Книга: Сестры Тишины. Болтушка
Назад: Глава 25
Дальше: Глава 27

Глава 26

Некоторое время вдова продолжала тереть мочалкой кожу, постепенно приходя в себя после пережитого. Только теперь она начала отчетливо понимать, из какой беды вытащила ее подруга. Ведь та тварь всерьез собиралась закусить вдовой, а Лармейна ее спасла. И, похоже, сейчас снова собирается избавить еще от чего-то, пока неизвестного, но наверняка очень опасного, иначе Ларми не стала бы так спешить. Да и резать она еще никогда Мальяру не пыталась, вздохнула женщина, поглядывая на свежую рану. И тут вдова наконец вспомнила, что в самых неприкосновенных тайничках у нее имеется еще несколько крохотных флаконов с зельями, и занялась проверкой и приведением в порядок оставшихся вещей. Сняла и выстирала все, что можно было снять, развесила на выступах стен сушиться, залезла снова в благодатное тепло источника и только теперь задумалась о том, как теперь добраться до ведьмы.
Но вскоре мысли сами исподволь свернули в прошлое, воскрешая в памяти тот день, который она тогда считала одним из самых черных дней в своей жизни.
Когда утром в комнату к юной вдове, замотанной по правилам новой родины в черное покрывало, вошли обе жены свекра, по торемскому закону считавшегося после смерти сына почти полноправным хозяином Малихи, и велели ей переодеваться в свадебные наряды, Мали не сразу поняла, о чем они говорят.
Какая может быть свадьба, если ее любимый всего месяц назад прощался с нею вот на этом самом месте, обещая скоро вернуться? Да и вообще, не желает она больше замуж, мир поблек и потерял все краски, и в душе остались только боль, вина и отчаяние, ну почему она не настояла на своем, не поехала с ним вместе?
Но лицо старшей свекрови, принесшей яркие наряды и кружевное свадебное покрывало, было тверже скалы, и нужно говорить спасибо Святой Тишине и ее сестрам, что в памяти Мальяры воскресли в тот момент заученные правила. И самое главное из них: чем больше подневольный человек показывает свое несогласие, тем пристальнее за ним следят.
– Хорошо, старшая мать, – кротко склонила в тот момент голову Малиха, пряча полный ненависти взгляд, – я сейчас переоденусь.
И принялась разматывать покрывало, стараясь делать это с самым непринужденным видом.
А всего через четверть часа, одетая в мужской костюм мужа, над которым рыдала по ночам, Мали бежала по тропке, ведущей за поселок. В узелке она несла только самые необходимые вещички да свадебное кружевное покрывало, намереваясь оставить его на берегу глубокой реки, которая протекала в полудне пути от их поселка. Ближе не нашлось ни одного места, где можно было бы разыграть собственную гибель.
Теперь Мальяра верит, что тогда ее вела незримая рука Святой Тишины, а в тот день просто убегала от обиды и горя, даже не веря в возможность спасения. К вечеру, голодная и несчастная, сбившись с тропы и продравшись напрямик сквозь исцарапавшие ей кожу кусты и сорняки на берег, Мальяра забрела по колено в воду и принялась бросать ее горстями в лицо, давясь от горьких слез. Но так и не успела даже утолить жажды, подпрыгнув, как укушенная, от звука раздавшегося над головой усталого женского голоса:
– Топиться пришла?
И так буднично-деловито прозвучал этот вопрос, что, еще даже не увидав собеседницы, Малиха уже оскорбилась, вспыхнула жарким румянцем задетого самолюбия.
– Не дождешься! – и ехидно поправилась: – А если бы и собралась, все свое с собой бы унесла.
– А я бы достала, если оно было бы мне нужно, – так же устало и равнодушно отозвалась собеседница и горько добавила: – Только мне ничего не надо. Утопиться бы… так и этого не дано!
