Пролог

Мне повезло. Впервые за семь лет пребывания в труппе толстяка Шеша повезло по-настоящему! Я не возьмусь утверждать наверняка, но, кажется, в дело сама Леди Судьба вмешалась. По крайней мере, объяснить столь удачное стечение обстоятельств чем-то другим очень сложно.

Всё началось с того, что труппа получила приглашение выступить на празднествах в честь дня рождения её высочества принцессы Мисси. Небывалая удача, просто невероятная.

Получив послание от главного распорядителя, Шеш, не раздумывая, порвал лист с гастрольным графиком и велел срочно паковать реквизит и запрягать лошадей. Уже к вечеру цирковой обоз покинул захолустный Каргос, а через полторы недели прибыл в столицу.

Обычно циркачей и прочий бродячий сброд в город не пускали. Артисты разбивали шатры за городской стеной, у южных ворот, которые открыты в любое время суток. По случаю дня рождения малолетней принцессы труппе позволили расположиться в святая святых — главном столичном парке.

Мы, разумеется, не единственными были. К моменту нашего прибытия в парке какой только дряни не обнаружилось. Кажется, господин распорядитель половину бродячих артистов Империи позвал. Тут даже полосатый шатёр труппы тощего Вила отсвечивал.

И хотя за выступления платил сам император, то есть вкалывать ради аншлагов было не обязательно, наш толстопузый изверг расслабляться запретил. Как же! Ведь тощий Вил поблизости! А раз так, нужно сделать всё, чтобы утереть главному конкуренту нос!

Все взгляды, разумеется, тут же на меня пали…

— Астрочка… — протянул глава труппы хищно. — Ты же понимаешь, как много поставлено на карту?

Я прикрыла глаза. «О да! Понимаю! Но бес тебя пожри, это не мои трудности!»

— Астра, выпорю! — рыкнул Шеш. Толстый давно научился понимать мою мимику, и он был единственным, кто категорически отказывался верить, что маленький дракон напрочь лишен разума.

Чего я только ни делала, чтобы убедить главу труппы в своей дурости! И за кошками гонялась, и ямы рыла, даже в ящик с цирковым реквизитом однажды… ну, в общем, мокрое дело сделала. А Шеш всё равно не верил. Ну вот никак.

— Астра, выпорю, — повторил он. И даже плётку из-за голенища достал.

Если бы я могла говорить, я бы послала Шеша в самое дальнее и самое эротическое из всех эротических путешествий. Но говорить не могла, поэтому просто повернулась попой и сделала вид, что меня тут нет.

Уж чего-чего, а плётки можно не бояться. Не сейчас. Я, простите, в клетке, а выпороть сквозь решётку трудновато.

Ну, а когда настала пора первого выступления, я сменила гнев на милость. Не из страха перед пузатиком, нет! Просто ради разнообразия.

На протяжении получаса терпеливо выполняла все-все команды. И через обруч прыгала, и с бочки на бочку перескакивала, и по краю арены носилась, и на задних лапах ходила, и даже мелодию вслед за флейтисткой выводила. Зрители, которых традиционно заманивали под купол при помощи листовок с моим изображением, визжали от восторга: Как же, дракон! Настоящий, хоть и маленький. Ай, посмотрите, какие у него лапки! Какие крылышки! А гребень! А хвост! Ой, он ещё и фокусы показывает! Какой хорошенький! Какой умненький!

Ага, хорошенький… А подойти погладить слабо?

Хотя… кто ж вас пустит. Кому такие проблемы нужны? Особенно тут, в столице, да ещё на празднике в честь сопливой принцессы.

А после выступления совсем замечательная штука приключилась — банкетом называется.

Меня на банкет, само собой, не пригласили. А ввиду близости большого числа конкурентов, клетку в фургончик главы труппы затолкали — там дверь самая прочная и запор с магической защитой. То есть фиг выкрадешь.

О том, что маленького дракона не покормили и не погуляли, никто, увы, не вспомнил…

И вот сижу я в клетке, в темноте пропахшего пылью всех дорог фургончика и думаю — ну не гады ли? Не, вопрос-то риторический. Я же семь лет в этой проклятой труппе, кто они, знаю не понаслышке. Живот крутит от голода, мочевой пузырь уже на глаза давит. И тут возвращается Шеш. Пьянющий в хламину.

Я аж вскочила и хвостом, как приличная девочка, вильнула.

Эмоций ноль. Мерзкий Шеш дверь запер, на кушетку упал и… Нет, захрапеть он не успел, потому что я взвыла!

Мольбы в моём вое не было, только негодование и брань. Отборная, самая что ни на есть грязная. И Шеш, чтоб его бесы пожрали, это понял.

— Астра, заткнись! — рыкнул он. На другой бок перевернулся.

