Глава 24. Прогулка
Увы, тосковать Вейришу пришлось и дальше – дело не двигалось с мертвой точки. Я навела справки о веселой вдове, но не узнала ничего сверх того, что поведала нам она сама и Вейриш. Да, недавно осталась без мужа и с тех пор проматывает его состояние, ничего необычного. Да, были подозрения о ее причастности к безвременной кончине супруга, но они не подтвердились. Более же дама ни в чем замечена не была, а менять любовников и принимать от поклонников дорогие подарки не возбраняется даже и молодым вдовам. В связи с подозрительными личностями она не вступала, равно как с влиятельными иностранцами, в поле зрения охранного отделения не попадала… Здесь ловить было нечего.
Несчастный Вейриш уже готов был выложить мне что угодно о своих родственниках, о семейных тайнах и прочем, лишь бы я отвязалась от него с тем подозрительным торговцем и возможными недоброжелателями. Опасаясь, как бы дракон попросту не сбежал, я временно оставила его в покое, настоятельно попросив сообщить, если ему вдруг что-то вспомнится. На это, впрочем, надежды тоже почти не оставалось.
Опознать покушавшихся на жизнь Вейриша так и не удалось: об этом сообщили в сыскном. Эксперты подтвердили мои выводы: люди это явно были не местные, из каких-то далеких краев, но толку-то от этих сведений? Я снова подняла своих информаторов, чтобы попытались выяснить, не появлялись ли недавно в столице наемники-чужаки, но тщетно… Арастен – город большой, за всеми не уследишь, а в Разбойном квартале – так и тем более. Вспомнить хотя бы недоброй памяти Ирео Везунчика: ведь этот ловкий конокрад не один день болтался по улицам, а на глаза никому не попался, хоть внешность имел более чем приметную! Впрочем, тот был магом, мог и замаскироваться, а эти… А этим могли помочь изменить внешность, заключила я. Но тут тоже тупик – отыскать неведомого мага, и сочинившего сложное заклятие, пленившее Вейриша, и как-то прятавшего наемников, возможным не представлялось.
Пробовала я и наводить справки о подобных заклятиях и приемах, очень осторожно, чтобы никого не насторожить раньше времени (если предположить, что этот неведомый маг – здешний и состоит в Коллегии), но снова ничего не поймала. То ли мои знакомцы ничего не знали, то ли предпочитали отмалчиваться, но таких заклятий никто припомнить не смог.
Замечательное дело! Пострадавший имеется, улики тоже, а подозреваемых – нет! Это здорово меня злило, но что-либо сделать с этим я была не в состоянии…
Вдобавок Лауринь, пообещавший сообщить, если что-то разузнает, как сквозь землю провалился. Допускаю, начальство, не обрадованное результатами расследования (как я и предполагала), навалило на него столько дел, что времени вздохнуть не было, не то что заниматься посторонними вещами. А может быть, Лауриню просто не хотелось ввязываться в это расследование: головной боли много, а толку – чуть. В общем-то, я его понимала…
Однако, наткнувшись на капитана во время очередного визита в сыскное отделение (совсем по другому делу, перепало мне небольшое расследование, ничего особенного, но хоть чем-то можно было занять мысли!), я склонилась к первой версии. Вид у Лауриня был не просто уставший, заметно было, что капитан вымотался едва ли не до последнего предела, еще немного – и полковнику Олверу придется искать нового сотрудника. А может быть, и не придется: такие, как Лауринь, крепче, чем кажутся, это я по прежним временам помню. Правда, тогда он был мальчишкой, а они бывают выносливее взрослых.
– Удалось узнать что-нибудь? – спросил он, сухо поздоровавшись. Этот интерес меня, не скрою, удивил.
– Вы о Вейрише? – уточнила я.
– О ком же еще?
– Мало ли, – пожала я плечами. – Интересы у вас разнообразные, быть может, вы имели в виду кого-то иного. Ту же актрису, к примеру. Хотя вам, полагаю, гораздо лучше известно, что с нею сталось.
– Актриса покинула Арастен, – сообщил Лауринь. Впрочем, это я и без него знала. Он будто подслушал мои мысли: – И не говорите, будто для вас это стало новостью.
– Вы правы, не стало, – согласилась я. Мы спустились во двор, сержант Зибо подвел капитану его коня, я же дожидалась, пока слуга совладает с моей кобылой. – Но я, в свою очередь, вынуждена вас огорчить: никаких новых сведений у меня не появилось, увы.
– Ясно… – Лауринь смотрел в сторону, рассеянно оглаживая буланого. – Снова тупик?
– Отчего же снова?
– Оттого, что с вороным вейреном тоже так ничего и не прояснилось, – напомнил он. – Подозрительно много неудач подряд, вы не находите?
– Вы изволите иронизировать? – полюбопытствовала я, садясь в седло.
– Ни в коем случае, – Лауринь последовал моему примеру. Я присмотрелась к нему: да, он хорошо научился владеть лицом, но опыта мне не занимать, я бы заметила, пытайся он меня поддеть. Но нет, он был совершенно серьезен. – Просто меня настораживают такие совпадения.
– Чем же, позвольте узнать? – спросила я, хотя уже догадывалась, что он может сказать.
Вместо ответа Лауринь подозвал Зибо, отдал ему какие-то указания – юноша выслушивал капитана с выражением такой беззаветной преданности на физиономии, что я невольно усмехнулась. Сержант, бросив на меня неласковый взгляд, убрался с глаз долой, а я произнесла:
– Лауринь, чем я заслужила такую нелюбовь вашего ординарца?
– А вы как полагаете? – ответил он вопросом на вопрос.
– Очевидно, тем, что не преклоняюсь перед вами, его кумиром, – пожала я плечами. – Угадала?
– И более того, – добавил Лауринь, усмехнувшись, – ведете себя несколько… хм…
– Ну договаривайте уж! – рассмеялась я. Мы уже двигались по улице, лошади шли шагом, скрипел снег под копытами. – Как именно я себя веду? Развязно? Недопустимо? Непозволительно?
