Глава 12

Поговорив с хозяином, что вернусь утром с долгом за одежду, и прихватив с собой Петра, направился в город. Стражники у городских ворот онемели, увидев меня живым и здоровым.

– Лекарь, ты ли это? Где столько времени пропадал?

– В плену был, сейчас домой тороплюсь, извините, служивые.

Служивые заулыбались и стали оживленно переговариваться. То-то будет разговоров в городе. Мы шли по городу, редкие встречные знакомые удивленно приветствовали, пытались поговорить. С одной стороны, было приятно, что меня здесь помнили, но ноги несли домой, хотелось быстрее добраться до родного гнезда, обнять дорогих моему сердцу людей.

Наконец знакомый переулок. Меня ждала маленькая приятная неожиданность – часть улицы, перед домом и метров по семьдесят в стороны от него, была вымощена дубовыми плахами. Цивилизация, однако. На последних метрах я не выдержал и побежал бегом. Ворота оказались заперты, и я забарабанил кулаком. Через некоторое время раздались неспешные шаги, и незнакомый мужской голос спросил:

– Кого черти носят?

– Быстро открывай, хозяин вернулся!

Застучали засовы, калитка приоткрылась, и со двора выглянул незнакомый мне слуга. Я оттолкнул его и бросился к крыльцу. В это время дверь в дом открылась, и на шум вышла Настя, одета была по-домашнему, в простом сарафане, внешне не изменилась совсем. Увидев меня, охнула и с криком кинулась на шею. Я крепко обнял любимую и впился в ее губы. Через некоторое время, оторвавшись, перевел дыхание:

– Петр, заходи, гостем будешь.

Приказав холопу затворить двери и идти топить баню, мы отправились в дом.

Сели за стол, челядь кинулась собирать ужин. Со второго этажа спустился Мишенька и кинулся ко мне, за минувший год мальчик заметно подрос.

– Рассказывай, где ты был, ведь уезжал ненадолго? Когда приехали ратники и на возке привезли убитого Прохора, я никак не могла поверить, что с тобой плохое случилось. Сердце мне подсказывало, что жив.

Я начал по порядку рассказывать, как ездил в Москву, видел государя-царя, получил важное государственное дело, купил дом в Москве, а на обратном пути напали разбойники, Прохора убили, а я был пленен и продан в рабство татарам в Казанское ханство.

– Да как же ты оттуда выбрался, как выжил?

Почувствовав, что разговоры не кончатся до утра, я попросил покушать и вымыться. Конечно, хорошо бы сначала в баню, но натопить ее дело было не быстрым.

Настя покраснела, вскочила, побежала на кухню, я услышал, как она начала торопить кухарок. Слуги из подвала несли вино, холодное пиво, соления, копчености. Я видел, что в доме все идет налаженным чередом, мои труды не пошли крахом. Вскоре весь стол был покрыт блюдами с мясом, птицей, разносолами, рыбой и выпивкой. На вино мы не налегали, памятуя о бане, а за еду принялись рьяно. И то – какая на корабле пища?

Насытившись и вдоволь наговорившись, мы отправились с Петром в баню, вдоволь нахлестались вениками, попарились, смыли с себя дорожную пыль и грязь. Вышли в предбанник, там уже лежало чистое белье на обоих и стоял жбан свежего пива. Попили пива, попотели, снова по-быстрому обмылись и пошли одеваться. Какое это было блаженство – быть после долгого отсутствия дома, где знаком каждый гвоздь, где тебя никто не будет заставлять делать противное твоему существу. Наконец меня окружают любящие и любимые люди. Зайдя в дом, мы снова уселись за стол и встали, когда желудок уже запросил пощады, показав Петру его комнату, прошли в спальню. Едва войдя, Настя скинула сарафан и рубашку и нагой обняла меня:

– Как я по тебе соскучилась, любимый мой!

Кое-как раздевшись и бросив одежду на пол, мы рухнули в постель.

Утром проснулись рано, надо было покормить Петра и проводить до судна. Не мешкая, покушали, извещенные с вечера кухарки приготовили корзину со снедью, и мы пошли к реке. Корабельные давно уж проснулись и, ожидая нас, кушали, собравшись у костра. Поздоровавшись, я отдал долг за одежду и перевоз хозяину, мы с Петром крепко обнялись на прощание:

– Будешь во Пскове заходи, как меня найти, я тебе обсказал.

– А ты, коли мимо Рязани проплывать будешь, тоже заходи, где дом, уже знаешь. А через какое-то время я переберусь в Москву, если ничего не изменится.

Мы похлопали друг друга по спинам, и Петр взбежал по сходням на борт. Судно медленно отвалило от причала. Гребцы взялись за весла, и ладья вышла на стремнину. Хлопнул, разворачиваясь, парус, и ладья, набирая ход, стала удаляться. До свидания, Петр, – я долго махал рукой на прощание.

Ну что же, пора возвращаться домой и засучивать рукава. Работы накопилось много, как за этот год шли дела на моих предприятиях и в банке, как взлелеянный мною госпиталь? Князя также надо посетить, одно дело важнее другого. Сначала я отправился на княжеский двор, известное дело – начальство должно узнавать новости из первых рук, а не в виде сплетен. Иначе может и обидеться. Стражники немало подивились моему появлению, но пропустили не чинясь, указав, где находится Афанасий. Для начала я решил поговорить с ним. Встретились на заднем дворе, где Афанасий что-то обсуждал с ключником. Радостно обнялись, похлопывая друг друга по плечам.

– Доложили мне уже стражники от городских ворот, что живой воротился, ждал тебя сегодня. Ну, рассказывай.

Мы прошли в его комнату, где я коротко рассказал о своих приключениях.

Лицо его нахмурилось:

– Да, уже не раз слышал я о разбоях на этой дороге, видно, у коломенского воеводы руки не доходят.

Я попросил свидания с князем.

– Так нет его, в Москву царь-государь призвал, ден через двадцать только должон возвернуться.

Ну что же, подождем, тем более у меня есть чем заняться. Пока я плыл на корабле, в голове созрел план – мне страшно хотелось выжечь огнем, стереть с лица земли эту разбойничью шайку, что бесчинствовала в коломенских лесах.

