрел в лицо.

– Алсиона, клянусь, тебе не нужно меня бояться.

Он медленно наклонял голову, так чтобы она успела уклониться, если хотела этого. Но Алси этого не сделала. Чуть наморщив брови, словно от боли, она откинула голову, подалась вперед, и губы их встретились.

Думитру намеревался поцеловать ее успокаивающе, даже деловито, но в то мгновение, когда они коснулись друг друга, Алсиона издала тихий звук и, казалось, обмякла в его руках, сливаясь с ним. Ее губы приоткрылись в немом доверии и… требовании.

Она верила ему. Верила и хотела его так же, как и он – ее. Думитру даже не задумывался о своем ответе. Дикая, необузданная часть его существа взревела от восторга. Губы Алси, ее тело, его желание поглотили его мир. Она была такая нежная, маленькая, горячая, желанная в его объятиях, что Думитру почувствовал себя гигантом. Но где-то в глубине души, так далеко, что казалось, речь идет о другом человеке, возникло необъяснимое чувство, что ее доверчивость приподняла его над обыденностью и встряхнула.

Наконец они отстранились друг от друга, и Алсиона, задыхаясь, на нетвердых ногах отступила назад. Сердце Думитру билось глухо и тяжело. Она так отчаянно нужна ему, что он не мог высказать. Глядя ей в глаза, он коснулся ее корсета. Ошеломленная, она оттолкнула его руку, но только для того, чтобы расстегнуть потайные крючки.

Алси справилась с застежкой, и вскоре чудо портновского искусства полетело на пол, и она осталась в одной сорочке. Думитру едва сдержал стон. Сорочка облепила покрывшееся испариной желания тело, обнимая женственные формы и выставляя напоказ темные пики сосков.

– Алсиона… – начал он, но она приложила палец к его губам.

– Хватит разговаривать, – прошептала она, ее глаза мерцали, словно изумруды.

Он без слов поднял ее на руки и понес к кровати под балдахином, которая, словно остров, стояла посреди комнаты. Тело Алси было нежным и податливым, ее пальцы сплелись у него на шее. Посадив Алси на постель, Думитру встал на колени и взял в руки ее ступню. Осторожно сняв изящные туфельки, он поставил их на пол.

Задержав руку на ее лодыжке, изящной, тонкокостной и нежной сквозь шелк чулок, Думитру медленно двинул руку к колену Алси, наслаждаясь ее реакцией и собственным ответом на нее. Алсиона дернулась, потом застыла, словно в раздумье, отпрянуть ей или поощрять его. Он развязал подвязку и спустил чулок с ее стройной белой ноги, наслаждаясь этим даже больше, чем в первый раз. Как только он отпустил Алси, она быстро развязала вторую подвязку. Он поймал ее руки прежде, чем она успела снять второй чулок.

– Ложись, – приказал он, отводя ее руки.

Она хотела было возразить, но, должно быть, передумала и откинулась на сложенные в изголовье подушки, но на ее лице еще отражалось желание поспорить.

Думитру осторожно сдвинул вверх сорочку, пока не показался край чулка, и скользнул руками под изгиб икры. У Алси перехватило дыхание, и он, пряча улыбку, медленно спустил шелковый чулок.

– Мне это понравилось, – сказала она, порозовев от собственных слов.

– А я думал, мы не разговариваем, – заметил он, едва удерживаясь, чтобы не поцеловать ее.

– А кто разговаривает? – с улыбкой ответила Алсиона.

Думитру быстро сбросил рубашку. Его руки замерли на пряжке брючного ремня.

– Я слышал, что девушки, впервые увидев… возбужденного мужчину, приходят в беспокойство, – сказал он. – Если хочешь, я могу погасить лампу.

– М-м… – протянула Алсиона, быстро отведя глаза, – я видела иллюстрации в медицинских журналах и представляю, чего ждать. Хотя… гм… в цвете и во плоти, если так можно выразиться, это более волнует. – Ее взгляд метнулся к его паху. – Я уже заметила, что это немного не соответствует тому, что я видела на диаграммах. Правда, там не был указан масштаб.

– Понятно, – ответил Думитру, заставляя себя сдерживаться, хоть его тело напряглось и горело под ее откровенным взглядом.

Непривычно смутившись, он расстегнул пояс и быстро стащил брюки вместе с бельем.

