Его поразило то, как пахло от людей. И это был не просто запах, эта была жуткая вонь, заглушившая запах гари. Костер уже занимался, и Армандо решил поспешить. Он пробирался сквозь толпу. Люди кричали, улюлюкали и свистели. Кто-то торжественно распевал «Отче наш», а кто-то громогласно сквернословил. Женщины и мужчины, старики и дети – люди стекались на площадь с самого утра, чтобы не пропустить привычное веселье.

Откуда в этом маленьком провинциальном городке столько народу?

Даже дряхлые и хворые явились сегодня на площадь, чтобы поглазеть на публичную казнь. На помосте возвышались два столба, к которым были привязаны люди. У одного из столбов стоял бедняга с крючковатым носом и хищно поглядывал на горожан.

Второй была она.

Юноша напрягся, растолкал локтями двух тучных верзил и рванул вперед. Один из здоровяков попытался ухватить Армандо за куртку, но, получив локтем в нос, разразился бранью. Несколько зевак, оказавшихся по соседству, начали хохотать над неуклюжим селянином, и Армандо удалось ускользнуть. Последний рывок – и он у помоста. Только сейчас Армандо услышал проклятия, которые выкрикивал привязанный к столбу осужденный. Он проклинал толпу, священников и даже самого Господа, чем вызвал негодование возмущенных зрителей. Тухлые яйца, помидоры и просто камни полетели в незадачливого беднягу. Но не это поразило Армандо. Девушка, в чьей судьбе он принял такое большое участие, стояла рядом и молчала. Тело приговоренной повисло на веревках, которыми ее привязали к столбу, глаза смотрели в пустоту. Когда огонь добрался до осужденных, мужчина с крючковатым носом неистово завизжал и вскоре стал просить о прощении, чем вызвал очередное ликование толпы. Теперь яйца и камни полетели в сторону девушки. Та по-прежнему молчала.

«Неужели она совсем не чувствует боли? – подумал Армандо. – Нет. Я не дам ей умереть так».

Он решился. Рукоять спрятанного под плащом кинжала приятно охладила руку. Армандо шагнул вперед, оттолкнул одного из слуг инквизиции, который преграждал ему путь, и заскочил на помост.

Лезвие вошло в тело девушки и пронзило сердце.

Бедняжка дернулась, вся затряслась, глаза ее округлились. Армандо выдернул окровавленный клинок, отбросил его, обнял обреченную и прижался к ее рту губами. Он что-то говорил, но сам уже не помнил своих слов. Когда его тащили с помоста, били кулаками и палками, он не чувствовал боли. Он не позволил ей стать Fumantem carnis, и это было главное.

Когда его подвели к Фабио, тот смотрел свысока. Инквизитор подошел к Армандо, нагнулся, взял юношу за подбородок и прошептал:

– Хоть ты и послан епископом, но, если я тебя пощажу, эта толпа примется за меня.

– Это пособник Сатаны! На костер его! – заорала женщина в черном платке, стоявшая поблизости, и швырнула камень, который чуть не задел самого Фабио. Тот отпрянул.

– Нет! Сначала подвергнуть его испытанию водой, пусть выбьют из него признание, как положено!

Армандо поднял глаза и узнал в кричавшем того самого здоровяка, которому он несколько минут назад расквасил нос. Толпа стала надвигаться. Фабио снова нагнулся и прошептал:

– Я могу помочь тебе лишь так, как ты помог своей подружке.

Инквизитор поднялся и закричал:

– Это еретик! Он испортил вам веселье, так пусть сам и исправит то, что сделал! На костер его!

Ликующая толпа потащила Армандо к горящему помосту.