Глава 3
«Всякий раз, когда человек допускает глупость, он делает это из самых благородных побуждений.»
Оскар Уайлд
В том факте, что этим утром я рано встала, не было ничего удивительного. Я вообще имею природную склонность к образу жизни жаворонка. Моя мать в свою время весьма неодобрительно относилась к данной тенденции, отмечая, что подобный распорядок дня подходит для крестьян, а не для знати. В чём-то она была права. Большинство обитателей дворца просыпались поздно, нередко вылезая из постели ближе к одиннадцати. Разумеется, я не имею в виду слуг. Однако не стоит строго судить моих приятелей придворных. Важно помнить, что и заканчивался их день далеко не рано. Это простые люди встают и ложатся вместе с солнцем. Дворцовая жизнь не так зависима от цикла, диктуемого природой. Экономить свечи у нас не принято. А уж в том случае, если герцог даёт придворный бал, никто и вовсе не ложится спать до утра.
Вы можете спросить, как мне удаётся держаться на ногах до позднего часа, учитывая привычку рано просыпаться. На самом деле это не составляет для меня особенного труда. Достаточно всего лишь час-полтора поспать днём. Такая возможность у меня в большинстве случаев есть. Отдохнув после обеда в постели или же на специально предназначенном для этой цели шезлонге, я вновь бываю бодра, энергична и готова к действию. Благо действовать, учитывая царящую во дворце обстановку, приходится практически постоянно.
Вот и на этот раз утро вышло нескучным. Около девяти часов я, полностью одетая, умытая, накрашенная и причёсанная — процессы, на каковые, как и обычно, ушло совсем немало времени, — прогуливалась по коридорам дворца. Можно было бы сказать, что к покоям герцога я пришла в силу чистой случайности или благодаря какому-нибудь особому дару предвидения. Однако в действительности всё объяснялось куда как проще. После вчерашнего разговора с Мирейей все мои мысли занимал вопрос о её приданом и способах решения проблемы. Поэтому совершенно неудивительно, что ноги сами принесли меня к покоям герцога — человека, который нёс ответственность за всю эту историю.
Ясное дело, сам по себе тот факт, что я увидела у входа в кабинет Кэмерона Эстли, нисколько меня не удивил. Шокирующим оказалось совсем другое. Граф о чём-то говорил с лакеем, которого, по-видимому, повстречал, немного не дойдя до двери. А из кабинета, через приоткрытую щель, на меня умоляюще смотрела Эмма.
Я мысленно выругалась, используя при этом выражения, которые были весьма в духе Илоны. На то, чтобы разобраться в происходящем, ушло всего несколько секунд. Всё было ясно, как день. Мирейа вовсе не собиралась отказываться от своего смелого, а точнее безумного, плана. Раз мы с Илоной не стали поддерживать её в этом начинании, она просто нашла себе другую помощницу. Эмма, конечно же, была согласна на всё. Её даже не пришло бы в голову как-то оценивать намерения своей госпожи. Она просто пошла и сделала то, чего та пожелала. Точнее сказать, попыталась сделать.
Вот тут-то и была загвоздка. Видимо, она сумела незаметно пробраться в кабинет герцога. Вполне вероятно, что ей также удалось отыскать печать. Не удивлюсь, если в данный момент камеристка прячет её в одном из карманов своего платья. Но тут случилась неприятность: к кабинету подошёл лорд Эстли. Причём, вероятнее всего, именно туда он и направлялся. Это следовало из позы, в которой он стоял, разговаривая с лакеем — полуобернувшись к двери. Один раз он даже потянулся к ручке, но слова лакея заставили его задержаться. Однако ещё немного — и этот разговор закончится. Лакей — не придворный, так что они точно не переместятся для беседы в какую-нибудь гостиную. Обсудят все дела, Эстли закончит давать распоряжения — и каждый пойдёт своей дорогой. А дорога графа явно ведёт прямиком в кабинет.