– О! – заморгала Алсиона. – Почти… пурпурный. Никогда не думала, что он такого цвета.

– А каким же ему быть? – Думитру прочистил горло. – Цвет как цвет. Это совершенно нормальный и здоровый экземпляр.

Алси снова заморгала и взглянула на него.

– Прости. Я не собиралась рассматривать тебя как… гм… как экземпляр, но я любопытна и… – Спрятав в ладонях заалевшее лицо, Алси досадно вздохнула. – Кажется, я все испортила. Мне не следовало удивляться и показывать, что я не имею об этом понятия…

– Прекрати.

Думитру взобрался на кровать, встав на колени так, что возбужденное мужское достоинство оказалось между ног Алси. Она, чуть отпрянув, снова посмотрела на него. Думитру подвигался, чтобы у нее не осталось сомнений, о чем он говорит.

– Это свидетельство того, что ты все делаешь правильно. – Алси тихо хихикнула, еще гуще залившись краской. – Невеста иногда не снимает сорочку, если она слишком смущена или… гм… слишком утонченная натура.

Она оторвала взгляд от его взметнувшегося копья, и Думитру увидел в ее взгляде голодное желание.

– Признаюсь, я смущена, но рафинированной, как ты это назвал, никогда не была. – Глаза Алси мерцали.

Думитру улыбнулся, почувствовав ее реакцию. Между ними, казалось, с треском проскакивали искры.

– Тогда долой это.

Чтобы снять сорочку Алси пришлось покрутиться, и Думитру сверх меры насладился этим зрелищем. Наконец освободившись, Алсиона с победным криком бросила сорочку на пол. Потом поймала его взгляд и застыла.

– Не думала, что это тебя так удивит, – застенчиво сказала она, нервно откинувшись на подушку.

Думитру знал, что увидит очень женственное юное тело, но…

– В общих чертах – нет. А в частностях… скажем, я очень далек от разочарования, к которому был давно готов.

Ее нагое тело было столь же желанным, как и скрытое сорочкой. На молочно-белой коже остались розовые следы корсета, округлости лишены излишней пышности, роскошная грудь увенчана темно-розовыми сосками.

– Ты великолепна, – сказал он с горячностью, в которой не было ни капли притворства.

– И ты тоже, седой волк Северинора, – поддразнила Алсиона, но ее глаза были полны желания, вторившего его собственному.

– А я думал, что я дракон, – пошутил Думитру и уже мягче добавил: – Ты больше не боишься?

– Пожалуй, нет. – Ее губы чуть дрогнули. – Я верю, что ты будешь нежен со мной.

– Я думаю, что нам будет легче в темноте, – сказал он. – Но только в этот раз.

– Только в этот раз, – согласилась Алси.

– Тогда хватит разговоров.

– Хватит разговоров, – снова эхом повторила она.

Думитру поднялся и пошел к туалетному столику. Алси смотрела на его широкую спину. Его мускулистая фигура силуэтом вырисовывалась на фоне стены, пока не погас свет. Комната погрузилась в темноту. Алси услышала, как Думитру идет назад, кровать скрипнула под его весом. Алсиона замерла, когда он подвинулся к ней, ее тело вибрировало от ожидания. Она задохнулась, когда одна его рука обхватила ее лодыжку, а другая, скользнув по ее боку, обняла лицо. Потом рот Думитру нашел ее губы, и роскошный дурманящий жар разлился по ней, напряженные мышцы сразу же расслабились, сладкая волна желания с новой силой закружилась в ней.

Его губы двигались по ее рту, шее, спустились к груди, заставив задрожать от восторга, когда он взял в рот сосок…

…И ощущение вдруг отступило, когда Думитру перекатывал между зубами онемевший от напряжения бугорок. Алси замерла под ним, чувствуя странную отстраненность, несмотря на желание, кипевшее в ее крови.

– Что не так? – спустя мгновение поднял голову Думитру.

– Все в порядке… – начала она, извиваясь от смущения.

– И все-таки? – настаивал он.

– Думаю, это хороший способ, – преодолевая смущение, сумела сказать Алси. – Если тебе это доставляет удовольствие, тогда, пожалуйста, не останавливайся.

– А тебе нет? – сделал вывод он.

– Не совсем, – призналась она. – Я почти ничего не чувствую.

