Глава 23
Шпион
Моя кобыла, очевидно удивившись своей недавней прыти, на сей раз решила особенно не торопиться, к назначенному месту встречи я подъехала с некоторым опозданием. Лейтенант же был, как обычно, пунктуален и уже ждал меня. Забавный парнишка, что и говорить…
– Госпожа Нарен, – отсалютовал мне Лауринь.
– Без церемоний, Лауринь, – отмахнулась я. – Едем. Кстати, на этот раз моя птица никакое ваше начальство не изобидела?
Лауринь отрицательно помотал головой, восприняв мой вопрос всерьез.
– Госпожа Нарен, а куда мы направляемся, если не секрет? – спросил он.
– Какие уж тут секреты… – вздохнула я. – По невероятному стечению обстоятельств, Лауринь, мне удалось найти того человека, что навещал вашего отца несколько лет назад. Вернее, – поправилась я, – я очень надеюсь, что это окажется именно он.
– Вы думаете, он… ну, тот человек, мог что-то такое рассказать отцу, из-за чего он заинтересовался той легендой? – почти внятно сформулировал Лауринь вопрос.
– Именно, – кивнула я. – Сами посудите: сперва визит этого господина, а он, я вам скажу, далеко не простой горожанин… Затем ваш отец зачем-то выписывает из города очень дорогую книгу и тщательно изучает одну из легенд. Потом…
– Потом случился пожар, – произнес Лауринь.
– То-то и оно… – Я замолчала. – Странно это, Лауринь. Ладно… Оставим пока что догадки. Сперва надо убедиться, что человек, которого мы ищем, – тот самый.
Найти дом Вергия Старсиса оказалось не так уж сложно: хватило пары риссов, чтобы словоохотливый пекарь рассказал, как добраться до нужного места, да еще и снабдил кое-какой ценной информацией. По его словам, сам Старсис уже несколько лет не показывается на улице, болеет, должно быть, а заправляет в доме то ли экономка, то ли какая-то родственница. Ну что ж, посмотрим…
Дом Старсиса ничем не выделялся среди соседних: такой же небольшой особняк, увитый диким хмелем, просторный двор, кое-какие хозяйственные постройки. Конюшня, судя по всему, не пустовала. Любопытно, найдется ли там серый вейрен?
Я постучала у калитки, мне открыл пожилой слуга. Бдительно поинтересовался именем и званием, а также целью визита, почесал в затылке и открыл ворота.
– Обождите, сделайте милость, – сказал он почтительно. – Хозяйке доложу…
Ждать пришлось недолго: вскоре нам навстречу вышла невысокая худенькая женщина с усталым спокойным лицом, на редкость невзрачная на вид, лишь самую малость обеспокоенная визитом независимого судебного мага.
– Госпожа Нарен? – обратилась она ко мне. – Я Ания Старсис. Чем обязана?
– Мне необходимо увидеть Вергия Старсиса, – ответила я. – Вы, судя по всему, приходитесь ему родственницей?
– Да, я его племянница, – коротко кивнула та. – Боюсь… Боюсь, госпожа Нарен, дядя сейчас не в том состоянии, чтобы принимать гостей…
– Очень жаль, – нахмурилась я, – но дело не терпит отлагательств. Думаю, узнав о цели моего визита, ваш дядя, в каком бы состоянии он ни пребывал, найдет в себе силы ответить на мои вопросы.
Женщина заметно колебалась.
– Так я могу увидеть нейра Старсиса? – с нажимом повторила я вопрос.
– Да, конечно, – произнесла она наконец. – Увидеть его вы можете… Прошу вас, идемте за мной. Арс, позаботься о лошадях этих господ, снова дождь начинается, наверно, стоит поставить их на конюшню…
– Не нужно, – остановила я слугу, метнувшегося к моей кобыле. – Если позволите, я сама займусь своей лошадью. Она не любит чужих рук.
Ания коротко кивнула, приготовившись терпеливо ждать. Я подхватила лошадь под уздцы и повела к воротам конюшни. Лауринь последовал за мной.
Конечно, моя кобыла не любит чужих, но не настолько, это было всего лишь предлогом для того, чтобы самой заглянуть на конюшню… Заведя ее внутрь, я огляделась по сторонам. Лошадей было немного, видимо, Ания Старсис предпочитала держать только пару упряжных да верховую, предназначенную исключительно для слуг, судя по непрезентабельному виду. Впрочем, имелась в конюшне еще одна лошадь, при виде которой я с радостью поняла, что не зря приехала сюда.
Я уже как-то говорила, что вейрена невозможно спутать ни с какой другой лошадью даже в темноте. Сейчас передо мной мирно стоял, с любопытством разглядывая гостей, именно вейренский жеребец серой масти. Впрочем, назвать его серым мог только чрезвычайно скучный человек – шкура ухоженного, тщательно вычищенного коня казалась серебристой, на солнце, должно быть, эффект потрясающий… Только подойдя ближе, я поняла, что конь очень стар – морда его была совсем седой.
– Какой красавец, – сказала я, погладив любопытного вейрена по бархатному носу.
– Да, а какой он лет пять назад был! Сказать – не поверите, госпожа! – охотно вступил в беседу конюх. – Хоть и тогда немолод был, а сейчас совсем дряхлый стал. По правде сказать, кто другой давно бы его на живодерню отправил, да хозяйка говорит, рука не поднимается…
– У меня бы тоже не поднялась, – подал голос Лауринь. По сравнению с этим седым красавцем его гнедой тайен смотрелся сущей клячей, что уж говорить о моей беспородной кобыле! – Наверно, хорошо послужил на своем веку?
– Да, старый хозяин только на нем и ездил, – вздохнул конюх. – Сколько раз купить хотели, такие деньжищи сулили, не продал.
– Украсть не пытались? – спросила я между прочим.
