Глава 9
Делакорт просыпается в раю

Дэвид открыл глаза. Полусонный, он оторвал голову от мягкой груди Сесилии и огляделся по сторонам. В камине догорал огонь, в угасающем свете едва виднелась пара кресел, туалетный столик эпохи Людовика V и гардероб — обычная мебель дамского будуара. Стены были задрапированы зеленой и золотой тканью — таких уютных гнездышек он повидал на своем веку немало.

И все же, когда он взглянул на спящую Сесилию, у него перехватило дыхание от наплыва странных чувств. Сесилия, вздохнув во сне, повернулась к нему лицом, уютно устроившись на подушке. Дэвид залюбовался соблазнительным изгибом ее бедра и копной роскошных волос, падавших ей на плечо. Ему отчаянно захотелось обнять эту женщину.

Господи, что за мысли? Быстро поднявшись, Дэвид подошел к окну и отдернул шторы. На улице, кажется, потеплело. Все вокруг было окутано зловещим туманом, булыжники мостовой блестели, словно лакированные. В коридоре верхнего этажа пробили часы. Сколько же раз — четыре или пять?

Он оглянулся на Сесилию и понял, что не уйдет из этого дома, пока не сделает какую-нибудь невообразимую глупость. Например, разбудит ее, упадет к ее ногам и начнет бессвязно лепетать, что любит ее с первого дня их встречи.

Черт возьми! Он не имеет права даже думать об этом! Стараясь не смотреть на роскошное нагое тело Сесилии, он прикрыл его владелицу одеялом, быстро оделся и тихонько, точно вор, спустился по лестнице. В некотором роде он и впрямь был вором: в порыве безумного желания взял то, что ему не принадлежало.

Войдя в гостиную, Дэвид торопливо надел пальто. Одежда Сесилии в беспорядке валялась на полу. Дэвид решил, что с его стороны будет не по-джентельменски уйти, оставив здесь такую картину — еще неизвестно, кто обнаружит ее завтра. Уж конечно, не Сесилия, которая крепко спит сном праведницы.

Он быстро собрал ее вещи, опять пробрался к ней в спальню и, бросив все на стул у двери, невольно в последний раз взглянул на кровать. Сесилия лежала, свернувшись под одеялами, как котенок. Поддавшись мимолетному порыву, Дэвид схватил ее шелковый чулок и сунул в карман, после чего поспешил вниз и вышел в сырое февральское утро.

Вскоре он сидел в одиночестве в темном экипаже, который с грохотом катил в район Портленда, и пытался убедить себя, что его тайный побег — это дань уважения женщине, с которой он провел незабываемые часы. Сесилия вряд ли захотела бы, чтобы слуги увидели его выходящим на рассвете из ее спальни. Но на самом деле им двигала обычная трусость — он попросту не знал, что ей сказать после сегодняшней ночи.

Эта ночь… О Боже!

Было ли это началом чего-то прекрасного? Или всего лишь концом упорного наваждения? Нет, только не это! Дэвид и сам в точности не знал, чего хотел, но не мог так просто отказаться от Сесилии. Она ему нужна, как никогда прежде!

И что же теперь? Пасть к ее ногам? Умолять выйти за него замуж? Черт побери! Он уже поступил так однажды, но эта когтистая кошечка просто фыркнула ему в лицо. Можно ли быть уверенным, что она не повторит это сейчас? Что изменилось с тех пор в их отношениях? Да, она назвала его приличным мужчиной, но стал ли он в ее глазах более благородным, после того как, наконец, овладел ею? Дэвид, глубоко вздохнув, печально опустил голову.

Нет, Сесилия не должна винить его в том, что произошло, но вполне вероятно, что, проснувшись, она станет серьезно сожалеть о случившемся. И эти сожаления только оправдаются, когда она узнает правду о его происхождении. Теперь ему придется — нет, он обязан — все ей рассказать, ничего не утаив.

Делакорт обернулся к исчезающему вдали дому на Парк-Кресент и понял, что должен провести с ней ночь еще раз. Но захочет ли она этого после столь жалкого его дебюта? Черт возьми, скандально известный лорд Делакорт сначала поддался угрызениям совести, а потом не сумел усмирить свою похоть!

Когда она проснется, кем он предстанет в ее мыслях — наглецом или джентльменом? В порыве ярости он разбил ее драгоценную фарфоровую танцовщицу — пусть даже эту штуковину ей подарил напыщенный липучка Джайлз, его поступок все равно перешел все границы. А теперь он удрал из ее дома, поджав хвост, как нашкодивший щенок. Необходимо вернуться и поговорить с ней. И конечно же, извиниться.

Но ведь тогда, шесть лет назад, не с этого ли все началось? Нет, все-таки сейчас он ее ни к чему не принуждал — во-первых, еще в Нью-Маркете он усвоил, что с ней надо вести себя иначе, а во-вторых, ее доверие к мужчинам было слишком сильно подорвано, причем не без его участия, и такое поведение нанесет ее ранимой душе незаживающую рану.

Может, просто спросить, что ей от него нужно? Да, пожалуй. Пусть она решит это для себя, иначе оба они окончательно запутаются.

Тихо напевая себе под нос незамысловатую песенку, Генриетта Хили взяла из вороха белья на стуле лучшую нижнюю юбку своей госпожи и критически оглядела ее со всех сторон.

Сесилия нехотя открыла глаза и взглянула на горничную.

— Ах, — вздохнула она, забросив руки за голову и лениво потянувшись.

— Доброе утро, мэм, — весело объявила Этта, беря в руки сорочку Сесилии. — Хорошо спали? А я вот не выспалась! Внизу, в кофейне Снида, загорелся дымоход. Вы не представляете, какая поднялась суматоха! И потом этот снег… В довершение всего внуки тетушки Мерси плакали всю ночь напролет. Странно… — сказала она, перекинув одежду Сесилии через руку, — один чулок пропал.