Я посвятил в эти планы Афанасия.

– А чем я могу помочь? Землица та не рязанская, нету над ней власти князя.

– Нет, Афанасий, мне бы людишек, кто оружием хорошо владеет.

– А сколько надо?

– Пешими человек десять да две ладьи с воинами, на каждой тоже по десять.

– Многовато, с воеводой поговори, десяток он сможет выделить, только платить им будешь сам.

Мы прошли к воеводе – Онисиму Пафнутьевичу, изложили ему план. Он поскреб в затылке:

– Могу в отпуск десяток хороших воинов отпустить, а что уж они в отпуске делать будут, это их дело.

Он хитро посмотрел на меня.

– За деньгами дело не станет, – заверил я. – Не одного меня душегубы поймали да в плен басурманам продали, скольких животов лишили, хочу наказать негодяев.

Воевода остро блеснул глазами из-под кустистых бровей:

– Ежели бы ты на потеху какую людей просил, так и разговора бы не было, вижу, дело доброе затеял – землю русскую от разбойников да душегубов очистить, поэтому помогаю, чем могу. Однако князевым повелением отправить его дружину не могу, для отпора врагу она, а не для татей. Сам меня пойми.

Все втроем мы отправились в воинскую избу – некое подобие казармы. Воевода отдал распоряжение, и перед зданием выстроилось около полусотни воинов. Воевода пояснил:

– Кто хочет пойти с лекарем, не в службу, а за деньги, однако придется мечом помахать и не каждому случится назад вернуться.

В строю послышался сдержанный разговор. Откликнулось десятка полтора. Воевода выбрал десяток, подозвал их ко мне. Я сказал, чтоб были готовы и подобрали себе крестьянскую одежду, поедем на крестьянских подводах, не раскрывая себя, вроде как на приманку выманивать будем. Дело оставалось за судами. Я помнил, что напали пешие, но где-то недалеко было разбойничье судно с толстяком-капитаном, где мы и оказались, и хотел перекрыть все пути отступления наверняка. Наказав быть готовыми и ждать моего сигнала, я обратился к воеводе:

– Есть ли у тебя умелый воин и хороший учитель, я хочу брать уроки фехтования – воином мне уже не стать, но в заварушке хотелось бы уметь себя защищать и продать жизнь подороже.

– Как не быть, – прогудел воевода.

Мы зашли в маленькую каморку, прилепившуюся к воинской избе. Там сидел и чинил прохудившиеся штаны уже седой сухонький мужичок.

– Вот, Сидор, умелец на все руки – и мечом в обеих руках, и копьем мастер, и луком не хуже татар владеет. В походы по причине старых ран уже не ходит, но воин знатный.

Внешне мужичок такого впечатления не производил, но договорились ежедневно проводить упражнения с оружием, тем более цена обучения оказалась приемлемой. Заодно воевода подсказал, где мне можно договориться насчет судов. Решив часть вопросов, я направился домой, где пообедал, немного отдохнул и уже на возке с новым кучером Потапом отправился по делам. Первым делом в госпиталь. Здание ничуть не изменилось, из дверей с радостными криками выбежали мои ученики и помощники. Все за прошедший год подросли и возмужали, у юношей – Петра и Михаила – подросли куцые бородки, девушка – Маша – похорошела и округлилась.

– Как вы тут без меня? Справляетесь?

– Делаем, что можем, каждый день болящих принимаем, однако опыта не хватает, времени научиться мало было.

Я посмотрел несколько больных, дал наставления о дальнейшем лечении.

– С завтрашнего дня буду навещать, сложных или непонятных больных оставляйте, будем лечить вместе.

Я обнял своих помощников, поблагодарил, что нашел госпиталь в полном порядке, и вскочил на возок. Следующей целью было посещение банка.

Интересно, как там вложенные деньги?

У дома, нашими стараниями превращенного в банк, стояли несколько купцов, что-то горячо обсуждавших.

Увидя меня, они замолчали и переглянулись, затем поприветствовали. Я миновал двух дюжих привратников у дверей и вошел в здание, сразу пройдя в комнату управляющего – Никиты Иванова. Тот оторвал голову от стопки бумаг, узнал, вскочил из-за стола и кинулся обнимать.

– Да, наслышан я уже от людей о твоем возвращении, никогда не верил, что ты сгинул, как раз сейчас подсчитываю твой барыш, ведь банк процветает, пользуется уважением и доверием. По моим прикидкам, твоя доля с вложенного капитала около пятидесяти тысяч рублей.

Да, прикинул я, неплохо, на один вложенный рубль за год получил четыре. Выгодное дело.

– Хорошо, я заеду завтра, подготовьте расходы и доходы. Хотелось бы посмотреть!

– Вот и славненько, сразу обсудим еще несколько выгодных дел.

На том мы сердечно распрощались. Я заехал на торг. Мое развлекательное заведение действовало исправно, деньги еженедельно сдавались по счету Анастасии, на эти деньги они безбедно и жили без меня целый год. За делами я не заметил, как начало темнеть. Устало сев в возок, бросил кучеру:

– Домой!

Вечером не спеша поужинал, поиграл с Мишей и, сев в кресло, затеял обстоятельный разговор с Настей.

– Дела в городе идут неплохо, на каруселях, в банке и госпитале порядок, дома деньги есть. На днях хочу съездить в деревню, давно во Власьеве не был, надо проверить лесопилку и поглядеть, как идут дела на сахарном заводике, я его еще не видел в действии. – Настя согласно кивала головой. – Вопрос не в этом, что ты скажешь, если мы переедем в Москву? Здешний дом и все имущество придется продать.

– Ой, не знаю, любимый мой. Что сделаешь, то и ладно будет. Я, как нитка за иголкой, за тобой. Тебе решать.

– Отдохну немного, осмотрюсь, да думаю в Москву съездить, долг за дом отдать надо. Плату за работу сторожу да управляющему отдать, к митрополиту Филарету в Кремль сходить: не передумал ли, может, другого кого нашел?