– Пытались, а как же, – усмехнулся конюх. – Не вышло. Одного такого воришку наш серый сам же и затоптал…
– Хороший конь, – усмехнулась я, еще раз погладив седую морду. – Ну что ж, идемте, Лауринь…
Я направилась к выходу, где терпеливо ждала нас Ания Старсис, накинув на голову капюшон плаща, – дождь в самом деле разошелся.
– Госпожа Нарен, – шепнул, нагнав меня, Лауринь. – Я могу ошибаться, но, по-моему, это тот самый конь… Во всяком случае, у него на морде точно такой шрам, как я запомнил…
– Сама по себе лошадь еще ничего не значит, – вздохнула я и подошла к хозяйке дома. – Простите, что заставили ждать.
– Ничего страшного, – бледно улыбнулась она. – Идемте, я провожу.
Разговорчивостью племянница Старсиса явно не страдала, надо думать, это у них семейное. Она провела нас на второй этаж и открыла рот только затем, чтобы сказать:
– Прошу вас. Это мой дядя.
Я остановилась на пороге, уже понимая, что моим планам не суждено сбыться. Очевидно, на сегодня запас моей удачливости иссяк…
На широкой кровати неподвижно лежал Вергий Старсис, он даже не пошевелился, когда открылась дверь в его комнату. Скорее всего, он этого просто не заметил. Невидящий взгляд полуприкрытых глаз был устремлен в никуда, из угла рта тянулась блестящая нитка слюны. Заметив это, Ания подошла и привычным жестом тщательно отерла рот старика.
Да, мы действительно могли увидеть Вергия Старсиса, но вот поговорить с ним – вряд ли…
– Давно это с ним? – спросила я все-таки.
– Три с лишним года, – по некотором раздумье произнесла Ания. – Он никогда не жаловался на болезни, и то, что его разбил паралич, было полной неожиданностью для всех. Хотя, наверно, такие вещи всегда происходят внезапно…
– Три с лишним года… – повторила я задумчиво, переглянувшись с Лауринем. Совпадение или же… – А вы давно живете здесь?
– Здесь – с тех самых пор, как дядя вышел в отставку и переехал в этот дом, – безмятежно ответила Ания. – Я и раньше вела у него хозяйство. Дядя ничего не смыслил в хозяйственных делах, а я предпочла служить экономкой у него, а не у чужих людей.
– Не припомните, перед тем как его парализовало, он не получал писем? – спросила я. – Или, может быть, какие-то неожиданные посетители, гонец?
– Он всегда получал письма, – вздохнула Ания. – Иногда мне казалось, будто он вовсе не ушел в отставку. Что до посетителей… Нет, не припоминаю. Дядю редко кто-либо навещал, он предпочитал сам наносить визиты. – Она посмотрела на старика. – Частенько пропадал на несколько дней.
– А как это случилось? – встрял Лауринь.
– Вечером дядя, как обычно, ушел к себе, допоздна сидел, – ответила Ания. – А к завтраку не спустился. Я зашла к нему… – Она передернула плечами. – Он у камина лежал, чудом в огонь не угодил, когда упал… Я, конечно, вызвала мага-медика, но тот сказал, что вряд ли сможет помочь. И правда, не помог…
– Какая незадача… – произнесла я сквозь зубы. Эх, Старсис, что бы тебе стоило проскрипеть еще пару лет!
– Изредка у него бывают просветления, – добавила вдруг Ания. – Очень ненадолго… Меня он узнает, пытается говорить, но… Давно уже такого не было. Боюсь…
Ания не договорила, но я поняла: срок, отмеренный Вергию Старсису, должен был вот-вот истечь. С одной стороны, оно, конечно, и к лучшему – кто пожелает себе такой участи? – а с другой… Кто теперь ответит на мои вопросы?
– Понятно, – сказала я. – Нейра Старсис, вы не могли бы ненадолго оставить нас с вашим дядюшкой?
– Конечно, – по-прежнему невозмутимо кивнула Ания. Кажется, эта женщина никогда ничему не удивлялась. – Но если вы все же хотите попробовать с ним поговорить, то это бесполезно, госпожа Нарен. Он нас даже не слышит.
– Посмотрим, – ответила я и выжидательно уставилась на Анию. Под этим взглядом она отступила назад и закрыла за собой дверь.
Убедившись, что Ания не подслушивает, я повернулась к Старсису.
– Господин Старсис! – позвала я, пытаясь нащупать проблески сознания. Тщетно. – Вы слышите меня? Господин Старсис!
Нет, бесполезно…
– И что теперь, госпожа Нарен? – тихо спросил Лауринь.
– А как вы думаете? – хмыкнула я. – Кстати, Лауринь, вы ведь его узнали, не так ли?
– Да… – Лауринь покосился на старика. – Он, конечно, ужасно выглядит, но это он приезжал тогда к отцу, ручаюсь… Лошадь опять же…
– Далась вам эта лошадь, – с досадой сказала я. – Подумайте лучше о том, что единственный человек, который мог пролить хоть какой-то свет на события, не в состоянии произнести ни слова!
Я уселась прямо на край кровати Старсиса и глубоко задумалась. Да, версия довольно стройная, жаль только, проверить ее не получится: все участники давней истории или мертвы, или на пути к тому. Есть, правда, еще Лауринь, но толку-то от него!
– Госпожа Нарен, а все-таки кто этот человек? – подал голос Лауринь, уставший молчать.
– Вергий Старсис, – мрачно сказала я. – Служил в охранном отделении, по ведомству госбезопасности. Несколько лет назад вышел в отставку, но делами большого мира, похоже, продолжал интересоваться. Хотела бы я знать, зачем его занесло в ваше имение и о чем они говорили с вашим отцом!
– А… вы даже не можете предположить? – спросил лейтенант.
Я посмотрела на замершего напротив Лауриня снизу вверх.