Сесилия снова сонно потянулась.

— Твоя тетушка Мерси потеряла чулок? — Она зевнула, изо всех сил пытаясь проснуться.

— Да нет же! — Этта сердито наморщила лоб. — Пропал ваш чулок — один из тех, белых, которые мадам Джермейн заказывала специально к зеленому платью.

В этот момент Сесилия, увидев свою одежду, тут же вспомнила недавние события.

— О Боже! — Она резко села на постели, лихорадочно оглядываясь вокруг.

— Ничего страшного, мэм, просто чулок, — легкомысленно бросила Этта. — Вряд ли он окажется в постели.

— О Боже! — повторила Сесилия. Совершенно нагая, она вскочила с кровати, на ходу просовывая руки в рукава халата. — Который час? Где Шоу? Кто-нибудь заходил в гостиную?

— В гостиную? — удивилась Этта. — Не знаю, мэм. Но Сесилия, не слыша ее, уже спешила к двери.

— Так-так! — проговорила Этта, понимающе хмыкнув. — Кажется, вы, мэм, наконец-то окунули ножку в воду!

В семь утра Дэвид сидел в своем любимом кресле для чтения, глядя в потолок. Вернее, он должен был видеть потолок, но, открывая глаза, различал лишь бледно-зеленый туман.

— Я похож на змею, которая пытается сбросить кожу, но кожа застряла у нее на ушах, — сердито проворчал он.

Кембл, который, стоя рядом, ритмично точил бритву, прервал свое занятие.

— У змей ушей нет, — негромко заметил камердинер.

— Долго еще я должен это терпеть, черт возьми? — Дэвид попытался рассердиться, но у него ничего не вышло: все лицо его было залеплено особым составом Кембла.

Над ним нависла высокая тень, и он почувствовал, как холодный палец ткнулся ему под глаз.

— Я могу снять огуречные ломтики, — надменно произнес Кембл, — а маска пусть останется еще на четверть часа.

— Еще на четверть часа? О Боже, Кембл, к девяти мне надо быть в Уэппинге!

— Вы желаете явиться туда немедленно или сначала приобрести соответствующий вид? — поинтересовался Кембл.

— Немедленно! Я должен искать преступников вместе с полицейским инспектором! Какая разница, как я буду при этом выглядеть?

— Прошу вас, сэр, на меня не кричать! — с присущим ему достоинством проговорил Кембл. — Человеку вашего возраста нельзя жить в таком режиме. Вывернулись домой в пять утра и даже не расстелили постель! Мой дорогой, это называется «бессонная ночь».

— Я все же немного поспал, — проворчал Дэвид.

— Вот как? — хихикнул лакей. — Надеюсь, не слишком долго?

— Вам никогда не говорили, что вы ведете себя неподобающим образом? — Дэвид заерзал на стуле. — Сейчас же снимите с моего лица эту дрянь! Нам необходимо поговорить.

— О, рад это слышать! — пробормотал Кембл, схватив полотенце и обвязав его вокруг шеи своего господина. — Она замужем? Вас застали вдвоем? Может, мне поехать туда и подкупить ее слуг?

— Пока не надо…

— Неужели вы действительно?..

Тут Дэвид понял, что проболтался.

— Черт возьми, я не это имел в виду…

— Весьма досадная оговорка, милорд, — заметил Кембл, прыснув со смеху.

Дэвид попытался сменить тему:

— Послушайте, вы должны кое-что для меня сделать. Я хочу, чтобы завтра днем вы поехали на Боу-стрит и наняли парочку посыльных. Потом пригоните в миссию мою дорожную карету и заберете Китти — ту девушку, у которой убили сестру, а посыльные должны отвезти ее в мое имение в Дербишир.

— Будет сделано, милорд, — отозвался Кембл уже совершенно серьезным тоном. — Как я понимаю, вас беспокоит ее безопасность?

— Вот именно. — Кембл отлепил от век Дэвида кусочки огурца и бросил их в мусорную корзину. — Кроме того, до сих пор мы получили от нее очень мало сведений.

— Хм, — сказал Кембл, стирая полотенцем огуречный состав с его щеки. — Я могу чем-то вам помочь?

Дэвид, с трудом повернув голову, взглянул на камердинера. Странно, но этот человек начинал ему нравиться — несомненно, еще один признак помутнения рассудка. Его присутствие было подобно холодному ливню — не слишком приятно, зато освежающе. Иногда Дэвид спрашивал себя: что общего было у маркиза Рэнно со всезнающим Кемблом?

Тем не менее, предложение Кембла имело смысл. Может быть, де Рохану и Сесилии вовсе не понадобится беседовать с Китти.

— Люди простого происхождения… не очень-то доверяют знати, верно? — задумчиво проговорил Дэвид. — И это, пожалуй, прискорбно.

— Прискорбно? — Кембл сухо усмехнулся, принимаясь намыливать лицо своего господина. — Если это кажется вам прискорбным, милорд, посмотрите, как они ведут себя с сыщиками или полицейскими. — Он говорил весьма уверенно, с явным знанием дела.

— Что вам известно о жизни в Ист-Энде, Кембл? — с интересом спросил Дэвид. Кембл минутку помолчал.

— Моих сведений хватает на то, чтобы выжить, милорд, — сказал он тихо, продолжая работать. — Что я должен сделать для вас?

— Эта девушка… — вернулся Дэвид к своему вопросу, — я боюсь, что ей известно что-то, что может быть очень опасно для нее. Сумеете ли вы разговорить ее?

Двумя аккуратными движениями Кембл закончил бритье.

— О мой паша, ваше желание — для меня закон! — Он изящно поклонился, по-восточному сложив руки перед собой.

— Боже, следите за бритвой! — Дэвид в ужасе отпрянул.

