Глава 3
Творчество – не проблема, решение проблем – не творчество
Между творчеством и решением проблем есть одно существенное отличие. Решать проблемы означает уничтожать их, а творить – означает привносить в мир нечто новое. Как правило, нас учат решать проблемы, а вот возможность созидать нам выпадает редко. Именно поэтому многие путают эти два понятия. Путаницу усугубляют отдельные «эксперты», которые любят поговорить о «творческом подходе к решению проблем». То есть они полагают, что творчество и решение проблем – одно и то же. А это абсолютно разные вещи!
Тот, кто нацелен на избавление от проблемы, обычно тщательно определяет ее суть и причины, предлагает алгоритмы действий, а затем применяет тот алгоритм, который кажется оптимальным. Если стратегия выбрана удачно, проблему можно устранить, но не обеспечить результат, который хотелось бы видеть. У общества выработался «проблемный менталитет». Послушайте политиков: о чем они говорят? О проблемах. Проблема дефицита, проблема международного сотрудничества, проблема нищеты, проблема экономики, проблема расходов на оборону, проблема здравоохранения, проблема преступности, наркомании, коррупции, проблема терроризма и так до бесконечности. Если кандидат в президенты «идет в народ», то обязательно говорит о местных проблемах. В Айове каждый кандидат рассуждает о проблемах фермерского хозяйства, в Мичигане говорит о безработице в автомобильной промышленности, а в Калифорнии мы слышим о проблемах экологии, да еще про наркотики и СПИД.
Видимо, считается, что кандидат, который вернее всех распознает проблемы, и есть лучший. Но если кандидат может правильно назвать проблему, означает ли это, что он понимает ее причины? Если он произносит страстную речь об униженных и обездоленных – гарантирует ли это, что он впоследствии хотя бы пальцем шевельнет, чтобы их защитить? И даже если он выполнит обещание – что они получат? Решение одной частной проблемы. А какие проблемы возникнут в будущем? Сумеет ли кандидат разрешить и их тоже? А решались ли подобные проблемы в прошлом, и если да, то почему они возникают снова? Почему мы много слышим о проблемах и почти ничего – о том обществе, которое кандидаты хотели бы построить?
Величайшие политические деятели не избавлялись от проблем – они строили. Созидали. В самые тяжелые времена, в разгар войн и депрессий, они продолжали строить то государство, о котором мечтали. Два блестящих тому примера – Уинстон Черчилль и Франклин Рузвельт. Они не просто пытались облегчить положение своих стран во время войны, но сумели использовать свою эпоху как фундамент для государственного строительства.
Проблемы, проблемы
Верная оценка действительности – важная часть созидательного процесса. Да, у нас много сложностей, но устранение проблем – не лучший способ построить мир, в котором хотелось бы жить. Чаще всего это не избавляет от трудностей, а дает временное облегчение. В качестве примера можно привести голод в Эфиопии. Были те немногие, кто предрекал катастрофу, когда же кризис достиг ужасающего масштаба, мир вдруг обратил на него внимание. Итак, проблема: голодающие люди. Что кажется очевидным решением? Пища. Были собраны огромные суммы денег, отправлены тонны гуманитарной помощи. Многие жизни удалось спасти. Но расстановка сил не изменилась. В Эфиопии царила политическая смута, а у голодающих не было возможности обеспечить себя пищей. Гуманитарная помощь подарила им отсрочку, но время не было использовано на то, чтобы создать в стране пищевую промышленность. После передышки трагедия разыгралась вновь.
Так что же, не надо было присылать помощь? Ну конечно же, надо! При остром кризисе нужно решать неотложные проблемы. Однако необходимо понимать: экстренные меры лишь позволяют выиграть время. Если мы не используем его, чтобы создать нечто жизнеспособное, то просто откладываем беду на потом. И «потом» может оказаться хуже, чем «сейчас». Эфиопский кризис показывает: решать проблемы по мере поступления – не выигрышная стратегия. Что двигало теми, кто отсылал в Африку запасы еды? Чудовищный масштаб проблемы. По телевидению показывали голодающих детей, раздавались призывы к действию. Звезды рок-музыки вложили свой талант в крупнейший фестиваль «Живая помощь». Мир охватил благородный порыв. Были собраны миллионы долларов. Еда и лекарства были отправлены в Эфиопию. После того как эфиопское правительство разобралось с логистикой, большая часть припасов попала к голодающим. Ситуация улучшилась. Средства массовой информации потеряли к ней интерес. В новостях реже показывали изможденных детей. Пожертвований стало меньше. Появились новые информационные поводы. Ажиотаж прошел, как и благотворительность. И вот сегодня в Эфиопии (и не только там) дети вновь умирают от голода.
