— Опять плачешь?

Я вздрогнула и поспешно смахнула слезы: я даже не замечала их, того и гляди уже начнут капать с подбородка. И Кароля сегодня не заметила. Именно Кароля — он стоял передо мной в привычной одежде Человека С Птицей. И с птицей же в руке. Перевозбудившийся — видно, давненько не гулял — Джок верещал на всю галерею, и на нас начали оглядываться; кто с недовольством, кто с улыбками. Кароль смотрел поверх моей головы на «Танцовщиц Роз».

— Сегодня-то по какому поводу?

— Я счастлива.

Он быстро глянул на меня и вновь перевел глаза на триптих. Пробормотал:

— Что-то незаметно…

— Счастлива, — упрямо повторила я. — Пьетро был бы очень доволен. Его «Плясуньи» висят в столице большого государства, в открытой галерее, их может увидеть — и уже увидело, смотри, больше всего зрителей именно перед его картинами! — множество народа…

— И это все, что тебе нужно для счастья? Нетребовательная же ты женщина, Эмма!

Ох, если бы…

— Вообще-то я не ожидала тебя увидеть так быстро, — призналась я. — Если отцу кто-то очень нравится, ну или наоборот, очень не нравится, он может поить его целую неделю. Такая своеобразная проверка.

— Вот как? Осталось выяснить, к какой же категории отнесли меня!

На нас опять начали оглядываться, и, чтобы не мешать, я потихоньку пошла от картин Пьетро.

— Думаю, что нравишься.

— Почему это?

— Почему нравишься или почему я так решила?

— Второе.

Я ответила, не задумываясь:

— Мужчине, которого он не уважает, Рагнар попросту не отдал бы свою дочь — несмотря на всяческие государственные и прочие интересы!

Выразительный рот Кароля дрогнул, и я спохватилась:

— Ох, прости, я не должна была вновь заводить разговор об этом!

— Не должна была, — подтвердил Кароль. — И я просто не знаю, как пережить столь нетактичное упоминание о моем сокрушительном фиаско на матримониальном фронте!

Я ответила в том духе, что хороший полководец всегда сумеет обратить любое свое поражение в победу. «Так это же хоро-оший!» — протянул Кароль. Мы двигались по галерее, перебрасываясь репликами, как в добрые старые времена. Как же я скучаю по тем дням на площади и беззаботному обаятельному площадному Королю!

Я заметила, что он постоянно оглядывается. На мой вопрос ответил: «Ищу Стерха».

— Кто таков?

— Твой охранник.

— Ага, так вот как его зовут! А он мне так и не признался, — я тоже завертела головой. — Иногда кажется, что он просто настоящий невидимка. Я никак не могу его обнаружить… А, вот он, смотри! Опять исчез…

Некоторое время мы развлекались, пытаясь отыскать растворяющегося в толпе или сливающегося со стенами и колоннами охранника — Силвер, по-моему, куда азартнее, чем я.

В прошлый раз я была здесь с Олафом, и мы обсуждали, в какой технике, в какой период была создана та или иная картина, спорили о композиции, гамме, работе со светом, о том, под влиянием каких старых мастеров писалось полотно. В Ристе мне не с кем было говорить на подобные темы, Олафа покупатели тоже редко баловали знаниями и пониманием живописи и графики — так что тогда мы получили истинное наслаждение от беседы двух специалистов.

Сейчас Силвер отпускал короткие комментарии о картинах, мимо которых мы проходили: почему та ему нравится или не нравится, когда и где он ее приобрел. Кое-какие замечания меня изрядно повеселили, но по другим стало ясно, что не такой уж он профан в искусстве, как любит подчеркивать.

— А как тебе вообще в голову пришло создать Королевскую галерею?

— Я несколько раз побывал во Фьянте, видел все эти дворцы, музеи, галереи и завидовал герцогу. Конечно, Фьянте куда легче — она уже пару веков не знает войн. Но ведь и мы не лыком шиты!