Но Кембл был ловок во всем. Дэвид, с облегчением вздохнув, продолжил:

— Одним словом, попытайтесь поговорить с Китти. Только осторожно! На ее долю выпали серьезные испытания.

— Доверьтесь мне, милорд, — ответил лакей, очищая лезвие о край медного тазика.

Дэвид чувствовал, что ему и впрямь можно довериться. При желании Кембл бывал очень обаятельным и, несмотря на свою ворчливость, имел, в сущности, доброе сердце. Такой человек сумеет расположить женщину к себе.

Кембл снял полотенце с шеи Дэвида, потом молча помог ему одеться. Делакорту не слишком хотелось все утро разъезжать по Лондону в поисках китайских безделушек, но еще больше его пугало то, что ему надлежало сделать днем.

Взявшись за галстук, Дэвиду внезапно пришло в голову, как можно выйти из создавшегося положения.

— Кембл?

— Да? — Лакей высунул голову из гардероба Дэвида.

— Вы что-нибудь понимаете в антикварном фарфоре? — небрежно спросил он, заводя конец галстука в петлю.

Тонкие брови лакея слегка приподнялись. Он подал Дэвиду пальто.

— В вазах династии Мин и тому подобном?

— Да-да! — Дэвид, отступив от зеркала, придирчиво оглядел получившийся узел.

— Простите, милорд, — с достоинством произнес Кембл, — но сам я предпочитаю династию Цин.

— Ого! — Дэвид надел пальто. — Да ты прямо-таки находка! А мог бы ты достать для меня что-нибудь в этом роде?

— Конечно, — Кембл гордо расправил плечи. — Я знаю нескольких скупщиков краденого в Сент-Джайлзе. И парочку законных торговцев предметами искусства в Странде. Что именно вам нужно?

— Э… с полдюжины фарфоровых безделушек. Зеленого цвета.

— С полдюжины? — переспросил Кембл. Дэвиду показалось, что в глазах лакея мелькнула улыбка. — Конечно, милорд. Вы только скажите своему управляющему, что мне нужны наличные деньги на эти покупки.

— Скажи ему сам, — бросил Дэвид, натягивая перчатки, — и побыстрее. Я попал в чертовски затруднительную ситуацию.

— Хорошо, — спокойно ответил Кембл. Когда Делакорт вновь оторвал глаза от зеркала, тот уже исчез.

К четверти десятого утра туман еще не рассеялся. У реки он был еще плотнее, обволакивая Дэвида вязким холодом. Стоя рядом с де Роханом на обочине дороги, он наблюдал за таверной «Проспект Уитби» и за соседним переулком, по которому мужчина в мокром кожаном жилете катил большую бочку к лестнице «Пеликан». Дэвид едва различил в конце переулка второго мужчину, который держал в руках веревку. Их лодка, наверное, стояла на реке, у подножия лестницы.

— Ее нашли здесь? — спросил Дэвид.

Мужчины с бочкой спустили свою ношу вниз по ступенькам и исчезли из виду. Де Рохан быстро шагнул на проезжую часть, позвав за собой Люцифера, который, похоже, повсюду сопровождал его. Полы длинного черного пальто инспектора развевались, придавая ему в утреннем тумане сходство с карающим ангелом.

Дэвид проследовал за ним в переулок — вернее, в узкий проход, — где друг за другом они прошли несколько ярдов по направлению к реке. В конце переулок немного расширялся. Де Рохан несколько минут побродил вокруг, глядя в землю, потом шагнул на лестницу и посмотрел на реку. Те уже отплывали — их маленькая лодка с плеском отчалила от ступенек и растворилась в тумане.

— Через полчаса будет прилив, — тихо сказал де Рохан. — Здесь искать бесполезно. Пойдемте в «Проспект».

— А что там делать? — поинтересовался Дэвид, не совсем понимая, зачем им туда идти.

Когда они подошли к таверне, мастиф привычно плюхнулся на пороге, словно бывал здесь ежедневно.

— Для начала поговорим с мальчиком, если он еще не исчез, — ответил инспектор, пожимая плечами, — а потом посмотрим — может, встретим кого-нибудь из знакомых.

— Я сомневаюсь, что у меня есть знакомые среди завсегдатаев подобного заведения, — буркнул Дэвид, с подозрением оглядывая дверь.

Но он ошибся. Как только они вошли и их глаза привыкли к полумраку, по узкой лестнице с громким топотом спустился не кто иной, как отпетый авантюрист Ратлидж. Насвистывая веселую мелодию, он застегивал жилет под наспех завязанным галстуком; на руке у него висел сюртук.

В другом конце зала, у стойки, худой мужчина резал ломтиками стилтонский сыр. У его локтя стояла тарелка с четвертинками луковицы. Подняв голову, он увидел Ратлиджа, и во взгляде его мелькнуло узнавание. Но не успел он заговорить, как Дэвид неторопливо шагнул навстречу.

— Доброе утро, мистер Ратлидж, — тихо сказал он. — Какая неожиданная встреча!

Ратлидж повернулся в его сторону, вглядываясь в полумрак.

— Ба! Опять ты, Делакорт? — радостно воскликнул он. — Не правда ли, эти бедные таверны по-своему привлекательны? — Лукаво подмигнув, молодой человек подошел к стойке бара и запихнул себе в рот кусок сыра.

— Доброе утро, Ратлидж, — вздохнул бармен, откладывая в сторону нож. — Хотите чего-нибудь на дорожку?

Жуя сыр, Ратлидж надел сюртук, который, судя по его жалкому виду, этой ночью служил ему подстилкой. А вот чем занимался сам Ратлидж, Дэвид не стал даже предполагать.

— Налей мне кофе, Пратт, — сказал Ратлидж. — И включи сыр в мой счет. — Он прошагал по залу и опустился на скамью, стоявшую вдоль грязных окон, выходивших на реку.

