Книга: Рыцарь
Назад: Глава 5 «ВЛАДИМИР МОНОМАХ»
Дальше: Глава 7 «ИТЛАРЬ»

Глава 6 «ЧЕРНИГОВ»

Всё лето и осень князь с дружиной отбивал набеги половцев на черниговские земли. Благо ещё было – приходили грабители силами малыми: по полусотне, сотне, редко число их доходило до двухсот. И приводили своих воинов либо мелкие ханы из неродовитых семейств, либо простые сотники.
Пока сил отбиваться хватало, но каждая схватка уносила жизнь нескольких дружинников. Из крестьянских семей брали желающих добровольцев, от коих отбоя не было, поскольку дружинник в иерархии стоял куда выше обычного смерда. Тому и на поле гнуться надо, и подати с оброками платить. Да и перед внезапным наскоком половцев смерд беззащитен. К тому же удача от погоды зависела. Ударит засуха или пройдёт градобой – чем оброк платить?
А дружинник княжеский живёт на всём готовом: жильё, питание, лошадь, оружие – всё даёт князь. Но и владеет телом и душой гридня безраздельно, посылая его на бой. И не откажешься, клятву верности приносил. Только гибли в бою в первую очередь именно новички. Опыта и мастерства мало, одной храбростью их не заменишь. А обучить смерда воинскому мастерству – дело долгое, на годы.
Потому в дружине опытные бойцы – вроде рыцарей – сразу уважением пользоваться стали, особенно после первых совместных боёв. Тренировались в свободное время много, бились на деревянных мечах, занимались борьбой, метали копья на точность и дальность.
С первого же полученного жалованья Алексей заказал у оружейника секиру. Полюбил он это грозное оружие. Саблю половецкую сменил на другую, из трофеев, что в запаснике хранилась. Выделки то ли персидской, то ли ещё какой, но работы восточной, поскольку вязь арабская по клинку шла. Знатоков языка не было, и перевести надпись никто не мог. Русские дружинники предпочитали мечи, как и Конрад, в бою это оружие давало некоторое преимущество: клинок длиннее, и за счёт веса саблю половецкую отбить легче.
Но в определённых условиях достоинства меча превращались в его недостатки. Тяжёл, в бою рука быстро устаёт; сабля же маневреннее. Кроме того, русский меч, в отличие от европейского, кончик лезвия имел тупой, зачастую закруглённый. Меч – оружие рубящее, иногда – колюще-рубящее. Саблей же можно и колоть, и рубить. Однако мечом за несколько ударов можно любой щит противника развалить, что сабле не под силу. А испытавший секиру в бою Алексей считал, что она лучше, страшней для врага, чем меч и сабля. Защититься от её ударов невозможно, раны наносит страшные, один недостаток – она ещё тяжелее меча, и потому инерция велика. И защищаться секира позволяет. Повернул её за рукоять, подставил лезвие плашмя под удар – и всё. Вражеская сабелька только хрустнет, а секире хоть бы что, только держи крепче.
Зиму они провели в спокойствии. Оброк и дань собраны, половцы зимой в своих юртах войлочных сидят, в походы не ходят. Нет зимой корма лошадям, и дорог в степи нет – попробуй через сугробы пробиться. Лошадь через полверсты запалишь, только и всего. Потому дружинники новичков натаскивали, причём не жалея. Если новичка, который в строю рядом, сразят, то и защиты от противника с этой стороны не жди. Вот и бились деревянными мечами всерьёз, до синяков и шишек, сбивая в кровь пальцы.
Конрад за полгода речь русскую усвоил. Сначала ругательства, потом слова попроще, ну а потом и бытовую речь. Говорил он с жёстким немецким акцентом, но вполне сносно.
А по весне, как только подсохли дороги, к Чернигову подступила большая рать. Несколько тысяч половцев, а с ними со своей дружиной князь Олег Святославич, бывший одно время князем Волынским, а затем – Тмутараканским. Однако княжение в Тмутаракани шаткое, на перекрёстке многих путей и интересов сильных мира сего княжество стоит. Давно Олег Святославич зубы точил на Чернигов, которым когда-то владел его отец. Вот и привёл он давнишних врагов русских.
Городские ворота запереть успели, хотя подошли враги неожиданно и быстро. Князь с дружиной в городе был. А вот селяне попрятаться – в лесах или в город уйти – не успели.
Владимир, князь черниговский, поднялся на городскую стену. Перед воротами, в некотором отдалении, чтобы стрелами было не достать – знамя Олега Святославича и его небольшой, в пару сотен сабель, дружины. А по обе стороны – тысячи всадников половецких, и уже дымы в окрестностях поднимаются. Богатой казны князь Олег не имел и половцев привёл, рассчитывая отблагодарить их, расплатиться только трофеями да пленными.
