Глава седьмая
Веселье набирало размах, танцы становились все зажигательнее, вина, напитки и мороженое на столиках, расставленных в залах, примыкающих к танцевальному, убывали все быстрее, когда один из кавалеров, не дождавшись ушедшей «попудрить носик» фрейлины, у которой захватил сразу несколько танцев, отправившись ее искать, подметил, что одновременно пропали и все ее подруги. Выгодно отличавшиеся от остальных дам и вызывавшие стойкий интерес знатных кавалеров, учтивые и веселые фрейлины.
Явившиеся на бал в воздушных шелковых платьях различных оттенков от голубого до густо-синего, и с букетиками живых белых цветов у талии и в волосах.
Даже юный король, с большим сожалением вернувший графу аш Феррез его очаровательную супругу, и наговоривший ей кучу любезностей, не пожелал приглашать после обязательных семи танцев дочерей самых известных домов, а с удовольствием волочился за всеми фрейлинами сразу.
Их исчезновение заметили многие, но никто не связал его со все разгоравшейся словесной дуэлью двух известных ловеласов, буквально не отходивших от смешливой девицы, которую злые языки упорно называли последней фавориткой Лоурдена. И когда, наконец, один из волокит, красавчик Мэрден ле Чилтон, победно улыбаясь и что-то тихо нашептывая девушке на ушко, повел ее к выходу из зала, многие догадались, куда именно направляется парочка.
Отметил уход кокетки и король, но не взволновался так сильно, как ожидали наблюдавшие за ним любопытные сплетники. Гораздо больше его разочаровало исчезновение новых фрейлин советника, с которыми было так легко и приятно поболтать ни о чем.
— Олтерн, ты что, уже отправил свой гарем спать? — разочарованно осведомился его величество у Олтерна, подошедшего к накрытому для короля столику.
— Если я скажу девушкам, как вы соизволили их назвать, — невозмутимо наливая в свой стакан холодный лимонад и проводя над ним амулетом, произнес герцог, — то они никогда больше не захотят прийти сюда в гости.
— Но ты ведь можешь им приказать? — с насмешкой протянул Лоурден, любивший иногда поиграть в избалованного подростка, каким на самом деле не был никогда.
— Не могу, — серьезно ответил Олтерн, бросив воспитаннику один из тех загадочно-веселых взглядов, каким приглашал разгадать каверзную на первый взгляд, но простую в решении задачку.
— Почему? — несколько бокалов игристого вина, выпитые королем в честь своей коронации, вовсе не располагали его к серьезным рассуждениям.
— Вы и сами поняли это, ваше величество, — герцог сделал вид, что собирается уйти, — только сейчас не готовы сформулировать.
— Э-э! Олтерн! Ну, так нечестно! У меня праздник, а я должен теперь размышлять над твоими словами!
— Ваше величество! — Полуобернувшись, укоризненно сообщил советник, — у меня важное дело, которое никак нельзя отложить, и я уже опаздываю. Поэтому придется вам все же немного поскучать без меня.
— Но сегодня я не желаю скучать, — капризные нотки растаяли в голосе короля, и так же слетела его бесшабашность подвыпившего гуляки, — и мне почему-то кажется, что там, куда идешь ты, будет не в пример веселее.
— Несомненно, — уверенно бросил герцог и, не оглядываясь, вышел через усиленно охраняемый гвардейцами выход, ведущий в недоступные гостям залы, ни на миг не сомневаясь, что его величество неотступно следует за ним.
— Так куда мы идем? — через несколько минут осведомился король, когда, миновав приёмный зал, обнаружил, что они направляются в другое крыло здания.
— В одно довольно известное место, где нужно строго сохранять правила игры, стоять, не шевелясь, и молчать, что бы ни происходило, — веско заявил герцог, — и, если вы в себе не уверены, лучше со мной не ходите.
— Мне кажется, Олтерн, или ты пытаешься оскорбить недоверием своего короля?
— Разумеется, вам только кажется, ваше величество. Ни о каком доверии или недоверии речь даже не шла. Я могу лишь сомневаться в крепости вин, поставленных главным виночерпием на ваш стол.
— Теперь ты намекаешь, что я пьяница, — уныло констатировал король.
