Глава 23

Засыпая, я смотрела на четкий профиль уже спящей Тин. Вот говорила мне сестра — не отдавай сердце тому, кому оно без надобности, — счастья это не принесет. Нет, понесло меня — нашла себе кумира. Как же, сказал, что не все мужики — сволочи, я и обрадовалась, рот разинула. За спиной вздохнул Аскани — друг уже спал — сегодня он умотался так, что заснул в ванне. Я поерзала, устраиваясь в кольце его рук поудобнее, и тоже закрыла глаза.

И снова навалился ужас — мне снилось, что это Аскани, а не Агата, стоит, пытаясь зажата рукой разорванное горло, с ужасом смотря, как стремительно темнеет от крови грудь. Кинулась к нему, закричала, понимая, что не успеваю и не могу ничего сделать, что сейчас он уйдет от меня навсегда… и проснулась от его голоса:

«Тими, Тими… тсс-с… тихо, маленькая… опять кошмар приснился?»

«Мне снилось, что тебя убили…»

«Не плачь, сны вечно показывают всё наоборот… Я всегда буду рядом. Ну, повернись, и давай я вытру твои слезы».

Да что ж такое? Стыдно. Уже взрослая, а реву как несмышленыш, рассадивший коленку о придорожный булыжник. Как можно?

«Можно. Зато теперь я точно знаю, насколько тебе дорог. И могу тебя утешить, — теплые губы коснулись кончика носа, потом поцеловали глаза, собирая с ресниц слезы. — Вот так. Обнимай меня крепче и спи. Я сегодня умотался… оказывается, герцоги к физическому труду не очень приспособлены».

Невольно хихикнула. Как он это серьезно выдал! Прям философская сентенция! Но, вообще, я тоже так намахалась с этими бревнами и мешками, что плечи ныли до сих пор. Эх, а кто-то в Ригане плавал сегодня на кораблике по Тихому озеру…

Устроилась под мышкой у Аса поудобнее и снова уплыла в сон.

Теперь мне снилась та горная страна, где я умела летать как птица. Тут до ночи было ещё далеко… солнце даже не коснулось вершин гор на западе. И не было никакого снега, словно зима не могла затронуть этих мест — огромные зеленые деревья, изумрудные луга, на которых пестрели незнакомые цветы. Я снизилась, набирая скорость, чуть не коснувшись душистой травы… а потом по дуге снова взмыла вверх, туда, где на фоне облаков вычерчивал плавные дуги одинокий орел. Какой свежий и пряный воздух… Если б найти это место — я бы хотела здесь поселиться. И жить. В большие города меня не тянуло, титул тяготил… а вот тут мне было бы по-настоящему хорошо.

Я летела над лесом, пересекая уже третью долину, когда заметила вдалеке черную точку. Что это, точнее, кто это — сомнений у меня не было. Вот только видеть — черного ли дракона, черного ворона или встрепанного мага в черном балахоне — я сейчас совсем не хотела. Настроение, только что парившее под облаками вместе с орлом, ухнуло вниз… А как избежать этой встречи? Как он вообще меня чует? Ясно как — по своему амулету, который и во сне у меня на шее.

Нырнула вниз, прямо в крону огромного дерева с широченными листьями, напоминавшими листья клена. В голове мелькнуло название — платан. Ухватилась за ствол, становясь на широкую ветку. Прислонилась к дереву спиной. Да, так устойчиво.

Амулет словно не хотел сниматься с шеи. Запутался в волосах. Я его сорвала, выдрав прядь. А потом зубами начала распутывать узел на шнурке — надо же отцепить мамино кольцо? Вдруг этот сон реален, как тот, когда мне дали кошелек? Торопясь и ругаясь под нос, еле развязала. Сдернула перстень, надела на палец. Посмотрела на дымчатый лунный камень с дыркой, которую провертел пальцем Шон, вытянула руку, зажмурилась… и разжала кулак. По щекам снова текли слезы…

Ничего. Так надо.

Утро снова встретило нас голубым небом и солнцем. И всё было бы просто великолепно, если бы потягивающийся Ас не захлопал на меня глазами и не спросил:

— А твой амулет где? Вчера же вечером он был?