– Предположить я могу, Лауринь, – сказала я медленно. – Сдается мне, Ференц Лагарста был единственным человеком, с кем Старсис мог поделиться своими подозрениями… или не подозрениями даже, а предчувствиями – у таких людей они на пустом месте не возникают, знаете ли…
– Значит, Старсис что-то такое узнал? – спросил Лауринь. – Что-то, что его… испугало?
– Не знаю, испугало ли, но насторожило точно, – ответила я. – Вот любопытно, Лауринь, а ваш отец не имел ли отношения к охранному отделению?
– Я… не знаю, госпожа Нарен, – опешил лейтенант.
– Понятно, откуда бы вам знать, – вздохнула я. Кстати, надо бы уточнить этот момент, проще всего – спросить у Арнелия при встрече. – Но выглядит это логично: с вовсе посторонним Старсис не стал бы делиться своими опасениями. Так или иначе, но что-то он вашему отцу рассказал… А тот, в свою очередь, зачем-то купил ту книгу и долго изучал легенды о Наоре.
– Значит, Старсис мог намекнуть на что-то, связанное с Наором? – проявил чудеса сообразительности лейтенант.
– Очень может быть… Либо ваш отец сам пришел к каким-то выводам, – задумчиво произнесла я. – И, должно быть, попытался связаться со Старсисом. Переписку ведь ему вести не запрещали?
– Не запрещали, – подтвердил Лауринь. – Только ему мало кто писал…
– Это неважно, – отмахнулась я. – Главное, он мог написать письмо Старсису, и, возможно, оно даже достигло адресата. Вот только по пути это письмо вполне мог прочесть кто-то еще. За вашим поместьем ведь наблюдали, Лауринь, вы знали об этом?
– И… что? – не понял Лауринь. – Дальше что?
– Дальше случился пожар, вы сами сказали, – ответила я.
Мне в голову пришла вдруг одна крайне неприятная мысль. Но кто сказал, что все рабочие гипотезы непременно должны быть приятными? Вот только хотелось проверить кое-что…
– Лауринь, – сказала я, – скажите, а вы знали, что ваш отец баловался смертоведством?
– Что?.. – Лауринь, изучавший безделушки на каминной полке, повернулся ко мне. Лицо его разом утратило все краски, только глаза выделялись, большие, мгновенно потемневшие.
– Я спрашиваю, знали ли вы, что ваш отец, да и старший брат, скорее всего, практиковали смертоведство? – терпеливо повторила я.
– Нет… – Лауринь сглотнул, а потом вдруг выпалил: – Этого не может быть!
– К сожалению, может. – Я вздохнула. – Лауринь, то, что ваша мать назвала роком, или проклятием, было всего-навсего заклятием кары, направленным против нарушителей запрета на пользование некоторыми искусствами. Это заклятие поражает всю семью преступника, всех… – Я на мгновение замялась – не выдавать же Арнелия! – Всех, в ком течет его кровь, включая детей и внуков.
Лауринь молчал. Впрочем, взглянув на него, я не заметила на его лице особого потрясения. Скорее, он выглядел как человек, сложивший наконец все части головоломки.
– Так вот оно что… – протянул он. – А я все думал… что за проклятие, с какой стати? Но… – Лауринь уставился мне в глаза. – Отец не занимался ничем таким, госпожа Нарен, я бы знал!
– Возможно, он не хотел посвящать вас в это, – пожала я плечами. – Вы ведь не так уж много о нем знали, как я погляжу.
– О таком я бы знал! – упрямо повторил Лауринь. – Если бы он и Люций попытались что-то скрыть от меня, я бы понял, я…
И неожиданно он начал рассказывать, сбивчиво и путано, перескакивая через несколько лет, забегая вперед и возвращаясь назад, все, что мог вспомнить об отце. Это было странно и неуместно у постели больного старика, но я не перебивала, мне даже было интересно. Я была знакома с Лагарстой очень недолго, но вполне достаточно, чтобы составить о нем мнение. Он показался мне немного скрытным, себе на уме, умным и на удивление любящим жизнь человеком – и это в его-то положении! То, что я услышала от Лауриня, а еще ранее – от Его величества, не шло вразрез с моим впечатлением. Ференц Лагарста не был похож ни на человека, способного совратить несовершеннолетнюю дочь своего сослуживца, ни на того, кто может втравить сына в смертоведские штучки. Я уже говорила, что привыкла доверять своей интуиции, которая еще никогда меня не подводила, не было причин игнорировать ее голос и сейчас.
Лауринь оборвал свой сбивчивый монолог на полуслове, заметив, очевидно, что я отвлеклась.
– Вы мне не верите?.. – спросил он.
Я посмотрела в угрюмые серые глаза и ответила неожиданно совсем не то, что собиралась:
– Я вам верю, Лауринь. – И озвучила то, что давно уже не давало мне покоя: – Вокруг вашего отца закручено слишком много всего непонятного, начиная его ссылкой и заканчивая обвинением в практике запретных искусств.
– Я… – Лауринь вздохнул, будто не веря своим ушам. – Я пытался говорить с ним… ну, после пожара. Но он никогда не упоминал, за что его сослали…
– Но вы знаете, – утвердительно сказала я.
– Да. – Лауринь вертел в пальцах какую-то безделушку. – Мне рассказала мать. О том, что было написано в приговоре. Только она в это не верила, понимаете?! Он не мог… не мог…
– Я тоже в это не верю, – сказала я, и это было правдой. – Я думаю, Ференца Лагарсту подставили, только я пока не понимаю, кто и зачем.
Этот кто-то, скорее всего, ожидал, что Лагарсту казнят. Однако Арнелий ухитрился спасти тому жизнь, и неизвестный затаился, удовлетворяясь удалением Лагарсты с арены.
А вот затем Лагарста снова сделал что-то, что насторожило его неизвестного врага. И этим чем-то, несомненно, была попытка послать весточку Вергию Старсису. До чего же все-таки додумался Лагарста?!