— Теперь я начинаю всерьез думать, что помолчать полчаса для вас сегодня не под силу, — резко остановился Олтерн, — и зову стражу. Пусть проводят вас назад.
— Ну, уж нет, теперь я иду только вперед! И буду объясняться с тобой только жестами! Вот! — возмутился король, и, зажав одной рукой рот, властно указал другой в ту сторону, куда они, как он считал, направляются.
Олтерн только исподтишка ухмыльнулся и снова зашагал впереди.
В одном из проходных залов герцог резко свернул к комнатке, у двери которой непонятно зачем маялся суровый стражник, и едва они с Лоурденом оказались внутри нее, двое лакеев ловко набросили на каждого полупрозрачную накидку из черного шифона.
Примерного того фасона, что носят на улицах торемского ханства девушки, едва вступившие в пору девичества.
Король саркастически хмыкнул, рассмотрев, как забавно смотрятся длинные ноги герцога, выглядывающие из-под развевающейся ткани, и совсем было собрался сказать по этому поводу что-нибудь едкое. Но тут же сообразил, что и сам выглядит примерно так же и решил, что ни за что не станет нарушать свое обещание молчать.
Двери в знаменитую банановую гостиную Лоурден узнал сразу, и еще крепче стиснул зубы, хотя едкий вопрос, с каких это пор советник увлекается наблюдением за грязными шуточками, так и крутился на языке. Сдержаться помогло воспоминание о том, как рьяно Олтерн защищал своего бывшего адъютанта, пару лет назад сломавшего нос одному из шутников.
— Быстрее, они уже близко, — тихо проговорила дежурившая у дверей явно мужская фигура в такой же накидке, и король от изумления приоткрыл рот, узнав голос того самого графа Феррез, о котором вспоминал только что, — встаньте в ближайший правый угол.
И скользнул в комнату следом за ними, только направился влево.
Нырнув под вышитую занавеску, король обнаружил, что драпирующая угол ткань слегка отодвинута и там кто-то стоит. Предсказуемо одетый в черный шифон.
— Это я, ваша светлость, — шепнул мужской голос, и король расслабился, узнав старшего дознавателя герцога, — последних зрителей возьмет Змей, а девушки в дальних углах.
— Хорошо, — еле слышно ответил советник, поправляя занавесь, — вам хорошо видно, ваше величество?
— Угу, — не разжимая рта, ответил тот, начиная подозревать, что как обычно, попался на загадочный вид Олтерна, но ничуть о том не жалел.
Шутка обещала быть много интереснее, чем просто танцы, а упоминание о каких-то девушках неимоверно будоражило любопытство.
— Быстрее, — в гостиную заскочило трое нарядных гостей, из той категории, что Олтерн именовал лоботрясами, и бросились к нише, где стоял король.
Однако Наерс был начеку, мгновенно шагнул им навстречу и указал в противоположный угол. Шалопаи на миг замерли, озадаченные необычным видом зрителя, но где-то невдалеке прозвучал звонкий, как колокольчик, женский смех, сломивший их осторожность. Троица торопливо ринулась за занавеску, несколько секунд там что-то шуршало и топотало, потом тихо рыкнул голос Змея и в гостиной повисла тревожная тишина.
— Надеюсь, он их не убил? — мигом забыв о своей клятве, встревоженно шепнул король Олтерну, отлично узнав в пришедших завсегдатаев всех королевских балов и обедов.
— Тсс! — придержав за локоть, безо всякого почтения цыкнул на него советник, и еле слышно добавил, — не убил.
— Ха-ха-ха, — зазвенел совсем рядом звонкий девичий голосок, — вы такой шутник, барон!
— Это вы еще меня пока мало знаете, — с поддельным огорчением проворковал голос Мэрдена, и парочка вошла в гостиную, — но обещаю, когда мы станем… хм, друзьями, мои шутки понравятся вам еще больше.
— Ха-ха, — засмеялась Рози, король не мог не узнать свою наемницу, — вы такой смешной! Все понимаете неправильно! Это очень оригинально. А куда это вы меня привели?
— Это именно та комната, которую я обещал вам показать… — ловелас попытался прижать к себе девушку, но она внезапно ахнула и ловко выскользнула у него из рук.