Я схватилась за шею.

Нет, действительно нет! А мамино кольцо на пальце — есть! Ох-х… Значит… Значит, всё случилось на самом деле. Я его выбросила. Стало больно, словно отрезала и потеряла что-то свое, родное. Но ничего, я же сама так захотела, да? Значит, и отвечать мне. Переживу. Только лорда Росса надо предупредить, что больше связи с герцогом Дейлом у меня нет.

— Думаю, я его потеряла. Совсем.

— Ты обиделась на Шона, да?

Нет, это уже просто смешно. Теперь не я, а Аскани зовет его Шоном и готов защищать…

— Просто потеряла. Сейчас сделаю себе цепочку на шею для маминого кольца. Три перстня на пальцах, думаю, это перебор даже по герцогским меркам.

Ас качнул головой и грустно улыбнулся.

После того как поели — бывший егерь, похоже, не признавал каш и приготовил на завтрак картошку с тушеным мясом, лорд Йарби отправил нас осматривать классы — переписать, где что сломано, где что пропало. Ну, ясно, в конюшне нам делать больше нечего — мы ж не плотники. И крышу магией не сотворим.

В двух аудиториях на втором этаже были порублены парты, но, видно, дальше викинги не пошли. Двери в библиотеку уцелели. И до алхимического кабинета на третьем враги тоже не добрались.

Потом нас послали в библиотеку, где мы застряли надолго и всерьез. Надо было перебрать формуляры и составить сводный список всех выданных книг. Чтобы знать, что именно сгорело и пропало. По ходу дела я решила подобрать себе новый энциклопедический словарь — всё же нет-нет, а надобность узнать значение незнакомого слова возникала.

И, потянув одну книгу, уронила стоящий рядом толстенный фолиант. Тот шлепнулся корешком вниз у моих ног, страницы раскрылись… Интересно. Бри любила так гадать на книжках — распахнет наудачу, ткнет с закрытыми глазами пальцем, а потом читает, куда попала. Поскольку гадала подруга почему-то исключительно по эльфийским романам, предсказания получались однообразными — то поцелуй, то свидание. Но Бри они полностью устраивали.

Я склонилась над книгой, чувствуя себя самой большой дурой в герцогстве Сайгирн. Хорошо, Ас не видит… Зажмурила глаза и ткнула пальцем. Открыла глаза, читаю:

…

Сердце ухнуло куда-то вниз. Вот оно, значит, как. Перечитала ещё раз. И ещё. Пока в память не врезалось каждое слово.

Теперь всё понятно. Там, в Чёрной башне, я сотворила свой кубок. И Шон велел мне выпить его, зная, что это подтолкнет магию. Но сам не удержался — любопытство подвело — и лизнул каплю. Пригубил. Да только оказалось, что главное чувство мага — отвращение к членистоногому приставучему кузнечику из одних коленок да локтей. Причем перекашивает его от меня настолько, что легче пинок дать, чем удержать вежливое выражение на физиономии. И, понятно, такое не объяснишь в лицо. Как сказать: «Прости, но меня от тебя выворачивает»? Проще просто не прикасаться, как к чумной.

Вот так. А чего я хотела?

Правильно я выкинула его амулет.

Осталось выбросить из головы самого мага… Ну, думаю, это не очень сложно. Сейчас у меня самой при имени Шон к горлу подступала тошнота, а в животе начинал ворочаться ледяной комок.

Ладно, вытряхиваю ерунду из головы, беру найденный словарь и возвращаюсь к Аскани — помогать. И так ясно, что и вдвоём провозимся до ночи.

Наверное, лорду Йарби надоели лошади и козы в вестибюле — восстановление конюшни шло ударными темпами. Ей занялась пара магов и бригада плотников. И всего за день они навели крышу, вставили окна, восстановили перегородки между денниками, соорудили ясли и сенник. Откуда-то взялись две хорошие тачки взамен сгоревших и даже гора свежих опилок под новым навесом. А куча мусора бесследно пропала.

Теперь завезти сена, закупить запас фуража — овса с отрубями — и всё будет как прежде, даже лучше.