Я напряжённо сжала губы. Ещё минута, от силы две — и Эстли застанет Эмму на месте преступления. Что же делать?
Нет, ради служанки я бы и палец о палец не ударила. Сама виновата: страдает за собственную глупость. Преданность преданностью, но и голову на плечах тоже надо иметь, предмет не лишний. Ведь я уверена: Мирейа не принуждала её к содействию; Эмма действовала сейчас по собственной доброй воле. А преданность человеку заключается вовсе не в том, чтобы неукоснительно исполнять любое его пожелание. По моему глубокому убеждению, иногда она заключается в прямо противоположном. Как раз как в нынешнем случае. Если Эмма сейчас попадётся, пострадает и Мирейа. И именно это заставило меня вмешаться.
Эх, не хотела я иметь никакого отношения к краже печати и бриллианта. Но, кажется, мне не судьба остаться в стороне.
Лакей склонился в почтительном поклоне, а затем направился прочь по коридору, спеша выполнить распоряжения графа. Эстли шагнул к двери; перепуганное лицо Эммы исчезло из щели, когда она нырнула поглубже в комнату.
— Лорд Кэмерон!
Я бросилась ему навстречу. Эстли выжидательно замер, слегка удивлённый моей поспешностью. Не давая графу опомниться, я схватила его за обе руки и взволнованно заглянула в глаза. Одновременно незаметно разворачивая его спиной к двери кабинета.
— Лорд Кэмерон, вы были абсолютно правы! — эмоционально воскликнула я.
Эстли нахмурился, несколько сбитый с толку моим напором. Впрочем, его ответ прозвучал весьма уверенно.
— Разумеется, я был прав, — без тени сомнения подтвердил он. — А в чём именно?
Вот ведь самоуверенный наглец! Но вслух я сказала совсем другое:
— Вы были правы насчёт меня. Тогда, на балу. Когда говорили, что я не завожу любовников, потому что есть один мужчина, к которому я давно и тайно пылаю страстью.
Слова сыпались из моих уст всё быстрее и быстрее. Один взгляд краем глаза проинформировал меня о том, что Эмма снова приблизилась к щели и теперь жадно следит за нашим разговором, готовая использовать первый же удобный случай, чтобы сбежать. Беда заключалась в том, что из своего нынешнего положения Эстли всё ещё мог заметить её боковым зрением, если бы она выскочила в коридор. Поэтому я вцепилась в предплечья графа пуще прежнего, незаметно разворачивая его ещё немного.
— Я никому не решалась рассказать, кто это, — продолжила тараторить я, старательно отвлекая внимание Эстли. — Да что там, я даже самой себе не решалась признаться в своих чувствах. Но теперь я не могу больше молчать. Этот человек — вы.
И прежде, чем вконец ошарашенный Кэмерон успел хоть как-то отреагировать на такое признание, я встала на цыпочки и поцеловала его в губы.
Пожалуй, «поцеловала» — это даже не совсем верное слово. Я обхватила голову Кэмерона руками и буквально впилась в его губы своими, стараясь задавить его таким напором, не позволить вырваться из объятий и сосредоточиться на чём-либо другом. Впрочем, вырваться он особо и не пытался. Сначала просто шокированно застыл, никак не реагируя на мои действия. Но очень быстро опомнился. И тогда его руки обхватили мою спину и плечи, а губы заработали не менее старательно, чем мои собственные. Ну, согласитесь, глупо было бы на его месте не воспользоваться ситуацией.
Целовался Кэмерон Эстли хорошо. Лучше всех моих бывших любовников; впрочем, за сроком давности я могла что-то и подзабыть. Но его губы определённо действовали очень умело, горячо и мягко одновременно. От него приятно пахло каким-то дорогим парфюмом, из тех, что не дают резкого запаха, а как бы невзначай обволакивают, заставляя находящуюся рядом женщину испытать легчайшее головокружение. Я почувствовала, как по телу пробежали мурашки, а потом меня, наоборот, бросило в жар. Пальцы жадно вцепились Кэмерону в волосы, рискуя вырвать из них клок, а губы заработали более агрессивно. Руки стали постепенно опускаться всё ниже, соскользнули по шее на спину и стали передвигаться к бёдрам. Одновременно я чувствовала, как его длинные пальцы ласкают мою собственную спину.