Обратите внимание: ведь эта картина нам знакома. Это же колебательное движение. При решении проблем путь наименьшего сопротивления ведет от критического положения дел к улучшению, за которым следует ухудшение. Так происходит оттого, что все действия порождены проблемой. Если принятые меры сглаживают остроту ситуации, то и мотивация к действию ослабевает. Схема получается такая: проблема ведет к действиям, которые должны ее облегчить, и облегчают. Следовательно, потребность в дальнейших шагах меньше. И мы предпринимаем меньше шагов. А значит, проблема сохраняется и может обостриться вновь.
Итак, что мы имеем:
Вот проблема, которая
ВЕДЕТ
к попыткам разрешить проблему, которые
ВЕДУТ
к снижению остроты проблемы, которое
ВЕДЕТ
к прекращению попыток ее разрешить, которое
ВЕДЕТ К ТОМУ, ЧТО
проблема никуда не денется!
«Проблемная» жизнь
Эта схема верна не только для политических кризисов, но и для личных и профессиональных неурядиц. Многие воспринимают жизнь как череду проблем, которые нужно разрешить: запутанные отношения, плохая работа, недомогание, нехватка денег, семейные ссоры, экономические потрясения. В результате жизнь этих людей неотделима от проблем. Почти все их поступки нацелены на то, чтобы избавиться от трудностей и зажить безмятежно. Но трудности почему-то никуда не уходят. Кто-то всю жизнь решает одни и те же проблемы, кто-то приобретает новые. Главная побудительная сила для них – острота проблемы. Как только самое плохое сглажено, мотивация к действию слабеет. Борьба с проблемами как стиль жизни – заведомо проигрышный вариант, ведь она ведет к затуханию активности, причем направленной на то, чтобы решить проблемы!
Профессия: избавитель от проблем
Пару месяцев назад мы проводили собеседование на должность старшего менеджера в нашем образовательном центре. Многие соискатели хвалились тем, что обожают решать проблемы. Один даже воскликнул: «Дайте мне эти ваши проблемы! Жду не дождусь!» Увы, он угадал: не дождется. Мы взяли на работу другого кандидата. Почти все наши претенденты на вакансию использовали решение проблем как оценочную шкалу для своих способностей. Почему? Потому что тема трудностей и их преодоления всем интересна. А еще тот, кто решает проблемы, всегда чувствует себя нужным и важным. Кому же, как не важному человеку, занимать важную должность? Менеджеров учат думать о проблемах, и чем главнее менеджер, тем серьезнее проблемы. По иронии, решение проблем внушает ложное чувство уверенности. Вы прекрасно знаете, что от вас требуется: находить и решать проблемы. А если бы у вас вдруг не стало проблем? О чем бы вы тогда думали? Чем занимались?
Борьба с проблемами почти автоматически подстраивает под себя ваши приоритеты, поступки, образ мысли. Когда вы получаете на руки большую и аппетитную проблему, вам больше не надо мыслить – у вас уже есть навязчивая идея. Можно гадать, что именно пошло не так. Можно волноваться, даже паниковать. Есть о чем говорить с друзьями и коллегами. Кажется, будто у вас нет выбора: надо вступать в схватку со злом. Битва с проблемами съедает много сил и времени, создавая при этом иллюзию, что вы занимаетесь чем-то полезным и нужным.
