Глава 3. Москва
Только к полудню мужичок привел в команду еще троих гребцов. Двое не понравились Михаилу сразу. Опухшие рожи со шрамами, звероватые взгляды, заросшие бородами по самые глаза лица. Одежонка хоть и не рваная, но какая-то затасканная, давно не стиранная.
Третий отличался от них сильно – молодой парень с румянцем на щеках, под рубахой бугрились мускулы.
– Вот, привел! – с облегчением выдохнул мужичок.
– Э, нет. Вот эти двое мне не надобны. А парня беру.
– Да где же мне еще их искать?
– Ладно, мне пока четверых хватит. Вот тебе два пула, а этих двоих не возьму, забирай назад.
На причале остался парень.
– Ты чего стоишь? Поднимайся на судно, отходить будем.
Парень ловко перемахнул через борт.
– Тебя как звать?
– Афанасием.
– Кладу тебе пул за седмицу, как всем. Согласен?
Парень кивнул.
– Тогда отходим.
От бревна отвязали веревку, отошли от причала. Мужики споро подняли парус. Суденышко заскользило по волнам.
К Михаилу подошел один из мужиков.
– Хозяин, нам как тебя звать-величать?
– Михаилом.
– Ты прости за слова мои. Правильно сделал, что тех двоих не взял. Пьяницы они в Коломне известные. Каждый день на постоялом дворе пиво да бражку пьют, а потом дерутся. Никчемные людишки!
– Я уже понял.
– А судно у тебя хорошее, из тесаных досок, а не пиленых. И смолили его по весне хорошо. Видно, владелец толк понимает. А команда-то где?
– На Солотче полегла, от татар отбиваясь.
– Понятно. Бывает, в команде заболел кто или умер от лихоманки, тогда нового человека берут. А тут – целиком всех. Мы сначала засомневались – не обман ли какой?
Конечно, Михаила в Коломне никто не знал – добрый он или злой, не обманет ли при расчете? Он сразу решил развеять сомнения.
– Тебя как звать? – спросил он подошедшего.
– Григорием.
– Будешь старшим.
Он отсчитал четыре медных пула и отдал их Григорию.
– Раздай всем – вроде задатка, чтобы не сомневались.
– Благодарствуем.
Мужики увязали монеты в тряпицы и спрятали за пояса.
К вечеру пристали к берегу. Мужики сами споро, без команд разожгли костер и приготовили кулеш.
Потом, сняв пробу, позвали Михаила. Съесть первую ложку должен был он, дав сигнал к началу трапезы.
После ужина, облизав ложку, Григорий сказал:
– Припасов мало, подкупить надо, хозяин.
– До Москвы хватит?
– Хватит.
– Там и купим.
Улеглись спать на палубе. От воды тянуло сыростью. Маловат кораблик и не обустроен, кают нет. А если дождь? Ведь осень через два месяца. И плащей или клеенчатых дождевиков тоже нет. Трудно речникам, кусок хлеба потом и кровью достается.
Михаил уснул.
Ему показалось – только глаза сомкнул, а уже за руку дергают.
– А, чего?
Жесткая рука зажала рот.
– Тихо, хозяин, – это я, Афанасий, – прошептали в ухо. – Чужие рядом.
– Кто? – прошептал в ответ Михаил.
– Откель мне знать? Думаю, лихие людишки. Надо бы команду будить и оружие какое-нибудь.
– Буди, только тихо, – распорядился Михаил, а сам ужом устремился к трюму – там лежали два топора и татарская сабля.
Когда он выбрался наверх, вся команда уже проснулась и пряталась у борта в тени – ночь была лунной, и видно было хорошо.
Мужики взяли топоры, саблю Михаил оставил себе – боязно было оставаться без оружия. Он уже испытал это чувство в Солотчинском монастыре.
Кусты на поляне, где было кострище, раздвинулись, и вышли двое. Ба! – узнал их Михаил. Да это же старые знакомые, которых мужичок в Коломне к нему приводил! Видно, пешком или на лошадях за ушкуем двигались.
У одного в руках в лунном свете поблескивал нож.
– Иди ты первым, – сказал один.
– Нет, давай сразу оба.
Осторожно ступая, мужики по трапу поднялись на ушкуй.
Григорий, тут же встав во весь рост, гаркнул:
– Бросай нож!
Один из налетчиков бросился по трапу назад, на берег. Второй же выставил нож вперед и кинулся на Григория. Но его сбоку ударил топором Глеб – из тех, кто пришел с Григорием.
Разбойник взвыл, выронил нож и упал на палубу. Под ним растекалось кровавое пятно.
– Второго догнать? – проявил решительность Григорий.
– Темно, не найдете; к тому же в темноте он кого-нибудь ножом пырнуть может. С этим-то что делать будем?
– А что с татями делают? За борт его, и дело с концом.
– Вроде человек он, нехорошо как-то, – засомневался Михаил.
– С татями всегда так. Поймал его на месте разбоя – повесь на дереве рядом с дорогой, другим в назидание. А коли на судне – за борт его. Он ведь по наши жизни пришел, чего его жалеть?
Мужики подняли тело убитого разбойника и швырнули его за борт.
– Афанасий, Пафнутий, смойте кровь с палубы.
Деревянной бадейкой набрали речной воды и смыли кровь с деревянных досок палубы.