– Не ездил бы ты, Юра. Не дай бог, по дороге опять беда какая случится. Или, если уж так надо, найми ладью, по воде поди спокойнее будет.

– Хорошо, милая, я подумаю.

Говорить, что я решил посчитаться с разбойниками, я не стал. На следующий день, одевшись подобающе, я поехал в храм, надо было посетить митрополита рязанского отца Кирилла. Застал я его в добром здравии, несколько уставшего после заутреннего богослужения. Осеняя себя крестом, низко поклонился. Я помнил, что в разговоре патриарх Филарет опирался на мнение рязанского митрополита.

– Рад видеть тебя живым и в здравии, сын мой! Уже не раз патриарх наш святейший справлялся в грамотках о тебе: почему в Москву не едешь, государеву волю не исполняешь. Отписал я, что пропал после разбойничьего налета по дороге. Бог дал – вернулся!

Я вкратце пересказал свои приключения с пленением и высвобождением. Митрополит слушал заинтересованно, в конце сказал:

– Пошлю с оказией патриарху письмецо, обскажу, почему заминка получилась, об ответе извещу. Наверное, после плена отдохнуть не помешает?

На прощание я положил на стол изрядный кожаный мешочек с серебром – на строительство собора.

С легким сердцем отправился в госпиталь. Помощники подготовили несколько пациентов, вместе с ними обследовали, одному была сделана несложная операция. Я предупредил ребят, что отлучусь на несколько дней. На другой день, встав пораньше и положив приготовленный с вечера узелок с провизией, с кучером Потапом поехал навестить свою деревеньку Власьево. Дорога петляла между речкой и полями и была уже известна. Кучера приходилось направлять, он ехал сюда в первый раз. Подъехав, я прямо не узнал деревеньки, лесопилка расширилась, на окраине стояли новые большие здания сахарного заводика, на перекрестке дорог желтел новыми бревенчатыми стенами постоялый двор с трактиром.

– Хм, неплохо развернулись мужики.

Для начала зашел в трактир, у стойки стоял зять старосты деревни, узнав меня, он низко поклонился:

– Здрав будь, хозяин, давно вас видно не было, в народе говорят – в плену у разбойников были?

– Был, теперь вернулся, угости с дороги.

Трактирщик метнулся в подсобку и вынес корец с пивом. Я приложился – а хорошее пиво, пожалуй, не уступит многим современным сортам.

– К завтрему отчет сделай, – распорядился я и пошел к возку. Интересно было посмотреть на собственное производство.

Управляющий, бывший разорившийся купец Тимофей, встречал у ворот, видно, кто-то из работников успел разглядеть возок. За прошедший год Тимофей раздобрел, животик выпирал над поясом. Во взгляде чувствовалась уверенность.

– Здрав будь, Юрий Григорьевич! Рад видеть тебя, наслышан о твоей беде. Посмотри, какой заводик получился, все работает, качество хорошее, на складах ничего не лежит, купцы оптом забирают.

Сопровожденный управляющим, я прошел по заводику, непорядка не обнаружил, на складе сиротливо лежало несколько сахарных голов.

– Все уже распродано, запасов свеклы нет, ждем нового урожая, я уже договорился о поставках с крестьянами, о прошлом годе не рассчитали, маловато взяли, да и крестьяне в основном рожь да пшеницу растят, только на этот год много посеяно.

Да, это была моя промашка – о заводике подумал, а о сырье – нет.

– Пойдем, Юрий Григорьевич, отчет дам, о прибыли расскажу.

Мы обстоятельно поговорили, и под конец разговора Тимофей достал из стола несколько увесистых мешочков серебра:

– Из прибыли я только людям за работу платил да за закупку свеклы.

Все записи были в полном порядке, как и заводик. Толкового я нашел управляющего, другой бы за год без пригляду или проворовался, или привел завод к краху неумелым руководством. Я поблагодарил Тимофея, отсыпал ему серебра из мешка в качестве премии, чему тот был рад.

– Не тянет свое дело открыть? – спросил я.

– И хочется, и к заводику прикипел – пока строил, людей подбирал, мастера привез, семью сюда перевез да домик отстроил – сердцем прикипел.

Ответ – честный и прямой – мне понравился. Я подумал: если уеду в Москву, будет на кого оставить предприятие, а если дать войти в долю – за дело можно было быть спокойным. Я постепенно начинал готовить свои дела к переезду в Москву.

Заехал на лесопилку – дела шли полным ходом, высились горы опилок, лежали штабеля свежих досок, хлопотали работники. Ко мне с приветствиями подбежал артельный. Хоть я и видел, что дела шли хорошо, прошелся по лесопилке, поинтересовался, как идет сбыт.

– Исправно отправляли в Рязань, в лавку.

– Послушай, артельный, ты ведь знаком с рыбаками из Мыскина?

– Да, господин.

– Как мне договориться, нанять две посудины побольше да ребят, чтобы оружием владели – охотников, дружинников бывших, ополченцев?

– Так, в Мыскино ехать надо, обговаривать.

– А поедешь ли завтра со мной?

– Почто не поехать?

С утра, умостившись на возке, мы отправились в неведомое мне пока Мыскино. Ехали часа два, и, подъехав, я понял, почему деревня так называется. Ока в этом месте делала изгиб, и на мысу стояла рыбацкая деревня.

Почти весь берег был завешан сетями, на берегу лежали лодки, у деревянных причалов было несколько посудин покрупнее. Мы проехали к самому большому дому, где жил староста. По дороге почти у каждого дома мы видели сушащуюся рыбу, с задов дворов вился дымок и доносился запах копченой рыбы. Вся деревня ловила рыбу, сушила ее, вялила, коптила. Прямо не деревня, а один сплошной рыбный цех. Староста, завидев подъехавший возок, сам поспешил открыть калитку:

– Чего изволят господа, рыбки?

Чтобы завязать разговор, взял копченой рыбки – уж больно вкусно пахло. Артельный отошел со старостой в сторону, о чем-то поговорил, затем оба подошли.

– Я бы хотел нанять две ладьи – или ушкуя, или на худой конец большие лодки с командой, лучше, если команда будет уметь управляться с оружием.