Бармен явно намеревался пренебречь двумя новыми посетителями, но де Рохан медленным, размеренным шагом подошел к бару и оперся локтем о стойку.

— Мне надо поговорить с мальчиком, который вчера обнаружил труп на реке, мистер Пратт. Бармен взглянул на него с усмешкой.

— Он не имеет к этому никакого отношения, де Рохан. Пусть лучше ваши парни поговорят с рабочими, вычищающими русло, и портовыми грузчиками.

Де Рохан побарабанил пальцами по исцарапанной дубовой стойке.

— Найди его, Пратт, — сказал он устало. — Я спал всего три часа, у меня промокли сапоги, и мне больше нечего делать, кроме как допрашивать всех матросов с толстыми кошельками, которые переступят порог твоего кабака. Так что прошу тебя, сделай мне одолжение. — Ни слова больше не говоря, де Рохан оттолкнулся от стойки бара, пересек зал и, пройдя мимо столика Ратлиджа, сел за выступом стены рядом с кухней.

Делакорт последовал за ним, покосившись на Ратлиджа. В это время девушка-служанка с сонными глазами нагнулась к столику Бентама, чтобы поставить глиняную кружку с кофе и положить измятую, газету. Рассеянно глядя в туман, тот погладил ее по ножке и задержал руку на ягодицах, потом резко поднял голову, как будто девушка оказалась не той, которую он ожидал увидеть. Она отвесила ему не слишком пылкую пощечину и вернулась к своим делам.

— Вы его знаете? — спросил де Рохан, когда они уселись на стульях в углу.

— Очень мало. Его зовут Бентам Ратлидж. Бездельник голубых кровей.

Дэвид невольно поглядывал через плечо на Ратлиджа, за тщательно отработанной учтивостью которого, несомненно, скрывалась глубоко запрятанная злость. Эта злость будет кипеть до тех пор, пока он не достигнет зрелости, ожесточая его сердце и красивые черты лица.

Губы Дэвида скривились в горькой усмешке. Как легко он угадывает характер этого повесы! Не потому ли, что был когда-то таким же, как Ратлидж? Интересно, насколько сильно ожесточился он сам?

Дэвид вспомнил, как, будучи всего на несколько лет младше теперешнего Ратлиджа и успешно окончив Харроу, а потом Оксфорд, приехал в Лондон — богатый, знатный, не лишенный привлекательности юноша. Он считал само собой разумеющимся, что общество должно было падать к его ногам в немом обожании. А потом пришло письмо от отца — вернее, от человека, который обесчестил его мать. И жизнь потеряла всякий смысл, превратившись в череду дней.

Какая же тайна гнетет Ратлиджа? Делакорт чувствовал, что она у него есть. Впрочем, ему-то какое дело? Хоть бы со своими трудностями разобраться!

В этот момент дверь кухни распахнулась, и в зал, вытирая руки о грязный фартук, вошел высокий стройный паренек лет шестнадцати.

— Меня зовут Томас, сэр, — сказал он, нерешительно остановившись у их столика.

Де Рохан улыбнулся, но одними губами — глаза его оставались серьезными.

— Я и этот джентльмен хотим расспросить тебя о девушке, которую ты нашел в реке. Томас выпустил фартук.

— Я мало что знаю, — сказал он, пожимая плечами. Дэвид неторопливо достал из кармана пару монет. Он продвинул крону по исцарапанному столику, и де Рохан неодобрительно покачал головой.

— Ну что ж, давай, послушаем, что ты знаешь, — предложил Дэвид вкрадчиво, звонко щелкнув монетой по дереву, — а потом ты расскажешь то, что мог бы знать. — Он аккуратно положил рядом с кроной соверен.

Мальчик округлил глаза.

— Что вы такое говорите? Как это — «мог бы знать»? — спросил он с подозрением. Дэвид повел плечом:

— В таком месте, как это, полно разных слухов.

Мальчик приподнял бровь и оценивающе оглядел одежду Дэвида. По выражению его лица было видно, что он намерен отвечать.

— Я вышел в сумерках, — начал он, — чтобы выбросить картофельные очистки и другой мусор, и заметил якорь, привязанный к швартовой тумбе. Но лодки поблизости не было. Я выглянул за уступ и увидел ее. Она качалась на воде лицом вниз, раскинув руки, как ангел.

Де Рохан казался разочарованным.

— Ты хорошо ее разглядел?

— Я стоял там, пока сторожа вытаскивали ее из воды. Она ужасно раздулась. Но я сразу понял, что это Мэг.

— Как же ты это понял, если она лежала лицом вниз? — вмешался Дэвид, нагнувшись через стол.

— Я узнал ее платье, — признался поваренок, — темно-красное, из атласа. Она все время его носила.

— Она часто сюда заходила? — спросил де Рохан.

— Я работаю в «Проспекте» уже четыре года и знаю всех. Она постоянно бывала здесь, — гордо заявил мальчик. — У нас всегда полно моряков, портовых грузчиков и матросов. Иногда даже джентльмен-другой забредает — обтяпать по-тихому какое-нибудь дельце.

Де Рохан снова взглянул на Ратлиджа.

— У тебя есть комната наверху? Томас понял намек полицейского и покачал головой.

— Мэг ею не пользовалась. Она жила в доме, в котором работала.

— А ты кого-нибудь знаешь из ее обычных клиентов?

— Я никого из них не видел. — Он нагнулся чуть ближе к Дэвиду и кивнул головой в сторону Ратлиджа. — Спросите вон у него. Кажется, он знаком с кем-то из ее дружков — иногда подсаживался к ним и задавал странные вопросы.

Дэвид с удивлением поднял брови, но де Рохан молча смотрел на реку — туда, где в тумане сгрудились баржи и торговые суда.

— Скажи мне, Томас, — попросил он задумчиво, — как она была привязана?