И вот тут грянуло обвинение в занятии смертоведством, заклятие кары, гибель родных… Да, Лагарста был замешан в чем-то крайне интересном. Был бы он жив! Увы, Ференца Лагарсты уже нет в этом мире, а Старсис ничего не может сказать…
– Наверно, не стоит в этом копаться, – неожиданно произнес Лауринь.
– Почему же? – поинтересовалась я.
– Если это правда… что отца обвинили ложно… – Лауринь поднял на меня глаза, и я невольно отметила, каким взрослым кажется сейчас его взгляд. – Если он кому-то мешал… А этот кто-то сумел организовать и ссылку, и заклятие кары! Госпожа Нарен, ведь это кто-то очень влиятельный, так ведь?
Я кивнула. Действительно, Лауринь прав. Положим, устроить обвинение Лагарсты, достаточное для ссылки, мог любой достаточно искушенный в своем деле царедворец. Не так уж это сложно. Но вот заклятие кары… Здесь обвинение не могло быть голословным и базироваться на какой-то дурацкой записке! Нужны были доказательства, и эти доказательства наверняка обнаружили, раз применили заклятие! А подложные улики, достаточные для убеждения Коллегии, это, скажу я вам, проявление высшего мастерства. Либо же… Я прищелкнула пальцами – ну конечно! Показаниям человека со стороны в Коллегии просто так не поверят, разумеется, но вот слова своего, особенно если это кто-то достаточно уважаемый, будут проверять далеко не так тщательно. Значит, таинственный незнакомец (или незнакомка) входит в Совет Коллегии либо, по меньшей мере, имеет влияние на кого-то из его членов. Час от часу не легче!
«Насколько проще было сразу поверить в виновность Лагарсты и забыть обо всем этом раз и навсегда!» – подумала я. Проще-то оно проще, но я отнюдь не беспочвенно полагала, что человек, столь упорно старавшийся заставить замолчать Ференца Лагарсту, мог иметь отношение и к нынешним событиям.
– Госпожа Нарен, а он… – Лауринь кивнул на Старсиса. – Его тоже… хотели убрать?
Я помолчала.
– Думаю, да, – сказала я наконец. – Но, сдается мне, не успели. Помните, его племянница сказала, что Старсиса нашли у камина? Я думаю, он получил известие о том, что случилось с вашим поместьем. Вряд ли там были какие-то подробности насчет того, кто остался в живых. – Я покосилась на безучастного старика. – Старсис уже был очень немолод, взвинчен… Этой весточки и осознания того, что их с Лагарстой раскрыли, было вполне достаточно, чтобы Старсиса хватил удар.
– А письмá не нашли, потому что он мог в сердцах бросить его в огонь? – снова удивил меня Лауринь.
– Очень может быть, – дернула я плечом. – Но это всего лишь догадки, Лауринь. Всего лишь догадки…
– А почему… почему тот, кто обвинил отца во всем этом, не довел дела до конца? – спросил лейтенант. – Я имею в виду… ну… отец же остался жив…
– Думаю, в одиночку он уже не представлял никакой опасности его замыслам, – вздохнула я. – Ему запрещено было покидать имение, да он и не смог бы этого сделать. Письма наверняка тщательно проверялись, отправить гонца с устным сообщением – тоже перехватят. Нет, ваш отец уже ничему не мог помешать…
Лауринь подавленно молчал.
– Самое неприятное, Лауринь, – произнесла я наконец, – это то, что мы по-прежнему не знаем ровным счетом ничего. Последняя надежда была на Старсиса, но…
– Госпожа Нарен! – Лауринь уставился мимо меня, приоткрыв рот.
Я повернула голову и не поверила своим глазам: Вергий Старсис смотрел на меня в упор, не прежним стеклянным взглядом, а вполне осмысленным, и силился что-то сказать.
– А… я… – удалось мне разобрать. – Ани…
– Вы хотите, чтобы я позвала вашу племянницу? – быстро спросила я, наклонившись к старику, и рявкнула через плечо: – Лауринь!
– Сейчас!
Хлопнула дверь, я услышала, как Лауринь зовет Анию Старсис.
– Господин Старсис, вы меня знаете? – торопливо произнесла я. – Я Флоссия Нарен, независимый судебный маг. Этот юноша – сын Ференца Лагарсты. Мне нужно знать, о чем догадались вы и Ференц. Ведь он вам написал о чем-то? Вы получили от него послание?
Слабое движение головой с некоторой натяжкой можно было принять за утвердительный кивок.
– Оно сохранилось?
Снова тот же жест.
– То, о чем вы говорили с Ференцем, связано с магом по прозвищу Наор?
– Н-не… – По подбородку Старсиса снова текла слюна. – Н-не… Ф-фере…
– Не связано? – Я пыталась понять его бессвязный лепет.
– Ф-фе-ре…
– Все-таки связано? Вы поделились своими подозрениями с Ференцем, а он дошел до чего-то большего? Так?
Снова утвердительный кивок.
– Он… – Я на мгновение задумалась. – Ференц понял, каковы истинные цели этого человека?
Старсис смотрел на меня в упор и дышал мелко и часто, видно было, что вынужденная немота мучит его несказанно.
– В ссылку его отправили из-за того, что он начал что-то подозревать? – спросила я, хотя не рассчитывала на ответ.
– М-ма… – попытался что-то выговорить старик, но тут распахнулась дверь, и в комнату ворвались Лауринь и Ания Старсис.
– Дядя!
– Ани… – Внимание старика переключилось на нее. – Ан-ни…
– Я слушаю, дядя! – Ания опустилась на колени у изголовья кровати.
– Ан-ни… после… воля… – слова давались Старсису с огромным трудом, но сейчас он говорил уже разборчивей.
– Твоя последняя воля? – догадалась Ания.
– После… воля… – повторил старик, глядя в упор на племянницу, потом перевел взгляд на меня. – Ани… им… бума…ги… им…
– Ты хочешь, чтобы я отдала твои бумаги госпоже Нарен? – нахмурилась Ания. Видимо, она наловчилась понимать дядю, еще когда минуты просветления не были у него так редки.