Староста хмыкнул и спросил:

– Когда, на какой срок и сколько будешь платить?

Моя просьба его явно не удивила.

Мы договорились о сроках, я дал задаток и еще раз напомнил, что подъеду за день до срока посмотреть суда и людей.

– Не беспокойтесь, господин хороший.

Оставшаяся часть дня прошла в разговорах со старостой Власьева, инспекции полей, просмотре записей о податях в княжескую казну и прочих малоприятных заботах. Вернувшись на следующий день в Рязань, я заехал к знакомому кузнецу, заказал кольчугу, желательно ее было сделать короткой и с рукавами только до локтей. В будущем я думал носить ее скрытно, под рубашкой. Конечно, такая кольчуга – вроде жилета, от меча или сабли при рубящем ударе может и не спасти, но при косом или ударе ножом – вполне. Каждый день в поте лица после обеда я занимался фехтованием саблей, стрельбой из арбалета – из лука было значительно сложнее, обучался владению копьем и кистенем.

Сидор, учитель мой из дружины, сначала посмеивался, блажь, мол, в голову ударила, но по мере того как я втягивался, взялся за дело всерьез. Прошедши схватку с разбойниками, я остро почувствовал свою беспомощность на поле брани, даже разбойники владели холодным оружием лучше меня. Хватит, решил я, если я хочу выжить, надо принимать условия игры, становиться таким же, как все. Идеи гуманизма и всепрощенчества здесь явно не в почете. Сидор владел оружием отменно, но моя реакция была не хуже, а физической силой я смолоду был не обделен. Все чаще и чаще после уроков учитель в поту усаживался на завалинке у дома и говорил:

– Надо было смолоду начинать воинскому делу учиться, давно бы уже воеводой был, есть в тебе талант.

– Во мне талант людей лечить, а не калечить или убивать, а воинское умение мне нужно, дабы в плен не попасть да своей семье при случае жизнь сохранить.

В один из дней я решил сходить на торг – мелькнула в голове одна мысль. Я походил по лавкам оружейников, выбрал себе неплохую саблю в ножнах, длинный прямой кинжал и наконец нашел то, что искал, – кремневый пистолет. Был он, конечно, грубоватый. Я спросил у торговца, есть ли у него порох, пыжи, свинец на пули, продавец оживился, долго лазил под прилавком и вытащил два мешочка – с порохом и свинцом.

– А есть ли у тебя еще пистолет?

– Есть, есть, господин, – он протянул еще один почти такой же, но несколько потертый.

Я пощелкал курками обоих пистолетов. Искру замок высекал исправно.

– Беру оба!

Торговец обрадовался и вручил в качестве подарка пулелейку и мерку для пороха. Вечером уже уставший от дел и фехтования я занимался изготовлением пуль, налил из свинца более сотни пуль и решил завтра выехать из города, опробовать приобретение. Положил в возок чурбачок, который хотел использовать в качестве мишени.

С утра, прихватив пистолеты, пули и порох, я отъехал на возке подальше от города, нашел в лесу большую поляну, поставил чурбачок стоя. Зарядил оба пистолета, прицелился, выстрелил. Меня окутало дымом, отдача была мягче, чем при стрельбе из современных пистолетов. Подошел к чурбаку – сбоку была видна свежая царапина от пули. Так, прицелился из второго пистолета, выстрелил. Когда рассеялся дым, чурбачок лежал, а подойдя к нему, я обнаружил пулю в центре. Теперь я не ставил чурбан, а решил стрелять по спилу – он меньше по размеру. Перезарядив, выстрелил снова. Есть, оба попадания пусть и не в центре, но попали в круг диаметром с локоть. Для гладкоствольного кремневого пистолета с двадцати шагов даже неплохо. Теперь я отошел еще шагов на десять, снова выстрелил, но на этот раз уже не так удачно. Все, понял я, максимум стрельбы – двадцать шагов. Поскольку перезаряжать долго и мешкотно, стрелять надо с близкого расстояния, наверняка. Времени на перезарядку в схватке просто не будет.

Домой я вернулся довольный приобретением, хотя и отдал за пистолеты с припасами большие деньги, все-таки они были большой радостью. Мушкеты у стражников редко, но встречались, пистолетами, знать, не обзаводились. Чтобы ускорить заряжание, я не поленился и дома развесил порох, завернув его в пергаментную, тонкую бумагу, сложил в мешочек, получилось на пятьдесят выстрелов.

Хорошо бы еще что-то вроде гранаты. Лежа в постели, я размышлял, как это можно сделать, и после долгих размышлений что-то стало прорисовываться. Я снова пошел к кузнецу, попросив три-четыре отрезка вроде водопроводной трубы, купил их и снова отправился на торг к уже знакомой лавке.

Увидев меня, оружейник забеспокоился:

– Что-то случилось, товар не понравился?

– Нет, товар я твой опробовал, понравился, нет ли у тебя еще пороха?

– Есть, остался один мешочек, к каждому пистолету я на всякий случай по мешочку брал. А что, неужели уже использовал?

– Нет, просто в запас беру.

– Так ты заходи, если что надо будет, ты в городе второй, кто пистолеты взял, не понимает пока народ огненного боя, боится.

Дома я набил трубки порохом, скатал из бумаги что-то вроде полых карандашей, вставил одним концом в металлические трубки с порохом. Получилось вроде бомбочки.

Осторожно сплющил конец трубки. Ну вот, готово, ждать следующего дня не стал, сел в возок и выехал из города. Доехал до ближайшего леса, нашел яму от упавшей с корнями ели и зажег запальную трубку. Засек по часам время и бросил самодельную бомбу в яму. Через восемь секунд грохнуло, осколки с визгом полетели вверх, уши заложило. Впечатление произвело даже на меня, на неподготовленного – эффект будет сильней.