Томас посмотрел на него, словно не совсем уяснил смысл вопроса, потом ответил:

— У нее на шее была окровавленная веревка.

— Но как эта веревка была завязана? — настаивал де Рохан. — Каким узлом?

Внезапно в глазах паренька засветилось понимание.

— Морским, — быстро ответил он. — Добротным, крепким морским узлом. И веревка была совсем новая.

— Молодец, — похвалил его де Рохан. — А когда в последний раз Мэг заходила в трактир, не помнишь?

— Дня три назад, — спокойно ответил мальчик.

— Три? — с сомнением переспросил Дэвид. — Ты уверен?

Томас задумчиво наморщил лоб.

— Был понедельник. Она пришла рано, около одиннадцати. Пратт уехал на рынок за овощами, и здесь оставались только я и Нелли.

— Она приходила одна? — осведомился де Рохан. — Как она была одета?

Мальчик слегка растерялся.

— В темно-красное платье, как обычно. Она кого-то искала.

— Может быть, клиента? — настаивал де Рохан.

— Не знаю, — ответил Томас. — Она мне сказала: «Томми, проследи за человеком, который зайдет сюда и будет меня спрашивать». Потом она подмигнула мне и дала целый шиллинг, но никто не заходил — она ни на кого не обратила внимания. В полдень я выходил и больше не видел ее — ну, только уже мертвую.

Де Рохан молча барабанил пальцами по столешнице. Руки у него были такие же худые и смуглые, как и лицо. «Интересно, откуда он родом?» — спросил себя Дэвид.

— Итак, у нее в кармане была приличная сумма, — задумчиво проговорил инспектор. — Она всегда давала тебе деньги?

— Нет, никогда не давала, — признался мальчик. — Я, ей-богу, здорово удивился. И вообще она была похожа на кошку, которая объелась сливками. Но может быть, мне показалось.

— Может быть, — мягко отозвался де Рохан.

Томас ушел к себе на кухню. «Если у Мэг появились деньги, значит, она кого-то шантажировала», — предположил Дэвид. Оглядев зал, он заметил, что Ратлиджа уже нет в трактире.

Его исчезновение не слишком огорчило Дэвида. Найти такого человека, как Бентам, проще простого — достаточно лишь заглянуть на ближайшие петушиные бои или в самый азартный игорный притон.

Пробило десять утра. Сесилия, бродя по дому, не находила себе места. Сегодня на нее одно за другим сыпались разные несчастья. Несмотря на лихорадочные поиски, таинственно исчезнувший чулок так и не нашелся. Она вернулась к себе в спальню и вопреки своему обыкновению заказала завтрак наверх, представив насмешливые взгляды слуг, которые наверняка обо всем догадались. Пока Этта готовила ей ванну, Сесилия попыталась съесть тост, но, подавившись, закашлялась, опрокинула чашку с чаем и засыпала крошками всю постель.

Этта выбежала из ванной, чтобы похлопать ее по спине. На лице ее было лукавое, понимающее выражение. Слабо отмахнувшись от еды, Сесилия пошла к ванне в надежде утонуть — или хотя бы облегчить душевные раны долгим сидением в горячей воде.

Все тело ее ужасно болело. Раздевшись, она обнаружила на ноге с внутренней стороны маленькое пятнышко крови. Ничего, пустяки. Странно, что при том, сколько времени она проводила в седле, у нее вообще потекла кровь. И все-таки это было неопровержимым доказательством — с этой ночи ее девственность наконец-то утрачена.

С мучительным стоном Сесилия опустилась в обжигающую воду. Нет, она ничуть не жалела о потере невинности, но Боже правый, кому она ее отдала? Делакорту! Убрав с лица мокрые волосы, Сесилия откинула голову на край ванны и уставилась на высокие, обшитые дубовыми панелями стены.

В конце концов, это даже забавно! В течение шести лет она старалась избегать Делакорта, а он — ее. И вот насмешница судьба — правда, при некотором содействии мистера Амхерста — забросила ее в постель именно к нему!

Нет, неправда. Никуда судьба ее не забрасывала. Она, поддавшись вожделению, сама схватила Дэвида за руку и притащила наверх, в спальню. А когда он начал ее отговаривать, предлагал остановиться, все же настояла на своем.

Ну что ж, выходит, она всегда питала нездоровое пристрастие к зеленоглазым распутным красавцам. Во всяком случае, не она единственная совершила такой грех — Дэвид одним лишь взором мог заставить женщину раздеться и броситься в его объятия. Если верить слухам, многие пали жертвами его чар. Неожиданно мысль эта больно кольнула ее в сердце. Что, если она стала всего лишь очередным пунктом в длинном списке его любовных побед?

Нет, не может быть! Все выглядело совсем по-другому. Сесилия начала сомневаться, что хоть сколько-нибудь знает Дэвида; он, пожалуй, оказался гораздо сложнее, чем она думала. Прошлой ночью она почти физически ощутила охвативший его гнев, но гнев этот был вызван столь очевидной и глубокой болью, что у нее зашлось от жалости сердце. А когда он прижал ее к груди и поцеловал, ей показалось, что он сражается с целой бурей противоречивых чувств, бушующих в его душе.

Когда-то она считала Дэвида просто тщеславным распутником, но теперь поняла, что он не лишен чести и… какая-то в нем была незащищенность. В душе Сесилии всколыхнулись воспоминания, вселив некоторую надежду. Но на что же она надеется, глупая?

Сесилия вдруг усмехнулась, а потом расхохоталась в полный голос. Наконец-то все встало на свои места.

Она просто-напросто влюблена в Делакорта!

Да, влюблена по уши в самого скандального вертопраха Англии. В мужчину, с которым шесть лет назад поклялась больше никогда не встречаться. Сесилия плеснула в лицо холодной водой, чтобы хоть немного успокоиться.

Этта громко постучала в дверь.

— Вам плохо, миледи?

Сесилия постаралась взять себя в руки.