– Пока не въелась, потрите песком и промойте – чтобы и духом его здесь не пахло! – распорядился Григорий. – Глеб, бери топор, будешь караулить до утра.
Тем не менее после ночного происшествия никто не мог уснуть до самого утра. Все кряхтели, ворочались с боку на бок, не спали.
Михаил подосадовал, что в Коломне не купил для команды оружие. Топор, тем более плотницкий, не боевой, только для работы хорош. И выводы сделал для себя – всегда, даже на своей земле, когда татар близко нет, ставить караульного. Хоть происшествие и прискорбное, кровавое, но Михаил убедился, что люди в команде хорошие, надежные. Григория все слушают, подчиняются ему. Бог отвел его от этих татей, когда они нанимались к нему в Коломне. Страшно представить, что было бы, возьми он их на судно. Ночью вырезали бы всех по-тихому.
Однако происшествие не сказалось на аппетите – котел с кулешом опорожнили утром в пять минут.
– Хозяин, чего вяленую рыбу летом есть? Сейчас бы свежей ушицы сварить.
– Где рыбу взять?
– Так наловим, дай немного времени.
Мужики достали из своих узелков тонкие бечевки с крючками. Помочив водой кусочки сухарей, насадили их на крючки и забросили крючки в воду.
То ли приманки у них были хитрые, то ли рыбаки они были хорошие, но за короткое время мужики поймали несколько щук, карасей и окуней.
– Вот, уху опосля сварим – все лучше, чем вяленая, не зима же.
Рыбу завернули в листья лопухов.
– Не протухнет? – удивился Михаил.
– Да ни в жисть.
Ну и ладно, разнообразить питание и в самом деле надо.
Отошли на веслах от берега, поставили парус.
Москва-река уступала Оке в ширине, но движение по ней было более оживленное. Не успело одно встречное судно мимо пройти, как уже было видно другое. Один раз их обошел ушкуй. На нем стоял парус, и одновременно на веслах работали гребцы. За правилом стоял сам купец в ярко-синей рубахе.
– Оп-та, оп-та! – задавал он ритм гребцам.
Ушкуй быстро обогнал их и вскоре скрылся из вида.
– Куда же это он гонит? – удивился Михаил.
– Знамо, поклажа срочная. Может – свежего осетра с Волги на царский стол везет, как знать?
– Это кому же? – прикинулся непонимающим Михаил.
– Знамо, кому, Иоанну Васильевичу, – степенно ответил Григорий.
Михаил вздохнул. Как-то в этом мире не заходила речь о том, кто стоит во главе Великого княжества Московского. Как бы впросак не попасть. Интересно, Иоанн-то который? Третий или четвертый?
В истории Средних веков Михаил был не силен. Изучали в школе вкратце, можно сказать – мимоходом, вот и все знания. А знал бы, что так получится, – из библиотек бы не вылезал. Да что уж теперь?
На реке появилось много лодок. Они подплывали к бортам ладей и ушкуев и предлагали купить свежий хлеб, зная, что команды соскучились по хлебушку, питаясь сухарями. А еще предлагали репу, капусту, даже сбитень. Каждый хотел заработать свою деньгу. Чувствовалось, что рядом большой город.
И вот из-за поворота реки показались деревянные избы.
– Посады пошли, за ними – город. Почитай, дошли. Хозяин, где стоять будем? На Москве-реке причалы подороже будут, на Яузе – подешевле.
– Мне бы к базару поближе.
– Это к торгу, что ли? Базар – так на востоке говорят, в Персии, скажем. Я хоть в тех краях не бывал, однако от купцов слышал.
– Я в Москве в первый раз, и если ты знаешь, где лучше встать, – делай.
Они пристали к причалу на Москве-реке, закрепили швартовы. Григорий тут же объявил вахтенных.
– Нельзя судно без пригляда бросать, в Москве лихих людишек с избытком, тут же все из трюмов вынесут.
Михаил собрался сойти на берег.
– Нет, хозяин, обожди маленько. Сейчас деньги придут за постой брать, потом судно окуривать будут. Нельзя без оного на берег сходить, можно кнута отведать, не посмотрят, что купец.
Для Михаила сказанное было откровением.
И вправду, через некоторое время к ним подошел человек и поинтересовался, сколько дней судно стоять будет.
– Пять, может, больше.
– Тогда плати за пять. Если больше стоять будешь – доплатишь. Я всегда на причале.
Получив деньги за постой, он ушел. Но почти тут же появился другой человек, стал окуривать всех серным дымом и поинтересовался, нет ли на судне больных да с лихоманкой.
– Как есть все здоровы, – ответил Григорий за Михаила. А Михаил слушал и смотрел, запоминая.
– Серой-то зачем? От бесов? – поинтересовался он.
– Так в других землях то чума, то другая напасть. Вот и окуривают. В других-то княжествах сколько народу от болезней мрет! Спаси и сохрани! – Григорий перекрестился. Михаил последовал его примеру.
Крестились в команде часто – перед едой, перед тем как лечь спать. Чтобы не выделяться, крестился и Михаил, хотя настоятельной потребности в крестном знамении в душе не ощущал.
– Теперь можно и на берег. А торг-то где, Григорий?
– Пойдем, покажу.