Я мысленно прикинул – для похода на разбойников все готово, пора собирать людей. Приехав домой, я отправил кучера к дружинникам, сам отправился на торг нанимать лошадей с повозками. Быстро договорился с возничими, заплатил аванс. Подойдя к дому, увидел стоящего у ворот старшего из дружины – Игоря:

– Будьте готовы выступать завтра утром, повозки с возничими будут ждать с утра на торгу, всем одеться, как крестьянам, оружие завернуть в тряпицы, чтобы не бросалось в глаза. Вот аванс вам, – я выдал старшему по десять рублей на одного дружинника.

Игорь кивнул и исчез. Я сел в возок и отправился к Сидору – на последнее мое занятие. Мы вдоволь, до седьмого пота поупражнялись, сели отдохнуть. Я решил приступить к серьезному разговору.

– Сидор, ты хороший воин, но давай смотреть правде в глаза – для походов ты уже староват, да и здоровье твое подпорчено ранениями, как дальше жить собираешься?

Сидор пожал плечами:

– Семьи у меня нет, не сложилось за воинской службой – походы, ранения. Родных у меня тоже нет, уйти некуда. Из воинской избы не гонят, кормят, тем и живу.

– Сидор, я хочу предложить тебе работать у меня.

Воин усмехнулся:

– На воротах охранником быть?

– Нет, охранником, но не на воротах. Хочу предложить тебе быть старшим охранником моего дома и меня самого. Требуется одно – честность и твое согласие. Комнату в доме своем выделю, кормиться будешь с нами, жалованье выделю, об этом поговорим. В помощь себе можешь сам выбрать двух-трех воинов, пусть и бывших, но за них должен сам отвечать. К порядку тебе не привыкать, воинскую службу нес, знаешь.

– Говоришь будто сладко, я за время наших занятий к тебе присмотрелся, с людьми поговорил, кто с тобой дела имел, никто плохого не сказал. Советоваться мне не с кем, а если голову сложу – плакать по мне некому. Согласен!

Мы ударили по рукам:

– А теперь об оплате – будешь получать, как в дружине князя десятник, устраивает тебя?

– Вполне.

– Хорошо, подбирай людей, подойдешь ко мне домой. Правда, несколько дней меня не будет.

Я поднялся уходить, но Сидор, взяв меня за локоть, удержал.

– Слышал я от воинов, завтра собираешься под Коломну?

Я кивнул.

– Возьми меня с собой, пригожусь, и я косточки разомну, и ты меня в деле увидишь.

Я недолго подумал:

– На судно пойдешь ватажкой водить?

– Пойду!

– Подходи завтра к торгу, оттуда тронемся, оденься попроще, чтобы не было видно, что ты воин, оружие возьми по своему разумению, но заверни в тряпицу, раньше времени себя показывать не хочу.

Я отсчитал ему десять рублей серебром – сумма по тем временам приличная, так же как и остальным воинам дружины. Я думаю, в схватке лишних рук не будет. Мы расстались довольные друг другом. Вечером дома предстоял разговор с Анастасией, объяснением я тяготился. Поужинали, я попросил Настю остаться в трапезной, коротко объяснил, не вдаваясь в детали, куда и зачем отправлюсь. Как у всех женщин, были слезы, причитания:

– Ты меня не любишь, зачем уезжаешь, смерти своей ищешь?

Как мог, я ее успокоил, сказал, что это мой долг, не со слизняком же она живет.

Утром встал пораньше, позавтракал. Взял с собой изрядный мешочек серебра – людей кормить-поить надо, да и как приманка серебришко нужно. Подозревал я, что в постоялом дворе перед Коломной не все чисто, ишь как из засады на купцов выскочили, ровно знали. Ничего, отольются кошке мышкины слезы. Конечно, не будь у меня достаточно денег, я не смог бы организовать эту экспедицию, а один не справился бы. Нового кучера Потапа брать с собой не стал, не вояка, а лишний труп мне ни к чему. Приехал на возке на торг, там уже ждали переодетые дружинники, возчики с телегами и Сидор, взявший с собой еще и своего товарища. У товарища лицо и видимые части рук были в шрамах, видно, не в одной сече побывал.

– Вот, хочу взять с собой Ивана, дозволишь ли?

– Мы же договорились, Сидор, что людей подбираешь сам, сам же за них и в ответе.

Я отсчитал Ивану деньги, заплатить всем, кто участвует в походе решил одинаково, все будут рисковать в равной мере. Сидор рядом со мной, дружинники по двое в каждую телегу, и наш поход начался. Для начала мы поехали в рыбацкую деревню Мыскино, надо было посмотреть, кого там собрал староста, от судов и судовой команды зависело многое, я не хотел упустить живоглота из-за малейшей оплошности. Обоз наш растянулся, ехали медленно, глотая пыль. Первыми в деревню въехал наш возок, я направился к уже знакомому дому старосты.

Мы поздоровались, и я сразу решил взять быка за рога:

– Готовы ли суда и люди?

– Да, пойдемте, покажу.

У берега стояли два судна – ушкуй и большая лодка с мачтой под парус. Мы подошли поближе, староста залихватски свистнул, и с бортов посыпалась команда весьма разбойничьего вида. В общей сложности было около тридцати человек. Вооружены были разнообразно – ножами, саблями, кто-то мечом, были и двое лучников. Огнестрельного оружия, как и ожидалось, не было ни у кого.

– Староста, раздал ли ты аванс?

В ответ раздались нестройные вскрики команды:

– Да, получили. А что делать надо?

– Что делать надо, объясню попозже.

Я не хотел раскрывать задачи похода заранее, кто знает, какие у них языки и какие связи среди разбойников. Я старался быть чертовски осторожным, от этого мог зависеть успех.

Посовещавшись с Сидором, я громко сказал:

– На каждое судно сядет мой человек, кормчему подчиняется команда, кормчий подчиняется моему человеку.