Силверовские предки и родственники, тот же Аггелус, кроме полотен придворных живописцев, приобретали и принимали в дар изрядное количество картин и скульптур. Но всё это находилось в небрежении, без описи, без оценки знатоков. Аггелус слишком был занят оккультными науками, Силвер — военными походами, так что до картин дело дошло, лишь когда занял трон Силвер. Сознавая, что опыта ему явно не хватает и он не в состоянии отличить подделку от работы старых мастеров, а лубочная картинка может ему понравиться больше, чем признанный шедевр, король прибегнул к помощи знатоков, а позже решил построить и галерею.

Силвер окинул очередной зал взыскующим взглядом: здесь под празднично расписанным золотом и лазурью потолком располагались мраморные скульптуры.

— Мое последнее по-настоящему удачное приобретение — это «Танцовщицы Роз» твоего мужа. Тут в кои-то веки мнение мое и специалиста совпали… Так что спасибо тебе.

— Скорее уж Олафу — ведь это он привез их сюда!

— Да, кстати, о твоем письме. Линдгрин собирается продавать твои картины? Почему бы тебе самой этим не заняться?

— Знаешь, либо рисовать, либо продавать… иначе слишком много времени уйдет на переговоры, доставку и прочее, мне еще пока неведомое… Да и пришлось бы больше рисовать картинок — то есть то, что сиюминутно хочется заказчику, но зачастую совершенно не хочется делать мне самой. Так что пусть лучше этим занимается опытный специалист, изучивший торговлю и вкусы покупателей.

— Смотрю я, Линдгрин весьма в тебе заинтересован.

Короткий взгляд из-под ресниц, нейтральный тон… Раньше Кароль бы лукаво поддел меня вниманием симпатичного коллекционера, я бы тоже нашла, как отшутиться и чем поддразнить ответно. Сейчас ни шутить, ни отрицать интереса Олафа ко мне (а скорее к моим картинам) не хотелось вовсе.

— Он уговаривал уехать с ним во Фьянту.

Получилось тоже двусмысленно, но какая теперь разница…

— И ты согласилась?

Я пожала плечами.

— Как видишь, я все еще здесь!

— Лишь потому, что мои люди тебя задержали. Но теперь ты возвращаешься домой и…

— И?

— Рагнар сказал, что выдаст тебя за первого встречного.

— А мне он, наоборот, угрожал оставить в старых девах. Это он с досады!

Силвер усмехнулся.

— И что для тебя страшнее, первое или второе?

— Третье.

— То есть?

— Перестать рисовать.

Кароль помолчал.

— А скажи, почему ты все-таки…

— Смотри, а вон Милена! — перебила я.

Я давно уже заметила пристальное внимание женщины, стоявшей в тени черно-белой мраморной колонны, но относила это либо на счет Джока, всегда привлекавшего внимание, либо на счет притягательной внешности его хозяина. Однако в женщине чудилось нечто знакомое, и после нескольких быстрых взглядов я узнала свою недавнюю невольную покровительницу — ведь это Силвер отдал ей приказ познакомить меня с Линдгрином. Наверняка не слишком приятно заботиться о своей сопернице!

Сегодня дама Милена как будто пыталась приглушить свою яркую красоту — темным невзрачным платьем, капором с большими низкими полями, надежно спрятавшим блестящие кудри. Кажется, она не хотела, чтобы ее заметили, — когда мы встретились глазами, Милена не ответила на мой приветственный кивок и быстро отвернулась.

— Тебе показалось! — с полнейшей уверенностью заявил Кароль. — Я приказал ей уехать из города, пока все не утрясется.

Что именно должно было утрястись? Поиски сбежавшей невесты? А потом бы он дал своей любовнице отмашку вернуться? Ох, да мне-то что за дело до этого!

— Ну так, значит, она уже приехала, — спокойно сообщила я. — А в данный момент очень быстро уходит.

Силвер круто обернулся, увидел удалявшуюся Милену (даже уродливая одежда не могла скрыть ее стати и походки), неприлично выругался и, сунув мне Джока со словами: «Подержи, я сейчас», — кинулся за ней следом.