Глава 1

Алсиону Картер охватил страх. Оцепенев, покачивалась она на спине мула, с такой силой вцепившись в переднюю луку седла, что сведенные судорогой пальцы онемели. Болтавшиеся поводья при каждом шаге задевали шею мула, подчинявшегося терявшейся в тумане узде. Только эта узда да приглушенный стук копыт убеждали Алси, что ее невидимый провожатый едет впереди. И только слепая отчаянная надежда позволяла ей верить, что он имеет хоть какое-то представление о маршруте.

Мир сомкнулся вокруг нее, маленький, невыразительный, лишенный отличительных черт, словно яичная скорлупа. Ее ноги поглотил клубящийся туман, даже собственные руки она едва могла разглядеть. Слабые лучи солнца с трудом пробивались сквозь плотную пелену облаков, сглаживая тени и стирая ощущение глубины.

Сзади слышались молитвы, возносимые шепотом по-французски, да тихое постукивание перебираемых четок, напоминавшее шуршание насекомого. Селеста, горничная Алсионы, панически боялась мулов. Что уж говорить о крутом обрыве, по краю которого шла узкая тропа! Но туман давно скрыл от глаз путешественниц глубокую пропасть. Селеста была близка к истерике.

Утомленная стенаниями служанки, Алси разрывалась между досадой и завистью. Если бы она тоже могла спрятать нарастающую тревогу за театральными жестами! Она чувствовала себя совершенно беспомощной, хуже того, она знала, что страх ее всем заметен. Шесть дней кряду носила она одну амазонку, и даже еженощные старания Селесты не могли уберечь отделанный золотым шнуром серый шелк от пятен грязи и сырости. Костюм был создан для двухчасовой увеселительной прогулки в ухоженном парке, а не для бесконечного путешествия по дикой местности. С прической Алси при влаге и ветре дело обстояло немногим лучше. Волосы выбивались из шпилек и лент, и она воспринимала это как личное оскорбление.

– Долго еще? – окликнула она по-немецки провожатого. Ее голос прозвучал в тумане неестественно резко и громко. Она сделала новую попытку, стараясь говорить беззаботно: – Когда мы приедем? Вы сказали, что сегодня последний день.

– Сейчас, фрейлейн, – донеслось сквозь белую пелену.

Внезапно Алси почувствовала вокруг открытое пространство, казалось, каменистый склон, уходивший вверх, вдруг исчез. Неужели они поднялись на гребень горы?

Словно отвечая на ее мысли, налетел ветерок, разрывая в клочья гнетущий туман. В редеющей мгле проступил силуэт провожатого. Алси увидела, как он натягивает поводья, заставляя своего мула остановиться. Ее мул, сделав несколько шагов, тоже вскоре встал.

– Почему мы остановились? – ненавидя себя за нервозную пронзительность тона, спросила Алсиона, откидывая упавшие на глаза растрепавшиеся волосы.

– Имейте терпение, – бесстрастно ответил провожатый. Так же безучастно он отвечал на любой вопрос в течение последних шести дней.

У Алси не было выбора, поэтому она ждала, пытаясь разглядеть округу сквозь редеющий туман. Легкий бриз скоро сменился свежим ветром. В быстро очистившемся воздухе Алси увидела спускающуюся вниз тропу, терявшуюся там, где взметнувшиеся скалы уступали место темному сплетению леса. За напоминавшими зубья пилы верхушками деревьев виднелась противоположная сторона долины и… смутно вырисовывающийся на горном склоне замок. Он стоял на краю скалы, немного выше уровня, на котором остановились путешественницы. Серые зубчатые стены безразлично взирали на раскинувшийся внизу лес. Замок казался таким же древним и холодным, как горы.

– Замок Вларачия, – сказал провожатый.

Тронув поводья, он снова пустил мула в путь. За спиной Алси опять послышались панические молитвы Селесты.