– Да, примерно так, – ответил капитан. – Видите ли, Зибо не понимает, почему штатской даме дозволяются такие вольности в отношении гвардейских офицеров, тем более сотрудников охранного отделения.
– А вы объяснили ему, кто такие судебные маги? – напомнила я. – Я ведь просила вас…
– Боюсь, теоретических знаний ему недостаточно, – сказал Лауринь. – Чтобы понять, кто вы такая, простого объяснения недостаточно. Нужно как минимум увидеть вас в деле, а как максимум…
– Можете не продолжать, – махнула я рукой. Да, как максимум – побыть моим сопровождающим этак с полгода. Увы, Зибо в этой роли я просто не вынесу! – Но мы отвлеклись, Лауринь. Кстати, куда мы направляемся?
Он пожал плечами:
– Я еду, куда конь везёт. А вы…
– А я следую за вами, пребывая в уверенности, что вы преследуете некую цель, – заметила я.
– Увы, нет, – ответил Лауринь и взглянул, прищурившись, на солнце. Сегодня оно рассиялось по-весеннему, небо было высоким и чистым, а снег искрился, как горы драгоценностей. – У меня просто выдалось немного свободного времени, и я хотел провести его подальше от… всего.
«Желательно, в одиночестве», – читалось по его лицу, но капитан смолчал. Впрочем, я прекрасно его понимала: иногда необходимо отвлекаться от работы, иначе есть риск окончательно ошалеть и начать совершать нелепейшие ошибки.
– Хорошая мысль, – одобрила я. – Сменить обстановку всегда полезно, а прогулка никому еще не повредила. Кстати, Лауринь, ваш конь определенно направляется в сторону Малой площади! Там ваша зазноба проживает, или вы просто сделались завсегдатаем кондитерских?
Как раз в районе Малой площади сосредоточена большая часть лавочек, торгующих сластями, в том числе заморскими, а также всевозможных заведений, где эти самые сладости можно отведать под чашечку травяного отвара, ринта или не так уж распространенного ойфа, посидеть в тепле и мирно пообщаться. Эти маленькие заведеньица пользуются особенной популярностью у дам любого сословия, впрочем, и мужчины частенько туда заглядывают. Особенно уважает кондитерские чистая публика: о некоторых вещах договариваться за столом в трактире как-то и неловко даже, а вот в чистеньком уютном зале, среди расслабляющих вкусных ароматов… Даже и деловая беседа лучше идет!
– Я начал говорить о том, что меня настораживают совпадения, – не отреагировал Лауринь на мой провокационный вопрос.
– Да, и я спросила, отчего, – кивнула я.
– Это слишком напоминает мне прошлое, – ответил он. – Вы тогда тоже, помнится, не могли вычислить преступника. Истинного преступника, я имею в виду.
– »Господина из Эстали», – кивнула я, поморщившись. – Вы ведь его имеете в виду?
– Кого же еще?
– Это, конечно, любопытно, Лауринь, – сказала я, поразмыслив. – Но вы забываете об одном отличии.
– Каком же? – нахмурился он.
– В тех давних делах тень «господина из Эстали» маячила в каждом деле, будь то история Собачника или Сани Дараи, – напомнила я. – А нынешние дела… Я не вижу между ними очевидной связи. Можно притянуть за уши, но…
– Но дела всё равно остаются нераскрытыми, – гнул своё Лауринь.
– Считайте, что я растеряла компетенцию за десять лет жизни на Севере, – хмыкнула я, – а потому не вижу очевидного и не могу найти злоумышленника.
– Либо просто пока видна не вся картина происходящего, – сказал капитан.
– Вас одолевают слишком мрачные мысли, – вздохнула я. – Это от переутомления, Лауринь, точно вам говорю.
– Может, и так, – хмыкнул он и замолчал.
Молчала и я, размышляя над его словами. Да, Лауринь озвучил то, что приходило в голову и мне. Как-то уж слишком всё это таинственно, слишком привлекает внимание… и заканчивается пшиком. Совпадение? Или действительно кусочки какой-то мозаики? Увы, их слишком мало, чтобы можно было делать некие выводы! Остается только ждать в надежде на то, что рано или поздно ситуация прояснится… То есть случится что-то еще, тогда, быть может, я сумею увязать происходящее воедино либо же уверюсь, что связи между всеми этими происшествиями вовсе нет, а нам с Лауринем просто померещилось. Что поделать, со временем привыкаешь видеть подвох в чём угодно, даже в самых невинных вещах…
Мы выехали на самую Малую площадь – народу здесь было предостаточно: и праздно гуляющие дамы, и снующие туда-сюда разносчики из лавок, и прочая разнообразная публика. Пришлось спешиться и вести лошадей в поводу, так удобнее.
– Вы так и не ответили, что привело вашего коня в эти края, – напомнила я, чтобы нарушить молчание.
Лауринь так глубоко задумался, что не сразу ответил:
– Представления не имею.
– Не хотите говорить, как хотите, – пожала я плечами и добавила: – Лауринь, если у вас свидание, так и скажите!
– С чего вы взяли? – покосился он на меня.
– С того, что на Малой площади частенько назначают встречи, – хмыкнула я, – особенно зимой.
И верно: заведения тут достаточно приличны и респектабельны, чтобы не испортить репутацию посещающим их дамам и девицам. Опять же, означенные дамы в большинстве своем любят сладости, так что… Для многих кавалеров выбор очевиден. Сами посудите: прогуливаться по улицам приятно летом, но никак не в морозы! Ну не в трактир же вести даму? А заведений уровнем повыше не так уж много, и устраивать там романтические встречи не принято, да и обстановка не та, не то, что в уютной кондитерской…
– Надо же, – хмыкнул капитан.
– Вы не знали? – прищурилась я.
– Слышал как-то, – уклончиво ответил он. – Но и только.