Заметив на стене Владимира, прозванного Мономахом по имени матери, дочери византийского императора Константина IX Мономаха, от Олега поскакал к воротам всадник, неся на копье белый флажок, обозначающий переговорщика.
– Князь Олег Святославич поклон передаёт!
– Разве с поклоном вместе с половцами ходят? Почто язычников привёл на нашу землю?
– Земли эти издавна Святославичей были! Олег добрым словом просит уйти, освободить престол. Не хочет он, чтобы кровь русская, православная пролилась.
– По своей воле не уйду. Не самолично на престол сел, посажен на город сей великим князем киевским!
– Так и передать?
– Слово в слово.
Переговорщик уехал к Олегу. Тот сидел на коне рядом со знаменосцем своим, прапорщиком – ведь знамя называлось прапором.
Переговорщик пересказал ответ Владимира. Олег показал кулак. Жест понятный – Олег решил начать осаду. И время подгадал удачно, ведь знал, что после зимы запасы провизии в городе на исходе. Несколько дней, может быть – недель, и в городе начнётся голод. Источники воды в Чернигове были, и жажда жителям не грозила.
Поодаль от стен города, на виду у защитников разбили несколько шатров. Один – для князя Олега, другой – для хана половцев. Кто это был, пока неизвестно, но издалека казалось, что знамя хана Кури.
В обоих воинских станах – русском и половецком – разожгли костры и стали готовить еду.
Владимир же обошёл городскую стену вместе с воеводой, Дмитром Иворовичем, и определил, где и сколько дружинников поставить. Да ещё распорядился собрать ополчение и раздать оружие.
Но ни вечером, ни ночью нападений не было, только дозоры из половцев постоянно объезжали город, причём один дозор следовал за другим в пределах видимости. Выскользнуть из города незамеченным было невозможно.
И на второй день осады на приступ города ни половцы, ни дружина Олегова не пошли. Половцы активно шастали по черниговской земле, грабили и жгли деревни, церкви и монастыри, брали пленных, вязали и уводили в степь русских полоняников.
Глядя с городской стены на то, как разоряют земли его княжества, Владимир зубами скрипел от злости и бессилия. Какую мелкую душонку должен иметь человек, который привёл на Русь заклятых врагов? И даже если ему удастся занять престол, кем он будет править? Ведь обезлюдели сёла, деревни и выселки, половцы не щадили никого и ничего – их для этого наняли. Они резали и варили в котлах скот, убивали стариков и детей, брали в плен молодых, которым не суждено уже будет вернуться на родную землю. Кто-то останется бесправным рабом в услужении у богатого или знатного половца, других угонят на чужбину, в южные страны, продадут работорговцам. Печальна участь этих людей, сбежавших из плена за многие годы – считаные единицы.
На приступ войска противника пошли на третий день. Войско Олегово втихаря готовило штурмовые лестницы, вырубив целую сосновую рощу, и после молебна осаждающие кинулись к городским стенам. Каждый десяток нёс по лестнице. Они быстро ставили их у стены и карабкались наверх.
Только дружина Владимира и ополченцы не дремали. Они лили на штурмующих кипяток и кипящую смолу, бросали камни. А кому из врагов удавалось забраться на последние перекладины лестницы, те получали удар мечом или копьём и, не успев ступить на крепостную стену, летели вниз, сбивая с лестничных перекладин взбирающихся за ними следом.
В свою очередь, половцы осыпали защитников стрелами. Рисковать, штурмуя стены, они не желали.
Так штурмующие и откатились назад, к станам князя и хана. Под стенами города остались лежать только трупы. Повторения штурма в этот день не было.
Вечером дружинники обсуждали события.
– Знавал я и отца Олегова, и его самого. Настырный он, просто так не уйдёт, – сказал гридь в возрасте и с седыми усами.
– Будут какую-то пакость придумывать. Баллист, катапульт и штурмовых башен у Олега нет, половцы же к штурму не способны. Им бы налететь, порубить всё, до чего сабля дотянется, схватить трофей и – к себе, в степи. А вот князь их, Олег, небось воевод собрал, думают. Попомни мои слова, завтра снова на штурм пойдёт, – зло сказал сотник.
И точно. С утра взвыли боевые трубы, и дружина Олегова и половцы пошли на штурм.
Дружинники разделились на две группы. У каждой – тяжёлое, окованное с торца железом дубовое бревно. Явно решили тараном ворота разбить – стену-то им не пробить. А потом уже и половцы кинутся в город через сломанные ворота. Тогда ворога не остановить, разбегутся по улицам, как река в половодье.
Половцы стреляли из луков в защитников, буквально не давая им поднять головы над стеной.