Мои слова не очень понравились, но желание хорошо заработать оказалось сильнее. Сидор сел на ушкуй, Иван на лодку. Мы договорились встретиться у деревеньки Белоомут. В этом месте дорога и река сближались, не надо было делать лишний крюк, да и до Коломны был всего день пути, что по дороге, что по воде. На том и расстались. Ко мне на облучок возка сел один из дружинников – все же ехать мягче, да и где видано, чтобы купец ехал без возницы, может вызвать подозрения. До Белоомута ехали два дня, в придорожные трактиры не заезжали, вернее, заезжал я с возничим, покупал пиво, вареных кур, жареное мясо. На ночлег останавливались в лесу. По возможности я старался избежать людных мест. Наконец приехали в нужную нам деревеньку, въехали на берег. Суда стояли недалеко. Я подъехал, ко мне спустились оба кормчих, Сидор и Иван, подошел старший от дружинников Игорь. Я объяснил задачу – одно судно становится выше по течению, другое – ниже Коломны. Задерживаем любое судно, которое попытается удрать, имея на борту толстого краснорожего хозяина. Я постарался описать судно и хозяина подробней. Один из кормчих хмыкнул:

– Похоже, я знаю, о ком речь, не любят его на реке, мутный господин.

– Стоять будете неделю, караулить и днем и ночью, если ничего не произойдет, через неделю собираемся на этом месте. Если случится встретить этого разбойника, попытайтесь задержать, но помните, что вас на судне будут ждать не леденцы, а вооруженные люди. Будьте настороже.

Отпустив людей с судов, я обратился к Игорю.

– Ваша задача самая главная. Перед Коломной оставляете всех возничих на постоялом дворе, деньги я дам, оружие с собой не брать, сложить в одну телегу и загнать в лес, с телегой оставить пятерых воинов. Вы, каждый по одному на телеге, под видом возничих сопровождаете меня, вроде как мы едем обозом из Москвы. Я изображаю богатого купца, что удачно расторговался в столице. Вина не пить, кушать можете, смотрите во все глаза – кто куда пойдет, чем будет интересоваться. Незаметно расскажите мне, как только я пойму, что рыбка проглотила червячка, мы выезжаем на дорогу, на опушке присоединяется повозка с оружием. Если мы заранее положим оружие в телеги, нас могут обыскать, пока мы будем в трактире, и вся затея сорвется. Разбойники осторожны, поэтому и действуют давно.

Воины переглянулись:

– Лекарь, да тебе воеводой надо было быть, все продумал заранее, а мы уж сомневались, что под топоры да кистени подставишь.

– И еще хочу добавить – как схватка пойдет, постарайтесь в первую очередь луками татей побить, пока они близко не подойдут, да не пугайтесь – я им тут подарочки приготовил – громыхать сильно будет, поэтому в начале боя вперед не высовываться, своих побить может, а вы мне живые и здоровые нужны.

После того как я дал подробные указания, мы поехали далее. Вот показалась вдали Коломна, проехали знакомый лесок с поляной, где шла год назад смертельная схватка. Сердце защемило – здесь погиб Прохор, малознакомые купцы, здесь я был схвачен в плен. Думается мне, и логово шайки недалеко, иначе как осуществлялась связь между трактиром и разбойниками. На выезде из леса мы загнали одну телегу в густые кусты, сгрузили на нее все оружие и оставили пятерых воинов.

Я предупредил – громко не разговаривать, костров не разводить, выставить дозорного.

Здесь уже воины заулыбались:

– Не учи, мы эти премудрости и сами знаем, не раз в засаде сидели.

Мы двинулись дальше.

Вот и знакомый постоялый двор. Служка распахнул ворота, и мы ввели лошадей с подводами во двор, подскочившие холопы стали распрягать лошадей и привязывать к коновязи. Дружной группой мы прошли внутрь, уселись за стол.

– Хозяин! Выпивки и покушать!

К нам подбежал половой, принес пива и кружки, тут же подошел хозяин:

– Что кушать будем?

Я заказал жареных кур, мяса, каши, уху. Через какое-то время принесли заказанное, и мы приступили к еде. Ели дружинники быстро, блюда со стола сметались как ураганом. Пиво тоже выпили быстро, и, позвав хозяина, я заказал вина. Кувшин с дрянным винишком был подан, разлит по кружкам. Все смочили губы и потихоньку выплеснули под стол. Периодически я замечал внимательные взгляды воинов, которые незаметно оглядывали посетителей и работников. Пока ничего подозрительного видно не было. Когда я рассчитывался, изображая слегка пьяного, якобы нерасчетливо открыл кошель и часть серебра просыпал на стол. Глаза хозяина алчно блеснули. Никак клюнул. Мы отправились наверх, на второй этаж, спать в отведенных комнатах. Ко мне подошел один их дружинников, прошептал:

– Я выходил во двор по нужде, видел, как обыскивают наши повозки.

Я кивнул. События начали разворачиваться, хозяин явно нечист, связан с разбойниками. Выспались спокойно. Утром, позавтракав легко – кто же перед схваткой набивает живот, при ранениях брюшной полости это чревато, мы медленно двинулись по дороге к лесу. Отдохнувшие лошадки бодро тянули пустые повозки. Въехали в лес, из кустов вышел переодетый дружинник, махнул рукой. На дорогу выехала повозка с оружием. Молча, в полной тишине каждый разобрал свое оружие, уложили в повозки под руки, прикрыв тряпицами. Я засунул заряженные пистолеты за пояс, уложил рядом с собой самодельные бомбочки, под ноги положил саблю и нож.

Лица воинов стали сосредоточены, улыбок и болтовни не было. Мы тронулись. Первой ехала повозка, стоявшая ранее в лесу, затем я на возке с дружинником на облучке, за мной еще пять телег с небольшими промежутками. Мы решили не растягиваться, чтобы в случае возникновения столкновения быть ближе друг к другу. Сердце гулко стучало, губы пересохли. Сидевший на передней телеге, полуобернувшись, сделал знак, видно, что-то углядел, разбойники здесь. Для меня все повторялось – такой же летний день, такой же обоз из крестьянских телег, да только я уже не такой и готов к сшибке.

Подъехали к поляне, и из лесу вышли разбойники, я обернулся – трое стояли на дороге сзади, четверо спереди. Ага, дорогу перекрыли. Сбоку, от леса не спеша, с ухмылками вышло еще человек двадцать, одетых разномастно, как в плохом театре, и столь же разномастно вооруженных. Думали, напали на легкую добычу, вышли покуражиться, обломится вам на этот раз, господа разбойнички. Не раздумывая долго, я поджег фитили у бомбочек и одну за другой метнул за спины разбойников, кто-то из них захохотал:

– Камнями отбиваться захотел купец.