Ой, надо не забыть сказать лорду Йарби, что было бы здорово, чтобы третьим поваром он нанял не егеря, а какую-нибудь крестьянку, умеющую обращаться с козами. А то придется мне их самой доить каждый день. Тин, убедившись, что Белочка и Снежинка хорошо пристроены, больше к ним не рвалась. Получалось, я — крайняя. А потом что — потащу их с собой в Академию? Ага. Представляю. Вот въезжаю я в Галарэн с козами на веревочке… Или, ещё краше — мы с Аскани на эльфийских скакунах… и у каждого по козе на прицепе.

Думаю, такого Красная башня Шарр'риот ещё не видела.

Вечером мы отвели лошадей в конюшню. Попону с Морковки решили пока не снимать — пусть старушка погреется.

Прибой и Волна сами пошли в свои денники. Обнюхали свежие опилки, пофыркали. Волна даже завалилась на бок и начала кататься. Мол, нравится. Ну и хорошо! Сеном ясли мы набили, всех напоили, овса насыпали. С завтрашнего дня живём, как обычно.

Потом Ас предложил зайти посмотреть, что делается в общежитии. Я отказалась — боялась столкнуться с Шоном. Сказала, что мне надо поговорить с Тин, и отправила его одного. А посоветоваться с сестрой я и вправду хотела.

— Тин, что мне делать? — спросила я, закончив рассказ про Шона, сны, кубок и амулет.

— Думаю, зря ты амулет выбросила. Не хочешь носить — положила бы в ящик, — покачала головой сестра. — Уж как герцог Дейл к тебе относится, так относится. Сама знаешь — любить никто никого не обязан. Но добра он сделал много — спас нас всех, Лива вылечил. Я и не представляла, что есть такая магия. Знаешь, я, как сюда переехала, снова медитировать начала, как в юности, — Тин улыбнулась каким-то своим мыслям. — Так повторю — любить этот Шон тебя не обязан. Но человек он хороший, так что постарайся завоевать его уважение. И помни, что ты тоже вольна относиться к нему, как пожелаешь. Не обижай и не обижайся. Держись ровно. Если то, что ты прочла, — верно, значит, судьба будет вас сталкивать снова и снова. Будь к этому готова. Не дуйся, не тушуйся, и всё со временем уладится.

Как же я люблю Тин! Поговоришь с ней, и как запотевшее окошко протрёшь — всё ясным становится.

И чего я так взъелась? Просто мне хотелось, чтобы Шон увидел во мне хоть кусочек того особенного, что нашла я в нем. Но он не обязан. Да и я его не настолько хорошо знаю — что из того, что мне представлялось, есть на самом деле, а что — фантазии? Вон, рядом с Императором он был совсем другим, каким я раньше его не видела и даже вообразить не могла.

Вырасту. Выучусь. Стану драконом. Тогда и посмотрим.

* * *

На третий день к вечеру я вернулась в свою комнату. С ума сойти! Всё чисто, новая оконная рама, пока пустые полки на стене, две кровати с новехонькими матрасами, одеялами и подушками, стол с двумя стульями у окна. Большой гардероб с дюжиной вешалок, на которые мне было нечего вешать.

Зато я тут же запихнула под него свой кошелек с серебром.

Появилась даже мебель, которой не было раньше, — прикроватные тумбочки. Симпатичненькие такие — и книгу удобно положить, и чашку поставить.

А на окне висели синие занавески с золотыми подсолнухами. Красивые. Похожие на те, что были у Бри.

«Тим, ты как?» — пришел снизу вопрос от Аса.

«Отлично! Устраиваюсь! Сейчас бельё принесу.

И вот думаю, где бы спереть полдюжины чашек?

И ведро?»

«Мало намагичилась сегодня?» — хихикнул Ас.

«Хорошо много не бывает!» — глубокомысленно ответила я, вспомнив, как припрягла Аскани к актуально-насущной деятельности — перетаскиванию горы оставшегося от викингов металлолома в пустой денник конюшни и маскировке заначки сеном. Я была довольна — среди трофеев обнаружилось много бронзы, а ещё нашлепок и наручей из чего-то белого. Не серебро, но и не железо. Разберусь!

