До крайнего порога

вели его,

          спеша, —

алтайская порода

и добрая душа…

Пожалуйста, ответьте,

прервав хвалебный вой:

вы что —

узнав о смерти, —

прочли его

          впервой?!

Пожалуйста, скажите,

уняв

          взыгравший пыл:

неужто он при жизни

хоть в чем-то

хуже был?!

Поминные застолья.

заупокойный звон…

Талантливее, что ли,

стал в черной рамке

                      он?!

Убийственно-жестоки,

намеренно-горьки

посмертные

  восторги,

надгробные

  дружки.

Столбы словесной пыли

и фимиамный дым…

А где ж вы раньше

          были —

когда он был

живым?