Вот только тогда Мальяра обернулась и разинула от изумления рот, забыв на минуту про свои обиды. В густой траве, свесив в воду ноги, сидела голубовато-серебристая русалка со спутанными синевато-зелеными волосами и скрещенными на животе перепончатыми руками.
– А тебе-то зачем топиться? – насупилась юная вдова, обнаружив, что нечисть рассматривает ее с печальным превосходством.
– А тебе? – ответила та таким сочувственным тоном, что Мальяра, и не подумавшая бы делиться своими проблемами ни с одной из женщин этой страны, неожиданно всхлипнула и все рассказала русалке.
– Представляешь? – вытирала она кулаками горькие слезы, сидя в густых сорняках, на расстоянии вытянутой руки от необычной собеседницы. – Он всего месяц назад погиб! У меня еще голос в ушах звучит, взгляд его перед глазами! А она говорит – надевай покрывало и иди замуж! А того не понимает, дура, что я – сестра Тишины! Хоть и не доучилась немного… но ее сыночка вмиг искалечу, если он ко мне прикоснуться вздумает!
– Это большое горе, – выслушав ее, печально кивнула русалка, – и оно пройдет очень не скоро. Страшно внезапно потерять родное существо. Но еще страшнее, когда ты сама должна его убить.
– Кого убить? – выговорившись и впервые за последний месяц почувствовав, как немного полегчало на душе, не поняла ее слов Мальяра.
– Вот его, – серебристые перепончатые ладони разомкнулись, и Мали увидела крохотного младенца, лежащего клубочком на животе русалки.
Совсем маленького, всего полторы ее ладошки.
– Как… это… убить? Ты что, с ума сошла? – Вдова даже захлебнулась негодованием, она каждую ночь горько жалела, что ей от мужа не осталось даже такой памяти, а тут! – Или это не твое дите?! Так мне отдай!
Мальяра и сама не поняла, почему сказала эти слова и как ей вообще пришла в голову подобная мысль. Но в следующую секунду, когда русалка подняла на нее зеленые глаза и уставилась заинтересованно-изучающе, вся обмерла в невероятном предвкушении, даже дыхание затаила.
– Сестра Тишины, говоришь? А может, это она мне тебя и послала? – Зеленоволосая раздумывала недолго, как вдова поняла позже, нерешительность была Лармейне совершенно не свойственна.
И уже через несколько минут Мальяра сидела на спине плывущей на другой берег русалки, одной рукой держась за наспех заплетенную зеленую косу, а другой крепко прижимая к себе завернутого в кружевное покрывало Кора.
Болтушка вспомнила, как светлое тепло восторгом омыло душу, когда она впервые взяла в руки крохотный живой комочек, и сглотнула несчастный вздох. Как он там, сыночек ее?! Почувствовал, небось, когда мать была в опасности?! Повезло ей, что Лармейна успела вовремя, хотя русалка теперь никогда не признается, как ей пришлось извернуться, чтобы оказаться рядом.
А тогда, восемь лет назад, Мальяра даже не догадывалась ни о чем из того, что лишь много позже открыла ей зеленоволосая. Ведь в тот день, когда русалка вела новую мать своего сына к спрятанной в густом ельнике избушке травницы, она выдавала указания таким уверенным голосом, что вдова даже не заподозрила, как нелегко далось нечисти такое решение.
– Ничего платить ей не нужно, она мне должна… сами сочтемся. Ты вообще помалкивай, я обо всем сама договорюсь.
– Лармейна…
– Вот! И имя мое при чужих тоже не называй! Оно не для всех ушей! А тебе я назвала его только ради ритуала соединения. Иначе бы он не удался.
Тоже мне, ритуал, усмехнулась Мальяра, несколько капель смешанной крови, несколько слов и невзрачное колечко. Она вообще поняла силу этого кольца и кровной связи только много позже, когда Кор подрос. А в тот момент не знала даже, что держит в руках сына, уверена была, что у русалок рождаются лишь девочки. Это утверждали все книги и наставники.