Интересно только, а белье уже купили? И положили на место? Потрусила в конец этажа. Ага, душ в порядке, зеркала над умывальниками висят, свежие простыни с пододеяльниками лежат в большом шкафу, где всегда. Взяла сразу на двоих — пусть Бри вернется ко всему готовому. Застелила кровати, расчесала влажные волосы, зевнула. И в чем мне спать? Ночная рубашка сгорела, а больше ничего подходящего у меня и нет. Ну ладно, я одна, дверь закрыта — посплю сегодня на свежем нагишом. А завтра попрошу леди Изолт дойти со мной до рынка.

Положила расчёску на тумбочку. Не понравилось — нарушает общую картину почти идеального порядка. Задумалась, хмыкнула, как Ас, и потянула выдвижной ящик — спрячу туда. Открыла и застыла, не веря глазам, — на светлом деревянном дне лежал мой амулет на кожаном шнурке.

Наверное, я вытаращила глаза. И минуту только открывала и закрывала рот. Мыслей не было. А потом пришла обида — зачем? Зачем надо мной так издеваться? Ему что, забавно? Интересно, да? Ведь вчера я чувствовала себя как зверь, который грызет свою лапу, пытаясь вырваться из капкана. Я еле заставила себя разжать кулак, чтобы выкинуть, отпустить, оборвать эту связь… и вот амулет снова тут. Что, открыть окно и зашвырнуть кулон в сугроб? Или положить на стол и трахнуть чем-нибудь потяжелее, чтобы вдребезги?

Нет. Это не выход. Тин права. Надо просто убрать его куда-нибудь с глаз подальше. И не трогать. Хотя хочется… очень хочется… хоть пальцем…

Значит, если не могу с собой справиться, хранить его нельзя. Завтра взлечу над морем и заброшу в воду. Оттуда мне его не достать.

Хорошо хоть Аскани спит и не чувствует моего смятения.

Но почему, почему я так обиделась? Отчего мне так больно? Ведь я пережила, когда целая деревня смотрела на меня как на отбросы. Перетерпела последнюю встречу с Зимкой и Елькой. Перенесла пренебрежение лорда Бараки и его приближенных в замке Сайгирн. Но предательство Шона нанесло глубокую рану. Именно предательство. Потому что сначала он сам подошёл ко мне, улыбнулся своей безумно обаятельной улыбкой… и я поверила в его доброту, в то, что он — другой, хороший и видит во мне человека. А оказалось, за его дружелюбием пряталось такое же отвращение, как и у тех, прежних. Что же, это — урок. Люди лгут. И люди непостоянны. Может быть, однажды и Аскани разглядит меня как следует и повернется спиной. Почему-то вспомнилось, как в тот день, когда я узнала, кто мои родители, первой реакцией Аса стало отшатнуться прочь. Неважно, по какой причине. Но вышло, что все его слова о том, что «я отдаю себя тебе, добровольно и навсегда», — это неправда. Поменялись обстоятельства, и он как дал — так и назад взял. Выходит, верить я могу одной лишь Тин. Только она меня никогда не оставит, не бросит, не предаст.

Захлопнула ящик, погасила свет и, подтянув колени к груди, натянула одеяло на уши. Приятно — свежее белье лавандой пахнет. А что холодно — ерунда. Сейчас согреюсь.

Сон не шёл. Жалко, нет Бри. Поболтали бы…

— Поговорить надо. Почему ты выбросила амулет?

Дёрнувшись, открыла глаза. В изножье моей постели притулилась чёрная фигура, похожая на большого нахохленного ворона.

Краш фэк! А по ночам герцоги наносят друг другу визиты, чтобы надавать по лбу…

Вот о чём, спрашивается, нам ещё говорить? Если открою рот, просто попробую хоть что-то объяснить — разревусь. Но такого я себе не позволю. Не хочу снова унижаться. А он? Я думала, он добрый. А ему нравится мучить. Не хочу больше ни видеть его, ни слышать. Я его не звала. Но выгнать не могу, сил не хватит. Значит… значит, надо уйти самой. Потому что быть с ним рядом — невыносимо.