Торг был недалеко, можно сказать – за рядом жилых изб.
Михаил крутил головой по сторонам.
Дома были в основном деревянные – такие называют избами. Хотя некоторые были довольно большими, в два этажа. Но поставлены они были друг к другу тесно, и потому пожары случались в городе едва ли не каждый год. Учитывая, что ни о какой пожарной службе еще очень долго речи идти не будет, спасение ложилось на плечи хозяев загоревшегося дома и их соседей.
Торг располагался на большой площади и оглушил своим шумом. На первый взгляд казалось, что здесь царит беспорядок и броуновское движение. Однако это было не так.
В одном углу продавали живность – лошадей, овец, коров, свиней, кур. Другой угол занимали кожевники и шубники. Запах здесь стоял острый, специфический и щекотал ноздри. Рядами тянулись лавки с разнообразными товарами, за ними стояли купеческие лабазы.
– Хозяин, ты сам стоять с товаром собираешься или оптом продашь его какому-нибудь купцу?
– Лучше оптом.
– Немного потеряешь.
– Понимаю, но так ведь стоять с товаром можно долго. Лавку бы свою. Покажи, где зерном, крупами торгуют?
– Это в другом конце торга.
– Веди.
Пока шли, увидели представление скоморохов с неизменным Петрушкой, ряжеными, балалайкой. На каждом шагу к ним подходили коробейники, предлагая свой товар – то кружевные платки, то пирожки с разной начинкой.
Позарился Михаил, купил себе и Григорию по пряженцу с яблоками и по кружке сбитня. Слышал он о сбитне много, а пробовал впервые. Напиток оказался горячим, терпким, с непривычным вкусом.
Отойдя в сторонку, они все съели. Михаилу понравилось.
– Благодарствую, хозяин, за угощение! – склонил голову Григорий.
Они дошли до рядов, где торговали зерном. На телегах стояли развязанные мешки, чтобы покупатель мог разглядеть, потрогать товар.
Продавали рожь, пшеницу, гречу, ячмень, еще какие-то крупы. Один из торговцев даже рис предлагал.
Когда Михаил подошел, продавец сказал степенно:
– А вот сарацинское зерно. Покупай, отменный товар.
– Извини, купец, не надобно.
Однако как отошли, Григорий дернул его за рукав.
– Ты чего ж, хозяин, мимо идешь?
– Я же не покупать пришел.
– Спросил бы, кто да какую цену за него хочет. Прежде чем свое зерно продать, надо знать, почем оно здесь, в Москве.
Михаилу стало стыдно – Григорий говорил дело. Уж коли он ушкуй с товаром до Москвы довел, не отдавать же его за бесценок? И его, инженера с высшим образованием, поучает простой мужик!
«Голову включи, Михаил! – укорил он сам себя. – Тебе теперь как-то выживать надо, приспосабливаться, а ты туристом ходишь! Нехорошо!»
Он стал, по примеру других покупателей, смотреть зерно, щупать его, спрашивать цену. К концу ряда он уже знал порядок цен.
– Хозяин, пошли теперь к лабазам!
– Это зачем?
– В рядах мелкие торговцы стоят – кому ведро, кому мешок продать. Серьезные купцы лавки держат, а за ними лабазы стоят с запасами. Нешто не знал?
М-да, торговля для Михаила – дело пока темное. Мало того, что времена другие, так еще порядок и цены – все для него внове.
У входа в лабаз сидел на табурете купец. Борода окладистая, рубаха шелковая, чтобы издали видно было – не голытьба какая-нибудь. Михаил по сравнению с ним смотрелся бедновато, да и одежда его выглядела несколько странно: куртка-штормовка, под ней – трикотажная футболка и брюки-джинсы.
Купец оглядел Михаила с головы до ног и, хоть и очень старался, не мог скрыть удивления.
– Добрый день! – Он встал, проявляя уважение к гостю. – Чего изволить желаете?
– Да вот, хочу предложить вам зерно у меня оптом взять.
Глаза купца сверкнули, но он тут же напустил на себя безразличный вид.
– Что за зерно, почем мешок?
– У меня судно у причала, можно посмотреть, торговаться.
– Хм, можно, пожалуй. Эй, Панкрат, посмотри тут, я отлучусь.
Они прошли к ушкую.
– Ну, показывай.
Михаил кивнул Григорию, и тот поднял крышку люка, ведущего в трюм.
Купец с неожиданной для его плотного сложения ловкостью нырнул в трюм. Следом спустился и Михаил.
Трюм был низкий, и, чтобы не удариться головой, приходилось нагибаться.
Купец проверил и посчитал каждый мешок.
– Сколько хочешь?
Михаил назвал рыночную цену.
– Э, нет, так не пойдет. Ежели я у тебя по такой цене куплю, то какой мне интерес продавать его? Выгода где?
– Назови свою цену.
Купец закатил вверх глаза и стал шевелить губами, явно пытаясь подсчитать в уме. Потом назвал свою цену – на четыре деньги за мешок меньше. Михаил, может быть, и согласился бы, но он видел, как торговались люди на торгу за каждый пул.
Сторговались на трех деньгах.
– Сейчас телеги пригоню, пусть твои ребята помогут погрузить. А это у тебя что?
– Ткани.
– Мне не надобны.