Краем глаза я уловила лёгкое движение слева от себя. Эмма решилась выскользнуть из кабинета, проделала на цыпочках несколько шагов, а затем пошла по коридору, как ни в чём не бывало. Словно только что поднялась по лестнице и теперь просто шествовала мимо.
Теперь можно было прекращать поцелуй, вот только беда заключалась в том, что мне совершенно не хотелось этого делать. Эй, Несси, возьми себя в руки! Спектакль закончен, артистке настала пора ретироваться прежде, чем обманутая публика забросает её гнилыми помидорами! Тем не менее я не удержалась и напоследок жадно исследовала ладонями его бёдра, одновременно целуя так, словно хотела затянуть его внутрь себя.
А потом резко вырвалась. Отступила, опустила глаза, сцепила перед собой руки.
— Простите! Простите, я не знаю, что на меня нашло! — воскликнула я. Щёки пылали вполне подходящим для роли румянцем. — Умоляю вас, забудьте о том, что только что произошло!
С этими словами я бросилась бежать. К счастью, ни догнать меня, ни окликнуть Кэмерон не попытался.
Под высоким потолком будуара герцогской сестры уже не первую минуту звучал громкий девичий хохот. Мирейа дошла до той стадии, что просто всхлипывала, одной рукой держась за спинку стула, на котором сидела боком, а другой утирая текущие из глаз слёзы. Илона тоже смеялась, хотя моя история и свидетельствовала о том, что я пренебрегла её советом насчёт лорда Кэмерона. Это отнюдь не помешало ей хохотать, уронив голову на руки. Я тоже улыбалась, но была чуть более сдержанна: всё же для меня, в отличие от остальных присутствующих, недавнее происшествие было сопряжено с некоторой долей неловкости.
— Бедный лорд Эстли! — с трудом выдавила сквозь смех Мирейа, растирая слёзы по лицу. — Как же он станет жить дальше? Что ты ему сказала? «Забудьте обо всём, что произошло»?
— Что-то в этом роде, — подтвердила я.
— Такое, пожалуй, забудешь! — проявила скептицизм Илона.
— Да ладно, переживёт, — отмахнулась я.
Вот уж в чём я точно не сомневалась, так это что Эстли страдать не станет. И без малейших сложностей подберёт себе девицу, которая не станет требовать от него подобной потери памяти.
— Ну? — спросила между тем Мирейа. Я взглянула на неё с недоумением. — Рассказывай! — призывно уточнила она.
Я перевела непонимающий взгляд на Илону, лишь для того, чтобы понять: подруга тоже чего-то от меня ждёт. Это заставило меня напрячься и сесть более прямо. До сих пор я полулежала, вольготно устроившись на банкетке на правах героини дня.
— Так я же вам всё уже рассказала, — выразила своё недоумение я. — Вы что же, считаете, что такой истории за одно утро мало? Лично мне нервной встряски более чем хватило!
— Ты не поняла, — покачала головой Мирейа. — Твоей истории вполне достаточно, но ты кое-что опустила.
— Что? — Я непонимающе захлопала ресницами.
Мирейа подалась вперёд, и её глаза блеснули жадным любопытством.
— Как? — только и спросила она.
— Что «как»?
Я, напротив, отклонилась чуть назад.
— Как это было? Что здесь непонятного? — весело возмутилась Мирейа. — Лорд Кэмерон хорошо целуется?