— Ах, взгляните, какая вышивка! Двухсторонняя гладь, какая редкость! Говорят, торемские мастерицы умеют так завершить рисунок, что ни с одной стороны невозможно найти ни одного узелка!
— Рози, я хотел вам рассказать… — ловелас чувствовал, что теряет инициативу, и шагнул к ней ближе, но девушка мгновенно возмутилась:
— Барон, вы загораживаете мне свет! Тут и так мало свечей… а я хочу попытаться найти на занавеси узелки!
— Ну, зачем вам эта занавесь, дорогая моя, — подступил ловелас с другой стороны, — если тут есть я?
— А на вас есть что-то столь же редкое, как эта вышивка? — изумилась девушка и шутник мигом расцвел.
— Вот именно. Посмотрите на меня… неужели вам не жаль смотреть, как страдает такой мужчина?
— А вы страдаете? — огромные медовые глаза Рози лучились заботой, но в ее голоске слышалась плохо скрытая издевка, — ах, бедненький! Но тогда вам нужно не ко мне, а к лекарю! Я знаю одного, очень хорошего, хотите, дам адрес? Он вам поможет, он всем помогает!
— Ах, Рози, мне не поможет ни один целитель… я теряю рассудок от одного взгляда на вас… — договорить состроившему скорбную рожу красавцу, кокетка снова не дала.
— Что вы говорите! Неужели уже совсем поздно? Какая жалость! А ведь я догадывалась! Да, да, еще когда слушала ваши рассуждения о том, какую жизнь должен теперь устроить во дворце король… Ах, какая трагедия для вашей семьи, потерять такого молодого сына! Одно утешает, это все же лучше, чем наблюдать, как вы постепенно теряете человеческий облик.
— Рози! — воззвал к ней барон, начиная терять терпение и пытаясь повернуть мысли девушки в нужном направлении, — вы все неверно поняли! Я говорил не о болезни, а о своих чувствах! Давайте присядем вот тут, я вам все объясню.
— Ах, да не расстраивайтесь вы так! Любому было бы неприятно знать, что у него теряется рассудок, — Рози покорно шла рядом с Мэрденом к кушетке, но едва барон опустился на обитое кожей сиденье и попытался усадить ее рядом, легко ускользнула, — но если вы настаиваете, я выслушаю… нет, нет! Тут мне удобнее, я хочу видеть ваши глаза…
— Рози, любовь моя! Я весь горю, мне хочется петь от счастья, когда вы рядом, и заплакать от горя… если вы не позволите мне вас поцеловать…
— Плачьте, — великодушно позволила девушка, — я потерплю…
— А может, лучше поцелуй? Поверьте мне, вам понравится, радость моя, — сладко улыбаясь, обольститель сделал резкий выпад и поймал руками воздух, — ну что же вы убегаете? Неужели вам меня совсем не жаль? И не хочется проверить свои чувства?
— А при чем тут мои чувства? — снова ускользнула от него Рози, — когда вы хотели рассказать про ваши?
— Но про чувства невозможно рассказать на расстоянии… они значительно сильнее ощущаются, когда мужчина и женщина близко… очень близко друг к другу, — снова сделал выпад барон, и получил в объятья вышитую занавесь, — Рози! Как вы жестоки! Неужели вам доставляет удовольствие так издеваться надо мной!
— Ах, барон, вы что-то путаете! Все же, как мне кажется, болезнь мозга у вас имеется. Я вовсе не давала согласия на поцелуи и испытания ваших чувств. Думаю, мне будет лучше покинуть эту замечательную комнату!
— Покидайте, — печально разрешил барон, но в его голосе прозвучало торжество, — но сначала купите ключ.
И он с торжеством достал из кармана и показал девушке внушительный ключ.
— Вы заперли дверь? — Сделала испуганный вид кокетка, — ах, как низко!
— Когда я говорю о своей любви, а вы не желаете слушать, это значит, не низко, — притворно оскорбился предатель, — а когда я умоляю об одном-единственном поцелуе, сразу такое обвинение! Будьте справедливы, Рози… и милосердны.
— Когда я вам говорю, что не испытываю к вам никаких чувств, и не желаю целовать незнакомого мужчину, у вас милосердие не просыпается? — почти искренне изумилась Рози, переставая играть кокетку, — а когда разговор идет о ваших «чувствах» я обязана испытать сочувствие? Нет уж, Мэрден, давайте установим равные правила. Вы сядете там, и попытаетесь доказать, почему ваши чувства важнее моих, а я сяду тут, и буду искать ошибки в ваших доводах.