«Творческий» подход
Те, кто говорит о «творческом» подходе к решению проблемы, имеют в виду поиск необычного выхода из сложной ситуации. Значит, творческая здесь лишь манера, но не сама суть. Такой метод не имеет ничего общего с созиданием, процветающим в науке и искусстве. Художник не смог бы нарисовать картину, используя технологию «креативного подхода к проблеме». Художник рисует для того, чтобы сотворить произведение, ведь то, что картины пока нет, не проблема (странно было бы спасать мир от неразрисованных холстов, правда?). Классический пример «творческого подхода к решению проблем» – мозговой штурм. Его принцип в том, чтобы побороть собственный склад ума при помощи свободных ассоциаций. Цель – преодолеть автоматизм мышления и выработать альтернативные решения. Надо на время «отключить в себе критика», чтобы стать изобретательным.
«Освобожденное сознание»
Популярный подход – «высвобождение тайных ресурсов сознания». Он во многом опирается на представления о творчестве, бытующие в психологии. Однако метод ориентирован на борьбу с проблемами, а его основной посыл в том, что люди ограничивают себя шаблонным мышлением. Рамки привычек и убеждений задают своего рода мыслительную инерцию. Чтобы рамки и барьеры не мешали, индивид должен прорваться сквозь них и «обрести свободу ума». Вместо привычных связок между идеями вас подталкивают к новым, нестандартным ассоциациям. Логику и рациональность при этом нужно отставить, чтобы не мешать вольному потоку мысли.
Сторонники метода полагают, что в каждом человеке таится безграничный творческий потенциал, но что-то мешает ему вырываться. Стоит устранить преграду, и созидательные силы хлынут наружу, как река. Даже Уиллис Харман, автор работ об эволюции человеческого сознания, поддался этой иллюзии. В книге Higher Creativity («Высшее творчество») он пишет:
Почему же не в каждой семье есть свой Бетховен, Ганди или Эйнштейн? Если любой из нас рождается способным на прорыв к высшему виду творчества – что же прячет от нас этот ключ и не дает нам открыть в себе талант? Почему мы не умеем им пользоваться?
Но Бетховен, например, точно не думал о себе, что «от рождения способен на прорыв к высшему виду творчества». Что же он – проснулся однажды утром и обнаружил, что умеет сочинять музыку? Конечно, нет. И он не сидел и не медитировал, дожидаясь, когда вдохновение снизойдет и озарит собой его скромное «земное» творчество. Он годами изучал композицию и много и усердно работал. Сначала его произведения были выдержаны в классическом стиле и по форме напоминали пьесы Моцарта и Гайдна (последний, кстати, был одним из учителей Бетховена по части композиции). И вот так, постепенно, у него выработались свой стиль и дух.
Величие музыки здесь неотделимо от величия ее создателя. Бетховен не был эдаким каналом, по которому течет «высшая творческая сила». Он был мастером, способным отразить в музыке все грани собственного житейского опыта, от духовных и философских до сексуальных и даже бытовых. К тому же он был великолепным «техником», знатоком своего ремесла. Бетховен использовал жизнь как материал для произведений. Он шел скорее по пути неуклонного саморазвития, чем по пути «прорывов и озарений». Его творческая история – постоянная эволюция. Но именно в ходе эволюции он и совершил революцию в истории музыки. Исследуя творчество Бетховена, композитор Роджер Сешенс затрагивает тему вдохновения:
У меня есть оригинальная нотная запись последней части его «Сонаты для фортепиано № 29». По наброскам видно, что Бетховен тщательно моделировал, а затем трезво, даже хладнокровно, пробовал на практике и выверял тему фуги. Казалось бы, где же здесь вдохновение? Но ведь никаким иным словом не описать ту титаническую мощь и энергию, что заложена в самом устройстве музыкальной темы. Что же такое вдохновение, если не вот это?
Возможно, есть люди, в чьем воображении звучит еще более гениальная музыка, чем у Бетховена. Но созидатели не просто могут замыслить нечто – они способны претворить плод фантазии в действительность. Когда возникает произведение, начинается эволюция его автора. Каждая завершенная работа – основа для следующего творения. Если при мне начинают говорить о «ключах» к таланту, как будто верно подобранный ключ может отомкнуть творческое начало, я всегда чувствую: пора уносить ноги.