— Ах, это…
Я поджала губы и посмотрела на собеседниц исподлобья. У меня не было ни малейшего желания вдаваться в такие подробности. Нет, сами факты я была готова пересказывать хоть по многу раз без малейших проблем. Но вот распространяться о своих ощущениях — это увольте. Особенно учитывая, что поцелуй понравился мне гораздо больше, чем я сама рассчитывала. И ладно бы ещё я целовалась с приличным человеком, тогда не стыдно было бы признаться, что я получила удовольствие от процесса. Но не сейчас, когда речь шла об этом самоуверенном негодяе! Кстати, интересно, а ему самому понравилось? Если судить по его реакции, то вроде бы да… Чёрт, ну, и что я несу?!
— Не знаю, — сухо ответила я вслух. — Я уже давненько ни с кем не целовалась. Теряю квалификацию. Поэтому мне сложно сравнивать. Наверное, нормально целуется.
Мирейа капризно скривила губы, неудовлетворённая таким ответом.
— Да и вообще, какое это имеет значение? — Почему-то затронутая тема начала меня злить. — Какая разница, как он целуется?
— Что значит «какая разница»?! — пуще прежнего развеселилась Мирейа. — Поцелуи — это важная часть личных отношений.
— Очень важная! — подхватила Илона.
— Леди Мирейа, не пугайте меня! — взмолилась я. — Какие личные отношения? С кем? С Кэмероном Эстли?
— А что тут такого? — сыграла удивление сестра герцога. — Видный, между прочим, кавалер.
Я схватилась за голову и громко застонала. Благо в отсутствие свидетелей могла позволить себе относительно фамильярное поведение с Мирейей. Илона не в счёт, она своя.
— Очень видный, — веско произнесла последняя.
Я снова схватилась за голову, от которой успела было отнять руки.
— Илона, — мой голос был полон сарказма, — не ты ли совсем недавно распространялась о том, насколько опасный человек Кэмерон Эстли? А теперь, значит, предлагаешь мне завести с ним интрижку?
— Эх, Несси, Несси, — укоризненно вздохнула подруга. — Неужели ты до сих пор не поняла, что как раз из опасных людей и получаются самые лучшие любовники?
Мирейа одобрительно хмыкнула.
— И вообще, почему ты решила, что мы с Илоной говорим о простой интрижке? — добавила она. — Может быть, речь идёт о большой и чистой любви? А что, мы могли бы вас поженить. Я бы лично занялась организацией свадьбы.
— В-вы издеваетесь? — с надеждой пролепетала я.
— Ну, конечно, издеваемся! — расхохотавшись, призналась Мирейа. — Точнее сказать, подшучиваем. Ну полно, не обижайся! — Она присела рядом со мной на банкетку и приобняла меня за плечи. — Конечно же, я ни за что на свете не отдала бы тебя на растерзание такому человеку, как Эстли. И я необыкновенно признательна тебе за то, что ты сегодня сделала. — Она встала с банкетки, отошла на несколько шагов и снова обернулась с лукавой улыбкой на лице. — Однако в одном я не шутила. Если надумаешь выходить замуж, я обязательно всё устрою наилучшим образом.
— Спасибо, — рассмеялась я. — Думаю, на этот счёт вы ещё долго можете не беспокоиться. Я выйду замуж только в том случае, если найду оптимальную кандидатуру. Можно сказать, идеальную. А это достаточно маловероятно.
— А что такое с твоей точки зрения идеальная кандидатура? — с живым интересом спросила Илона. — Какой он, идеальный супруг?
Мирейа ждала ответа не менее заинтересованно. Я задумалась, запрокинув голову. Разве легко такое сформулировать?
— Идеальный супруг — это… это… — Я замолчала, щёлкнув пальцами. На моём лице расцвела блаженная, романтическая улыбка. — Это, знаете, такой… — Правильные слова, наконец-то, пришли мне на ум. — Это такой, который не путается под ногами.
Я произнесла эти слова с романтической поволокой во взгляде. И обиженно уставилась на хохочущих девушек. Вот, спрашивается, неужели в моих чувствах было что-то непонятное?