— Нет, — на губах мужчины на миг мелькнула жесткая усмешка, — я устал от пустой болтовни… и намерен получить свой поцелуй. И буду сидеть здесь, пока вы не подойдете и не поцелуете меня сами. Только тогда вы получите этот ключ.
— Хорошо, — спокойно заявила Рози, — мы сидим здесь до утра, потом идем к королю, и он дает вам разрешение на нашу свадьбу.
— Какая свадьба, Рози? Вы же сама только что говорили, что еще не любите меня? — барон начал подозревать, что попался, но все еще пытался свернуть шутку к привычному завершению, — Не нужно так спешить! Сначала поцелуйте меня, ради проверки наших чувств… ну?
Мрачно думая, что даже если бы он всерьез захотел жениться на этой провинциалке, отец никогда бы не позволил привести в дом королевскую фаворитку, он уже давно ведет переговоры с одним из старинных семейств.
— Вы меня убедили… что ваших чувств вполне достаточно. Все, решено… свадьба. В конце-концов, ваша фамилия не так уж плохо звучит, — Рози рассуждала, бродя между занавесей, словно в рассеянности, — только должна предупредить… эту помолвку нам придется скрепить кровью.
— Какой еще кровью? — не понял ловелас, — что за странные фантазии? Да и зачем нам свадьба?! Просто поцелуй, идите сюда, прелесть моя!
— Уже иду, — хрипловато отозвалась девушка, выходя из-за занавеси, — готовьтесь, жених мой!
— Рози?! Что это с вами? — все слова вмиг застыли на бледнеющих губах рассмотревшего ее лицо Мэрдена.
— Родовой обычай, дорогой, прабабушка была оборотнем… не бойся, я только легонько укушу… в шейку… чтобы скрепить твоей кровью нашу помолвку… а потом можешь меня поцеловать…
— Н-не нужно… — еле выдавил ловелас, и только воспоминание о наблюдавших за ними приятелях удержало его на месте, — я п-пошутил…
— А я — нет! — Зловещий рык родился, казалось не на губах девушки, а под сводами комнаты, и Рози шагнула еще ближе, — поздно, дорогой!
Мелькнули алым отсветом неестественно огромные глаза, острой белизной сверкнули в приоткрытом ротике мощные, как у волка клыки, предвкушающе облизнул губы жадный розовый язычок — и барон не выдержал.
Мигом развернулся, перекинул ноги через кушетку и устремился прочь… однако уже в следующий миг с ужасом осознал, что слишком запоздал с этим решением. Что-то остро впилось ему в плечи, уверенно дернуло назад, и Мэрден, теряя остатки рассудительности, рванулся изо всех сил. Однако продвинулся не больше, чем на шаг, странная и далеко не девичья сила держала крепче цепей, не давая не только убежать, но и вырваться.
Все рассказы и байки про оборотней мгновенно проснулись в мозгу повесы, разрастаясь стремительно, как пена на молоке, проползли внутрь, сковывая желудок и сердце ледяным отчаянием.
— Пощади… — падая на колени, взвыл барон, — отпусти… я хорошо заплачу… бриллиантовое колье куплю… и диадему… и серьги…
— А как же любовь? — притворно пригорюнилась Рози, — вы же клялись, господин Мэрден! И поцелуй в залог требовали! Все слышали?
— Все, — раздался из дальнего угла женский голос, — клялся.
— Но это была шутка! — воспоминание о крутом характере отца напрочь убило всякие мысли о стыде и наблюдавших приятелях, — невинная шутка!
— Да? — саркастично протянула стоявшая где-то позади и сверху Рози, — и сколько раз вы так пошутили, барон?! И ведь ни разу не задумались, что ваше веселье отольется горькими слезами опозоренным девушкам! Нет, уж! Такую подлость можно смыть только кровью! Вашей, само собой.
— Пощади, — прорыдал барон, снова попытавшись рвануться и ощущая, как от этого рывка острые когти вонзились в плечи еще сильнее, — клянусь… больше никогда…
— Нет уж, ничтожество, пусть твою судьбу решают зрители… — презрительно выплюнула приговор Рози, — прошу, господа!