Тогда ее волновало, почему младенец все время спит и чем она будет его кормить.
– Потому и спит, что я усыпила, – мрачно проворчала русалка в ответ на первый вопрос. – Наши дети кого первого увидят, того и считают матерями. И похожи на того будут, за месяц или два ничего в нем от меня не останется… кроме крови. А кормить… сегодня я молока достану, а тебя потому и веду к той травнице. Очень она в целительстве сильна… надеюсь, что-нибудь да придумает. Мои способности в этом бесполезны.
– Но Лармейна! – резко остановилась вдова, к которой постепенно возвратилась способность размышлять логически. – У тебя ведь свое молоко быть должно!
– Мальяра! – так же резко остановившись, обернулась к ней русалка. – А зачем бы я отдавала своего сыночка, если бы у меня было молоко? Как ты не понимаешь, для моей расы он урод, ошибка! У нас только девочки рождаются! А мальчики один раз в сто лет! Это отцовская кровь виновата… встречаются такие мужчины, у которых девочки не рождаются, хоть сотню детей заведи! Вот и мне такой попался на вешних тропах… а теперь мое собственное тело родного дитяти не признает! Даже выбросило его раньше времени, как я ни силилась обмануть!
– А коровьим… или козьим… – несчастно предложила Мальяра, загодя понимая, каким горьким станет для нее новый удар судьбы, если одумавшаяся русалка сейчас заберет из ее рук тихо сопящий сверток.
– Молоко не главное… – тяжело призналась Лармейна, – мне его приносить в род нельзя… у нас же обаяние… он с ума сойдет за несколько часов. Оно только на женщин не действует да на спящих. Потому и поем мы весенними ночами… чтобы разбудить. А одной мне тут зимой не выжить, мы зимой к себе, на Дивные острова, уходим… Но пока хватит с тебя тайн, идем, Коралла будить пора, он и так уже сильно ослабел.
– Как это ты его назвала? Коралл?! – насупилась Мальяра, крепче прижимая уже принятого душой сына. – Прости, конечно, но у нас мальчика с таким именем засмеют. Давай так, пусть он будет Кор… но полное имя – Кориэнд, все-таки я баронесса, вот накоплю немного денег и вернусь на родину, найду работу компаньонкой или чтицей.
– Мальяра… – виновато засопела русалка, – а вот на твою родину вам пока нельзя. В нем наша кровь… а мы все владеем легкой магией… про разлом слыхала? Зачахнет ведь Кор вдали от моря. Пока не подрастет, придется тебе в Тореме жить. Но ты не переживай… я уже придумала, как все устроить… будешь свободной вдовой.
В том, что с травницей им повезло, Мальяра поняла сразу, едва ступив через высокий порог невзрачной внешне, но уютно-чистенькой внутри избушки.
Старушка оказалась именно из той породы, что обожают чужие тайны, но никогда и никому их не выдают, а еще просто переполнена внутренним светом и состраданием. Не будь она торемкой из простой семьи, Мальяра решила бы, что когда-то эта женщина была сестрой Тишины, с такой обстоятельностью, ловкостью и предусмотрительной практичностью принялась она за дело.
Не слушая объяснений русалки, знахарка послала ее собирать травы для купания малыша, заявив, что молоко у нее найдется. Как раз утром принесли в оплату за мазь.
А пока русалка искала травы, знахарка шустро нагрела молока, налила в крохотный пузырек, приделала соску из тряпицы и сунула пузырек с молоком в руки сидевшей с младенцем Мальяры.
А затем торопливо капнула малышу на губы разбавленное водой зелье пробуждения и молча выскользнула из хижины, щелкнув за собой засовом. Вдова встревоженно встрепенулась, подозрительность расцвела в ее душе за последние дни махровым цветом, но тут сверток тихо всхлипнул, и Мальяра забыла про все остальное.