Они вылезли из трюма. Купец уселся на борт, достал восковую табличку, деревянное писало и стал считать.
Михаил заглянул ему через плечо. Купец считал сложением. Господи, как во втором классе! Михаил быстро перемножил в уме и сказал результат.
Купец посмотрел на него недоверчиво и продолжил свой счет. Потом поднял на Михаила глаза.
– Сходится. Ты как успел так быстро сосчитать?
– В уме.
– Я тоже хочу так научиться.
– Приходи к вечеру – научу. Только наука моя денег будет стоить.
– Сколько?
– Одна монета серебром.
– Ого! Дорого!
– Найди, кто научит тебя дешевле.
Купец замолчал, видимо, обдумывая предложение. Потом встал.
– Вот деньги за зерно, подводы будут. Дозволь до вечера подумать.
– Дело твое.
Михаил пересчитал деньги, опустил их в карман. Купец смотрел с интересом.
– Чудно ты одет! Калита к одеже пришита. Удобно?
– Удобно.
– А вдруг тати скрадут?
– Так и калиту срезать могут.
– Верно.
Купец ушел.
Калитой называли мешочек для денег – вроде кошелька, который подвешивался к поясному ремню.
Довольно скоро подъехали подводы. Команда судна вытаскивала из трюма мешки, таскала их на пристань. А уж оттуда их забирали возничие, укладывали на подводы. Потом старший из возничих пересчитал пальцем мешки и удовлетворенно кивнул.
Подводы уехали. Теперь надо было заняться остальным грузом, и в первую очередь – рулонами тканей.
После выгрузки зерна в трюме стало значительно просторнее.
Михаил достал восковую табличку погибшего купца, освежил в памяти, сколько и чего было погружено. День клонился к вечеру, и он решил завтра с утра отправиться с Григорием на торг. Сегодня Григорий ему здорово помог, может быть, и завтра пригодится.
Но Григорий опередил его, подошел сам.
– Хозяин, деньги давай. Я возьму двоих, пойдем на торг – харчи для плаванья покупать надо.
– Надо, хорошо, что напомнил. Думаю, оружие купить надо.
– Здесь? – удивился Григорий.
– Да. А что такого?
– На этом торгу железо плохое. Или из криц болотных, или перекованное татарское, из трофеев. Лучше я завтра с тобой в Немецкую слободу схожу. Там оружие из свейского железа сделано. Подороже будет, однако же качество отменное.
– Договорились.
Михаил отсчитал Григорию деньги на продукты, и, весело разговаривая, люди из команды ушли вместе с ним на торг. На ушкуе остались только Михаил и вахтенный.
Михаил улегся на палубу. Опять он едва не попал впросак. Видел же на торгу выставленное смертоносное железо – сабли, копья, щиты, полагал сам выбрать, но Григорий растолковал ему, что и как. По носу щелкнул, получалось. А сколько он еще существенных вещей не знает?
Михаил вдруг резко поднялся и уселся на палубе. В первую очередь завтра одежду нужно для себя купить, чтобы не выделяться: рубаху, штаны, короткие сапожки – как у купца. И шапочку на голову – он обратил внимание, что все мужчины ходят с покрытой головой. И еще ложку. Он до сих пор ел подаренной деревянной, а у Григория, пусть и единственного из всей команды, была ложка оловянная. А ведь он, Михаил, хозяин судна и должен соответствовать! И как до него сразу не дошло?
Часа через два Григорий с группой людей из команды вернулся с торга. Каждый нес по здоровенному мешку. С облегчением они сбросили их на палубу.
– Хозяин, погляди.
Григорий оказался мужиком хозяйственным, деньги истратил не зря. Купил пшена, гречихи, соли, муки, конопляного масла в горшочке, добрый шмат соленого сала и еще какой-то мешочек.
– А тут чего? – поинтересовался Михаил.
– Так вяленое мясо для кулеша. Разварится – вкусно да сытно будет.
– Молодец! – похвалил его Михаил.
Он дал Григорию за труды медяху. Повезло ему с Григорием, можно положиться на старшего. Но поощрять надо человека – у него семья, он ее содержать должен.
Спали все на судне, но утром Григорий, вроде бы невзначай, сказал Михаилу:
– Не барское это дело, хозяин, на судне спать. Мы-то, понятное дело, команда, и на ушкуе быть должны. Шел бы ты на постоялый двор, на мягкой перине переночевал.
– Непременно воспользуюсь. А теперь идем на торг, поможешь мне одеться.
– Как скажешь, хозяин.
После недолгих поисков они купили Михаилу на голову расшитую тафью, рубаху лазоревую шелковую – выходную, а также ситцевую – на каждый день и штаны немецкого сукна. Штаны были необъятные, на любой размер, и держались на гашнике, веревке в поясе. Еще по совету Григория Михаил купил пояс хороший, кожаный.
– Негоже мужику без пояса, не ребятенок он неразумный. А к поясу ножи прикупим: один обеденный, другой – боевой. Ну, это у немцев.
– Григорий, мне еще ложка нужна, хорошая.
– Идем глядеть.
Ложку купили бронзовую, в чехле, которую можно было подвесить к поясу. Свою ложку берегли и чужому человеку не давали.
Они зашли на ушкуй, где оставили штормовку, джинсы и футболку. В этой одежде Михаил чувствовал себя привычно и удобно, но для города она не годилась.