Дверь распахнулась, и в комнату без обычного для таких случаев стука влетела Эмма. Смех мгновенно стих; взгляды скрестились на камеристке. Она остановилась у входа, тяжело дыша, опираясь о дверную ручку.
Дело заключалось в том, что Эмме удалось выкрасть печать из кабинета герцога. Когда я помогла ей сбежать, она устремилась прямиком к Мирейе. Поддельное письмо, необходимое, чтобы попасть в сокровищницу и вынести оттуда драгоценный камень, было приготовлено. После этого камеристка незамедлительно отправилась туда. И вот теперь вернулась.
Судя по частоте дыхания Эммы, раскрасневшимся щекам и огорчённо-виноватому выражению лица, поход в сокровищницу прошёл не слишком удачно. При этом камеристка сжимала в кулаке помявшееся от такого обращения письмо. То самое, на котором красовалась личная печать герцога.
— Ну, как? — Мирейа была уже на ногах. — Что произошло?
— Простите, госпожа, — пролепетала Эмма, виновато склоняя голову. — У меня ничего не вышло.
Мы все ждали объяснений, но их не последовало: камеристка просто стояла на месте в приступе самоуничижения, опустив голову и сцепив перед собой руки, в которых продолжало комкаться письмо.
— Что произошло? — требовательно спросила Мирейа, взяв служанку за руку, дабы вывести её из оцепенения.
Эмма вздохнула и, подняв глаза на госпожу, заговорила:
— Мне не позволили войти. Сказали, что без специального распоряжения ничего не могут сделать.
— А письмо? Ты показала им письмо с печатью?
— Показала. Но они даже не сочли нужным его прочитать. Лишь посмотрели вскользь.
— Но печать моего брата они видели?
— Видели, — прежним виноватым тоном ответила Эмма. — Но сказали, что это не имеет значения. Что поступил новый указ, согласно которому в сокровищницу разрешено входить только герцогу, его камердинеру и лорду Эстли. Все остальные могут войти исключительно в сопровождении одного из этих людей. Я попыталась настаивать, но они пригрозили, что в этом случае вызовут начальника охраны… И я ушла.
Эмма вновь опустила голову.
— Они сказали, когда был отдан этот новый указ? — подала голос я.
Плечи камеристки вздрогнули, словно она и тут видела свою вину.
— Всего за несколько минут до моего появления, госпожа, — пролепетала она.
Мирейа сжала зубы, с трудом сдерживая рвущееся с губ проклятие.
— Отдохни, Эмма, — сказала она. — Выпей воды и успокойся. Не твоя вина, что всё так произошло. Ты хорошо мне послужила.
Камеристка, немного успокоенная такими словами, но всё ещё переживающая, вышла в соседнюю комнату.
Я же откинулась назад, опираясь спиной об изножие кровати, вплотную к которому стояла банкетка. На губах расцветала широкая улыбка, в которой восхищение смешивалось со злостью.
— Он всё-таки обо всём догадался, — констатировала я. — И до чего же быстро! Как ему только это удалось? Всё-таки он невероятно умный мерзавец.
— О ком ты? — резко спросила Мирейа.
— О Кэмероне Эстли, разумеется, — уверенно откликнулась я. — Никто другой не сумел бы так оперативно просчитать наперёд все наши ходы.
Мои слова почти сразу же получили неожиданное подтверждение. В дверь постучали, и в комнату вошёл сопровождаемый горничной лакей.
— Леди Альмиконте. — Он склонился в подобающем случаю поклоне. — Я уполномочен передать письмо от лорда Кэмерона Эстли. Оно адресовано леди Инессе Антего.
Я устремила взгляд на Мирейу. Получив от неё согласный кивок, вытянула руку. Лакей подошёл и вложил в неё конверт.
— Я говорила ему передать письмо мне, но он отказался, — пожаловалась Мирейе горничная, оправдываясь в том, что пустила в покои постороннего.
— Мне было приказано вручить письмо в собственные руки.