Я лишь вздохнула: очевидно, всё, касающееся личной жизни, для Лауриня в разговоре является запретной темой. Даже и сослуживцы (взять того же сплетника Горта!) толком ничего о нём не знают. Вернее, Горт-то как раз упоминал недавно, что некоторое время назад Лауринь состоял в не афишируемой связи с некой дамой полусвета, дело обычное и ничем не примечательное, особенно для молодых холостяков, занятых карьерой. Устраивать романтические свидания с трепетными девицами им попросту некогда, посещать банальные веселые дома… не все желают быть узнанными, впоследствии эти их забавы могут выйти боком. Решит, допустим, этакий холостяк остепениться, найдет достойную невесту, а доброжелатели, которых у любого пруд пруди, сообщат ее уважаемому и респектабельному семейству, что будущий зять частенько веселится с гулящими девками… Оно, конечно, дело житейское и законами не возбраняется, вот только одно – заниматься этим скрытно, и совсем другое – когда это становится достоянием гласности.
Вот отсюда и берутся эти дамы – не простые шлюхи, случаются среди них и женщины вполне недурного происхождения, но по тем или иным причинам вынужденные зарабатывать себе на жизнь этаким ремеслом. У них редко бывает более двух-трех покровителей, так сказать, основных. Впрочем, они не отказывают в благосклонности и прочим, бывает, что не из корысти, а по душевной склонности. Да, их не принимают в приличных домах, но они могут себе позволить блистать на балах и жить на широкую ногу. Многие умудряются скопить на безбедную старость, а некоторые даже обзаводятся семьей и впоследствии являют собой образцовых жен и матерей. Но так везет далеко не всем, конечно.
И Лауриня вполне можно было понять: куда ему, с его вечными разъездами по делам служебным, заводить постоянную пассию? Да и содержать её – удовольствие не из дешевых, вряд ли его жалованья хватит на подобное! Веселые дома… насколько я его знала, это ему не по душе. Так что я вполне верила в намеки Горта: с природой-то ничего не поделаешь, и представить, что Лауринь все эти годы отдавал все силы исключительно службе, не помышляя о простых человеческих радостях, я никак не могла. (Памятуя, кстати, и о его темпераменте: это с виду Лауринь скала скалой, но одно дело видимость, а другое – натура!)
– Давно хочу поинтересоваться, – сказала я, чтобы сменить тему, – почему вы продолжаете служить под этой фамилией?
Лауринь недоуменно покосился на меня.
– Почему вы не вернули фамилию отца? – спросила я. – Меня это заинтересовало еще в тот раз, когда мы говорили о вашей сестре, припоминаете? Тогда я не сочла возможным расспрашивать вас, но теперь…
– А что изменилось теперь? – Лауринь взглянул меня не слишком-то доброжелательно. Очевидно, эта тема его тоже не устраивала.
– К примеру, вокруг нет придворных сплетников и наушников, а также магов, способных пробиться сквозь мою защиту от прослушивания, – пояснила я. – Так почему, Лауринь? Мне казалось, вы уважали отца…
– Несомненно, – сухо ответил он.
– Неужели же вам не хотелось снова носить его фамилию? – Вопрос был провокационным, я знала, но это меня действительно интересовало. Впрочем, у меня имелись теории на этот счет, но я желала подтвердить их. – Полагаю, Его величество поспособствовал бы в случае необходимости, в конце концов, он прекрасно помнит вашего отца, а его заслуги перед короной несомненны.
– А как вы себе это представляете? – неожиданно спокойно поинтересовался Лауринь. – Неожиданно куда-то исчезает лейтенант Лауринь, а его место занимает лейтенант Лагарста? Сослуживцы и знакомые путаются, не зная, как теперь меня именовать, в документах тоже появляются нестыковки… Вдобавок фамилия отца была известна в своё время, нашлись бы те, кто помнит его. И ту историю тоже. А если учесть, что правда так и не была оглашена, как вы понимаете, то…
– На вас стали бы показывать пальцами, – заключила я. – Верно?
– Это чепуха, – мотнул головой капитан. – Хуже то, что отца стали бы поминать не по его заслугам, о которых, к слову сказать, мало кто осведомлен, а по тем событиям. Вы не хуже меня понимаете, что дурное запоминается куда лучше хорошего… – Он помолчал. Лицо его сделалось непреклонным, мне было знакомо это выражение: упрямства в Лаурине с годами не убавилось. – Да, вы правы. Тогда… да и теперь я был бы счастлив и горд носить его фамилию. Но я не хотел, чтобы ее трепали понапрасну. Устроит вас такое объяснение?
– Вполне, Лауринь, – кивнула я. Что ж, теория моя подтвердилась. Приятно осознавать, что я угадала… – Сожалеете?
– Конечно, – ответил он и криво усмехнулся. – Но как бы я ни звался, я ведь всё равно остаюсь его сыном, не так ли?
– Разумеется, – кивнула я и добавила, не погрешив против истины: – И, на мой взгляд, сын достоин отца.
– Вы мне льстите, – сказал капитан. – Не так давно вы заявили, что он куда лучше справлялся со своей тайной службой.
– Ну так вы и его возраста пока не достигли, – усмехнулась я. – Доживете до его лет, тогда и посмотрим.
– Если доживу, – мрачновато пошутил Лауринь.
Я собралась было ответить, но не успела: разноцветная людская масса всколыхнулась, когда привычный гомон прорезал отчаянный крик. И еще один.
– Помогите! – голосила какая-то женщина. – Помогите! Караул! Убили!..
Услышав это, Лауринь встрепенулся, как боевой конь при звуках полковой трубы. (Подозреваю, я выглядела примерно так же.) Не сговариваясь, мы начали пробираться туда, откуда доносились крики: сделать это оказалось не так-то просто, гуляющая публика тоже устремилась туда в предвкушении бесплатного зрелища. Конечно, это не на темной улице оказывать кому-то помощь, тут, средь бела дня, в толпе никто ничего не опасался. Вот только нам это было совсем не на руку! Если там действительно кого-то убили, то зеваки моментально затопчут все следы, если уже не затоптали…
– Верхами, Фло! – первым сообразил Лауринь и, взлетев в седло буланого, пустил его вперед. Конь широкой грудью раздвигал толпу, желающих кинуться под копыта оказалось немного, а гвардейская форма всадника отбивала у недовольных желание высказаться по поводу такой неучтивости. – Расступись! Дорогу!