Зажмурилась… и нырнула на свою ледяную поляну. И представила, как вокруг, закрывая лес, луну, небо, отгораживая меня от всего мира, вырастает, потрескивая, ледяной купол — чтоб никто не прошёл, не пробил, не проломил.

А меня — меня нет. Я сама всего лишь снег. Ледышка. Сосулька. Бесчувственная и холодная.

Не выходит… всё равно больно. По щекам катятся слезы и превращаются в льдинки. Вот! Хочу стать льдом! Совсем! Навсегда! Бросилась грудью в снег, обняла, запустив в сугроб руки по плечи, чувствуя, как цепенеет тело… Волну жалко… но Ас о ней позаботится. А у Тин теперь есть Росс. Я — лёд… Темно, холодно… Ухожу…

Очнулась от голоса рядом. Расстроенное:

— Ну и что я, дурак, наделал? — и укоризненное: — А ты, ты чем думала? Еле вытащил… Очень умно. Назло бабушке уши отморожу. И как тебя греть, если трогать нельзя?

Открыла глаза. Посмотрела на нависшее надо мной озабоченное лицо с кривоватым носом и поняла — мне всё равно. Кто что подумает, умно или нет. Сейчас просто страшно трещит голова и не хочется видеть никого, кроме Тин. Особенно этого. Кажется, я его ненавижу… Пусть забирает свой амулет и катится в Ларран. Хуже Ельки с Зимкой. Те хоть не врали, не прикидывались добренькими.

— Что ж ты творишь, кузнечик маленький? Так на меня обиделась? Как же тебе растолковать-то, что происходит…

А я и без него знаю. И про кубок судьбы, и про то, что я — мерзкая помесь таракана с косиножкой… Или ему надо высказать это вслух? Ну, пусть. Мне уже действительно без разницы. Только чтоб потом исчез. Пропал. Испарился. Пусть проваливается в свой телепорт!

— Ты всё не так поняла. — Почесал нос, задумался. — Я знал про усиление чувств, но думал, что то, что я испытываю, это просто симпатия. Человеческая симпатия. К твоей смелости, сообразительности, любознательности, упорству… А оказалось иначе. — Вздохнул. — Вот как такое девочке-подростку объяснить? Придется, наверное, без экивоков. А то ты опять не так поймешь. — Вздохнул второй раз, почесал ухо. — В общем, ты не противная, всё наоборот. Помнишь, тогда, на Луне, мы играли в салочки и я на тебя налетел? И мы висели нос к носу?

Помню. Но постараюсь забыть. Больно…

— Я тогда увидел, как ты изменилась за год. Ты будешь очень красивой, — улыбнулся. — Знаешь, мне всякие страсти-мордасти глубоко равнофигственны, но когда в двух пальцах от лица часто дышит юная девушка с влажными, розовыми, как лепестки мальвы, губами, хлопает огромными глазищами, похожими на осенние лесные озера… И в Чёрной башне… Ты стояла в белой просвечивающей рубашке напротив окна. Тоненькая, гибкая, с распущенными волосами. А когда поднесла, прогнувшись, сосуд к губам… Понимаешь? Я же обычный мужчина с нормальными реакциями. Вот оказалось, что меня к тебе тянет.

Чего тянет? Пинка дать? Ну, дал тогда, в коридоре. Зажмурилась — голова раскалывается… только б не заплакать. Натянула по макушку одеяло и зажала руками уши. И представила внутри головы ледяной панцирь — чтоб не достучаться было. И пусть говорит, или не говорит… я не слушаю.

«До тебя вообще доходит, о чем я толкую? Ты не противная, а красивая. Но мне к тебе приближаться нельзя».

Ох, для него же мой ментальный щит — как лист бумаги, пальцем проткнуть можно. Но зачем он это делает? И зачем врёт? Красавица чудо-юдо — таракашка-косиножка, ага. Вот какого фига ему сейчас от меня надо?

«Ну что ж ты упёрлась! Говорю прямым текстом: та капля сработала как очень мощный приворот. Теперь мне хочется поцеловать тебя на Луне. Или всё равно где. Но если я это сделаю, ты, скорее всего, останешься без дракона. Понимаешь?»