Лакей говорил смиренно, как бы принося извинения, но у него на лице одновременно читалась уверенность в собственной правоте. И то верно: приказ есть приказ. Тем более, когда он исходит от такого человека, как Эстли.
— Давай же, читай! — нетерпеливо поторопила меня Мирейа, едва за слугами закрылась дверь, и мы снова остались втроём.
Я вскрыла конверт и развернула квадратный лист светло-жёлтой бумаги. На нём красивым витиеватым почерком было выведено несколько предложений. Я принялась читать. По мере того, как глаза пробегали по тексту, меня всё сильнее и сильнее охватывала ярость. Я буквально физически ощущала опутавшую тело и душу злость. Руки задрожали, в глазах потемнело. Я до боли стиснула зубы. Казалось, если бы автор письма находился сейчас в этой комнате, я бросилась бы на него и задушила собственными руками.
Дочитав, я скомкала письмо в кулаке, пытаясь хотя бы таким образом выместить свою злость на его автора. Затем в сердцах швырнула листок в сторону. Увы, далеко он не улетел: бумага была слишком лёгкой.
— Да как он смеет! — прошипела я, удивляясь самой себе.
Честно говоря, собственная реакция на письмо немного меня пугала. Я не могла припомнить, чтобы хоть когда-нибудь была так на кого-либо зла. До зубовного скрежета, до кругов перед глазами. Казалось, лишь крохотный шажок отделяет меня от полной потери контроля над собой.
Меж тем Илона подобрала письмо, с которым я обошлась столь жестоко. Разгладила лист и, не спрашивая у меня разрешения, принялась читать. Я в общем не возражала. Меня вообще мало волновало происходящее, поскольку эмоционально я была сосредоточена на всепоглощающем чувстве ярости.
— Что он о себе возомнил?! — продолжала бушевать я.
И поначалу не обратила внимания на то, что губы подруги по мере прочтения растягивались в улыбке. Заметила её реакцию лишь тогда, когда Илона, дочитав, расхохоталась в полный голос.
— Ты находишь, что в этом есть что-то смешное?! — возмутилась я, перенося частичку своего гнева на фрейлину.
Та поднесла руку к груди, видимо, намеренная что-то мне объяснить, но не смогла произнести ни слова от скрутившего её смеха. Я возмущённо хватала ртом воздух, не в силах что-либо сказать в ответ на такое вопиющее поведение.
Мирейа решительно выхватила письмо у Илоны из рук. Села в кресло, всем своим видом транслируя спокойствие и уравновешенность, каковых сейчас катастрофически не хватало обеим её фрейлинам, и принялась размеренно читать вслух. Правда, после первой пары строчек она всё-таки остановилась и изумлённо подняла глаза, но потом всё же заставила себя читать дальше. Письмо гласило:
«Дорогая леди Инесса!
Надеюсь, вы получили от кратковременного обладания печатью герцога такое же удовольствие, какое я получил от кратковременной близости вашего тела. Спешу уведомить, что выбранный вами метод оплаты целиком и полностью меня устраивает. Страстный поцелуй молодой женщины из графского рода — достойная цена за одалживание печати. В случае, если вы пожелаете расплатиться подобным образом за другие услуги, обращайтесь ко мне без стеснения.
Ваш Кэмерон Эстли.
P.S. Будьте любезны как можно скорее возвратить печать её законному владельцу. Для того, чтобы расплатиться за обладание ей на постоянной основе, вам придётся по меньшей мере два месяца не вылезать из моей постели.»
— Н-да… — протянула Мирейа, не сразу нашедшая для реакции другие слова.
— Я его убью, — процедила я. — Оторву ему голову. А потом задушу. Или наоборот. И пусть меня даже за это казнят
— Ну-ну, не говори ерунды, — мягко попросила Мирейа. — Мы найдём другой способ заставить его пожалеть об этом письме.
— А ты! — Я указала на Илону трясущимся указательным пальцем. — От тебя я такого не ожидала!