— Да, Этта, мне плохо, — вздохнула она, прижав ладонь ко лбу. — И боюсь, что это навсегда. — Взяв полотенце, Сесилия внезапно почувствовала какое-то лихорадочное возбуждение. — Но ты мне ничем не можешь помочь. Приготовь мой коричневый костюм для верховой езды, и вели Джеду оседлать Зефира. Я хочу прокатиться верхом. Было бы хорошо, если б я свалилась и свернула себе шею.

Этта впервые не нашлась, что ответить.

Сесилия появилась в Гайд-парке в такой час, когда на улицах можно увидеть лишь торговцев и дворников. Ей нравилось ездить верхом рано — людей мало, и можно прокатиться не только легким галопом. Она старалась избегать представителей высшего света, делающих ежедневный променад.

Сесилия проехала ворота в начале Парк-лейн, направилась к главной дороге и остановилась на отвесном утесе, глядя, как с Серпентайна поднимается туман. В парке было пустынно, если не считать двоих джентльменов, которые брели у самой воды, где цветущие сиреневые крокусы возвещали о приходе весны. Довольная, она вдохнула холодный воздух, дала знак Джеду и отпустила Зефира.

Почти час они кружили по парку, сбавляя скорость рядом с пешеходными дорожками и пускаясь галопом там, где это было возможно. Джед ехал позади Сесилии — следил за ней, а заодно соревновался в искусстве умелой езды.

Наконец она перешла на шаг. Зефир, пофыркивая, пошел назад по Роттен-роу. Верховая езда возымела свое действие. Голова Сесилии прояснилась, руки перестали дрожать. Недавние события из ночного кошмара превратились в реальную проблему.

Теперь, в свете дня, Сесилия отчетливо осознала, что одной ей не разобраться. Следующий шаг должен сделать Дэвид. Сама же она не имела представления, как продолжать эти непонятные отношения.

Она была уверена лишь в том, что хочет его — но мужчину, с которым провела вчерашнюю ночь, а не надменного аристократа, которого он играл на публике.

Сесилия слишком долго считала Дэвида пустым, развратным типом, и теперь ей было совсем не просто изменить свое мнение. Она подозревала, что и он пребывал в такой же растерянности. Но как назло, ей еще никогда не доводилось испытывать такую страсть, что разгорелась между ними, и она не знала, как дальше вести себя с ним.

Впрочем, любой огонь когда-нибудь угасает. У Дэвида полно любовниц — он меняет их чуть ли не каждую неделю. На что же ей надеяться с ее-то неопытностью? Подумав об этом, Сесилия горько вздохнула. Пора возвращаться домой, и постараться избавиться от наваждения.

Она заставила себя думать о миссии, и в первую очередь о загадочной гибели Мэри и Мэг. Инспектор де Рохан явно полагал, что она может помочь в расследовании, хотя Дэвид был с этим не согласен. Сесилия решила сегодня же днем проехать по Блэк-Хорс-лейн. Ей очень хотелось увидеть заведение мамаши Дербин — всем известно, что порой женский глаз, подмечает такие вещи, какие не увидит мужской.

Она крикнула Джеду, чтобы он ехал домой, и поскакала в гору, но в этот момент снова увидела двух джентльменов, все еще стоявших на берегу Серпентайна. Первого Сесилия не разглядела, а второй был пожилым, с вытянутым, бледным, морщинистым лицом, в длинном сером пальто и элегантной шляпе. Резко развернувшись, он медленно, прихрамывающей походкой, зашагал по гравийной дорожке прочь. В неярком свете облачного дня его трость блеснула серебром.

В голове Сесилии шевельнулось смутное воспоминание. Она повнимательнее взглянула на мужчину, шедшего по краю берега, но Эдмунд Роуленд — а это был он — заметил ее первым.

— Доброе утро, леди Уолрафен! — крикнул он, вскинув руку и направляясь к ней.

Сесилии пришлось остановиться и ответить на приветствие:

— Доброе утро, мистер Роуленд.

— Вы прелестно выглядите, несмотря на пасмурный день! — сказал он, подходя к Зефиру и пытаясь взяться за уздечку.

Но норовистый конь испуганно дернул мордой и сердито фыркнул, забрызгав Эдмунда слюной. Тот встряхнул рукой и изящным жестом достал из кармана носовой платок тонкого льна.

— Ради Бога, извините! — вскричала Сесилия, пытаясь сохранить серьезное лицо, пока Эдмунд вытирал манжету пальто. — Боюсь, что от утреннего холода у Зефира начался насморк. К тому же он немного побаивается незнакомцев.

Роуленд натянуто улыбнулся и сунул платок в карман.

— Значит, мне необходимо подружиться и с лошадью, и с ее хозяйкой, — отозвался он. — Не желаете спешиться и прогуляться вдоль озера, дорогая?

Сесилия почувствовала себя неловко. Благодаря ее хитрости миссия получила очень щедрое пожертвование, и было бы невежливо ему отказать, поэтому она с его помощью спрыгнула с лошади, передав поводья Джеду.

Эдмунд ловко подхватил ее под локоток и повел к воде.

— Я часто слышал, что красавица леди Уолрафен ездит верхом лучше всех прочих лондонских наездниц, — заявил он, — но, только увидев вас собственными глазами, поверил в это. А каков конь!

Не многие мужчины справятся с таким мощным скакуном.

Сесилия слегка разрумянилась от удовольствия. Ее неприязнь к Эдмунду тут же была забыта.

— Спасибо, мистер Роуленд, — поблагодарила она, прекрасно зная, что верховая езда — это единственное, чем она могла похвастаться в свете. — Признаться, я больше всего на свете люблю кататься на лошадях.

Эдмунд нарочито удивленно поднял брови и крепче сжал ее локоть.