Что-о?! Дракона никому не отдам!

«Вот и я отнимать не хочу. Поэтому мне нужно держаться от тебя подальше. Я тогда до тебя в Чёрной башне дотронулся — еле вышибить из сна успел. А то была б тебе… Луна в алмазах…»

Нет, того, что он говорит, быть не может… Это же ерунда! Так не бывает! То есть он утверждает, что шарахается… шарахается потому, что сам, по дури, из любопытства, глотнул приворотного зелья. Так?

«Так. А ты — драконёнок-недолетка».

Ну, даже если глотнул, и чего? Маги отлично владеют собой. Самообладание и хладнокровие в любой ситуации — часть профессии. Вон, даже Ас научился держать себя в руках и усмирять порывы… А этот просто плюх под настроение надавал, а теперь рассказывает что-то несусветное непонятно зачем. Не верю.

«Не веришь?» — вздохнул.

Интересно, если скажу, что верю — он отвяжется и пропадёт? И вообще, за каким троллем он мне это всё объясняет? В любом случае, приворот — это ни разу не любовь. Хотеть и любить — вещи разные. Хотел — Елька, любит — Тин. И любой приворот со временем слабеет. Если Шон говорит правду, ему просто надо держаться от меня какое-то время подальше. И всё пройдет. А мне так и вовсе без разницы, что ему по башке долбануло, — я поняла главное — безоглядно доверять нельзя никому. Сначала по голове погладят, а потом отбросят, как рваный башмак. Хватит с меня любви и веры сестры.

А потом ещё. Он же — могучий маг. Наверное, самый сильный в Империи. Что, снять какой-то приворот не может?

«Пробовал. Этот — не могу. Есть у меня мысль, что кое-кто интересно пошутил».

Ага, пробовал. Вот ещё ответ. С приворотом или без, на Луне или во сне, я ему даром не нужна. Тогда зачем он сейчас появился тут? Чего ему на самом деле надо?

«Вижу, ты совсем мне доверять перестала…»

Ну, как со мной стали обращаться, как с вещью или со скотиной, так и перестала. Вон, Волна тоже к кому попало не ластится. И абсолютно права. Дай я ей три раза кулаком по храпу за попытку носом ткнуться — и больше не подойдет, сколько потом ни уговаривай. Мне ж ничего от Шона не надо было. Я ни о чем не просила. Ничего не хотела… а он… Решено: амулет завтра зашвырну в море — кому нужен, пусть ныряет! А этот… этот пусть убирается, откуда пришел — видеть его не могу!

«Не уберусь. А то ты на всю оставшуюся жизнь возненавидишь вокруг всех, кроме своей Тин. Не собираюсь я на себя такое брать. Протяни руку… не хотел я… но как убедить тебя по-другому — не знаю».

А зачем? Зачем ему меня в чем-то убеждать? Ещё день назад и не смотрел в мою сторону, а сейчас целых полчаса потратил, рассказывая байки. Или это очередной эксперимент? Вот сейчас опять уши развешу и рот, как лягушонок на муху, разину!

«Вот упёрлась! Руку дай! Сама поглядишь, что будет. И не бойся — если что — вышибу тебя через телепорт куда подальше».

Ой, а вот этого совсем не надо. Как-то резко вспомнилось, что под одеялом я голая. Пусть это всё обернется сном, а? Сейчас проснусь, а никого тут и нету…

Он выбросил руку резко, рывком, схватив меня за кисть, которой я придерживала край одеяла. И тут же, застонав, буквально рухнул поперек кровати мне на ноги. Напрягся. Вихрастая голова запрокинулась, обозначив на шее кадык, вторая рука скрюченными пальцами вцепилась в край матраса. Моё запястье он стиснул до боли — наверняка завтра синяки будут.

На мгновение наши взгляды пересеклись: его — шальной, тёмный, изумлённый… Потом он замотал головой, отворачиваясь.