– Ну вот, другое дело, любо-дорого поглядеть, – одобрил его перевоплощение Григорий. – А то ходишь по торгу, как немец какой.
– Ты обещал меня к немцам отвести.
– Я помню. Если готов – идем.
Они долго шли по кривым, извилистым улочкам. Михаил крутил головой. А где же дома белокаменные? Одни деревянные избы вокруг.
– Хозяин, ты чего головой вертишь? Али невидаль какую узрел?
– Дома-то, я смотрю, сплошь деревянные.
– Есть и каменные, да немного – у бояр да у купцов, кто побогаче. Еще в Немецкой слободе.
– Почему, Григорий?
– Сам подумай. Камень добыть надо, опилить, сюда привезти. Дорого обходится. А лес-то – вон он, вокруг города. Спилил да на санях зимой привез.
– Опасно, сгореть может.
– Почитай, каждый год пожары. Так леса вокруг полно, новые избы ставят. Испокон века так было.
За разговорами они вышли на большую площадь, уставленную торговыми рядами.
– Ну, вот и Ивановская площадь, скоро дойдем.
Михаила как током пронзило. Ивановская – это же в будущем Красная площадь. Даже выражение такое появилось: «Ты чего кричишь на всю Ивановскую?»
– Погодь, Гриша. Так это Кремль? – Михаил указал на деревянные стены, за которыми были видны главы церкви.
– Она самая. Там Великий князь с челядью да боярами приближенными живет.
Для Михаила это был шок. А где же брусчатка, собор Василия Блаженного, зубчатые кремлевские стены, колокольня Ивана Великого?
– Ты откуда так Москву знаешь, Гриша?
– Бывал многажды, да и зять у меня здесь живет. У боярина Квашнина в прислуге.
– Не знал.
Они пришли в Немецкую слободу. Большая часть домов в ней и в самом деле были каменные. Дома добротные, видно, стоили немалых денег. Но иноземцы считали, что лучше один раз отстроиться задорого, чем едва ли не каждый год гореть. «Разумно», – одобрил Михаил.
Иностранцы отличались одеянием, а главное – бритыми лицами.
Григорий подвел его к дому.
– Тут оружейная лавка ихнего оружейника, Штофа.
Михаил толкнул дверь, Григорий вошел за ним.
Из-за прилавка поднялся высокий сухопарый немец.
– Гутен таг!
– Добрый день, – поприветствовал его Михаил.
– Что господин желает?
– Ножи обеденный и боевой для начала покажи, да чтобы в чехлах.
Немец улыбнулся:
– Это непременно.
Он выложил на прилавок кучу острых железяк: поменьше, побольше, с разными рукоятями – наборными из кожи, дерева, даже кости.
Михаил повертел их в руках и остановил свой выбор на небольшом, с лезвием длиной с ладонь, ноже. Здесь такими пользовались и как обеденным, и как вилкой. Отрезал кусок мяса, наколол на лезвие, как на вилку, – ив рот.
Чехлы к ножам тоже были разные: из кожи, дерева, даже серебра.
Михаил выбрал чехол из толстой свиной кожи. Потом он подобрал себе боевой нож, но теперь уже предварительно посоветовавшись с Григорием – попробовал сбрить лезвиями волосы на предплечье. Выбрали прямо тесак, почти в локоть длиной, называемый боярским.
– Григорий, не длинноват ли будет?
– Ты что! В самый раз, как у бояр.
– Я же не боярин.
– Они в этом толк понимают, потому как на войну ходят. Все?
– Нет, я хотел для команды оружие подобрать и себе арбалет.
– Самострел-то зачем?
– Понравился он мне. Я из него в Солотчинском монастыре от татар отбивался.
– Дело хозяйское.
В итоге они выбрали для команды четыре боевых топора.
– Самое удобное для мужиков оружие, – прокомментировал Григорий.
Боевой топор от плотницкого отличался значительно более длинным топорищем, или, по-другому, рукоятью, и более узким лезвием, чтобы им можно было прорубать пластинчатую броню. О мечах или саблях для команды речь не шла – очень дороги они. Хорошая сабля стоила как деревня вместе с холопами и скотом. Да и чтобы владеть саблей, надо учиться и постоянно тренироваться, а это удел воинов, а не ремесленников или купцов.
После всего из задней комнаты немец вынес арбалет. Был он хорош: ложа богато изукрашена резным орнаментом, инкрустацией, а потому довольно дорог. Деньги у Михаила были, но он считал, что оружие должно быть простым, прочным и функциональным, а резьба и инкрустация к дальности полета стрелы или точности попадания отношения не имеют.
– Мне бы что-нибудь попроще.
Немец кисло улыбнулся, но показал другой арбалет: простая прочная ложа, мощные плечи, стальной желоб, витая тетива и удобное стремя для взвода.
Михаил покрутил арбалет в руках. Надежно, добротно, удобно.
– И болтов к нему, десятка три.
Немец кивнул.
Потом оружейник подсчитал стоимость. Выходило дороговато, но выделка и качество стали были на высоте, уж в этом, как инженер, Михаил толк понимал. Он отсчитал деньги. Немец расплылся в улыбке.
– Заходи еще, герр…
– Михаил.
