Английский сеттер Лаверака

В охоте, играх холодней.

Он уникальная собака –

И легче, вдумчивей, верней.

Любимы в мире, небывало

Они изысканны, живы.

Природа шерсть им расписала:

В веснушках морда, как милы!

Но было время упущенья,

И их коснулась доля зла,

От Тома Стидмана скрещенья

Мольвейдов выросла стена,

Хотя, возможно, с чудным типом.

Но честно всем, грустя, скажу,

С большой натяжкой, с диким скрипом

Хвалу селекции пишу.

Плечо прямое, взгляд усталый,

Всё для диванов с выставки,

Их корни с славой небывалой

Им дали прутья-позвонки.

Они и гибки были в прошлом,

И меньше веса, и шерсти,

А стали в одеянье пошлом

Не для охоты – для тоски.

Как крылья бабочки открыли,

Махра тяжёлая – ворсин,

Не для степной всё это пыли,

Не для болота и трясин.

И вот стоят подряд прегорды,

Высоки, стройно-тяжелы,

Отсутствующие в них морды,

Поставлены для красоты.

Что дальше в жизни будет этой?

Диван, тарелка, пустота.

Зашоренною так по свету

Идёт бессмысленно судьба.

И горько было бы представить,

Что можно чудо из пород

Ходить по выставкам заставить,

Отвергнув зов его природ.

Возьми же след, почувствуй утку

И в полевую стойку встань,

Прими селекцию за шутку,

Охотником ты снова стань.

И запах леса, всей природы

Пробудит истину в крови,

И след прекрасной в крап породы

Ворвётся снова по любви.

Он совместит и роскошь цвета,

И гордый, неуёмный нрав,

Охоту ночью до рассвета,

Всю в лапы власть себе забрав.

Он будет чуять и таится,

И от стрельбы лежать к земле,

И снова по лесу носиться

С желаньем быть на высоте.

Ты всех красивее, бесспорно,

Весь белый в чёрном бисере,

Иль солнцем окроплён проворно,

Как в искрах красных на заре.

Ты не из солнца, как ирландец,

И не из буйности его,

Ты не тяжёлый, как шотландец,

С них середину взял живо.

И снежной платиной бросая,

Красивой тенью в мир вошёл,

Ещё ты верно не борзая,

Но элегантность превзошёл.

Английский стиль всего дороже,

Хоть мельче он, но хвост пером

И взгляд острее, ясный, строже,

С спокойным вдумчивым теплом.

В нём холод хоть и пребывает

От альбионовой страны,

То мрамор шерсти облегает

Великий пламень доброты.

Ореха тёмного сиянье

Запасть умеет всем в сердца,

В нём нежность, гордость, обаянье

И шёлком ворс висит слегка.

На задних лапах волн очёсы,

Упругость, сводистость стопы,

Наклонны пясти не раскосы,

Изгибы тела все видны.

Шерсть понизу с груди струится,

Хоть в крапе он или в мазках,

От солнца ль, от луны ль лоснится,

Весь в искрах дивных и в лучах,

Иль в триколор удачей мечен

На счастие в дом пёс пришёл,

Природой красочно отмечен,

Хорошую там жизнь нашёл.

Крахмальное перо по ветру,

И нос по следу устремлён,

И тридцать раз по километру

Ты в день летаешь от пелён.

И до России пса со славой,

Что гонит в кровь адреналин,

Средь завезённых мощной лавой

Был чёрно-пегий люеллин.

До революции у Дица

Трёхцветный Роджер верно жил.

Потомство им теперь гордится,

Селекции он послужил.

И вот как будто по веленью,

Волшебной палочки лишь взмах,

К густому шёлка обрамленью

Чутьё вернулось на полях.

Несбыточной мечтой манящей

В России выведенный тип

С роскошной шерстию струящей

Имеет чёткий генотип.

Образовав стандарт на блеске,

Так ловко в Штатах уж слились

Американские подвески,

Пюрсель! Мечта твоя, проснись.

Красив и холоден, с дивана

На пьедестал поставлен он.

Прямою гибкостию стана,

Скажите, кто не покорён?

Но всё ж люблю тебя на воле,

Мной европейский микс любим,

Он для всего, и в доме, в поле

Окажется везде своим.