Замок Вларачия. Алси не верилось, что она наконец его увидела. А ведь год назад план отца казался ей исключительно разумным, легко достижимым и – Алси была честна с собой – довольно романтичным. За этот год она обменялась серией застенчивых писем с мужчиной по имени Янош, а отец тем временем спокойно оговаривал финансовую сторону дела. Алси в полное распоряжение отходила доля невесты, а остальная часть приданого по условиям брака передавалась барону в доверительное управление с гарантиями надежности, которые только можно было придумать. Поэтому долгая поездка Алси от Англии до Вены и вниз по Дунаю стала осуществлением чудесной девичьей мечты, которую не омрачали приземленные денежные отношения, и самым длительным путешествием в ее жизни.

Но когда пароход достиг Оршовы, поднявшийся от реки туман, окутав Алси, вселил в нее ощущение нереальности. И с того момента, как Алси ступила на причал, она уже не могла заставить себя поверить, что все это происходит на самом деле. Незнакомый антураж только усиливал это чувство.

«Вас встретят в порту», – сообщал в последнем письме Янош. Но он умолчал о том, что невесту встретит не карета с кучером в ливрее, которая быстро домчит ее в особняк, возвышающийся над городом, а парочка головорезов, которые повезут ее в дикую местность верхом на муле, а багаж разместят на спинах четырех верблюдов. Настоящих верблюдов! Какая досада, что тетя Рейчел заболела, и ей с горничной и слугой пришлось остаться в Вене у кузины. Несмотря на тревоги и волнения, Алси очень хотелось увидеть реакцию тетушки. Погонщик верблюдов говорил на совершенно незнакомом языке, а провожатый, кажется, весьма поверхностно знал немецкий, которым пользовался очень неохотно и скупо, обычно чтобы уверить ее, что они близки к цели, очень близки.

И теперь Алси увидела ее.

Маленькая кавалькада снова нырнула в лес, и Алси, погрузившись в обуревавшую ее сумятицу мыслей и эмоций, впервые усомнилась в разумности матримониального плана. Машинально она поднесла руку к ожерелью, пальцы сжали висевшую на нем миниатюру. За последние четыре месяца она так часто рассматривала ее, что теперь, не глядя, могла мысленно представить изображенного на ней красивого мужчину. В Англии она считала мягкие затуманивающие блики вокруг благородных черт Яноша скорее бьющими на эффект, но теперь они навевали странные мысли.

Алси перебирала в уме страницы его нежных, хоть и сдержанных писем, пытаясь найти слова любви в его тщательно подобранных почтительных фразах. Она столь увлеклась этим, что не заметила, как они, обогнув скалу, добрались до замка, и очнулась, когда ее мул остановился.

Тропа, превратившись в дорогу, исчезала, поглощенная утробой замка. Ворота были плотно закрыты, словно отражая нападение неприятельской армии. Дуб почернел от времени и, наверное, от кипящей смолы, которую лили на головы врагов. От охраняющих ворота башен, сурово вздымаясь к закрытому тучами небу, тянулись мощные стены, серые, мрачные.

«Придется стоять здесь, пока кто-нибудь нас заметит?» – задавалась вопросом Алси, а ее провожатый в терпеливом молчании всматривался в старые дубовые створки. Стоило ей подумать, что нужно крикнуть что-нибудь приветственное, как ворота начали со скрипом открываться.

Только сейчас Алси сообразила, как ужасно выглядит: бледная, в измятом дорожном костюме, с растрепанными волосами и забрызганными грязью юбками. «Я не могу войти в таком виде!» Она почувствовала приступ паники. Алси знала, что, несмотря на отсутствие благородного происхождения, может выглядеть настоящей леди. Ее будущее счастье зависит от первой встречи.

– Подождите! – прошипела она провожатому. Он сделал вид, что не слышит ее.

– Я должна привести себя в порядок, – отчаянно настаивала Алси. – Мне нужно переодеться, причесаться…

Но было уже поздно. Ворота широко распахнулись, открыв толпу людей, во все глаза смотревших на гостью.