Пожалуй, я могу понять, как зародились все эти теории. Видимо, психологи не раз подмечали, что творческим личностям свойственны необычные манеры. Эта оригинальность на первый взгляд и отличает их от остальных людей. Если поощрять и развивать оригинальность, разовьется и творческое начало – гласит теория. С тем же успехом можно подметить, что некоторые люди играют на пианино, а некоторые не играют. Наблюдая за теми, кто умеет играть, мы видим: они нажимают на белые и черные клавиши. Согласно «теории ключа», человек, который играть не умеет, должен тоже сесть за рояль и нажимать на клавиши. Тогда в какой-то момент он сам станет пианистом.
Есть психологические тесты на творческое мышление, где вас просят подумать, как можно использовать кирпич. Якобы чем больше способов вы придумаете, тем вы креативнее. Здесь мы видим еще одну вариацию на тему альтернативных решений – фирменный прием «борцов с проблемами». Если бы гениальный архитектор Фрэнк Ллойд Райт назвал только один способ применения кирпича – строить здания, – его сочли бы не очень творческой личностью!
Главный вопрос
Перечисленные подходы оставляют в стороне жизненно важный вопрос любого созидателя: «А что именно я хочу создать?» Полет фантазии – вовсе не поиск альтернативы, а поиск пути от изначального замысла до воплощения задумки. Проверить любую теорию творчества на пригодность очень просто. Надо спросить: а можно писать музыку, пользуясь этой теорией? Вы представляете себе, чтобы Моцарт сидел и изобретал альтернативные увертюры к «Женитьбе Фигаро» методом мозгового штурма? Если бы он выбрал этот метод, то не смог бы сочинить увертюру за несколько часов. А ведь как-то сочинил!
Как пишет Роджер Сешенс, черновики Бетховена полны музыкальных тем и вариаций. Однако эти наметки отображают не разгул ассоциаций и не стремление «решить задачу несколькими способами». За ними стоит кропотливое исследование звуков, пауз, музыкальных структур, их взаимодействия. Вспомним: «Бетховен тщательно моделировал, а затем трезво, даже хладнокровно, пробовал на практике и выверял тему фуги». Он не отключал критическое суждение и логику, а, напротив, использовал их в работе. Конечно, у каждого творца свои метод и стиль: кто-то все выверяет, кто-то предпочитает импровизацию. Но все эти подходы существуют в системе. Они нацелены на результат, который замыслил творец. Критическое суждение фокусируется, направляется на цель. По мере того как созидатель нащупывает свой путь, альтернативным решениям остается меньше места. Творец всегда стремится к экономии средств. Чем выше мастерство – тем короче и прямее путь от замысла до его воплощения.
«Освободить сознание» – не то же, что его сфокусировать. Для фокусировки нужен объект внимания. Созидатель всегда сосредоточен на том, что хотел бы принести в мир. Освободить сознание – примерно то же, что закинуть удочку наугад, надеясь, что в пруду есть рыба, не представляя, какую рыбу хотел бы поймать, и не умея рыбачить. А вот созидание больше похоже на настоящую рыбалку. Прежде чем идти на пруд, надо решить, какую рыбу ты хочешь вытянуть. Если хочешь форель, бери подлесок и мушку. Если окуня – грузила и червя. В творчестве, как и в рыбалке, всегда есть момент неизвестности. Но когда знаешь, каков должен быть итог, можно сосредоточиться на процессе созидания, а не двигаться на ощупь.
А это моя проблема?
Когда не знаешь, как создать то, что хочется, проблемы кажутся важной частью жизни. Но, если вдуматься, многие проблемы не имеют отношения лично к нам. Борьба с проблемами – не самый продуктивный образ жизни. Посвятив годы работе над этой темой, психолог Карл Юнг пришел к мудрому выводу:
Величайшие и серьезнейшие проблемы бытия по сути своей неразрешимы… Их нельзя решить, можно только перерасти. А «перерастание», как показывает опыт, требует перехода на новый уровень мышления. Скажем, у пациента появляется высший или более масштабный интерес – и благодаря расширению кругозора безнадежная проблема теряет остроту. Логически она, конечно, не разрешилась, но поблекла по сравнению с новым и более сильным жизненным стремлением.