Судя по выражению лица Старсиса, племянница поняла его верно.
– Бу… маги… – повторил он. – Им… бумаги… все… син… все… бумаги… там…
Челюсть его дернулась в последний раз и отвисла, взгляд, остановившийся уже навек, устремился в потолок.
Ания, помедлив, поднялась на ноги, постояла, глядя на дядю, потом осторожно закрыла ему глаза.
– Отмучился, – сказала она спокойно и взглянула на меня. – Госпожа Нарен, вы слышали последнюю волю моего дяди. Вы можете забрать его документы. Они все хранятся здесь и в соседней комнате, там был дядин кабинет… – Она быстро смахнула слезы. – Мне нужно отдать распоряжения… Прошу извинить меня.
Ания быстро вышла из комнаты. Мы с Лауринем переглянулись.
– Не будем терять времени, – сказала я. – Вы беритесь за книжный шкаф, а я займусь письменным столом. Как следует перетряхивайте книги, в них могут быть заложены бумаги.
– Но, госпожа Нарен…
– Быстро, Лауринь, – повторила я не терпящим возражений тоном. – Вы слышали последнюю волю покойного.
К тому моменту, как слуги пришли заняться телом Старсиса, мы с Лауринем успели перевернуть вверх дном и спальню, и кабинет, но не нашли ничего ценного, во всяком случае, на первый взгляд. Ни переписки, ни дневника… Я проверила – тайники в комнатах имелись, но и там не оказалось никаких документов. С разрешения Ании мы быстро осмотрели и остальные помещения, но опять-таки ничего не обнаружили.
– Ладно, разбираться буду дома, – сказала я, складывая найденные документы, а их было не так уж мало, в объемистую папку. – Держите, Лауринь, и постарайтесь не потерять. Идемте.
Распрощавшись с Анией Старсис – она отнюдь не выглядела убитой горем, да и не удивительно, – мы отправились на конюшню. Конюх стоял возле серого вейрена, ласково оглаживая коня.
– Чтой-то он сам не свой, – сказал он, заметив нас. – Может, чужие лошади не нравятся? Да вроде раньше не замечал за ним такого…
– Нейр Старсис умер, – сказала я коротко, направляясь к своей кобыле.
– Ох ты… – Конюх покачал головой и снова потрепал коня по холке. – Значит, почуял, что нету больше хозяина, а, Син?
– Что ты сказал? – насторожилась я.
– Я говорю, чует, должно быть, что хозяин помер, – повторил конюх.
– Нет, ты как-то назвал коня… – нахмурилась я.
– А, так кличка у него – Син, – сообразил конюх.
«Все… син… все… бумаги… там…» – всплыло у меня в памяти. Так может, Старсис пытался сказать, что…
– Тебя, кстати, хозяйка звала, – сказала я конюху.
– Иду, – кивнул он. – Сами-то, господа, с лошадьми управитесь?
– Не впервой, – хмыкнула я. – Управимся…
Стоило конюху выйти во двор, я ринулась к серому вейрену. Старсис любил коня, частенько заглядывал к нему, это никого не удивляло. Конюшня – чем не место для хранения важных бумаг? В доме будут искать в первую очередь, а тут – еще надо догадаться! Где Старсис мог устроить тайник? Нет, так искать долго, проще воспользоваться магией. Лошади заметно занервничали – я уже говорила, они очень чувствительны к магии и не любят ее, – разве что моя кобыла только уши прижала, ну да она привычная.
– Лауринь, подержите коня! – велела я, памятуя о затоптанном воришке и входя в денник серого вейрена.
Лауринь, не прекословя, схватился за недоуздок, поглаживая коня по шее. Я рухнула на колени – поднять хитро укрепленную доску было секундным делом…
У Лауриня, до сего момента ошалело наблюдавшего за моими действиями, округлились глаза, когда я вытащила из тайника плоскую шкатулку, тщательно завернутую в промасленную материю, – в таких как раз хранят письма. Некогда было смотреть, что там внутри, конюх мог вернуться с минуты на минуту, так что я поспешила закрыть тайник.
Я успела сунуть шкатулку в седельную сумку как раз вовремя: вошел конюх.
– Ошиблись вы, госпожа, – сказал он. – Хозяйка меня не звала.
– Перепутала, уж извини, – вздохнула я, выводя кобылу во двор. Хотелось приласкать напоследок старого серого коня, но возвращаться я не стала. – Едем, Лауринь.
– Так точно, госпожа Нарен.
Уже сидя в седле, я окинула взглядом двор: казалось, будто кто-то глядит мне в спину. Нет, никого, только на заборе притулилась облезлая ворона. Уж не та ли самая, что приблудилась к моему двору? Очень странно… Неужто следит, гадина?! Тогда понятно, с чего проклятая птица мокнет под дождем, вместо того чтобы спрятаться, как все ее нормальные товарки…
Может, у меня разыгралось воображение, но и исключать такую возможность я не имела права. Значит, кому-то настолько хочется знать, чем я занимаюсь и где бываю, что он не пожалел времени и усилий и приставил ко мне соглядатая? Да какого! Кто подумает на невинную птицу? Вот только ему следовало выбрать более пристойно выглядящую ворону, эта, облезлая, очень уж бросалась в глаза…
– Что вы застряли, Лауринь, – с досадой бросила я, подгоняя лошадь. – Не отставайте!
– Да, госпожа Нарен… – Лауринь догнал меня и поехал бок о бок, недоуменно поглядывая на меня. – Скажите, а…
– Лауринь, можете вы помолчать хоть минуту? – окрысилась я довольно громко. – У меня и без вас проблем хватает! Так что закройте рот и езжайте тихо!