— Больше всего на свете? — тихо переспросил он. — Мне очень жаль, что вы предпочитаете столь необычное для молодой женщины времяпрепровождение…

Сесилия без труда поняла, к чему он клонит.

— Я веду довольно одинокую жизнь, мистер Роуленд. И она меня вполне устраивает.

— Моя дорогая, — ласково проговорил Эдмунд, — простите, если я вас ненароком обидел. Я хотел бы стать вашим другом.

— Моим другом? — с подозрением повторила Сесилия.

— Конечно. — Они подошли к парковой скамье. Она нехотя села. К ее облегчению, Роуленд сел на приличном расстоянии от нее. — Как восторженный поклонник вашей красоты, — продолжил он, — и близкий родственник — кузен Коула, — я рад возможности побеседовать с вами наедине… — Внезапно он умолк, и выражение его лица вдруг сделалось нерешительным.

— Я вас слушаю, — поощрила его Сесилия. Эдмунд недоверчиво улыбнулся и покачал головой.

— О нет, моя милая! — Он воздел глаза к небесам. — Меня следует высечь за такие низменные предположения. Давайте лучше поговорим о более насущных вещах. Скажите, вы пойдете в пятницу к леди Киртон на чай? Мы с Энн имели честь быть приглашенными. И на бал тоже. Очевидно, это дань благодарности за наш взнос в благородное дело миссии.

Сесилия оставила вопрос о приглашении без ответа.

— О каких низменных предположениях вы говорили? — осторожно спросила она.

Эдмунд пренебрежительно отмахнулся.

— Леди Уолрафен, добродетельная женщина не должна обращать внимание на разные намеки и слухи.

— И все же я настаиваю, мистер Роуленд. Эдмунд выглядел крайне удрученным.

— Ну, хорошо, — прошептал он, покосившись на Джеда, который стоял неподалеку. — Я уверен, что Коул просто в силу собственной беззаботности не подумал о том, как это выглядит со стороны… — Он опять замолчал и отвел глаза.

— Что именно выглядит со стороны? — продолжала допытываться Сесилия, с каждой минутой чувствуя себя все более неуютно.

Эдмунд посмотрел на нее.

— Ваша работа под началом этого подлеца Делакорта. И о чем только думал мой кузен? Все знают, что вы отказали этому человеку, и отказали за дело. В конце концов, вы были совершенно невинны, а он… в общем, он уже был отпетым негодяем. Кроме того, Делакорт — человек мстительный. Но теперь об этом уже пишут! Какой ужас!

Сесилии стало совсем плохо.

— Пишут?

Эдмунд казался искренне встревоженным.

— В книге записей пари, в «Бруксе». И ставят против вас, моя милочка. А предмет спора очень неблаговидный.

Было совершенно ясно, что имел в виду Эдмунд. Если бы Сесилия Маркем-Сэндс услышала такую новость шесть лет назад, ее тут же стошнило бы в траву. Но графиня Уолрафен скорее умрет, чем поддастся слабости. К тому же графиня еще не успела позавтракать.

Сесилия царственно расправила плечи.

— Мистер Роуленд, не сомневаюсь, что вы желаете мне добра, — серьезно сказала она, — но у нас с лордом Делакортом нет никаких разногласий. Я могу с полным правом заявить, что мы с ним… мы с ним теперь друзья. Если людям хочется думать, что в наших отношениях есть что-то большее, пусть думают. Но боюсь, что из-за этого им придется облегчить свои карманы.

Эдмунд нагнулся к ней и ласково положил руку на ее плечо.

— Признаться, милочка, вы сняли тяжкий груз с моей души. Сам не знаю почему — наверное, из-за преданности семье, — я опасаюсь, что мой дорогой кузен обвинит во всем меня, если в его отсутствие с вами что-то случится.

Сесилия выдавила слабую улыбку. Она никогда не думала, что Коул настолько близок с Эдмундом. По правде, говоря, это ее насторожило.

— Можете не беспокоиться. Вы выполнили свой семейный долг, — ответила она и сменила тему. — Скажите, пожалуйста… кто был тот высокий джентльмен, с которым вы разговаривали? Он показался мне знакомым.

Эдмунд нахмурился:

— Я сильно сомневаюсь, что вы можете быть знакомы с этим человеком.

Тут перед глазами Сесилии появилась инкрустированная серебром трость.

— Я вспомнила! Он был гостем на вашем званом вечере.

— Нет, моя милочка, вы ошибаетесь.

— Нет-нет, я совершенно уверена, что видела его у вас дома.

Эдмунд тихо засмеялся.

— Вы могли его видеть, но разве что в вестибюле. Он не был в числе гостей. Это мой брокер с Леденхолл-стрит. — Он сморщил нос. — К тому же он еврей. Таких людей на званые вечера не приглашают.

Его слова показались Сесилии довольно жестокими.

— Вот как? Это, должно быть, очень досадно — отвлекаться на дела посреди всеобщего веселья, — холодно произнесла она.

— Конечно, — ответил Эдмунд, не обратив особого внимания на ее тон. — Но мне надо было срочно подписать кое-какие бумаги. Кстати, надеюсь, Уолрафен оставил ваши дела в полном порядке? Мне не хотелось бы совать свой нос в чужие проблемы, дорогая, но я неплохо подкован в вопросах бизнеса. Если у вас возникнут трудности, смело обращайтесь ко мне.

— Спасибо, но обычно мне помогает Джайлз. Он огорчается, что я с ним редко советуюсь. — У Сесилии не было желания обсуждать эти вопросы, тем более с Роулендом. Впрочем, и с Джайлзом тоже. Она исправно, в рамках закона вела свои дела и не нуждалась в лишних советчиках.

С башни Сент-Джеймсского дворца донесся бой часов.

— О Боже! — воскликнула Сесилия, мигом вскочив со скамейки и радуясь возможности наконец завершить разговор. — Уже час дня? Как быстро летит время! Мистер Роуленд, к сожалению, я должна вас покинуть.