Я следовала за ним: моя кобыла терпением не отличается, зазевавшегося может и цапнуть, нрав у нее подлый. Пусть лучше идет позади…
Этаким образом до места мы добрались достаточно быстро. Я окинула взглядом собравшихся и только вздохнула: точно, тут уже ничего не найдешь, столько народу собралось. Кажется, все посетители ближайших кондитерских сбежались поглазеть!
Картина нашим глазам предстала прелюбопытнейшая: перед небольшим заведением, в котором по ароматам, доносящимся из распахнутых дверей, безошибочно опознавалась новомодная ойфана, металась, заламывая руки, полная темнокожая женщина. По одной этой смуглоте в ней легко было опознать уроженку дальнего юга, а по акценту ясно становилось, что прибыла она из родных краёв не так уж давно. Второе поколение переселенцев обычно уже говорит так, что не отличишь от коренного арастенца. Одета дама была, по обычаю своих родных краёв, в многослойное платье без пояса, длиной до середины лодыжек. Из-под него выглядывали шаровары, с ног едва не сваливались вышитые туфли – видимо, женщина выскочила во двор, в чём была. И ведь не чувствует холода! Из-под головной повязки выбились темные кудрявые волосы, налобные и височные подвески звенели, как целая связка ключей, им вторили многочисленные браслеты на полных руках.
– Да помогите же кто-нибудь! – со слезами в голосе выкрикнула она, и тут как раз пред нею явился Лауринь, как олицетворение ее чаяний. – Господин! Господин!..
– Успокойтесь, – посоветовал он, бросая поводья жеребца, а женщина разрыдалась.
Я уже знала, что его буланый послушен, сам не уйдет… Но вот увести его могут, в такой-то толпе непременно найдется какой-нибудь проходимец! Спешившись, я взяла буланого под уздцы, поискала взглядом, где бы привязать лошадей, но увы, не нашла.
– Успокойтесь, – настойчиво повторил Лауринь, и в голосе его послышалось раздражение, очевидно, ему не нравилось участвовать в спектакле на глазах у почтенной публики. – Что произошло?
– А вы… господин… кем изволите?.. – несколько невнятно спросила южанка сквозь слезы, но он понял.
– Капитан охранного отделения Лауринь, – отрекомендовался он. Очевидно его сухой холодноватый тон вкупе с заявленным чином подействовал на женщину лучше любых утешений, потому что она вдруг перестала рыдать и, ухватив Лауриня за рукав, потащила за собой в ойфану, причитая:
– Ох, господин капитан, взгляните! Взгляните! Горе-то какое!.. Кошмар! Разорение! В моей ойфане, в лучшей ойфане города – такая беда!..
Я выругалась сквозь зубы: мне бы тоже туда зайти, а я прикована к двум лошадям, как нарочно! И если буланого, теоретически, можно оставить, то мою кобылу даже и доверить кому-то вряд ли получится.
Толпа заколыхалась, всем хотелось подойти поближе и узнать, в чем же дело, но тут снова показался Лауринь.
– Господа, извольте отойти подальше, – произнес он тоном, не терпящим возражений. – Не толпитесь!
Как же, уговоришь любопытствующих не толпиться, когда что-то произошло! Тут нужно несколько стражников, желательно, конных, но они, повторюсь, всегда исчезают, когда особенно нужны…
– Что там? – сыпались вопросы со всех сторон. – Кого убили? Зарезали?
– Говорят, кровищи море, весь пол залит, по колено прямо!
– Да кого убили-то?
– А я слышала, там посетитель повесился, вот прямо на крюке для лампы взял и повесился!
– Не-ет, это всё брехня, подавился просто, а Шихха панику подняла, вы ж ее знаете, до чего шебутная баба! Палец уколет – так вопит, что руки лишилась, а тут…
Я внимательно прислушивалась: иногда из таких вот реплик можно почерпнуть что-нибудь любопытное. Но по всему выходило, что самого происшествия никто не видел, а если видел, то поспешил скрыться: мало кому хочется провести уйму времени, отвечая на однообразные вопросы сыскарей! В том случае, если в ойфане действительно произошло преступление, я имею в виду.
Лауринь тем временем поймал какого-то мальчишку, сунул ему пару монет – отрядил, видимо, сбегать за подмогой. Я бы предпочла, чтобы он нашел кого-нибудь, кто позаботился о лошадях, но он, очевидно, был слишком поглощен делом.
– О, это ужасно, просто ужасно… – услышала я совсем рядом знакомый голос и, повернувшись, увидела нейру Новер собственной персоной.
Девушка куталась в меховую накидку, шедшую ей необычайно, а выглядела расстроенной.
– Я уверен, это досадная случайность, никто не застрахован от подобных, – утешал ее подозрительно знакомый мужчина. К сожалению, стоял он ко мне спиной, я не могла разглядеть его лица.
– В этом-то весь ужас, как вы не понимаете! – Инора подняла голову. – Только что сидел человек, живой и здоровый, и вдруг… Ах, это невыносимо!
– А вы видали, что произошло, барышня? – встрял вдруг какой-то любопытный лавочник. – Уж больно любопытно, а никто ничего и не знает!
– Извольте не докучать даме вопросами, любезный! – осадил его кавалер Иноры, повернувшись, и я, наконец, увидела его лицо.
Он тоже меня увидел и узнал, и я предпочла бы, чтобы этого не произошло.
– Госпожа Нарен! – расплылся он в улыбке. – Вы здесь? Какими судьбами?
– По чистой случайности, господин Анельт, – кисло ответила я. Любопытно, выходит, Инора действительно видела, что стряслось? И Анельт, надо полагать, тоже, раз уж он с нею вместе. Хотя, может, и не видел, если пришел позже… Но это мелочи, мне больше хотелось взглянуть на место происшествия. – Не откажите в любезности, коллега!
– Всё, что в моих силах! – прижал он руку к груди. Личико Иноры сделалось несколько недовольным – очевидно, моё присутствие ее вовсе не обрадовало, тем более, что она не могла не узнать буланого жеребца, да и хозяина его наверняка видела.
– Подержите лошадей, – попросила я. – Хочу взглянуть, что там такое.