— Ну прости, Несси, — взмолилась подруга, стараясь вернуть своему лицу выражение серьёзности. — Но неужели ты не видишь? Это письмо — это же почти признание поражения! Я говорила, таких, как Эстли, лучше не обыгрывать, но всё равно не могу не восхититься твоим успехом.
— Каким ещё успехом? — сдвинула брови я, готовая обидеться всерьёз, если окажется, что Илона издевается.
Лично мне письмо Кэмерона казалось не успехом, а величайшим унижением в моей жизни. Он ведь откровенно намекал на то, что я повела себя, как продажная женщина. И, что самое мерзкое, представлял ситуацию таким образом, что я и сама была почти готова с ним согласиться.
— Каким? — повторила Илона таким тоном, словно ответ был очевиден. — Несси, разве ты не видишь, в какой он был ярости, когда писал это письмо? Он же вне себя от бешенства!
— Ты думаешь? — с сомнением протянула я. Интерпретировать письмо таким образом было бы приятно; во всяком случае, это помогло бы мне как-то примириться с его содержанием. Однако самой мне не очень-то верилось в предположение Илоны. — По-моему, никакой ярости тут нет. Он просто надо мной издевается. Самодовольно даёт понять, что всегда меня переиграет, и сыплет оскорблениями, получая от этого немалое удовольствие.
— Просто издевается? Удовольствие? — переспросила Илона, недоверчиво покачивая головой. — Несси, да он же рвёт и мечет! Готова поспорить, что это идеально отточенное письмо — по меньшей мере десятый вариант, а остальные девять, скомканные, лежат в мусорной корзине и дожидаются отправки в камин. Сначала он прорабатывал формулировку, потом выбрасывал черновики из-за прыгающего от гнева почерка. Ходил из угла в угол, сжимал кулаки от злости, а, может быть, как следует стукнул пару раз по какому-нибудь предмету.
— У тебя богатое воображение, — хмуро проговорила я. — Не знаю, по-моему, всё было совсем не так. Он просто спокойно сидел, развалившись в кресле, неспешно попивал вино и ехидно усмехался, придумывая очередную гадость.
— Ох, подруга, ты всё-таки плохо разбираешься в мужчинах, — попеняла Илона. — Тебе надо срочно уйти в загул, ну или хотя бы иногда затаскивать кого-нибудь в койку.
Мирейа при этих совсем не светских словах поморщилась, но Илона привычно не обратила на это внимания.
— В том-то и дело, что Эстли оскорбляет тебя практически в каждой фразе, — принялась она объяснять мне, будто маленькому ребёнку. — Будь он, как ты говоришь, спокоен и расслаблен, сделал бы это ровно один раз за письмо. Но нет, он взбешён настолько, что не знает меры. Очень, кстати сказать, не в его духе. По-видимому, тебе удалось очень сильно его уязвить.
Я исподлобья поглядела на подругу, всё ещё не зная, соглашаться или не соглашаться с её доводами. Как минимум, сама Илона казалась полностью убеждённой в своей правоте. Ладно, я успею подумать об этом позднее, на свежую голову. Точнее, когда вновь обрету возможность холодно мыслить. В ближайшие пару часов мне это явно не грозит.
В этот момент в комнату вошла Эмма. Я резко развернулась и медленно пошла ей навстречу, словно змея, ползущая по направлению к приглянувшейся мыши.
— Эмма, — негромко проворковала я. — Полагаю, печать ещё у тебя?
Камеристка взволнованно кивнула, по выражению моих глаз догадавшись, что ей сейчас достанется.
— Так вот, — произнесла я всё тем же тихим, нежным голосом. — Сейчас ты пойдёшь и сделаешь так, чтобы печать вернулась на своё прежнее место. Каким угодно способом, мне всё равно. Ты это поняла? — Я дождалась опасливого кивка служанки. — В противном случае, — я резко повысила голос и закончила, почти крича, — я продам тебя лорду Эстли в сексуальное рабство! Надеюсь, тебе всё понятно?