Провожатый вошел в ворота, мул Алси послушно поплелся за ним. Широкий внутренний двор простирался между оборонительными стенами и массивной квадратной башней, гордо возвышавшейся над лабиринтом протянувшихся в стороны серых пристроек. Пространство было заполнено мужчинами, женщинами, детьми. Алси начала машинально пересчитывать их и сбилась, перевалив за две сотни.

Она сидела на муле прямо, словно аршин проглотила, стараясь изобразить уверенную в себе, холодную высокородную леди, хотя, как никогда, чувствовала себя сейчас разряженной дочерью простолюдина. Сердце неистово стучало у нее в груди. Мысли о местных крестьянах и слугах ей в голову не приходили. Конечно, какие-то подданные у Яноша должны быть, но Алси представить себе не могла, что они станут оценивающе разглядывать ее при первой встрече. Если она и думала бы о местных жителях, то вообразила бы их в благопристойных платьях из английского набивного ситца и хорошо скроенных шерстяных костюмах. Но на мужчинах под мешковатыми сюртуками виднелись странные жилеты с круглым вырезом и восточным узором, а наряды женщин поразили выросшую в Лидсе Алси своей экзотичностью. Лица женщин обрамляло белое полотно, широкие фартуки из той же ткани прикрывали платья. И чепцы, и фартуки были вышиты угловатым орнаментом, который казался почти варварским. Алси почудилось, что она видит в их лицах черты кочевников, полчища которых столетия назад захлестнули этот регион. Кажется, они действительно дети гуннов, как утверждают сами венгры.

Взгляд Алси устремился от крестьян к одиноко стоявшему в стороне мужчине. Чувство отстраненности отделяло его от остальных гораздо сильнее, чем расстояние и европейская одежда. Алси сразу узнала в нем хозяина замка.

На нем был сюртук, сшитый по французской моде, хоть и пятилетней давности, соответствующие брюки и винно-красный жилет. Изысканный крой подчеркивал его мощную фигуру, широкие плечи сужались к стройным бедрам, мускулы широко расставленных ног проступали сквозь ткань брюк. Не успела Алси разглядеть черты его лица, как у нее потеплело на сердце. Реакция, наступившая от встречи с удивительно красивым мужчиной, на этот раз усиливалась осознанием, что скоро между ними произойдет гораздо большее, чем простой обмен взглядами. Барон Янош Бенедек скоро станет ее мужем.

Заставив себя отвести глаза, Алеси все же заметила, что мужчина чисто выбрит, а его волосы падают на воротник, как у романтических поэтов прошлых времен. На мгновение он показался ей юным Аполлоном, подставившим лицо ветру, ерошившему его светлые волосы. Но когда он повернулся к ней, Алси увидела, что не золотые, а серебряные, с темными прядями локоны обрамляют его лицо. Мужчине можно было дать от двадцати до пятидесяти лет, черты лица энергичные, но скорее изящные, чем грубые. Глаза с легкой восточной раскосостью в сочетании с седыми волосами придавали ему потусторонний вид.

Алси вдруг поняла, почему женщины в старинных балладах не могли отказать влюбленным в них чародеям. Мужчина, прищурившись, прошелся по ней взглядом, и ее обдало жаром от пробудившейся чувственности.

Молчавшая до сих пор Селеста вдруг снова начала горячо молиться. Краем глаза Алси заметила, что горничная осеняет себя крестным знамением, словно увидела демона, явившегося украсть у нее душу. «Украсть? Хотела бы я посмотреть на женщину, которая откажет ему», – подумала Алси.

