Свои условья жизнь диктует,

Всё раздирающая боль

В моём сознании бунтует,

Не принимая смерть ни сколь…

Да, лицедей, но совершенный,

Вся из отточенных углов,

Так искромётно-вдохновенный

Из самых едко-метких слов!

В привычке беспощадна смерть

Исподтишка у нас украла

Духовной силы мощь и твердь,

Людмилы Гурченко не стало?

Нет, я не верю, что ушла

Богиня тонкости, изыска.

Не говорю: «Она была!»,

Огню подобна, искр брызгам…

Господь её отвоевал,

Неистощимость, беспокойство,

Из снов лучистых карнавал,

Все совершенства только свойства.

Из несгибаемости вся,

Сквозь щели солнце пробивалось,

Подачек жалких не прося,

Сама сквозь время возвращалась.

С тобой проститься невозможно,

Не верю в тленности обман!

Украдкой смерть так осторожно,

Набросив вечности дурман,

Похитила актрису века,

Предел изящества, кумир!

Не стало сердца-человека…

Земля трясётся, с нею – мир…

Горит огнём вулкан и пышет,

Её не хочет отпустить,

Играет, как живёт и дышит,

И долго ролям тем светить…

Всегда улыбка, миссис биса,

Дух сильный, сердце всё из ран,

Так восхитительна актриса,

Непокорённых нету стран.

Как ослепительна комета

Летела через перелом,

Здесь, на земле, жила Планета,

Какой не видели в былом.

Она явление и чудо,

Природой даренный талант,

От знатной роли до этюда,

Сиял пред рампами брильянт.

Она, надломленная роза,

Смогла пробиться, возрасти,

Кому-то с юности угроза,

Завистник скажет ей: «Прости…»

Молчанье – лучшие то годы,

Бутон зажатый всем назло,

Но не для этой-то породы

Покорно плакать, что ушло.

Такие землю нам вращают

И рвутся первым на излом,

Врагов заранее прощают,

Идут до цели напролом.

Еще ничто не отгорело,

Не отпылал в душе закат,

Но сердце на износ болело

За тех, кто не пришёл назад…