Огромная работа, проделанная человечеством на предмет борьбы с проблемами, в сущности, бесполезна. Она дала мало пригодных инструментов, потому что битва с трудностями – просто очередная попытка выбрать «верную» реакцию на обстоятельства (в данном случае на обстоятельства, осложняющие жизнь). На практике большинство людей, занятых борьбой с проблемами, рано или поздно опускают руки. Один мой друг рассказывал, что их компания вложила тысячи долларов в разные методики решения проблем.
– И сколько методик вам пригодилось? – спросил я.
– Ни одной, – ответил он. – Мы набросали много идей и ничего не использовали. Сначала людям нравилось заниматься чем-то необычным. Но время шло, а ничего не менялось. Окажись хоть какой-то метод толковым, мы бы его с радостью применили. Но в итоге мы имели массу бесполезных идей, которые никому не нужны. И правильно, что не нужны. Это была непрактичная затея и по большому счету просто глупая.
Зигмунд Фрейд был врачом
Многие открытия в психологии и психотерапии сделаны под влиянием отца психоанализа Зигмунда Фрейда. Даже те исследователи, чьи взгляды не во всем совпадают с его теорией, работают в рамках того же клинического подхода. Как врач Фрейд всю жизнь учился решать проблемы. Замечать симптомы. Ставить диагнозы. Прописывать лекарства и процедуры. Свою миссию он видел в том, чтобы облегчать страдания. Избавление от боли – вот цель лечения. Эта модель до сих пор преобладает в психотерапии: выясни, что сломалось, и почини. При физических заболеваниях этот подход отлично работает. Когда великому режиссеру Джону Хьюстону было за 80, его спросили, в чем секрет творческого долголетия. «В хороших хирургах», – ответил он. Но медицинская наука не призвана «создавать здоровье». Ее задача – устранять болезнь. Есть движения, которые провозглашают целью здоровье нации, но до сих пор мало кто из врачей видит разницу между тем, чтобы исцелить недуг, и тем, чтобы выработать здоровье.
Огромная разница
В мире искусства хорошо знают: создать произведение и разрешить проблему – разные вещи. Это различие важно потому, что многие хотят создать для себя жизнь, которая бы им нравилась. Борьба с проблемами не дает достичь результата и лишь укрепляет рамки. Разница между борьбой с проблемами и созиданием становится ясна, если сравнить историю эфиопского кризиса и стратегию, выбранную другой страной третьего мира. Я имею в виду работу, которую проводит в Уганде African Food and Peace Foundation.
Меня пригласили поучаствовать в проекте его основатели, которых заинтересовала идея творческого процесса как инструмента развития. Вместо ресурсов и технологий, присылаемых извне, жителям деревень предлагаются курсы, на которых их обучают создавать новые условия жизни. История Уганды – это горькая повесть об угнетении, гражданских войнах и распрях, голоде, эпидемиях и разрухе. Удачно ли мы выбрали место для первого опыта по использованию творческого процесса в масштабах страны? С другой стороны, что может быть лучше?
Когда в начале 80-х ко мне обратились Хан и Сусанна Велткамп, мне понравился их проект. Впервые речь о развитии велась не в контексте решения проблем, а с акцентом на то, что хотелось бы построить. Супруги Велткамп сотрудничали с ООН и наблюдали, как миллионы долларов расходуются на программы поддержки, которые не облегчают судьбу людей. Имея большой опыт работы в развивающихся странах, они задумали проект, который должен был реализовываться силами местного населения и имел целью обретение самодостаточности. У себя в центре мы разработали программу, где творческий метод применялся к развитию пищевой промышленности, сельского хозяйства, здравоохранения, образования и постройке водоочистных сооружений. Достоинством проекта стало то, что его угандийские координаторы смогли приехать в США и пройти подготовку для инструкторов у нас в DMA. Затем эти ребята вернулись в Уганду. Всего за несколько лет удалось добиться важных перемен, причем многие из них поначалу казались местным жителям невозможными.