Я, закусив губу, глядела, как Шон, прикрыв глаза и часто дыша, раз за разом выгибается, елозя плечами по одеялу на моих ногах. Что с ним — я понимала. То самое, чего сама я боялась пуще огня и всеми силами стремилась избежать… Неприятно не было. Скорее, когда прошёл первый шок, возникло ощущение неправильности происходящего. Ведь, несмотря на экстаз на лице, Шон сейчас себе не хозяин, все силы уходят на то, чтобы не тронуть меня… Невольно вспомнилось искаженное лицо Аскани, скорчившегося в луже на полу.

«Прави… льно… пони… маешь…» — маг выгнулся дугой, приоткрыв рот, ещё сильнее стиснул мою руку, хрипло застонал и обмяк.

Повернул ко мне встрепанную голову, криво усмехнулся:

«Приплыли. Вот так я вляпался. А теперь прикинь, устроить такое представление в музее, на глазах у твоего кузена и всей школы?»

Ох! Ужас какой…

«И в башне меня так долбануло… Одного прикосновения хватило… — грустно улыбнулся. — Не хотел я это девочке показывать… прости».

Он продолжал держать меня за руку. Я не вырывалась.

Выходит, он говорил правду?

Примерила на себя — а если б я начала реагировать на кого-то вот так? Например, на Кирана. Кошмар какой! Даже не кошмар. Тут и слова-то правильного не подобрать. Позорище, стыдоба несусветная и жуть неприводимая! Чтобы просто притронуться рукой — и так скручивало! Хочешь не хочешь — а сделать ничего не можешь. Да я б тогда от этого Кирана на край света сбежала! Шарахалась бы, как сумасшедшая, и наплевать бы мне было на все приличия и «кто что подумает».

Бедный Шон! Вот знала я, знала, что один вред от этих любовий! На минуту расслабился, засмотрелся — и на тебе! Приложило сомнительное счастье, как поленом по голове, и никуда не денешься.

И здесь уже не до обид. Здесь думать, как помочь, надо. Но всё же не удержалась, спросила:

«Шон… а тебе было хорошо?»

«А? Это? Да, сладко и ярко, как никогда прежде. Только жутко хотелось содрать с тебя одеяло и прижаться. А тебе всего четырнадцать, и дракон в проекте. И вообще ты — чужая невеста. А я старше в три раза. И наконец, сама понимаешь — приворот — это ни разу не любовь…»

Замолк.

«Уже не в три, — вздохнув, утешила я, как могла. — Мне уже четырнадцать, а тебе всего тридцать девять… Только я замуж совсем не хочу. Ни за кого и никогда».

А что не любовь — так Тин рассказывала. Наложить приворот можно хоть на курицу, хоть на валенок. От любви в том… гм-м… одни последствия.

«Понимаю. Я тоже жениться не рвусь. Хотя… уж расскажу всё до конца, а ты думай сама. — Пристально посмотрел мне в лицо. — Если такое будет происходить снова и снова, после какого-то предела я уже не смогу с тобой расстаться».

И дернул головой:

«Кажется, сейчас опять начнется… потерпишь? Тогда потом сможем нормально поговорить. Научу тебя, как ауры фантомам правильно…» — и, не закончив фразу, хрипло застонал.

Вот ёлки! Не хочу смотреть на это ещё раз!

— Превращайся в ворона! — успела пискнуть я вслух.

Шон мотнул головой и исчез.

В минусах птичьей симпатии оказались острющие когти. В плюсах — абсолютная безопасность со всех точек зрения — воспылать страстью к этому суматошному комку перьев не смогла бы даже Бри, даже если б её уверили, что это — заколдованный герцог. Шон то ли каркнул, то ли крякнул и распластался у меня на руках, прикрыв плёнкой глаза.

Очень мило! И что с ним дальше делать? В задумчивости стала почесывать кончиками пальцев птичий затылок с коротенькими перьями. Ворон завозился, устраиваясь поудобнее, и попросил:

«Почеши правее!»

Нервно хихикнула — ну вот, у меня завелся личный припадочный ворон. В комплект к сумасшедшей кобыле. Кстати, а у него имя есть?

«Мрак! Ага, спасибо, хватит!»