Алси скорее услышала, чем увидела в темноте, как Думитру покачал головой, густая прядь его волос скользнула по ее коже.

– Я могу получить удовольствие множеством способов. И если мой выбор не позволяет тебе разделить его, без колебаний говори мне об этом.

– Буду держать это в памяти, – сказала Алси, испытывая еще большее унижение. – Сейчас я готова согласиться почти на все, лишь бы прекратить этот разговор.

Думитру рассмеялся. Его сильное тело нависло над ней. У нее вырвался странный беззаботный звук, Алси даже и не думала, что способна на такое. Потом Думитру наклонился и, не сказав ни слова, легким поцелуем коснулся ее соска и переключился на ложбинку между грудями, медленно продвигаясь к тому местечку на ее ключице, от прикосновения к которому у нее сбивалось дыхание, а разум заволакивал волшебный туман, сквозь который, как ни странно, многое виделось четче.

Его рука движется по ее ноге, сообразила Алси сквозь вихрь ощущений. Она медленно продвигалась вверх к слиянию бедер… легла поверх… Когда его палец скользнул внутрь, у Алсионы от изумления перехватило дыхание. Он собирается сделать это так? Но губы Думитру все еще скользили по ее коже, палец осторожно двигался внутри, все мысли смыла волна удовольствия, а вслед за ним появилось ощущение болезненной пустоты, вдруг открывшейся в ней, словно прикосновение Думитру пробудило какой-то инстинктивный голод, который Алси не могла вообразить себе даже минуту назад.

– Пожалуйста, – всхлипнула она, уткнувшись в его шею. – Пожалуйста.

Алси даже не сознавала, о чем просит, но он, казалось, знал. Думитру убрал руку, и через мгновение она почувствовала, как горячий кончик его мужского естества коснулся ее, раздвигая влажные от желания складки. У Алси мелькнула шальная мысль о боли, но он двинулся и одним толчком оказался внутри ее.

Алсиона сообразила, что инстинктивно подняла ноги и обхватила его бедра. Она держала его, их хриплые дыхания сливались, ее быстрые вздохи и его медленные хрипловатые, словно он поднимал огромный груз. Хотя там, где Думитру касался ее тела, саднило, что-то толкало Алси вперед, заставляя извиваться, протестуя против его неподвижности.

– Алси, – застонав, пробормотал он, – скажи, если будет больно, – и начал двигаться.

Жар на мгновение обострился, и Алси всхлипнула, но не могла попросить Думитру остановиться. Ни за что на свете она не хотела, чтобы он останавливался. Вскоре боль сменилась волнами жаркого желания, омывавшими ее, ошеломляющие ощущения были слишком чудесными для боли и чересчур интенсивными для удовольствия. Руки, губы, тело Думитру возносили ее к вершинам мира, ее ум ослеп от смятения чувств, а потом, без всякого предупреждения, ее мир рухнул.

Ощущение, превосходящее все доселе испытанное ею, пронзило Алси. Это экстаз? Мысль, промелькнув, тут же исчезла в бессмысленности всего, что не относилось к данному мгновению, к этим чувствам, этому бытию. Мгновение, показавшееся вечностью, кончилось, и Алси вскрикнула, бессвязным возгласом приветствуя свое разрушение и объявляя о нем.

Смутно она почувствовала, как вздрогнул Думитру, и мир ее медленно возвратился. Теперь она не падала, а плыла на последних, слабых волнах мощного потока. Сообразив, что вцепилась в Думитру, Алси разжала руки, смутившись, когда последняя дрожь наслаждения пробежала по ее коже. Думитру замедлил ритм и наконец остановился.

Они долго лежали, тяжело дыша, потом Думитру откатился в сторону, повернулся к Алси и притянул к себе. Прижавшись ягодицами к его паху, она ощутила уменьшившуюся твердость его мужского достоинства, слегка влажного после их страсти. Мускулы ее ног горели, она испытывала одновременно и пустоту, и странную заполненность.

– Видишь? – самодовольно прошептал Думитру ей в затылок. – Удовольствия гораздо больше, чем боли.

– Да, – подтвердила она, глупо улыбаясь. – Гораздо больше.

Дело сделано. Безвозвратно и полноценно. Она замужняя женщина. Но не знает, что это значит. Что ей теперь полагается делать?