– Герр Михаил. Лучшее оружие из прекрасной стали можно найти только у меня.
Оружие сложили в мешок – его нес Григорий. Ходить с оружием в открытую по городу воспрещалось.
На обратном пути Григорий вздохнул.
– Это какие же деньжищи за железо ты, Михаил, заплатил! Три деревни с холопами купить можно и жить припеваючи!
– А ежели неурожай случится? Или набег – татарский или еще чей? Дома пожгут, урожай на полях вытопчут, людишек в плен возьмут? Что тогда?
– Это верно. Одна надежа на Великого князя да на его дружину.
– Знаешь поговорку «На Бога надейся, а сам не плошай»? Помнишь тех двух лиходеев на берегу? Разве успеет дружина ко всякому разбою? Каждый сам о себе заботиться должен.
Однако упоминание Григория о покупке деревень занозой засело в голове Михаила. Нет, деревни покупать он не собирался, поскольку в сельском хозяйстве не понимал ровным счетом ничего, да и риски были велики. Он только на торгу научился различать зерна пшеницы от зерен ржи или ячменя. Но вот дом или избу в Москве прикупить стоило. С одной стороны, судно, товар и деньги в тайнике не его – это он прекрасно понимал. Это заслуга убитого татарами купца. Только ведь убитому имущество его не вернешь, да и не нужно душе убитого материальное добро. И потому Михаил, коли уж случилась такая оказия, решил заняться торговлей – ведь начальный капитал уже есть. Только потратить его надо с умом, не распылить на нереальные проекты, на питье и развлечение. Деньги, сколько бы их ни было, всегда имеют свойство заканчиваться. А дом – это свой угол, независимость. Не жить же ему, в самом деле, на судне?
Когда они добрались до ушкуя и Григорий облегченно сбросил мешок на палубу, Михаил спросил его:
– А сколько дом или изба в Москве стоят?
– Откель мне знать, хозяин? Я домов отродясь не покупал. Да ты никак хоромы себе решил прикупить?
– Не, на хоромы у меня денег точно нет. А вот дом каменный было бы хорошо. Должен же быть у человека свой дом?
– Должен. И семья должна быть.
– Насчет семьи рановато, у меня и зазнобы-то пока нет.
– Тебе сколько годов, Михаил?
– Двадцать шесть.
– Да как же рано? В твоем возрасте мужи уже двоих-троих мальцов имеют.
– Не довелось, – сконфузился Михаил.
В те времена женились или выходили замуж рано. Парень сватался лет в семнадцать, а девицы шли под венец уже в пятнадцать. Это сейчас мужчины и в тридцать недорослями бывают, играют в компьютерные игры, стрелялки-догонялки. А тогда человек взрослел рано – жизнь суровая была. То войны с Литвою или Рязанью, то крымчаки нагрянут, то Орда. Мужчина должен был и за себя уметь постоять, и семью кормить. Потому к делу относились ответственно.
Позже Михаил столкнулся с интересным случаем. При покупке тулупа у шубника купец засомневался в качестве – овчина, дескать, прелая и нитки гнилые, цену надо сбросить. Разозленный скорняк молча встал, в одну руку рукав взял, в другую – сам тулуп. А мужик был здоровый, крепкий. Рванул в разные стороны, от усилия лицо багровым сделалось. Тулуп порвался, только не по шву, а по овчине.
Толпа вокруг над купцом посмеялась. Он юркнуть в толпу попытался, да народ заставил его заплатить скорняку за испорченный тулуп.
Делали вещи и предметы на века, чтобы и сын попользовался, а довелось – и внук.
Григорий потеребил бородку.
– Пожалуй, я узнать могу.
– Ты насчет чего?
– Да я про стоимость дома.
– Если нетрудно, сделай милость.
На следующий день Михаил отправился на торг. Обошел ряды, где торговали тканями, цены поспрашивал, к тканям присмотрелся, со своим товаром сравнил. Теперь можно и с купцами разговаривать. С одним договорился, и сразу на судно пошли.
Купец товар посмотрел, и он ему понравился. Поторговался, конечно, для приличия – без торга какой разговор? Да и интерес свой каждый хотел соблюсти. А к полудню уже и тюки с тканями с ушкуя забрали.
Судно, разгрузившись, из воды поднялось, и Михаил сел на корме и задумался. Что делать? Ну, продал он товар, а дальше как жить, чем заниматься? Мыслей много, но в конечном итоге выходило – надо продолжать торговлю. Только чем торговать? По идее, чтобы не гонять пустое судно, надо что-то в Москве купить и подальше увезти. Проблема была в том, что он не знал, какие товары в дальних краях спросом пользуются. Выражаясь по-современному, не знал конъюнктуры. С купцами говорить надо, только скажут ли? У них свой интерес, он для них конкурент. На запад, в Великий Новгород плыть – так там Ганза торговлей правит. За море – не получится. На Балтике – та же Ганза не даст, Черное море в османских руках на юге, а на севере крымские татары хозяевами себя чувствуют. На каспийских берегах – Орда. Да и суденышко его, ушкуй, для морских походов маловато, тут надо судно посерьезнее – побольше и покрепче. Нет, надо набираться опыта, плавать по рекам княжеств, покупать-продавать. Обычаи изучит, опыт в торговле приобретет – тогда можно замахиваться и на большее.