Ворон встряхнулся, перелетел с моих колен в изножье кровати и обернулся встрёпанным Шоном. Бесшабашно улыбнулся, пожал плечами, уставился себе на живот, провёл ладонью над мантией, убирая следы происшедшего, и привалился спиной к стенке, вытянув прямые ноги.

— Ладно, проехали. Меня щёлкнули по носу и напомнили, что я тоже — всего лишь человек. Дышу; ем, пью, сплю… ну, и всё остальное. А что естественно — то не безобразно. Если хочешь, забирайся под рукав. Теперь, думаю, на какое-то время это безопасно.

И уставился карими глазищами на меня. Похоже, ответ был для него важен — доверяю ли я ему? И не стал ли он противен? Но как же он влип… и как же ему должно быть не по себе… зря я на него злилась. Вздохнув, подтянула одеяло до подбородка и придвинулась к Шону. Тот закинул мне руку на плечи, легонько сжал и отпустил.

— Шон, плохо тебе, да? Как думаешь, такое с тобой надолго?

Маг усмехнулся:

— Вот и выясним. Интересно же! Но если я угадал с тем, кто это подсуропил, боюсь, вляпался я крепко… Я тебя не очень напугал? Ужасно я не хотел тебе это показывать.

— Да нет… — пожала плечами. А что, в деревне я и не такое видела. — Это не было… — осторожно подобрала слово, — некрасиво. Шон… а можно я спрошу?

— Давай.

— У меня даже три вопроса…

— …и любовь тянуть кошку за хвост. Давай, спрашивай!

— Первый — простой. Зачаруй мне сам заклинанием сестры штанов побольше. И бояться сделать мне не то перестанешь. Сам же ты свою магию не победишь?

— Устами младенца… — блеснул зубами маг. — Тащи свои штаны!

— Не могу, все сгорели. Я их завтра, точнее, уже сегодня, куплю. Ну, надеюсь, что куплю… Если Валькирия сходит со мной на рынок.

— Возьмите ещё кого-нибудь с собой. И амулет надень. Мы тот гадючник не до конца вычистили: кто привез алтари в парк — до сих пор загадка. Но, выходит, есть сообщники в городе… Насчет штанов понял — не глупо. Жаль, нельзя заранее за веревочку потянуть — моей силы на полгода спокойной жизни точно бы хватило. Но такое для магии нехорошо. Давай второй вопрос.

— Ты сказал, что кто-то над тобой так пошутил. Что ты имел в виду?

— Ну, есть у меня одна знакомая божественная сущность с очень своеобразным чувством юмора. Мы недавно поспорили как раз о… — замолчал. — Но тебе о таком знать пока рано. Вырастешь — может, познакомишься.

Гм-м… Хочу ли я познакомиться с особой, способной вот так скрутить в бараний рог Шона? Ой, вряд ли.

— А третий вопрос?

— Шон… ты же мог просто отстраниться, отойти подальше и надеяться, что со временем всё пройдет. Почему ты пришёл, чтобы всё рассказать? Я же понимаю, что приворот — это совсем не любовь. И то, насколько трудно было для тебя показать мне свою слабость.

Он запрокинул голову, задумавшись. Потом скосил глаз на меня.

— Потому что сам дурак. Влип по глупости, а потом тебя незаслуженно обидел — оттолкнул и с толку сбил. Ты ж от обиды чуть снова ото всех шарахаться не начала. Решила, что я тебя предал… поиграл и выкинул. А это не так. А ещё, повторю, когда подрастешь, с тобой будет забавно — мы похожи. Склад ума, понимаешь?

Сейчас мы болтали легко, как тогда, на Луне. Таращились друг на друга, улыбались, хихикали. И я чувствовала, знала точно, что я для него — человек, а не пустое место. А всякие страсти-мордасти — это ерунда, фигня на постном масле. Совсем не нужны они ни ему, ни мне. Интересно, а учить он меня теперь сможет?

— А что ты хочешь? Ауры у фантомов?

— Да. И ещё — драконий огонь. Который черный.

— Всё?

— Да. Нет! Ещё то, что ты сам сочтешь для меня нужным и полезным.

— Любопытная жадина… как я. Сейчас за пирожками смотаюсь, а ты пока надень что-нибудь. Вернусь — поучимся.