– Простите, госпожа Нарен, – Анельт улыбнулся еще шире, – эту просьбу я выполнить не могу. Еще раз прошу извинения, но… я появился здесь раньше вас, и я считаю своим долгом немедленно приступить к расследованию и в том случае, если выяснится, что сие было не досадной случайностью, а результатом злого умысла, принять меры! Нейра Новер… – обратился он к Иноре. – Прошу простить меня, я вынужден ненадолго покинуть вас. Сами понимаете, служба…
– О да, – усмехнулась она, задрав точеный носик. – Мне знакомы эти слова. Всё-таки я племянница военного!
«А еще этими же словами потчует тебя Лауринь, мудрено было не запомнить», – подумала я весело. Следовало бы обозлиться на Анельта, но отчего-то не выходило. Пускай подберет это дело, раз оно само падает ему в руки, а я понаблюдаю, что он будет делать. И, кстати, очень любопытно, что он поделывал на Малой площади в компании Иноры! Встретились ли они случайно или всё-таки нет?
Анельт тем временем пробрался к ойфане, наткнулся на удивленный и несколько недоброжелательный взгляд Лауриня, но не смутился, а принялся что-то объяснять. Видимо, повторял всё то же самое: присутствовал, желаю содействовать… Ну, если уж он вынужден собирать такие мелочи, то дела у него идут в самом деле неважно. А ведь еще неизвестно, наймет ли его кто-нибудь! Впрочем, может оказаться, что и расследовать нечего…
Тут прибыло несколько стражников, толпу живо потеснили, а там подъехали еще люди из сыскного, я их хорошо знала. Впрочем, на этот раз мне пришлось удовольствоваться ролью наблюдательницы, что меня даже устраивало. Иногда полезно побывать с другой стороны барьера, так сказать!
– А что всё-таки произошло, нейра Новер? – поинтересовалась я между прочим. Девушка стояла совсем рядом, наблюдая за происходящим: Анельт скрылся в ойфане, Лауринь что-то вполголоса объяснял сыскарям, один из них успокаивал хозяйку заведения, вновь ударившуюся в истерику… – Вы, насколько я поняла, тоже видели случившееся?
– Да, – неохотно ответила она, но, очевидно, желание поделиться увиденным пересилило неприязнь ко мне, поскольку Инора продолжила: – На самом деле я почти ничего и не заметила, госпожа Нарен. Позади меня сидел какой-то господин, хозяйка поднесла ему ойф, и что-то еще говорила об особом рецепте, дескать, всё, как он любит, в других местах такого не готовят… Вот и всё. А через некоторое время я услышала странный хрип, обернулась, и… и… О! – она поднесла руку ко рту, тонкие брови поднялись домиком. – Это было ужасно! Он хватался за грудь и задыхался, и так хрипел, так страшно хрипел! А потом упал и больше не двигался…
– Отчего же господин Анельт не оказал ему помощь? – поразилась я.
– О, он появился позже, – чуть смутившись, ответила Инора. – Тогда уже хозяйка подняла крик, а все, кто был в ойфане, поспешил уйти… Только один слуга решился подойти и проверить, что с тем господином, и сказал, что он уже умер. Тут как раз вошел господин Анельт, но сделать ничего успел, потому что мне сделалось дурно, и он поспешил проводить меня на воздух…
«Прелестно! – подумалось мне. – Полуобморочная девица или, возможно, еще не умерший мужчина? Для кого-то выбор очевиден, но…»
– У вас лицо испачкано, госпожа Нарен, – вдруг сказала Инора.
– Да? – удивилась я.
– Похоже, это сажа, – сообщила девушка не без злорадства. – На щеке слева.
– Всё? – спросила я, проведя ладонью по щеке. Пришлось перехватить поводья одной рукой, это было неудобно.
– Нет, вы еще сильнее размазали, – сказала она.
Я хмыкнула и вынула платок. На нем остались черные следы, но, судя по взгляду Иноры, до конца я сажу не оттерла. Любопытно, кстати, откуда она взялась? Бывает, конечно, что из труб летит всякое, а уж тут постоянно топят печи – ведь в кондитерских подают горячие напитки и выпечку с пылу с жару… Но чтобы сажа так летела, надо спалить что-то отличное от обычных дров. Впрочем, мало ли какой мусор бросили в топку?
– Вы чудовищны, Фло, – раздался у меня над ухом голос Лауриня, и он отобрал у меня поводья своего жеребца. – Отчего бы вам, как всем дамам, не носить при себе зеркало?
– На кой оно мне? – поразилась я, отметив, что капитан то ли случайно, то ли намеренно забыл поименовать меня «госпожой Нарен» при Иноре.
– Хотя бы для того, чтобы не размазывать грязь по лицу.
– Ничего страшного, – пожала я плечами, – немного сажи на щеке нисколько не вредит моему самолюбию.
– Дайте сюда! – Лауринь отобрал у меня платок и стёр, наконец, сажу. Делал он это несколько резче, чем следовало бы, но в целом жест этот меня удивил. – Держите…
Он сунул платок мне в руку.
– Инора, – будто только что заметил девушку Лауринь. – Прошу извинить, я…
– Вы были очень заняты, Лаур, я понимаю, – вздохнула она. – Вы на службе. Впрочем, вы всегда на службе!
– Увы, – коротко ответил он.
Я усмехнулась, встряхнула платок и начала складывать.
– Какая очаровательная пошлость! – восхитилась Инора, наблюдавшая за мной. – Вам нравятся такие вещи, госпожа Нарен?
– Если бы не нравились, я бы ими не пользовалась, – хмыкнула я. Платок был тот самый, работы Диты Ротт, с вышитыми смешными толстыми щенками. Любопытно, знай Инора, что эта же мастерица вышивала ее роскошное бальное платье, что бы она сказала?
– У госпожи Нарен скверный вкус, – заметил Лауринь хмуро, вспомнив привычное обращение.
– Кто бы говорил, – хмыкнула я. – Можно подумать, у вас лучше!