Лейтенант посмотрел на меня с откровенной обидой, но замолчал. Молча мы доехали до моего дома. Передав лошадь Диму, я уселась прямо на крыльце, благо дождь все-таки прекратился. Лауринь, храня вид оскорбленной невинности, присел рядом на ступеньки. Я подбирала камешки и швыряла их в лужу у ворот. Надо сказать Диму, чтобы засыпал ее щебенкой…
Наконец я дождалась: ворона спикировала откуда-то из-за дома и заняла свой наблюдательный пост на дереве у ворот. Лауринь проследил за моим взглядом и нахмурился. Догадается или нет?
– Госпожа Нарен, – снова завел он. – Что же теперь делать?
– Ума не приложу, Лауринь, – фыркнула я. – Это была последняя ниточка, и она оборвалась… – Я словно бы в сердцах стукнула кулаком по колену. – Ну что этому старику стоило протянуть еще четверть часа?!
– Он, должно быть, так разволновался, что… не выдержал, в общем, – вздохнул Лауринь. Теперь он по моему примеру подбирал камешки и бросал их, только целился не в лужу, а в воротный столб.
– Чудовищно, Лауринь, просто чудовищно, – простонала я. – Ведь он ничего, ровным счетом ничего не сказал! Я так рассчитывала…
– А что вы теперь будете делать?
– Не знаю, – хмуро ответила я. – Похоже, живых свидетелей не осталось. Остается только забыть об этом… Позор для меня, просто позор…
– Но это ведь не было официальным расследованием, госпожа Нарен, – утешил Лауринь. – Никто и не узнает.
– Достаточно того, что я сама об этом знаю! – хмыкнула я. – Лауринь, что вам далось это дерево?
Лауринь в самом деле взялся бросать камешки в дерево у ворот, метя с каждым разом все выше и выше.
– Да вот думаю, удастся попасть в эту ворону или нет, – сказал он задумчиво.
– Что вам сделала несчастная птица? – угрюмо спросила я.
– Терпеть не могу ворон, госпожа Нарен, – ответил Лауринь. – У меня же комната под самой крышей, так они ни свет ни заря на этой крыше такой гвалт устраивают, что мертвого поднимут!
С этими словами Лауринь подобрал камень покрупнее и резко, почти без замаха, запустил им в ворону. Нормальная птица успела бы взлететь, но этой – вернее, тому, кто ею управлял, – было так интересно, чем закончится наш разговор, что облезлая ворона увернуться не смогла. Камень угодил ей аккурат под крыло, и птица с хриплым карканьем обрушилась куда-то по другую сторону ворот.
– Довольны? – мрачно поинтересовалась я. – Тогда идемте в дом, обедать пора.
– Я не… – начал было протестовать Лауринь, но я больно сжала его плечо.
– Вы – да, – сказала я тихо. То, что ворона не могла нас видеть, еще не означало, что она не может нас слышать. – Вставайте, и идем.
Только в доме я смогла расслабиться – он достаточно защищен, чтобы не бояться таких вот шпионов.
– Вы молодец, Лауринь, – сказала я искренне. – Как вы догадались?
– Ну… – Лейтенант уставился на носки своих сапог. – Вы, госпожа Нарен, конечно, иногда… ну… бываете резки… Но чтобы без повода – такого я не помню. Значит, у вас была причина на меня накричать… А потом я увидел, как вы смотрите на эту птицу…
– Чýдно, – весело сказала я. – Сценку мы разыграли превосходно. Не уверена, что тот, кто за мной следил, поверил в этот спектакль целиком и полностью, но будем надеяться на лучшее…
– Госпожа Нарен, а шкатулка? – вспомнил Лауринь.
– Сейчас посмотрим, – ответила я; шкатулку в дом уже принес Дим, спрятав в соломе для растопки очага на кухне. Хорошо иметь нерассуждающих слуг: Рима передала конюху, что было велено, а он исполнил, не задумываясь, зачем это может быть нужно. – Правда, не думаю, чтобы в письмах, если там действительно какие-то письма, открытым текстом было написано о догадках вашего отца…
В шкатулке оказалось не так уж мало бумаг. Позже нужно будеть прочесть их все, но сейчас меня интересовали только письма с самыми поздними датами. Старсис, честь ему и хвала, хранил не только входящую корреспонденцию, заслуживающую внимания, но и черновики собственных писем. Так было не в пример легче разобраться…
Но, как я и предполагала, в последнем письме от Ференца Лагарсты не было ровным счетом ничего подозрительного. Иного я и не ожидала: по пути это письмо наверняка прочитал не один человек, начиная с сотрудников охранного отделения, приставленных следить за имением, и заканчивая соглядатаями неизвестного заговорщика. Лагарста не мог этого не понимать, как и того, что любой шифр может быть разгадан. Также не думаю, чтобы он воспользовался невидимыми чернилами, проявляющимися при нагревании или обработке соответствующим составом, – все эти приемы отлично известны специалистам. Нет, если в этих письмах и содержалась какая-то ценная информация, она была спрятана нетривиальным способом. Старсис его, конечно, знал, но, увы, расспросить его было уже нельзя…
– Нет, Лауринь, с наскока здесь ничего не понять, – с сожалением сказала я, откладывая бумаги. – Нужно подумать как следует…
– Понятно… – вздохнул Лауринь.
– Ну а раз вам все понятно, то идемте обедать, в самом деле, – хмыкнула я. – И не ломайтесь, очень вас прошу. Считайте это отвлекающим маневром.
– Так точно, госпожа Нарен, – угрюмо ответил Лауринь.
Нежелание даже пообедать за чужой счет доходило у него, как я успела уже заметить, до навязчивой идеи. Разве можно быть таким… хм… даже и определения-то с ходу не подобрать! Одним словом, подобным личностям самое место в какой-нибудь священной обители, а не в королевской гвардии.