Хотя политическая обстановка в Уганде была нестабильна, а экономика пребывала в упадке, в деревнях, где развернулась работа с нашей программой, ситуация отличалась от остальной страны. Даже при тяжелых обстоятельствах местные жители сумели приблизить свой образ жизни к тому, что хотели бы получить. В той области, где располагались наши шесть деревень, резко выросли экономические показатели. Это был местный феномен, не связанный с ситуацией в стране. Перемены произошли сами собой – люди сделали свои деревни такими, какими хотели их видеть. За время работы над проектом у нас накопилось много историй. Жизнь тысячи людей преобразилась, и потрачено на это было в десятки раз меньше, чем в рамках программ поддержки и развития. Исполнительный директор Фонда сельскохозяйственного развития и профессионального образования Уганды Мвалиму Мушеше-мл. написал о нашем проекте так:
В 1981 году Уганда находилась в тяжелейшем положении. Миллионы угандцев терпели лишения, социальная сфера почти не функционировала, а после «освободительной войны» 1979 года все твердили, что понадобятся тонны гуманитарной помощи со стороны развитых стран. Жители Уганды призвали международное сообщество помочь. Тогда была создана African Food and Peace Foundation и заработал Фонд сельскохозяйственного развития и профессионального образования (он же – проект «Уганда»).
На собрании в одной из деревень Западной Уганды люди наперебой говорили о местных проблемах. Они хотели, чтобы фонд помог справиться с болезнями, предотвратить падеж скота и истребил диких животных, которые портили поля. Они рассказывали, как их дети умирают от инфекций, жаловались на жесткую политику, на то, что фермерам недоплачивают за сданную продукцию. Нам предъявили доказательства того, насколько тяжела ситуация, и попросили принять меры.
Наша группа стала работать с жителями исходя из посыла, что люди сами отвечают за улучшение жизни. Команда организовала встречи для жителей нескольких деревень. Посещение собраний было добровольным, и каждый участник мог высказать любую идею. На первых заседаниях жители постарались как можно полнее описать положение дел в своих деревнях. (Эту фазу мы условно назвали «Ситуация как она есть».) Затем стали обсуждать, какой им хотелось бы видеть свою жизнь. (Условное название – «Мечты и планы».)
Участники проекта разбились на группы и стали работать над тем, что хотелось бы создать их сообществам. Основной акцент был на том, чего люди хотят. Например, жителям деревень хотелось иметь источник чистой воды, и в районе, где было лишь два колодца с питьевой водой, построили 12 новых. Это было сделано силами местных жителей, и водой обеспечили тысячи человек. По мере того как люди стали переходить от решения проблем к созиданию, возникли местные лидеры. Деревенские жители делились с соседями идеями, разрабатывали программы дальнейшего развития. Молодежь из деревни Ньякагама построила школу и дорогу; женщины из Руэнкубы расчистили участок земли от густого кустарника и вырыли пруд, в котором развели рыбу, что улучшило их рацион. Житель деревни Бигиди сравнивал нашу программу с теми, что были спущены «сверху», и пришел к такому выводу: «Теперь мы поняли, почему работаем с такой охотой. Ведь мы делаем это для себя, чтобы нам стало лучше». Девушка из деревни Кахунге сказала: «Мы многое узнали о сельском хозяйстве, здравоохранении, питании. Но главное – мы научились жить вместе и переросли наши разногласия». А сотрудник местной администрации отметил: «Работа над проектом помогла нам понять, кто мы и кем можем быть. Наш долг – серьезно относиться к самим себе».
Эти примеры показывают, на что способны люди, решившие стать хозяевами судьбы. С другой стороны, когда люди кидаются на борьбу с проблемами, они становятся еще беспомощнее. Они лишь объединяются перед лицом врага. Энергия идет из накала эмоций, а фокус внимания узкий. Люди берутся за дело по принуждению или от безысходности. Когда работа заканчивается, они расходятся до следующего обострения, а до тех пор ничего не делается. Самое главное, чего мы добились, – доказали, что люди могут работать и творить вместе не по необходимости, а из желания построить свое будущее. Когда они доделывали здание или колодец, им не терпелось взяться за следующее творение. Каковы бы ни были проблемы, борьба с ними чаще всего ничего не решает. Если вы не знаете, как создать вокруг себя то, что вам нужно, – проблемы найдутся. А созидание – совсем не проблема.