Михаил по натуре был перфекционистом, всегда хотел достичь лучшего результата, не относиться к делу спустя рукава. Так его учил отец, так он привык жить.
Все товары он перевел в деньги, и теперь требовалось определиться – что купить в Москве и куда везти. Гнать судно порожняком нельзя – это даже Михаил, не имеющий опыта, понимал.
Чтобы поесть по-человечески самому и накормить команду, пошли на постоялый двор.
На первых этажах таких заведений всегда располагались харчевни или трактиры, а на втором, или поверхах, – комнаты для постояльцев.
Все уселись на лавке за длинным столом. Тут же появился половой – отрок лет пятнадцати.
Михаил кивнул Григорию:
– Заказывай.
Григорий заказал для всех куриный супчик с лапшой да карасей, жаренных в сметане, да пряженцев с луком и яйцом. Между делом спросил полового:
– Пиво свежее?
– Отменное да с ледника.
– Неси.
Для начала половой принес пива в кувшине с запотевшими стенками. Разлили по кружкам, и Михаил осторожно попробовал.
Пиво было прохладное, густое и вкусное. Давненько он такого не пил! И он выпил всю кружку.
– Хорошее пиво, – похвалил. И как сигнал дал. Команда его тоже к кружкам припала.
Выпив, крякнули, усы рукавами обтерли. А тут и горячий супчик подоспел. Все за ложки взялись. А вместо хлеба – пряженцы, вроде пирожков. Да все с пылу с жару. А запах! Можно нюхать и слюной подавиться.
В пять минут опростали большой котелок. А половой уж глиняное же блюдо с грудой карасей несет. Тут уж ели не спеша, обсасывая косточки.
Только Михаил не столько карасиков ел, сколько к разговору за соседним столом прислушивался – там сидели купцы. Все четверо уже поели и выпили стоялого меда – лица их раскраснелись, говорили громко.
– Нет, Афанасий, я говорю тебе – за солью надо идти. Самое время. Сезон пойдет, селяне урожай в бочки закладывать будут, рыбаки рыбу солить. Товар даже зимой ходовой, а теперь и подавно. За две седмицы обернемся, сам-два, а то и больше возьмем. И опять же – туда товар доставим, опять денежка будет.
– Ты сам-два хорошим кушем считаешь, Артем, так знай – лучше за листами медными в Великий Новгород идти. Туда купцы ганзейские его возят. А потом вези, куда хочешь, везде с руками оторвут.
– Опасно ноне в Великий Новгород! – вступил в разговор третий купец. – Бояре новгородские народ мутят, на вече выкрикали, что под литовскую руку отойти хотят, под защиту Казимира. А все козни Марфы Борецкой!
– Что за баба? Не слыхал!
– Темнота! Она больше всех на вече народ подбивала к Литве присоединиться.
– Погоди, нам-то от этого что? Наше дело торговать.
– Иоанн Васильевич войско собирает, быть войне меж Литвой и Новгородом. Митрополит московский на его стороне. Виданное ли дело – христиан хотят схизматиками сделать!
– Да ну!
Разговор был интересным для Михаила, но только он прервался. С лестницы второго этажа раздалась разудалая песня, и вниз стал с шумом спускаться подвыпивший, судя по одежде, ремесленник.
Все в трактире уставились на него.
Дойдя до середины лестницы, мужик запнулся, не удержался и с грохотом полетел вниз. Двое половых тут же подхватили его под руки и поволокли за дверь под лестницей.
– Куда это они его?
– Там холодная, на лавке отоспится. Вишь, не рассчитал человек.
Разговор за соседним столиком не возобновился. А жаль – Михаил узнал для себя много интересного. Купцы за соседним столом так же, как и команда ушкуя, продолжили трапезу.
Уже выходя с постоялого двора, Григорий сказал Михаилу:
– Хозяин, я же говорил тебе – ночуй на постоялом дворе. Я ведь видел, что ты к купцам прислушиваешься. Торговые гости товар продали, выпили немного, покушали и дела свои обсудили. Ну не на торгу же им их обсуждать? Тут все городские и прочие новости узнать можно. А вот там, где голытьба пьет, ничего путного не узнаешь.
– Я уже понял. А где соль берут, Григорий?
– Известно где – в Сольвычегодске.
– Это где?
– Неуж не знаешь? Это за Вологдой. Сначала волоком, потом по Сухоне, Северной Двине – по правую руку Вычегда будет, а там уж и недалеко.
– Никак ты бывал там?
– Два раза – за солью и ходил.
– А в этот… Сольвычегодск… какие товары брать?
– Все-таки туда решил идти?
– Ты сам разговор купцов слышал.
– Насчет товаров сказать не могу, мое дело – судно и команду в порядке держать. Одно знаю – шкуры и меха туда везти нельзя, этого добра там и своего хватает. Три года уж, как я в последний раз туда ходил, так купец гвозди, да скобы да прочие железные изделия брал. А какие – не скажу.
Следующим днем Михаил ходил по торгу, интересовался, какой товар спросом пользуется. Купцы да офени посмеивались, напрямую не говорили – кому охота конкурента заводить?