– О, у Лаура прекрасный вкус, – вступилась за него Инора и даже положила руку на сгиб локтя капитана. – Вряд ли вы знаете, но он умеет составлять замечательные букеты! Особенно ему удаются зимние… Правда, он не относится к этому занятию хоть сколько-нибудь серьезно, ведь мужчинам это не пристало! Не так ли, Лаур?
– Именно так, – натянуто улыбнулся тот, отводя взгляд.
Я только весело прищурилась: зимние букеты, значит? А я-то гадала тогда, кто же осчастливил меня таким подарком! Теперь, надо думать, он вручает свои композиции Иноре или той неизвестной даме…
– Инора, – перевел тему Лауринь, – прошу извинить, но мне недосуг вести светские беседы. Насколько я понял со слов господина Анельта, вы присутствовали при происшествии, и я попрошу вас оказать содействие сотрудникам сыскного отделения. Полагаю, вы понимаете, что…
– Конечно, Лаур, я прекрасно понимаю, как важны свидетельские показания, – перебила она. – Правда, я почти ничего не видела, но ведь даже такая мелочь может оказаться важной, не так ли?
– Именно, – улыбнулся он всё той же неестественной улыбкой. – Позвольте, я провожу вас.
– А может быть, позже?..
– Лучше сейчас, – тон капитана был непреклонен. – Пока подробности не забылись. Полагаю, господин Анельт сможет дополнить ваш рассказ, ведь он, с его слов, присутствовал при финале трагедии.
– Да, но…
Но Лауринь, не слушая, увлек девушку к сыскарям. И, разумеется, снова бросил поводья буланого!
Я хмыкнула, потрепала жеребца по холке, он дружелюбно толкнул меня храпом в плечо.
Лауринь вернулся подозрительно быстро.
– Вы не стали присутствовать? – поинтересовалась я. – Вдруг нейра Новер расскажет что-нибудь интересное?
– Это дело забирает сыскное отделение, – ответил Лауринь. – Ваш коллега постановил, что никаких следов магии на месте происшествия нет, и вообще, неясно даже, несчастный это случай или что-то иное.
– Так, может, вы всё-таки скажете, что случилось? Я пока слышала только обрывки…
– Некий господин, – сказал Лауринь, – зашел выпить чашечку ойфа. Насколько я понял из причитаний хозяйки ойфаны, он здешний завсегдатай, она готовила для него напиток по особому рецепту: он любил ойф со специями. У нас его мало кто так пьет, это больше принято на юге, а ему нравилось. И вот, – докончил он, – господин отведал напитка, захрипел и повалился на пол. И умер. Неизвестно пока, подавился он, случился с ним удар, или же его отравили.
– Первые два варианта Анельт вполне мог проверить сразу, – заметила я.
– Может быть, и проверил, – ответил капитан, – но сообщит он об этом уже майору Горту.
– Не вижу я в вас энтузиазма, Лауринь, – пожурила я, садясь в седло. Капитан хмуро смотрел на меня снизу вверх. – Неужто вас не интересует этакое милое дело? Да еще такое, свидетельницей которого стала прекрасная Инора? А вдруг это она отравила несчастного любителя ойфа?
– Ваши шутки, Фло, отвратительны, – заметил он. – Хотя бы потому, что ничуть не смешны.
– То есть слишком похожи на правду? – осведомилась я. – Ну уж простите, никоим образом не желала задеть ваших чувств…
– Причем тут мои чувства? – Капитан оседлал буланого и сразу тронул его с места. – Я всего лишь не нахожу ничего смешного в смерти, будь это несчастный случай или убийство.
– В самой смерти ничего смешного нет, совершенно с вами согласна, – кивнула я, нагоняя его. – А вот среди причин, ее вызывающих, порой попадаются совершенно анекдотические…
– Не сомневаюсь, у вас богатый запас подобных анекдотов, – сухо произнес Лауринь, – однако я несколько не настроен их выслушивать.
– Вижу, – ответила я. – Что-то испортило вам настроение. Сознайтесь, Лауринь, что именно? То, что прелестная Инора оказалась свидетельницей, то, что она, несомненно, встречалась в этой ойфане с моим коллегой, или же то, что она увидела вас в моей компании?
– Ни то, ни другое, ни третье, – хмыкнул он. – Попробуйте еще раз, ваша хвалёная интуиция, кажется, даёт сбой!
– Последний оставшийся вариант, Лауринь, – сказала я, пропустив мимо ушей его замечание, – вы просто злы на судьбу за то, что она не дала вам насладиться драгоценными свободными минутами и прогулкой по городу, а подкинула какое-то дурацкое происшествие. Вы ведь не могли не вмешаться, верно?
– Наконец-то вы догадались!
– Несомненно, моя компания вам куда приятнее, нежели общество незнакомого трупа, – поддела я.
– Как сказать, – серьезно ответил он. – Трупы, по меньшей мере, молчат!
– Лауринь, вы тоже вполне заслуживаете определения «чудовищный», – искренне сказала я.
– Мы квиты, – пожал он плечами и, кажется, улыбнулся. – А куда мы направляемся теперь?
– Не знаю, это вы снова едете, куда вас конь везет, – хмыкнула я. – Но если у вас еще осталось время, то продолжим прогулку, не возражаете?
Лауринь неопределенно дернул плечом, промолчал, что я истолковала как знак согласия, и мы тронулись дальше, всё удаляясь от центральной части города. Капитан молчал, я припоминала подробности увиденного сегодня, но что я могла придумать, не располагая вовсе никакими данными? Да и не моё это дело, Анельт за него взялся, пусть мучается… Меня сейчас больше интересовало другое.
– Лауринь, – окликнула я негромко.
– Да? – очнулся он от задумчивости.
– Вы сказали, что наша актриса покинула Арастен, – сказала я. – А что Его высочество? Нет ли риска, что он сорвется следом за нею? Насколько я знаю, нрав у него вполне отцовский, и вряд ли он смирится с таким положением вещей…
– Его высочество никуда не сорвется, – проинформировал капитан.
– Что, будет сидеть под домашним арестом? – Я вынула трубку и начала набивать ее. – И долго?
Лауринь неопределенно усмехнулся. Очевидно, он что-то знал, но делиться пока не собирался.