За обедом меня посетила еще одна идея, тоже из разряда неприятных, но тем не менее достаточно интересная. Неужели Ференц Лагарста, поняв, что его намерения раскрыты, что единственный друг выведен из игры – а уж весть о несчастье, приключившемся со Старсисом, он рано или поздно должен был получить, – просто сдался? Нет, полагаю, это было совсем не в его характере. И, надо думать, старший его сын был замешан в занятиях вовсе не запретными искусствами. Скорее всего, Лагарста посвятил его в эту тайну, возможно, хотел сделать связным между собой и Старсисом. Хотя на роль связного больше подошел бы его внебрачный сын от кухарки: кто заподозрит неладное, если этакая деревенщина отправится в город, скажем, на ярмарку? За наследником-то наверняка слежка была бы весьма плотной… Но и Люций Лагарста, и тот оставшийся для меня безымянным парень погибли в пожаре. Старсис выбыл из игры, но, возможно, у него оставались преемники, надежные люди в охранном отделении, кто был посвящен в эту историю. Лагарста мог надеяться передать им весточку, но каким образом?
Я покосилась на лейтенанта.
У Лагарсты оставался только один сын, и тот – он ведь это знал, – не родной. И что же? Почему Лагарста не привлек и его к этому делу? Неужели пожалел, понимая, что наивный мальчишка, совершенно не умеющий врать, попадется моментально, даже не добравшись до адресата? А заинтересованные лица вытянут из него подробности послания запросто…
– Послушайте-ка… – Я искоса взглянула на Лауриня. – А кто решил, что вам стоит поступить на службу в гвардию – вы сами или ваш отец?
– Я, – недоуменно поднял на меня глаза Лауринь. – Отец не хотел, чтобы я уезжал, убеждал остаться, потому что… ну… в общем… Он считал, что столичная жизнь не для меня, у меня характер не тот, чтобы идти по головам и изворачиваться, а иначе, да еще без денег и связей, здесь ничего не добиться…
– Вы в этом уже убедились, я полагаю? – приподняла я бровь.
– Но я же все-таки не пропал, – упрямо произнес Лауринь. – И я… я все-таки надеюсь дослужиться хотя бы до капитана!
Я подавила усмешку. Лагарста был чертовски умен. Он мог просто приказать сыну остаться, и тот бы послушался, не сомневаюсь. Но он всего лишь выказал сомнение в его способности пробиться в жизни, очень умело выказал, надо думать. Ровно настолько, чтобы мальчишка загорелся желанием доказать отцу, в прошлом блестящему офицеру: он тоже кое на что годен. Да, Лагарста хорошо знал упрямство и силу воли своего неродного сына, он мог быть уверен, что юноша не сбежит обратно в поместье, столкнувшись с трудностями. Так оно и вышло…
Но на что рассчитывал Лагарста? Должно быть, он хотел, чтобы Лауринь завязал в городе знакомства с нужными людьми, через которых можно выйти на тех, кому можно доверять… И как он рассчитывал это контролировать?
– Лауринь, ваш отец наверняка давал вам наставления, с кем стоит и с кем не стоит водить дружбу в столице, – заметила я как бы между прочим.
– Ну да… – кивнул Лауринь. – Как обычно… Держаться подальше от богатых юнцов, не играть в азартные игры, не пить много, постараться не придерживаться никакой из партий… Ну, вы знаете, госпожа Нарен, как это бывает.
Конечно, я знала. При дворе вечно создавались коалиции, партии, команды приверженцев того или иного знатного человека, и держаться в стороне от всего этого было весьма сложно, особенно если ты простой лейтенант, а не независимый судебный маг.
– Только ни на игры, ни на вино у меня все равно денег нет, – заметил лейтенант. – А все эти придворные интриги…
– Ну, ну, – подбодрила я. – Удается вам в них не участвовать? Что вы делаете, если вас напрямик спрашивают, поддерживаете вы партию нейры Кларины Лессин или арная Терса Лаграма?
– А я, госпожа Нарен, прикидываюсь идиотом, который дальше забора вокруг плаца ничего не видит, и делаю вид, что не понимаю, о чем речь идет, – не без доли самоиронии ответил лейтенант.
– Удачное амплуа, – хмыкнула я. – Вы неплохо вжились в свою роль, должна заметить.
Лейтенант опустил голову, видимо, мое замечание пришлось ему не по вкусу.
– А отец не просил вас передать весточку кому-нибудь в городе? – спросила я напрямик. С Лауринем намеками говорить – себе дороже, он их воспринимает с большим трудом.
– Нет. – Лейтенант поднял голову и чуточку озадаченно посмотрел на меня. – Я даже удивлялся. Когда я уезжал, я спросил, не передать ли кому-нибудь письмо или на словах что-то, но отец сказал, что у него не осталось никого, с кем бы он хотел общаться…
– Вы уверены? – на всякий случай спросила я.
– Совершенно уверен, госпожа Нарен, – кивнул Лауринь. – Я всякий раз спрашивал, как домой заезжал, но он ни разу не просил меня ни о чем подобном.
Выходит, Лагарста все-таки сдался? Решил уберечь мальчишку? Единственного, кто теперь мог позаботиться о его искалеченных дочерях? Кто знает…
– В последний раз, правда, мне показалось, будто он колеблется, – сказал вдруг Лауринь неуверенно. – Когда я зашел к нему попрощаться и, как обычно, спросил, не хочет ли он кому-нибудь передать весточку…
– И в чем же выражалось его колебание? – спросила я.
– Ну… – Лауринь задумался, припоминая. – Он будто бы размышлял над чем-то пару минут, а потом улыбнулся и сказал, что ничего не нужно…
– И все? – Что-то не давало мне покоя.
– Потом, как обычно, сказал, чтобы я себя хорошо вел, – немного смущенно ответил Лауринь, – достойно служил и не уронил чести семьи… И все в таком роде.
– Лауринь, повторите это «все в таком роде», прошу вас!