Барон – она не могла назвать этого человека по имени, как за последние четыре месяца привыкла делать это в письмах, – направился к ним, и Алси замерла, во рту у нее пересохло, а тело радостно отзывалось на каждый его шаг. Барон двигался с такой энергией, какой Алси прежде не встречала, – столько в нем было скрытого огня. Глаза под темными черточками бровей были холодные, светло-голубые, похожие на льдинки, но в них горел характер такой силы, что подмывало назвать его харизмой, но любое слово оказалось бы банальностью. Алси не могла разгадать мысли, вспыхивающие в глубинах этих глаз, настолько быстро они появлялись и исчезали, но было ясно, что барон не пытается прятать их. Этот человек не привык скрывать свои чувства, каковы бы они ни были, – у него никогда не было в этом необходимости. Алси вдруг остро ему позавидовала.

Барон Бенедек остановился рядом с ее мулом и взялся за стремя, Алси сообразила, что он хочет помочь ей спешиться. Она неловко скользнула вниз из седла, у нее засосало под ложечкой от собственной нервозности и от привлекательности мужчины.

Барон поймал ее за локоть, прежде чем ее ноги коснулись утоптанной земли, и Алси почувствовала внутри укол удовольствия, хотя их руки разделяли его перчатка и рукав ее платья. Воспользовавшись моментом, барон крепко взял ее под руку.

У Алси мелькнула мысль, будто он думает, что она может сбежать, и заранее предотвращает такой вариант. Она перебирала в памяти многие мили запутанных троп, по которым они путешествовали последние шесть дней. Бежать? Куда? Как? Что заставляет барона думать, что она хочет это сделать? От таких мыслей недалеко до истерики.

Задорные глаза барона противоречили мрачному выражению его лица, он быстро заговорил на языке, который Алси не понимала. Моргая, она молча смотрела на него. Молчание затянулось, Алсиона почувствовала, что надо что-нибудь сказать, чтобы не показаться грубой. Она откашлялась. Краска залила ее лицо, когда она вспомнила свои многочисленные скромные и нежные письма, которые посылала ему после официальной помолвки. Теперь, в его присутствии, эти послания казались наивным лепетом из другой жизни, и Алси не знала, с чего начать.

– Герр Бенедек, я полагаю? – неуверенно произнесла она на немецком фразу из учебника, по которому учила ее гувернантка.

Барон прищурил глаза, и Алси испугалась, увидев в их мерцающих глубинах намек на презрение.

– В этой части света к благородному человеку обращаются с полным титулом, – ответил он ей на том же языке.

Устыдившись своей ошибки, Алси проглотила ком в горле, стараясь побороть дурноту. Она давно знала, что венгры ставят фамилию перед именем, почему она не потрудилась так же хорошо изучить их титулы?

– Тогда барон Бенедек?

– Вот именно.

Слова были лишены интонации. Барон снова посмотрел на нее, властно, оценивающе, и Алси застыла под его испытующим взглядом, почувствовав, как снова вспыхнули ее щеки, хотя на этот раз жар не имел ничего общего со смущением.

– Добро пожаловать в замок, мисс Картер. Уверен, вам любопытен ваш новый дом. Чуть позже я устрою вам экскурсию по владениям, а сейчас мы отправимся прямо в домовую церковь. Священник уже ждет нас. – Одарив ее белозубой улыбкой, барон направился к ближайшему крылу здания, отходившему от центральной башни.

– Священник? – выпалила Алси, торопливо семеня за бароном, поскольку он не выпускал ее руки.

Не думает же он, что они поженятся сию минуту! Она только что встретилась с этим человеком. Ей нужно лучше узнать его, оправиться от путешествия, пригласить гостей, организовать торжественный свадебный обед, продумать ее первый прием для окрестных дворян, не говоря уже о путешествии к блистательному императорскому двору в Вену. В спешке барона нет никакого смысла. В конце концов, ему тоже нужно лучше узнать будущую жену, к тому же перед свадьбой она должна будет перейти в католическую веру.

Все понятно! Священник ждет, чтобы крестить ее в новую веру. Но Алси полагала, что сначала придется пройти курс катехизации или что-нибудь в этом роде. Определенно это требует времени и не может быть сделано за один день.