Я умолкать и не думала — взвыла громче. А когда и это не помогло, долбанулась лбом о дверь клетки.

Петли на двери давно, и не без моего участия, расшатались. Смазывать их никто никогда не пытался. Так что лязг стоял знатный и о-очень противный. Шеш даже подпрыгнул и едва не свалился с кушетки.

— Астра! — прошипел он.

Я замерла. Когда в фургончике воцарилась тишина, а мерзкий толстяк, кажется, засыпать начал, снова о дверь клетки долбанулась.

— Астра!!!

— Ву-у!.. — ответила я.

Если кто-то надеется поспать, то спешу уведомить — фига с два!

— Чудовище, — пьяно пробормотал Шеш и начал подниматься, чтобы вскоре снять с гвоздя поводок и открыть дверь моей камеры.

Тихий щелчок — это Шеш карабин поводка к ушку ошейника пристегнул. Меня привычно передёрнуло — ненавижу этот звук! Ненавижу! Ещё больше ненавижу то, что теперь не рыпнешься, ибо даже лёгкое натяжение поводка приводит на грань сумасшествия. Вызывает непереносимую, жгучую боль.

Опять придётся быть хорошей! Вот только если кое-кто не поторопится, то маленький, совершенно послушный дракон прямо тут лужу сделает! Вопреки принципам и воспитанию.

Толстяк медленно отпер замок, толкнул дверь. В лицо ударил порыв свежего ночного ветра, слуха коснулись звуки далёкого веселья.

— Давай, — пробормотал Шеш. — Только быстро.

Я слетела по ступеням приставной лестницы и замерла — всё, на большее длины поводка не хватает. А гадкий циркач всё никак не мог ступеньку ногой нащупать, и шатало его знатно.

— Ву-у-у! — сказала я.

— Угу… — пробормотал Шеш.

Я нетерпеливо подпрыгнула, а толстяк сделал шаг, но равновесия не удержал и, как был, рухнул вниз. И всё. И тишина. И даже лёгкого матерка не слышно.

Я не сразу сообразила что к чему, а когда поняла — струхнула не на шутку. Шеш, конечно, сволочь, но смерти ему не желаю.

Подошла бочком и тут же отпрянула — уж слишком внезапно всхрапнул!

Ну знаете, я так не играю.

Подошла снова, позвала:

— Ву-у-у…

Реакции ноль.

Потыркалась носом, потрогала лапой. Не проснулся.

На этом попытки разбудить Шеша кончились, потому что взгляд зацепился за петлю поводка — намотать её на руку циркач не успел. На запястье накинул и только.

Если бы это произошло в каком-нибудь замызганном Каргосе, я бы не шелохнулась. В маленьких городах спрятаться негде — это раз. Во-вторых, народ в глубинке малограмотный и суеверный, там и камнями закидать могут. В-третьих, чем меньше город, тем труднее найти пропитание — это я ещё по той, прошлой жизни помню. А в четвёртых и главных — в городах типа Каргоса надежды на избавление от ошейника никакой. А тут… тут же столица!

Осторожно, стараясь не потревожить спящего, подхватила петлю зубами и стянула с кисти. Всё так же, не выпуская петлю изо рта, повернулась и перехватила поводок, чтобы не мешал, и медленно попятилась.

Понимала, конечно, что гадкий циркач не проснётся, но лапы всё равно дрожали. Правда, ровно до тех пор, пока расстояние между Шешем и мною до десятка шагов не увеличилось.

Вот тут уже вздохнула полной грудью, расправила плечи, красиво развернулась и пошла. Да, пошла, а не побежала, потому что в собственное счастье ещё не верилось!

Миновала лабиринт из фургонов и телег, принадлежащих «нашей» труппе. Тенью скользнула к раскидистому кусту, ибо счастье счастьем, а терпение моё ещё два часа назад кончилось. Потом уже быстренько, временами срываясь на бег, обогнула главный шатёр, пересекла широкую поляну, на которой накануне выступали жонглёры и прочие зазывалы, и потрусила вдоль парковой дорожки в поисках выхода.

Выход, к моей несказанной радости, нашёлся почти сразу. Огромные кованые ворота оказались приоткрыты. Я огляделась, прислушалась к ночной тишине, в которой изредка раздавались весёлые вопли, — этой ночью не только наша труппа выгодный контракт обмывала. И лишь потом осмелилась выйти на освещённый фонарём пятачок.

И сразу такой маленькой себя почувствовала, такой… заметной. Шумно вздохнула, крепче прикусила поводок, выскользнула сквозь приоткрытую створку ворот, пересекла совершенно пустую, но очень хорошо освещённую улицу и остановилась на мощённом булыжником тротуаре.

Обернулась на тёмную громадину парка и, мысленно пожелав труппе незабываемого утра, рванула прочь.