Лагарста мог сказать что-то такое, чего лейтенант не понял сразу и, возможно, смог бы понять только спустя долгое время. И очень может быть, слова эти предназначались вовсе не ему…
– Он сказал… – Лауринь нахмурился, явно не понимая, чтó на меня нашло. – Он сказал «берегись людей, которые пытаются казаться слабее и глупее, чем есть на самом деле, которые скрывают свое истинное «я», они опаснее тех, кто преувеличивает свои способности, чего бы это ни касалось». А потом добавил… – Лауринь виновато покосился на меня, – «в особенности это касается магов и придворных». Он это дважды повторил – «магов и придворных». Я даже подумал, что это он о вас…
– Вот как… – Я нахмурилась.
Любопытно… Мог ли Лагарста рассчитывать, что об этих словах узнает кто-то еще? Хотя… Если он в самом деле был таков, как рассказывает о нем лейтенант, если он сотрудничал со Старсисом, значит, он был очень умен и проницателен. Мог Лагарста догадаться, что я – вовсе не «старший королевский дознаватель», как представил меня Лауринь? Почему нет? Должность такая, конечно, существует, но я ведь назвалась настоящей фамилией, и я очень похожа на деда, который был частым гостем при дворе во времена службы Лагарсты. Думаю, он легко разоблачил неуклюжую ложь сына, но почему-то предпочел оставить это открытие при себе.
Если бы Лагарста был не только проницателен, но еще и менее скрытен! Конечно, он не знал, может ли доверять мне: хотя репутация семьи Нарен известна далеко за пределами нашего королевства, что это значит в подобных обстоятельствах? Но если бы он доверился мне… Или он опасался, что я приму его рассказ за бредни выжившего из ума старика? Кто теперь скажет!
Но все же он счел необходимым хотя бы намекнуть на какую-то персону. Да не мне, сыну… Неужто рассчитывал, что Лауринь передаст мне этот разговор? Тот наверняка рассказал отцу, что назначен мне в постоянные сопровождающие…
– Лауринь, а вы, случайно, не рассказывали отцу о неких событиях, связанных с так называемым господином из Эстали? – резко спросила я.
Судя по тому, как залился краской лейтенант, я попала в точку.
– Я… госпожа Нарен, я… да, я рассказал кое-что, но я не упоминал господина из Эстали, говорил просто о каком-то неизвестном, – повинился он. – Вы ведь приказали молчать о нем… Я не должен был вообще рассказывать об этом?
– Конечно, не должны были, – хмыкнула я. – Но знаете, Лауринь, сдается мне, ваш длинный язык в этом случае сослужил неплохую службу…
Надо думать, даже по сбивчивому рассказу юноши Лагарста сумел что-то понять. А может, и выудил из него какие-то подробности, да так, что Лауринь и не понял ничего. Во всяком случае, Лагарста сообразил, что я уже крепко увязла в этой истории и волей-неволей буду в ней разбираться. Видимо, тот намек был единственным, чем он мог помочь. Кстати, очень вероятно, что Лагарста опасался слежки и в собственном поместье, потому и не говорил ничего прямо. Я не говорю о подкупленных слугах: следить и подслушивать можно с помощью и обычных птиц, и невинно выглядящих пауков.
Предполагалось, я окажусь достаточно умна, чтобы сообразить, о ком говорил Лагарста? «Маги и придворные»! Или «маг и придворный»? Придворный маг? Кто знает, кто знает… Но, может быть, изучив письма Старсиса и Лагарсты, я смогу понять, кого имел в виду последний!
– Что ж, – сказала я. – Это лучше, чем ничего… Лауринь, если сможете вспомнить еще что-нибудь из того, что говорил вам отец, непременно расскажите мне, это может быть важно…
– Конечно, госпожа Нарен, – серьезно кивнул Лауринь.
Было еще кое-что… Лейтенанта видели со мной и знают, что он сопровождал меня к Старсису. Возможно, и о том, что Лауринь на самом деле сын Ференца Лагарсты (пусть и не родной, это в данном случае неважно), наши таинственные заговорщики осведомлены. Вопрос в том, поверят ли они в мой сегодняшний спектакль, в то, что Старсис так ничего и не сказал? И верят ли они в то, что Лауринь в самом деле такой простак, каким прикидывается? Я-то знаю, что в этом есть большая доля истины, но остальные, учитывая, чей он сын, могут счесть, что лейтенант в курсе дел Лагарсты. Если так, за его жизнь я не дам и фальшивой монеты.
– Лауринь, – окликнула я, когда лейтенант уже начал прощаться. – Погодите минуту. Подойдите сюда.
Лауринь подошел, настороженно глядя на меня.
– Не шляйтесь в одиночку по улицам, особенно по ночам, – сказала я вполне серьезно. – Не пейте в незнакомых компаниях. Не ходите никуда с доброжелательными людьми, которых видите впервые в жизни. И, ради всех богов, постарайтесь притвориться немым!
– Вы говорите в точности как отец, – заметил Лауринь.
– Если вы немного поработаете головой, то поймете, почему я все это говорю, – холодновато произнесла я. – Надеюсь, я не зря сотрясаю воздух.
Я сняла с шеи одну из своих многочисленных безделушек, подвеску на тонком шнурке. Простенькое сторожевое заклятие и еще кое-какая мелочь вряд ли поможет против серьезных людей, но мало ли… Я надела подвеску на шею Лауриню. Лейтенант недоуменно уставился на меня снизу вверх.
– Что это, госпожа Нарен? – спросил он.
– Так, на всякий случай, – сказала я рассеянно. – Почувствуете, что нагревается, – будьте настороже. Но это не выход, Лауринь, эта штучка может вас предупредить, но не спасти, учтите. Так что сами смотрите по сторонам.
– Тогда зачем это? Раз, как вы говорите, все равно не спасет… – дернул плечом лейтенант. Упрямый щенок, вот как заговорил!
– Если вас все-таки убьют, – ответила я, – я хотя бы узнаю об этом первой.
На этот раз Лауринь не нашелся, что сказать, коротко распрощался и исчез за дверью. Может, в самом деле станет лишний раз оглядываться по сторонам, прежде чем сделать что-то…
Меня же ждали письма.