– К чему откладывать наш счастливый союз? – сказал барон Бенедек, словно не видя никаких препятствий.

Он имел в виду свадьбу! Алси открыла рот, но не смогла произнести ни звука. Барон благожелательно продолжал:

– В конце концов, я холостяк, и вам крайне неприлично останавливаться под моей крышей, пока мы не женаты. – Он искоса взглянул на нее. – Кстати, о приличиях. Что стало с вашей спутницей?

– Разыгравшаяся подагра вынудила тетю Рейчел остаться у кузины в Вене, и я продолжила путь одна. – Алси пыталась говорить с подобающей кротостью, но слова барона вызвали у нее возмущение и обиду. Это ему следовало оправдываться в неподобающем поведении, а не ей! – Но компанию мне составила горничная. И поскольку мы помолвлены, ее присутствия вполне достаточно.

Барон провел Алси сквозь широкие двойные двери в огромный зал в романском стиле, и в ответ на ее попытки рассмотреть помещение даже не замедлил шаг. Ей пришлось торопиться, поскольку барон по-прежнему крепко держал ее под руку.

– Тем больше причин, чтобы мы немедленно поженились, – сказал он.

– Но это невозможно! – возмутилась Алси. Барон бросил на нее косой взгляд, полный терпеливого любопытства, и она закусила губу в поисках не столь резкого возражения. – Я, по крайней мере, должна надеть свадебное платье, – выпалила она.

Протест был нелепым, и, как только слова слетели с ее языка, Алси сильнее сжала губы. Но эта была первая связная фраза, лишенная обвинений, которую она сумела выудить из роящихся у нее в голове сумбурных мыслей.

– Вы можете надеть его для нашего свадебного портрета, – уверил ее барон таким тоном, каким утихомиривают раскапризничавшегося ребенка.

Алси подавила поднимавшуюся волну раздражения и обиды – раздражения от его тона и обиды от того, какой, должно быть, пустой и тщеславной она ему кажется. Чтобы успокоиться, она сделала вдох и ухватилась за менее легкомысленное возражение:

– Я англиканка и, прежде чем мы поженимся, должна переменить веру.

– Не волнуйтесь, – сказал барон, когда они вошли в узкий мрачный коридор. – Священник с этого и начнет. Это дело нескольких минут.

Он ответил на ее недоверчивое хмыканье твердым взглядом, и снова от прямоты и непосредственности этих голубых глаз у Алси потеплело внутри. Барон был так близко, что, шагая, задевал ногой ее юбки.

– Четырех месяцев помолвки вполне достаточно для любых приличий. В Англии это значительно превысило бы норму, не так ли?

– Да. – Честность заставила Алси согласиться, но не удержала от безжалостно логичного и вполне аргументированного возражения: – Вряд ли наш союз можно назвать обычным английским браком, поскольку мы даже не знаем друг друга.

– Месяцы переписки так мало значат для вас, моя птичка? – спросил барон, повторяя нежное выражение из своих писем, игру слов, связанную с ее именем, но сейчас в его фразе звучала язвительность.

– Нет, конечно, нет, – расправив плечи, сказала Алси, еще больше смутившись от его слов и намерений.

У нее было такое чувство, что она сражалась с бароном, хоть и не могла сказать из-за чего. Алси показалось, что, меняя традиции и обычаи в свою пользу, он обманывает ее, но она не находила способа поймать его на этом.

– Вот и хорошо, – удовлетворенно сказал барон, и Алси поняла, что проиграла.

Они свернули в другой полутемный коридор, и барон заговорил на непонятном языке. Алси узнала звуки речи венгерских матросов.

– Я не говорю по-венгерски, – запротестовала она на немецком.

Барон фыркнул и сменил язык, на этот раз она смогла разобрать отдельные слова.

– Значит, это вы понимаете? – спросил он, ведя ее очередным коридором.

– С трудом, – ответила Алси на древнегреческом, значительно отличавшемся от современного языка, на котором говорил барон.