Эдмунд встал, собираясь подсадить ее на лошадь, но Джед поспешно вышел вперед и сделал это сам. Они поскакали по Парк-лейн в направлении дома. Немного отъехав, Сесилия обернулась. Роуленд шагал к поджидавшему его на дороге ландо.

Лорд Делакорт и инспектор де Рохан провели безрезультатно еще один час на берегу Темзы, разговаривая с мистером Праттом и Нелли, служанкой таверны. Потом де Рохан и Дэвид в сопровождении Люцифера (эта мрачного вида собака получила свою кличку явно недаром) бродили по улицам, стуча в двери каждого магазинчика и каждого трактира в пределах пятиста ярдов от «Проспекта». Скрытные обитатели Ист-Энда в ответ на вопросы инспектора боязливо отмалчивались.

Впрочем, Дэвид понимал, что им действительно нечего сказать. Наивно было надеяться, что кто-то из них видел, как двое бандитов приметной внешности тащили из наемного экипажа номер такой-то мертвую женщину в красном платье.

Как еще вчера предположил де Рохан, убийца мог спокойно привезти труп на лодке откуда угодно — к югу от Уайтчепел-роуд почти каждый умеет вязать морские узлы. Вспомнив все эти обстоятельства, Делакорт в очередной раз с уважением взглянул на инспектора. С каждой минутой он все больше восхищался его упорством и сообразительностью.

В полдень де Рохан сообщил, что ему надо отлучиться по другому делу. Вчера поймали двух португальцев-контрабандистов, и на судебном заседании, назначенном на два часа дня, требовалось его присутствие. Дэвид вкратце изложил де Рохану свои планы насчет Китти, высадил его и собаку возле Уэппинга и велел кучеру ехать домой. Продрогнув до костей, плохо соображая после бессонной ночи, он был не в силах делать какие-либо выводы из услышанного сегодня утром.

Приехав на Керзон-стрит и нигде не найдя Кембла, Дэвид принял ванну, спустился на первый этаж и машинально сел за стол в свое кресло, чтобы вкусить, наконец, долгожданный ленч. Мысли его разбегались, и он не сразу заметил, что тарелки с бифштексом перед ним не оказалось.

Стоявший в дверях лакей осторожно кашлянул, и только тут Делакорт почувствовал странное напряжение, повисшее в воздухе. Он перевел взгляд с лакея на стол и в немом изумлении обнаружил жуткую статуэтку со зловеще блестящими черными глазами.

На том самом месте, где должен был, источая восхитительный аромат, дожидаться жареный бифштекс, стояла фарфоровая фигурка, изображающая мальчика с надутыми щеками, выкрашенными в яркий травянисто-зеленый цвет. На мальчике не было ничего, кроме желтой полосы ткани, обмотанной вокруг бедер. Дэвид медленно повернул голову и увидел на буфете целый ряд подобных — только чуть менее устрашающих — фарфоровых предметов.

Моментально вспомнив утренний разговор с камердинером, он взревел, призывая того к себе.

Вскоре в столовой появился виновник произошедшего.

— Что это такое, черт возьми? — спросил Делакорт, указывая на непрошеного фарфорового гостя. Кембл гордо выпрямился.

— Чудесная вещица, не правда ли? — Камердинер самодовольно улыбнулся. — Я знал, что она вам понравится.

— Скорее лишит разума, — пробормотал Делакорт. Он раздраженно потянулся к кофе и бифштексу, отпихнув статуэтку подальше. — Послушайте, Кембл, я в жизни не видывал таких уродливых предметов. Надеюсь, вы отдали не слишком большую сумму за этих колченогих, зеленых, полуголых…

Возмущенно фыркнув, Кембл нагнулся к столу и схватил статуэтку со скатерти.

— Я не виноват! — пылко начал он. — Я же говорил вам, что предпочитаю Цин. Так нет, вам захотелось Мин, да еще зеленый. — Он осторожно поставил странно искривленное основание статуэтки себе на локоть и сунул ее Делакорту под нос. — Так получите свой зеленый Мин!

— О Боже, вы сведете меня с ума своими минами и цинами! — проговорил Дэвид, потирая виски кончиками пальцев. — Что это вообще такое?

— Черепица для крыши.

— Черепица? — взвился Делакорт, отодвигая тарелку. — Я велел вам купить китайские фарфоровые статуэтки — маленьких танцовщиц, вазочки, кубки и прочее, — а вы принесли мне черепицу, на которой стоит гадкий восточный гном?

— Там есть несколько ваз, — с достоинством возразил Кембл, кивнув на буфет, — и два кубка. А про китайскую танцовщицу вы мне ничего не говорили! Кроме того, эта черепица сейчас в моде…

— В моде! — вскричал Делакорт, разводя руками. — Как и те проклятые мрачные жилеты, которые вы заставляете меня носить!

Кембл любовно погладил зеленого человечка по блестящей макушке.

— Редкая вещь, — заявил он. — Если повесить ее над дверью, она будет отгонять злых духов.

— О да, разумеется. — Делакорт попробовал кофе. — Даже в пьяном угаре я близко не подойду к этой штуковине!

— Послушайте, как вам только не совестно! — С крайне оскорбленным видом Кембл прижал к груди фарфорового мальчика. — Ради вас я мотался с утра пораньше по туману в Сент-Джайлс! Вы хоть представляете, как это опасно? Я рисковал жизнью и здоровьем только ради того, что вам хочется произвести впечатление и забраться в постель к какой-то женщине! И даже не пытайтесь это отрицать! А теперь вы разыгрываете из себя знатока и ценителя искусств. Как будто вы способны отличить Мин от Мейсена!

— Проклятие! — перебил его Делакорт, с громким стуком ставя чашку с кофе на стол. — Упакуйте все это в коробку и велите подать карету.