Полдня впустую потратив, решил Михаил прикупить для торговли всего понемногу. Он здраво рассудил, что в тех краях рек да озер полно и тайга. Значит, надо брать крючки рыболовные, капканы. А еще – гвозди и скобы. Григорий правильно говорил, строиться во всех местах надобно. А еще – подковы и косы. Ну, это – для мужиков.
Женщинам свой товар нужен. Не зря ведь первопроходцы во все земли – хоть в Африку, хоть в Америку – побрякушки разные везли, вроде бус. Вот и набрал он в трюм сначала железных изделий – они потяжелее, судно устойчивость не потеряет. Да покупал не у купцов, хотя оптом это было бы дешевле.
Михаил поступил хитрее. Дал вездесущим мальчишкам леденцов на палочке, за медный пул купленных. Так они его провели к кузнецам. У них Михаил и скупил готовый товар – от гвоздей до подков. Для женщин накупил платков, шерсти овечьей в клубках, бус и прочих дешевых украшений. На покупки потратил только те деньги, что выручил за продажу своих товаров в Москве. «Негоже деньги купца из тайника брать, – рассудил Михаил. – Наоборот, после каждой ходки с товаром туда деньги добавлять надо». Коли уж он попал сюда, так надо устраиваться по-человечески. Дом в Москве купить, чтобы свое гнездо было.
Едва трюм наполнился, команда в церковь пошла, и Михаил с ними. Он послушал молебен, поставил свечку, перекрестился.
До полудня успели отчалить от пристани. Отошли уже верст на двадцать, когда Григорий сказал:
– Обернись-ка, хозяин!
Михаил обернулся. Над Москвой поднимался густой черный дым.
– Пожар, что ли?
– Как отплывали, про пожар или какое другое зло слыхать ничего не было. Стало быть, пожар. Вовремя мы из Москвы убрались, уберег Господь!
Команда перекрестилась.
Дым был виден еще долго. Михаил периодически оборачивался, но дым не исчезал. А вечером, когда встали на ночевку, вдали, на горизонте, виднелось багровое зарево.
Путь до Сольвычегодска и в самом деле занял чуть больше недели, поскольку после переволока судна лошадьми по деревянному, обильно смазанному дегтем желобу все время плыли по течению. Дул попутный ветер, и судно бежало резво.
В маленький, едва в тысячу жителей город прибыли уже вечером. Вокруг города, куда ни кинь взгляд, стояли солеварни, в которых вываривали соль.
Только следующим днем, чтобы освободить трюм и выручить денег, Михаил стал продавать свой товар. К его удивлению, женские побрякушки разошлись быстро, за два дня. Михаил выручил на них неплохие деньги. Теперь он тоже вел записи – всего ведь в памяти не удержишь.
А вот с железом пришлось повозиться. На торгу железные изделия брали, но помалу. Возьмет крестьянин десяток гвоздей и пару скоб – вот и все. Неделю простоял, пока сбыл. В первую очередь разошлись подковы, и Михаил пожалел, что мало их взял.
Железо тоже принесло прибыль, но, как ни странно, меньшую, чем украшения.
На все вырученные деньги Михаил за три часа закупил соль. Он заранее договорился с хозяевами солеварен, и весь груз ему доставили на подводах в указанный день.
Все, пора было отчаливать.
По совету Григория Михаил купил себе бобровую шапку и шубу из ондатры.
– Бери, хозяин, не сомневайся. Впереди осень и зима, в чем ходить будешь? Вот попомнишь мои слова, как зима настанет. Такая шубейка в Москве втрое стоить будет. Да и мех хорош, боярину в такой ходить не зазорно.
Михаил решил идти в Великий Новгород. По словам купцов, которые прибыли за солью, в Новгороде соль скупали не только местные, но и ганзейские купцы, причем платили они не медью, а полновесным серебром.
Судно гружено было, что называется, под завязку, шло против течения тяжело, где под парусом, а большую часть пути – так на веслах. Снова из Вычегды в Северную Двину, потом в Сухону и уже по ней – до Вологды. Эту часть пути преодолели за четыре дня. А потом через Кубенское озеро в Белое, потом – в Онежское, а по Свири – в Ладожское.
Озеро своей огромностью поразило Михаила. Другого берега не видно, и волны не меньше морских, только вода пресная.
В небольшом заливчике остановились на ночевку. До захода солнца еще далеко, а плыть страшновато: поднявшийся ветер норовил положить судно на левый борт. На берегу было спокойней.
Ночью и вовсе едва ли не шторм разыгрался. Ушкуй привязали к деревьям за нос и корму – чтобы о берег не бился. Корпус судна стонал и скрипел, и Михаил боялся, что доски обшивки не выдержат. А ведь соль – товар капризный. Попадет на нее вода – соль растает, а вместе с ней – и деньги.
Однако ушкуй был построен хорошим мастером – он выдержал бурю.
К утру ветер стих, команда сразу поднялась на судно и первым делом – в трюм, течь искать. Ан сухо!
Дальше – проще: по Волхову, супротив течения, да к самому Великому Новгороду. Судовая рать издалека увидела ярко блестевшие на солнце купола Святой Софии – главного храма города.
Однако засветло добраться до города они не успели, да и смысла не было. С наступлением темноты городские ворота закрывались, и городская стража даже за деньги их не открывала. Да и в городе за стоянку у причала еще платить надо, а Михаил учился каждую копейку экономить.