Бенедек кивнул.

– А по-русски? – спросил он на языке, из которого она едва знала десяток слов.

– Нет, – решительно ответила она тоже по-русски. «Он меня проверяет? – задумалась Алси. – С какой целью? И какой ответ он хочет услышать?» С опозданием она решила, что барону может не понравиться жена, знающая кроме немецкого, на котором они переписывались, французский и латынь, но было слишком поздно притворяться невеждой.

– Французский? – спросил он, словно прочитав ее мысли.

– Ну конечно.

Барон снова и снова переходил с языка на язык, но Алси, не узнавая ни единого слова, только беспомощно качала головой. Он без предупреждения остановился, и Алси с испугом увидела, что коридор кончился и перед ними темная полированная дверь.

– Церковь, – пояснил барон Бенедек по-немецки.

Он долго смотрел на Алси, но из-за темноты в коридоре она не могла разобрать выражение его лица. Однако его внимания было достаточно, чтобы ее вновь окатили теплые волны – ощущение опьяняющее и вместе с тем тревожное.

– Я знаю, что англичанин традиционно целует свою нареченную, когда она принимает его предложение, – произнес барон игривым тоном, который противоречил его серьезному взгляду. – В нашем случае с этим произошла задержка, но я считаю, что традиции надо уважать.

Полсекунды Алси смотрела на него, ничего ни понимая. Он отпустил ее, обнял за талию, другую руку положил ей на затылок и притянул к себе. Только тогда она поняла, что он действительно собирается поцеловать ее – по-настоящему поцеловать.

Машинально она попыталась отстраниться, но барон крепко держал ее. «К чему сопротивляться?» – одернула себя Алси. В этом нет ничего непристойного, ведь они через несколько минут поженятся. Когда барон привлек ее к себе, жаркое смущение охватило ее, и Алси до конца не могла поверить, что это не грешно.

Барон притянул ее к своему твердому торсу, под его напором зашелестели мнущиеся юбки. Словно в тумане видела Алси, как приближается его лицо, ее дыхание участилось, сердце пустилось вскачь. Потом его рот нашел ее губы.

Вежливый, отметило ее подсознание этот мягкий контакт, но так продолжалось недолго. Его губы были такими жаркими, что Алси пронзили огненные стрелы. Она чувствовала себя отяжелевшей и одновременно невесомой, ее колени подогнулись, она припала к барону, откинув голову в инстинктивном приглашении.

Которое он принял.

Его мягкий поцелуй вдруг стал страстным, ее губы раскрылись под натиском его языка. Алси не могла поверить пылу своих желаний и не умела их себе объяснить. Прикосновения его языка к глубинам ее рта были быстрыми, решительными и шокирующе интимными. Ее внутренний огонь бушевал все сильнее, заливая краской кожу и лишая дыхания. Это было так восхитительно, так удивительно правильно и не поддавалось доводам рассудка.

Когда барон наконец отстранился, Алси была не готова к этому и споткнулась, пытаясь обрести дыхание и моргая в полумраке, который теперь казался ярким светом.

Она с опозданием подумала, что своим бесстыдством могла шокировать и оттолкнуть будущего мужа, но когда встретила его взгляд, увидела на его лице скорее удовольствие, чем удивление. Барон поднял затянутую в перчатку руку к ее лицу и мягко провел пальцами по щеке.

– Похоже, мы оба получили больше, чем ожидали, – загадочно сказал он, хрипотца в его голосе заставила Алси вздрогнуть. – Снимите шляпку и башмаки, – критически оглядев ее, продолжил барон.

Алси задохнулась от этой просьбы – нет, требования! – но по лицу барона было понятно, что он не шутит.

– Почему я должна это делать, сэр? – потребовала ответа Алси. Он считает ее распутницей?

В его улыбке мелькнуло понимание.

– Я заглянул в ваши грешные мысли, мисс Картер, но уверяю вас, у меня самые благородные намерения. Это необходимо для обряда перехода в другую веру.