Мэрден на целую минуту воспарял духом, подсчитывая, во что обойдется ему молчание друзей, неизвестно как затесавшейся в их число женщины и самой Рози. Выходило — не так уж много, вполне выкрутится. Скажет отцу, что проиграл знатным приятелям, на дружбе сына со знатью тот не экономил. Всегда говорил, что связи дороже денег.
Но когда в низко висящих люстрах начали одна за другой загораться свечи, умышленно загодя погашенные шутниками, а из всех углов к барону неторопливо двинулись скрытые под длинными вуалями мужские и женские фигуры, барон понял, что это окончательный провал.
— Но она ведь сама согласилась сюда прийти… — тоскливо проныл потерявший всякий лоск негодяй, и тут вспомнил главный довод в свою защиту, — и вообще она оборотень!
— Ошибаетесь, неуважаемый! Это просто игрушки!
Мэрден обнаружил, что она уже стоит перед ним, и, ехидно усмехаясь, неторопливо снимает виртуозно изготовленное пенсне с алыми стеклами и вынимает из ротика фальшивые челюсти с огромными клыками.
— А лапы?! — оскорбленно взвыл негодяй, и услыхал в ответ дружный язвительный смех.
И только в этот момент до него дошло, что раз Рози стоит перед ним, то держать его может только ее сообщник! Барон оглянулся — и никого рядом не обнаружил. Только торчали из плеч кованые когти, наподобие тех, какими стражники ловят наглых ярморочных воришек, да бешеных собак. И тянувшаяся от них шелковая бечева вела ко второй паре, ловко закрепленной за край кушетки.
— Ну, и как мы с ним поступим? — задал вопрос тот же спокойный женский голос, — и с его дружками?! Может, разденем до исподнего и проведем по залам, чтобы публика повеселилась?!
— Вы не посмеете… — пока барон выдирал из ткани острые крючья, его извращенный разум подонка лихорадочно искал пути к спасению, — еще не знаете, что с вами тогда сделает мой отец! Со всеми! Да он… королю пожалуется! Король вас всех… в деревню… самую паршивую… на границу с ханством! Да вы даже тряпки свои снять побоитесь!
— Я не побоюсь, — Шагнул вперед один из мужчин и спокойно сдернул накидку, — поподробнее, пожалуйста про то, что сделает со мной твой отец.
— О-оо… — горестный вой ловеласа, вмиг узнавшего Лоурдена, взвился к потолку, — ваше величество… пощадите…
Он забыл и про честь и про достоинство, так и не встав с колен полз по роскошному ковру к ногам короля, с явным намерением облобызать его сапоги.
— Убрать, — передернувшись от презрения и отступая, уронил король, и в тот же миг прозвучал тревожный свисток Змея.
— Служим королю! — едва ворвавшиеся стражники рассмотрели в ярком свете сотни свечей необычную картину, как мигом окружили своего правителя и выхватили оружие.
— Молодцы, — отозвался граф, одновременно с Олтерном снимая накидку, — взять вот этого… господина, связать и увести в камеру. А вот этих, — он указал на толпу бледных зрителей со связанными руками и заткнутыми салфетками ртами, — вывести за ворота и не пускать во дворец до особого распоряжения его величества.
— Спасибо, Дагорд, — задумчиво произнес король, когда за стражниками закрылись двери, — вы всегда меня спасаете… я это помню. А кто же у нас под накидками?
— Все свои, — поднимая вуаль, мирно объявила настоятельница и вдруг настороженно взглянула в сторону входа, точно зная, что никто не мог прорваться мимо охранявших его гвардейцев.
— Здесь спрашивают герцога Адерского, — осторожно приоткрыв дверь, вежливо произнес старший из воинов.
— Иду, — сбросивший шифон вслед за другом Геверт уже торопливо шагал к выходу.
А через несколько секунд вернулся, бережно неся перед собой букет ослепительно свежих чайных роз.
— Позвольте преподнести вам, Рози… в знак восхищения вашей смелостью и находчивостью… и простите, пожалуйста, Лилию.
— Ах, так вот кто… — растерянно выдохнула, нахмурившаяся было, кокетка, — разумеется, прощаю. Спасибо… я тронута.