Едва глянула в зеленоватые, полные надежды глазки, как душу облило острой смесью жалости и любви, сострадания и отчаяния. И острого, как боль, сомнения, а вдруг она не справится, не сумеет его накормить?
Малиха и сама потом не могла припомнить всех нежных слов, которыми, обливаясь слезами, уговаривала малыша сосать тряпицу с капающим молоком, какие обещания давала ему и себе. И какие упреки собиралась высказать старушке, когда та вернется. Слышала ведь, что хозяйка далеко не ушла, стоит за дверью.
Но все простила, когда Кор, немного поев, уснул у нее на груди, доверчиво сунув в вырез платья крохотную, синеватую ручонку, и знахарка вернулась, подозрительно шмыгая носом и отирая фартуком глаза.
Да и поняла уже, что неспроста старушка так сделала. И Лармейну в хижину больше не пустила тоже не случайно.
– Посиди вон под навесом, где я травы сушу, сейчас твоя подруга дите уложит и выйдет на минутку. Нечего смущать малыша своими приворотами. Это на меня не действует, сама оберег из трав плела, да на Малиху, на ней заклинание материнской защиты висит, ты сама небось видела! А как поговорите, уходи, не нужно к этому месту никого приваживать. Что делать, я и сама знаю. Месяца два они у меня поживут на чердаке, там хорошо, чисто, и река рядом. Ему, небось, плавать в открытой воде хоть несколько минут в день нужно, правильно я догадалась? Чтоб родная стихия поддерживала. Но вот как ей зимой быть, ума не приложу.
– До зимы он почти человеком станет, – устало объясняла Лармейна, – им можно будет первый год в Ахоре пожить, там источники теплые, все ходят. А от родни ей уходить нужно, заклюют малыша. Но показаться придется, чтобы получить метку.
– За это тоже не переживай, – сочувственно погладила ее по обнаженному плечу травница, – через пару месяцев, как дите станет на нее похоже, вызову старейшину. Скажу, что нашла роженицу в лесу, сама роды принимала, а как только смогла от нее отойти, сразу и позвала. Мальчонка-то ведь к тому времени как раз только и подрастет до недоношенного человеческого младенца. Ты мне другое скажи… его отец никак не сможет объявиться? В каких краях ты свое дитя-то прилюбила?
– Ну Элха, откуда же мне знать? Ты бы еще имя его спросила! Да мы ведь и сами их никогда не спрашиваем! Весна, все цветет… соловьи с ума сходят… а я, как глупая чистокровная человечка, начну вместо поцелуев длинную бумагу писать, с именами, родословной и перечислением званий!
– Ну и ладно, я так и думала. Просто так спросила, на всякий случай. А ты иди, поспи, вон вся голубая уже стала. И раньше завтрака не приходи, да рыбы прихвати, нам с Малихой на супчик.
Мальяра растроганно улыбнулась, вспомнив, как они дружно и хорошо жили в лесу те два месяца, как деликатна и неназойлива была хозяйка, уходя за травами и оставляя ее на целый день наедине с крохотным существом, которое стало ей сыном. И как они понемногу привыкали, спасали и меняли друг друга, и менялись сами, находя спасение в обоюдной жажде тепла и любви.
– Не уснула? – Сначала раздался всплеск, потом шлепанье перепончатых ступней и следом – бодрый голос Лармейны: – Посмотри, кого я привела!
– Сула? – изумилась болтушка, сразу узнав целительницу, несмотря на изуродовавший ее лицо вспухший след от плети. – Неужели ее тоже монстр поймал?
– Нет, ее Карайзия нарочно морским тварям бросила. Рассвирепела, когда ей принесли твою окровавленную одежду и пожеванные морским демоном волосы, наказания раздает направо и налево. Она давно так делает, уже всех самых кровожадных монстров здесь прикормила.
Назад: Глава 25
Дальше: Глава 27