Минуту поколебавшись, Алси не нашла разумных возражений. Развязав ленты шляпки, она бросила ее на пол. Потом осторожно приподняла юбку, открывая высокие башмаки, пытаясь уравновесить свой неуместный энтузиазм во время поцелуя демонстрацией девичьей деликатности. Она сделала доблестную попытку расстегнуть затянутыми в перчатки руками ряд крошечных пуговок, но, запутавшись в нижних юбках, пошатнулась.

– Позвольте мне.

Алси взглянула в миндалевидные льдисто-голубые глаза барона Бенедека. В них мерцали опасные огоньки, смесь веселья и соблазна.

– О нет, – вспыхнув, машинально возразила она. – Я не могу позволить, чтобы вы сделали это.

– А почему? – спросил барон таким тоном, что у нее засосало под ложечкой и сердце застучало быстрее. – Сегодня ночью я сниму с вас не только туфли.

Алси была настолько ошеломлена, что он успел опуститься на одно колено и твердо взялся за ее лодыжку, прежде чем она возмущенно произнесла приличествующее в таких случаях выражение:

– Глубокоуважаемый сэр!

Ей оставалось либо бороться с бароном, либо позволить ему помочь ей, и здравый смысл подсказал ей, какая альтернатива мудрее. Алси плотно сжала губы и стоически выпрямилась, сказав себе, что во имя мира в семье должна стерпеть такое обращение.

Но ее чувства больше походили не на терпение, а на какое-то виноватое удовольствие, потому что, несмотря на деловитые движения барона, Алси не могла отрешиться от мужского прикосновения. Так ее не касался ни один мужчина, здравые рассуждения смешивались в ней с отчетливыми и недвусмысленными физическими реакциями. От руки барона, мягко державшей ее лодыжку, по коже Алси пробежали искорки, крохотные, но слишком чувствительные, чтобы их игнорировать. Он снял с Алси один ботинок, потом другой, и она едва не взвизгнула, когда барон, вместо того чтобы подняться, скользнул рукой вверх по ее икре.

– Что вы делаете? – отпрянув, возмутилась она.

– Чулки тоже нужно снять, – спокойно сказал Бенедек.

Развязав подвязку над ее коленом, он взглянул на Алси с такой притворной невинностью, что у нее перехватило дыхание.

– Спасибо, но я могу прекрасно справиться с этим сама, – сказала она.

Алси намеревалась произнести это сурово, но этот мужчина настолько ошеломил ее, что слова прозвучали совершенно неубедительно. Барон пытается соблазнить ее? Смеется над ней? Угрожает? Алси не могла сказать, каковы его намерения и в каком из них он больше преуспел. Пока она протестовала, он спустил чулок с ее икры, проведя ладонями по нагой коже. Она снова заставила себя собраться, опасаясь, что дрожь выдаст ее.

Алси понимала, что барон зашел далеко за границы приличий, принятых в христианском мире, и заставила себя отступить, как только он снял с нее чулок. Но в глубине души ничего так не хотела, как наслаждаться теми грешными ощущениями, которые вызывают в ней его прикосновения. Подавив это желание, она наклонилась, чтобы поскорее снять второй чулок. Барон Бенедек прислонившись к стене коридора, скрестил на груди руки в манере, которую Алси сочла самоуверенной. Собрав остатки самообладания, она ухитрилась уничижительно сказать:

– Надеюсь, это все. Если вы думаете, что я позволю раздеть себя донага, то глубоко заблуждаетесь.

Алси выпрямилась и бросила на барона взгляд, полный, как она надеялась, сурового неодобрения. Он лишь фыркнул от смеха.

– Я этого не планировал, но мысль интересная. Жаль, что у нас нет времени на подобные приключения, священник рассердится, если мы надолго замешкаемся.

И, не дожидаясь ответа, барон взял Алси под руку и отворил полированную дверь в домовую церковь.