– Или Его величество сделал сыну внушение? – полюбопытствовала я. – Впрочем, о чем это я… На таких внушения не действуют, лишь вызывают еще большее желание поступить по-своему! Этак просто он свою актрису не забудет, тем более, что он так и не добился желаемого… Ну так что же, Лауринь? Вы наверняка в курсе, так просветите меня, каким образом принца намереваются заставить забыть об этой женщине!
– Он уже забыл, – ответил капитан. – А если и поминает, то такими словами, что я воспроизвести не возьмусь. Во всяком случае, посреди людной улицы.
– Крайне любопытно! В чем же причина такой резкой перемены?
– Видите ли… – Лауринь придержал коня, повернулся ко мне. – Покинув столицу, наша подопечная отправилась вместе со своей труппой далее. Целью их стал Дахантен.
Я кивнула. Дахантен – довольно крупный город восточнее Арастена, славящийся довольно вольными нравами и обилием развлечений, способных удовлетворить любой, даже самый взыскательный вкус. Несомненно, театральную труппу там приняли с распростертыми объятиями!
– Актриса Гайрэ мгновенно приобрела там безумную популярность, – спокойно продолжал Лауринь, поглаживая коня по холке, – и, как следствие, массу поклонников, среди которых оказалось трое людей довольно известных, богатых и весьма уважаемых – нейр и двое арнаев не из последних…
Я поняла, к чему клонит Лауринь.
– Они, конечно, могут засвидетельствовать, каково было поведение актрисы?.. – поинтересовалась я.
– О да. Во всех подробностях, дополняя друг друга, – капитан улыбнулся, и я бы не сказала, что улыбка эта была приятной. – Они могут описать госпожу Гайрэ от прически и до пальцев ног, перечислить все её родинки, не только самые приметные, но и скрытые обычно одеждой, рассказать о ее привычках, например, о том, как и в каких… хм… позициях она предпочитает отдаваться мужчине… или мужчинам. И на что готова за определенную сумму.
– Недурно, – хмыкнула я. Несомненно, словам сотрудников охранки принц может сразу и не поверить. Но вот к рассказам людей высокородных, надо полагать, прислушается рано или поздно. Особенно, если рассказы будут достаточно красочны и изобильны подробностями! Неприятно, должно быть, осознавать, что твоя прекрасная дива – обыкновенная шлюха, пусть и очень дорогая, а от тебя ей требовалось что-то помимо денег… Ну а когда дельце сорвалось, дама ударилась во все тяжкие, наверстывая упущенную выгоду! Думаю, даже ослепленный страстью принц способен это понять, он ведь далеко не дурак, в королевском роду их почти и не бывало. – Лауринь, и как же её заставили пойти на это? Угрозами или подкупом?
– Немного того, немного другого, – уклончиво ответил он, – кроме того, имеются самые разнообразные средства, уж вам ли не знать. В Дахантене очень любят игристое вино, а непривычным людям оно сильно ударяет в голову и побуждает на совершение опрометчивых поступков…
Ясно. Актрисе что-то подмешали в вино, после чего использовали по назначению. Вполне в духе охранного отделения. Интересно, а те трое пылких любовников состоят в штате или считаются вольнонаемными?
– Лауринь, Лауринь, – сказала я вслух, – и как вы могли поступить подобным образом с женщиной, матерью двоих детей!
– У неё нет детей, Фло, – спокойно ответил капитан.
– Она рожала, – уверенно заметила я. Это я проверила еще когда Лелья заявилась ко мне с визитом. – Правда, не могу точно сказать, сколько раз…
– У неё действительно была дочь, – сказал Лауринь, – но она умерла во младенчестве.
– Вот стерва! – не сдержалась я. – Значит, врала про сыновей…
– Да. Если ей необходимо сыграть примерную мать, она одалживает детей у собственной служанки – у той как раз погодки, очень миловидные мальчики, – просветил Лауринь.
– А с родной дочерью что случилось? – Я бы не удивилась, узнав, что Лелья выкинула младенца в реку.
– Насколько нам стало известно, актриса прижила ее от кого-то из своих многочисленных покровителей. В те времена ей еще не хватало средств на всё самое лучшее, а простенькие противозачаточные амулеты, бывает, не срабатывают, – сказал он.
– Случается такое, – кивнула я. – И что дальше?
– Она обнаружила это слишком поздно, – пожал плечами капитан. – Повторяю, тогда она еще не была столь обеспечена, лишь начинала карьеру, и ребенок ей был совершенно ни к чему. Но увы, на хорошего мага-медика денег ей наскрести не удалось, предполагаемый отец мгновенно исчез с горизонта…
– Классическая история, – я затянулась поглубже. – Что же предприняла Лелья?
– Скрывала беременность, пока это было возможно, пыталась избавиться от ребенка… хм… доступными способами, но не вышло, – продолжил Лауринь.
Я только вздохнула. Знала я эти народные способы, знахарские самодельные настоечки и прочую мерзость. В лучшем случае сам отравишься, в худшем… не стоит об этом.
– В итоге она вынуждена была скрыться на некоторое время, – добавил капитан, – уехала в глушь, где и родила дочь. Из-за всех ее ухищрений ребенок появился на свет уродом. Разумеется, наша подопечная мгновенно отдала его кормилице, чтобы тут же вернуться на сцену. Деньги на содержание ребенка она то посылала, то нет. Доходило до того, что кормилица показывала уродца за деньги, чтобы заработать на пропитание себе и ей. – Он помолчал. – Девочка не дожила и до трех лет. Впрочем, мать это ничуть не огорчило.
– Вы в курсе таких подробностей, – сказала я, – вижу, ваши люди неплохо потрудились!
– Верно. Им удалось разыскать и кормилицу, и других людей, знавших Гайрэ в те годы. Обнаружились и её письма, очень откровенные, адресованные самым разным мужчинам, и многое другое, – Лауринь смотрел мне в глаза спокойно и холодно.