Воины, соскочив с телег, наложили на тетиву стрелы – фьюить, пятеро упали со стрелами в груди, и в это время одна за другой грохнули мои самоделки. Несколько человек упали замертво, некоторые, уронив оружие, пытались зажать обильно кровящие раны. Настроение у разбойников резко изменилось, закричав, они бросились на штурм. Отбросив луки, воины вытащили мечи и сабли, щитов, правда, не было, и схватка началась. Первыми решительными действиями мы выбили больше десятка, тати явно не ожидали подобного начала, были в растерянности, но понукаемые здоровенным детиной с огромной дубиной на плече принялись окружать обоз. Увернувшись от набегавшего разбойника, я ударил его саблей по ногам, краем глаза успев заметить, что он упал. Я пробивался к атаману шайки, отбивая удары сабель слева и справа, все-таки уроки, взятые мною у Сидора, не пропали даром. Дико закричал атаман, ватажка расступилась, и прямо на меня с поднятой дубиной ринулась почти медвежья туша. Отбить дубину сабелькой нечего было и пытаться, я выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил ему в живот. Грохот на мгновение прервал схватку, все замерли. Детина в недоумении смотрел на живот, откуда фонтанчиком била кровь, снова взмахнул дубиной, сделал шаг ко мне навстречу и упал. Я выхватил второй пистолет и выстрелил в лицо соседнего разбойника. На таком расстоянии двадцатиграммовая свинцовая пуля просто снесла ему полбашки. Разбойники шарахнулись в стороны, но одному я успел вонзить саблю в спину, игнорируя правила поединков. Разбойник упал. Я резко обернулся – поле боя было усеяно телами разбойников, кто-то еще шевелится и стонет. Воины поработали славно, сказывался опыт и организованность. Все были целы, но у двух была кровь на рубашках. Ладно, после боя разберемся. Видя, что уже добивают еще сопротивляющихся, я закричал – пленных оставьте! Шум схватки затих. Разгоряченные боем, раскрасневшиеся, ко мне подошли дружинники, толкая перед собой слегка раненного в руку разбойника:

– Не убивай, господин! – взмолился он.

– Где ваш корабль?

Он сразу понял:

– Недалеко, там на берегу две ивы есть, над водой свисают, там он.

– А где пленных держали?

– Все покажу, они в лесу, в землянке. Двое наших сторожат.

Я обвел взглядом поляну, воины отошли от связанного пленника и стали добивать раненых разбойников. Я их не осуждал, если бы кто и выжил, были бы посадником коломенским посажены на кол или повешены, так зачем их беречь. Мы обошли поляну, собрали оружие, свалили на телегу. Пока я перебинтовал легкие ранения воинов, остальные затащили в кусты тела убитых. Насчитали их двадцать семь человек, один пленный. Неплохо! С нашей стороны потерь не было. Но гнездо требовалось уничтожить, разорить дотла. Один из воинов по моему указанию распряг лошадь и поскакал в сторону нашего ушкуя, лодку, что стояла выше по течению, я пока решил не трогать. Штурмовать корабль разбойников – глупо, неизвестно, сколько на судне разбойников. Я пнул пленного:

– Сколько человек на судне осталось?

– Вместе с хозяином двенадцать.

Да, нужна подмога. Пока суть да дело, решили взглянуть на разбойничью тюрьму. Пустили пленного вперед, привязав его длинной веревкой, чтобы не убежал. Один из воинов, что был легко ранен, остался сторожить лошадей, телеги и разбойничий трофейный арсенал, а мы двинулись в путь. Через двадцать минут быстрого хода пленный остановился:

– Вот под теми деревьями. Двое сторожат, луков нет, только мечи и ножи.

Двое воинов разошлись в стороны, мы решили напасть внезапно с разных сторон, чтобы душегубы не поубивали пленных. Медленно подобрались поближе, заткнули разбойнику рот кляпом и привязали к дереву. Я и Игорь поползли к землянке, замерли метрах в пятнадцати. Наконец, закуковала кукушка:

– Сигнал! – шепнул Игорь, и мы, вскочив, бросились вперед.

Я держал в правой руке саблю, в левой – заряженный пистолет. Нашего вмешательства не потребовалось – оба разбойника с перерезанными глотками лежали у костерка. Мы сбили хилый замок, из распахнувшейся двери пахнуло затхлым воздухом и нечистотами.

– Выходи, честной народ, кто живой!

Из землянки, щурясь от яркого солнечного света, начали выходить пленники – всего шесть мужчин и две женщины. Все в изодранных одеждах, побитые. Думаю, досталось беднягам. Они, увидев вооруженных людей, испуганно сбились в кучку. Как мог, я их успокоил, показал на убитых разбойников:

– Все, кончились ваши мучения, вы свободны.

Слезы радости текли по их грязным лицам. Все они оказались из самой Коломны, ехали из Москвы, мужчины – купцы, женщины – их родственницы. Узнав, что они коломенские, решил их пока не отпускать, пусть будут свидетелями. Мы довели их до наших лошадей, усадили на телеги. Дружинник остался с ними для охраны. Мы, стараясь двигаться скрытно, направились к берегу Оки. Идти было недалеко, около трех километров. Еще не дойдя до берега, встретили моего гонца на лошади.

– Ушкуй уже на подходе, ветра нет, идут под веслами. Пока никого подозрительного не встречали, – доложил дружинник.

Мы расположились на берегу, за кустами, откуда прекрасно проглядывалась река, и стали ждать. Приблизительно через полчаса показался наш ушкуй. Вся команда сидела на веслах, голые и мокрые от пота спины гребцов размеренно, по команде кормчего, сгибались и разгибались. Я выскочил из-за куста и замахал руками. Меня заметили, и судно изменило курс, ткнувшись носом в берег. Гребцы дружно переводили дыхание, на нос вышли кормчий и Сидор.

– Разбойники спрятали судно чуть выше по течению, на правом берегу, со слов пленного – там стоят две ивы.

Кормчий кивнул:

– Знаю это место.

– Так вот, посудина ихняя там. Подойдите и встаньте так, чтобы было видно разбойников, как только мы завяжем бой, немедля на помощь, иначе удерут.

Сидор не удержался:

– А как прошел бой в лесу – что-то я не всех наших вижу.

– Отлично прошло, взяли одного пленного, через него узнали про разбойничью ладью и место стоянки, остальных разбойников порешили, наши целы все, двое ранены легко.

Сидор удовлетворенно кивнул. Судно отчалило и уже медленно, давая нам время, пошло вверх. Я не стал тратить время, возвращаясь к лошадям. В схватке они не помогут, но демаскировать нас – запросто. Мы выстроились цепочкой, головным встал Игорь, и, отойдя от берега метров пятьдесят, пошли вверх по течению, соблюдая тишину и осторожность. Через полчаса осторожного хода Игорь присел и махнул рукой, все легли, а я подполз к нему.

– Вон они!

Схоронясь под развесистыми ветками ивы, уткнувшись носом в берег, стоял разбойничий корабль. Это был он, я узнал его, ошибки быть не могло. Мы отползли назад и стали шепотом совещаться, как сподручнее напасть. В это время со стороны корабля послышались голоса и на берег сошли два человека. Одним был толстый хозяин, его я бы узнал по голосу и роже даже ночью, второй был незнаком. Они отошли в нашу сторону, мы напряглись, боясь, что нас заметят. Хозяин недовольно выговаривал разбойнику:

– Иди, поторопи этих оболтусов, опять на радостях вино хлещут да деньги делят, дармоеды. Пусть пленных гонят сюда быстрей и из землянки, и из сегодняшнего обоза.

Решив, что такого удобного случая не подвернется, я встал и выстрелил из пистолетов сначала в хозяина, затем в разбойника.

Оба упали. Хотя все это произошло внезапно и без предварительного разговора, воины не стали мешкать и рванули на судно. Я подбежал к лежащим. Разбойник был убит, пуля попала прямо в сердце, а вот хозяин оказался хитрей, под рубашкой у него была кольчуга хорошего плетения. По всей видимости, тяжелый удар пулей свалил его, сломав несколько ребер, и оглушил. Крови на теле не было, разбойник шумно дышал. Я перевернул его на спину, разрезал ремень на его брюках, им же стянул сзади его руки. На корабле тем временем стоял шум драки, слышались вопли и шум ударов, звон сабель. Как мог быстрее я перезарядил пистолеты и взбежал по трапу на палубу. Разбойников было больше, растерявшись вначале от неожиданного нападения, теперь они почти стройной шеренгой стояли поперек палубы и теснили к носу воинов. На палубе валялись два трупа разбойников, я с ходу выстрелил с обеих пистолетов. Одно попадание было удачным – в голову, второе в плечо. Однако замешательство среди разбойников мое появление вызвало. Сунув пистолеты за пояс, выхватил саблю и кинулся на подмогу. Мельком я бросил взгляд на гладь реки. Наш ушкуй был уже недалеко, быстро приближаясь под частыми гребками весел. Разбойники на судне, видя, что нас немного, яростно атаковали, пытаясь обойти с двух сторон. Пока им это не удавалось. Мы отбивались как могли, сабли крутились как диски, не давая подойти, плохо было, что не было щитов. Наконец на перила фальшборта упали веревки с кошками и на корму, в тыл пиратам, посыпалась наша подмога. Размахивая саблями и топорами, орава нанятых мной людей с ходу врубилась в плотный строй разбойников, рубя их в спины. Не ожидавшие такого разбойники дрогнули и стали быстро нести потери. Кто-то, не выдержав рубки, бросал оружие и прыгал в воду, пытаясь вплавь достичь спасительного берега. Но я не знал кормчего с нашего ушкуя. Он немного отошел от пиратского судна, и теперь двое лучников, стоя на носу, отстреливали пытающихся спастись татей. Через несколько минут сражение было закончено. Палуба была залита кровью, там и здесь валялись убитые, стонали раненые. Без сожаления раненые разбойники были добиты и выброшены за борт. К моему огорчению, были потери и у нас. Один дружинник был убит, один тяжело ранен, из команды рыбацкого ушкуя убиты трое, трое ранено. Пока дружинники вязали веревкой пленных, я оказывал помощь раненым. Один из воинов, осматривавших судно в поисках спрятавшихся разбойников, открыл трюм и на свет божий вывел четырех русских девушек, подготовленных разбойниками к продаже. Все они были пленены в окрестностях Коломны. На судно приволокли главаря шайки – толстяка в красной рубашке. Он уже отошел от шока, злобно сверкал глазами и матерился. Причем так, что позавидовал бы любой боцман. Мы собрались на маленький совет, решено было давить разбойничью гадину до конца. Ратники пригнали телеги с лошадьми, бывших пленных мы пересадили на разбойничье судно и, оставив охрану и раненых, направились на постоялый двор. Теперь мы не маскировались, оружие лежало в телегах, и, едва въехав в ворота постоялого двора, мои люди рассыпались по двору, блокируя все входы и лазейки, вместе с пятью воинами я вошел в трактир. Хозяин постоялого двора, почуяв неладное, попытался юркнуть в заднюю дверь, но через мгновение влетел назад, держась за окровавленный рот. Из двери, потирая кулак, вышел Игорь.

– Все здесь, один попытался удрать, так мы его зарубили.

Мы обыскали весь постоялый двор, нашли ларец с деньгами и драгоценностями, пленных связали и отправились к судну. Один из воинов поскакал выше по течению предупредить людей с лодки, что все закончилось благополучно, можно присоединяться к нам. Все устали, хотелось есть, доехав до судна, развели костер и, пошарив в трюме, из найденных запасов стали готовить кулеш. Пока часть людей и женщины готовили, снова собрались на совет. Что делать с пленными и освобожденными? Мнений было много, все-таки решили с утра всей гурьбой, с пленными и освобожденными направиться к городскому наместнику, в Коломну. Поужинали и, выставив охрану, легли спать.