Теперь я, кажется, поняла, что имел в виду нейр Торон, когда говорил о Лагарсте: «он мог показаться этаким светским щеголем, но чувствовалось в нем что-то такое, недоброе»… В Лаурине это сейчас тоже чувствовалось. Достойный сын своего отца, что и говорить! Я имею в виду Ференца Лагарсту, конечно…
– Все эти сведения, конечно, тоже были представлены Его высочеству? – спросила я.
– Разумеется, – кивнул капитан. – Не стану вдаваться в подобности, но при тщательном расследовании в биографии так называемой Лайлин Гайрэ обнаружилось немало интересного. В крайнем случае мы собирались пустить в ход последний козырь.
– А, ее участие в покушении на меня?
– Именно. Однако до этого не дошло, – криво усмехнулся Лауринь. – Его высочеству хватило и перечисленной малости.
– И что же он сделал?
– Его высочество изволил расколотить две драгоценные статуи из снежного эрса, после чего высказал мнение о недавней возлюбленной в выражениях, более приставших бы пьяному матросу, ну а затем утешился с одной из фрейлин, – всё тем же ровным тоном изложил капитан.
– Ваши люди отменно поработали, – заметила я. – Однако они очень быстро раскопали эти факты, должна отметить!
– Они профессионалы, – ответил Лауринь. – Работа велась непрерывно всё время, пока Гайрэ пребывала в Арастене, пока шли праздники… Днем и ночью. Вы должны понимать, Фло.
– Конечно, – вздохнула я. – Но что теперь? Имени нанимателя она мне не назвала, да и не знала его, скорее всего… Станет продолжать по-прежнему?
– Увы, – коротко сказал капитан. – В Дахантене наша подопечная воздала должное местной кухне, оказавшейся слишком опасной для ее печени. Актрисы привыкли скрывать недомогание, к тому же, полагаю, Гайрэ не придала ему особенного значения – сами понимаете, званый ужин, возлияния… Ну а ночью случился приступ, а рядом, как нарочно, не оказалось ни мага-медика, ни даже обычного лекаря. – Он взглянул на меня. – Жаль. Сцена лишилась одной из лучших актрис современности.
– Полагаю, печень ее пострадала от чего-то очень острого? – осведомилась я.
– Именно так.
Ясно. Стилет или просто заточенная спица. Умельцы найдутся…
– Не могу сказать, чтобы слишком уж сожалела об этой потере, – заметила я.
– Вполне разделяю ваши чувства, – усмехнулся капитан.
– Надо же! – Я посмотрела на него внимательнее. – Помнится, когда-то вы хотели дать ей свободу, выручить ее, бедную одинокую девочку…
– А вы тогда сказали, что свободу нужно заслужить, – напомнил он без улыбки. – Эта женщина получила ту свободу и ту судьбу, какую хотела и которой заслуживала, не находите?
– Судить не нам, – пожала я плечами. – Так, кажется, говорят приверженцы Забытого?
– Именно. – Лауринь, наконец, сдержанно улыбнулся. – Но разве мы судим? Мы лишь выполняем свой долг.
Я ответила ему такой же улыбкой.
Да, он прав. Кто-то осудит за приказ избавиться от актрисы, кто-то скажет, что без этого можно было обойтись, кто-то пожалеет несчастную молодую женщину… Которая, к слову, прекрасно знала, в какую игру ввязалась, и какие опасности это сулит. Не могла не знать или хотя бы догадываться: Лелья была далеко не глупа. Увы, жадность пересилила инстинкт самосохранения. Ну а мотивы охранного отделения вполне понятны: актриса – слишком одиозная личность, слишком осведомленная, замешанная в непонятном заговоре, но… не располагающая никакими сведениями о нанимателе. Будь моя воля, я бы подождала немного и посмотрела, не выйдет ли на нее этот самый таинственный наниматель снова. Правда, боюсь, в результате мы получили бы всё тот же труп, не более того. И потом, кто сказал, что люди Лауриня не отслеживали контакты актрисы? Времени прошло не так уж мало…
– Она простая исполнительница, – угадал Лауринь мои мысли, – и только. Мои люди проверили самым тщательным образом – она вам не соврала, она действительно не знала имени нанимателя.
– И всё же стоило повременить. Половить на живца, – заметила я задумчиво.
– Нам вовсе не нужно было, чтобы она начала оспаривать наши… хм… изыскания, – отрезал капитан. – Среди ее, скажем так, друзей есть весьма влиятельные персоны, мог подняться скандал, а портить репутацию Его высочества накануне свадьбы… я имею в виду, еще больше ее портить, – исправился он, – вовсе ни к чему. Не сомневайтесь, Фло, Его величество рассматривал все возможные варианты и остановился на этом.
– Концы в воду, да… – проронила я и замолчала.
Конечно, мотивы Арнелия понятны. Убрать болтливую женщину, замолчать неприятный эпизод, устроить сыну встряску и заставить его вспомнить о долге… Возможных желающих расстроить свадьбу – сколько угодно, отрабатывать эти варианты можно год напролёт! И вовсе не факт, что наниматель снова вышел бы на актрису: к чему ему отработанный материал?
Всё это я прекрасно осознавала, но тень неудовлетворенности всё же оставалась. Пусть я не люблю политические дела, пусть от меня требовалась в этот раз лишь консультация, а не полноценное расследование, но всё же… всё же…
– Вам что-то не даёт покоя, Фло? – осведомился Лауринь.
– Есть немного, – хмыкнула я. – Но теперь уже ничего не попишешь… Благодарю за рассказ, Лауринь. Это было довольно любопытно.
Да, это уж точно! Я всегда знала, что охранное отделение работает четко и слаженно, но тут сотрудники, похоже, выложились по полной. Впрочем, есть ведь агентура в Стальвии, много где еще, навести справки всегда можно. А уж если хорошо платить информаторам – а охранка на такие вещи никогда не скупилась, – это заметно облегчает дело. Приятно посмотреть на результат – сработали прекрасно, на мой взгляд…
– Прошу извинить, – произнес вдруг капитан, взглянув на солнце, – мне пора. Служба.
– Всего доброго, Лауринь, – ответила я, погруженная в свои размышления.
Он козырнул мне на прощанье, и мы разъехались каждый в свою сторону.