Большую часть дружинников князь собрал у ворот. Одна сотня стояла за воротами на случай прорыва, другие – на стене. Ополченцы и прочие горожане несли к гридям камни, кипяток, у воинов Олега не хватило времени навес над тараном соорудить для защиты от камней, стрел и кипятка. Потому успели таран подтащить и ударить с разбега всего один раз. Второго не последовало, потому что полегли все от стрел русских лучников и камней, летевших на головы.
И у вторых ворот ситуация повторилась, перед ними теперь груда тел мёртвых лежит.
Половцы погарцевали на своих лошадках, изрядно опустошили колчаны, да и уселись ждать, поскольку их товарищи баранов с утра успели притащить, зарезать и в котлы бросить. Атака захлебнулась, но половцам куда спешить? Харч дармовой, села ещё не все ограблены, воевать же кыпчаки любили, считая это единственным достойным для мужчины занятием.
После неспешного и сытного обеда половцы распределились вокруг города, поставили юрты. Судя по всему, обосновались они надолго. Чернигов оказался в кольце.
Вечером князь Владимир собрал дружину. Несколько воинов погибли на стенах от половецких стрел, ещё полтора десятка были ранены.
– Други мои! Держитесь вы стойко, но чую я – без помощи нам не обойтись. Не выстоим мы, поскольку враг силён, а запасы провизии тают с каждым днём. Вызываю добровольца, который сможет добраться до стольного града Киева, к князю Святополку Изяславичу. Пусть услышит наш призыв о помощи.
Каждый из дружинников был смел, многие участвовали в кровавых сечах, а то и ранены были. Но сейчас враги стояли вокруг города почти сплошным кольцом. Как пройти? Это сродни самоубийству. В бою погибнуть, сразив одного или нескольких врагов на глазах у собратьев по оружию, – почётно. Но быть схваченным и замученным половцами? Все знали, что степняки перед смертью долго мучили пленников, причём заплечных дел мастера были изобретательны. Такой участи страшился каждый.
Все гриди опустили головы – встречаться взглядом с князем было стыдно.
Поднялся Алексей:
– Я пойду!
Среди дружинников пронёсся вздох удивления, облегчения и восхищения.
– Всем отдыхать, – тут же распорядился князь, – а ты, храбрец, подойди ко мне.
Когда Алексей приблизился, князь его узнал.
– Ты же из рыцарей?
– Спасибо, что помнишь, князь.
– Сможешь ли выполнить поручение? От тебя судьба города зависит.
– Мне нужна половецкая одежда и человек, который может говорить по-кыпчакски.
– Есть такой. И с одеждой нет загвоздки, с пленных снимем. А как думаешь из города выбраться?
– Гриди на верёвке спустят.
– Тебя же сразу схватят!
– Бог поможет.
По приказу князя привели человека, русского купца. Он торговал с половцами и знал их язык. Алексей спросил у него, как по-половецки звучат несколько фраз. Купец медленно и отчётливо произнёс. Алексей повторил.
– Нет, не так, – остановил его купец, – акцент есть. Слушай ещё раз.
Через полчаса Алексей внятно произносил три фразы.
Вскоре принесли половецкую одежду – целый ворох. Алексей разделся и подобрал одежду по своему размеру. От неё пахло чужим немытым телом и чесноком.
– Ещё бы уздечку, тоже половецкую.
Нашлась и уздечка.
Алексей подошёл к князю:
– Что передать великому князю киевскому?
– Ничего. Письмо тебе даю, спрячь его подальше, – и протянул пергамент. Алексей сложил его, снял сапог и сунул в него письмо вместо стельки.
– Я готов.
– Оружие не берёшь?
– Обязательно возьму. Саблю половецкую, вместе с поясом – у гридей есть.
– Тогда с Богом! – Князь осенил его крестным знамением.
Алексей поднялся на стену. Конрад протянул ему пояс с саблей и ножом. Оружие половецкое, в ножнах кыпчакских. Они обнялись, и Конрад шепнул на ухо Алексею:
– Ты сильнее меня, Анри, признаю твоё превосходство. Дойди и вернись с помощью, обязательно вернись. Ты мне как брат!
Алексей похлопал его по спине. К чему слова? Он опоясался ремнём. Гридни уже приготовили пеньковую верёвку, навязав на неё через равные промежутки, в локоть длиной, узлы – так легче спускаться.
Алексей вздохнул, как перед прыжком в воду, взял в руки верёвку, перелез через стену и стал осторожно спускаться, стараясь не производить шума. Когда же эта стена кончится? Ощущение не из приятных, кажется, что тебя видят все, и стоит спуститься, как тут же сцапают.
Но вот ноги коснулись земли. Алексей дёрнул за верёвку, и её тут же втянули на стену. Всё, даже путь к отступлению отрезан.
Он прошёл к юртам, покрутился, держа в руках уздечку. Его окликнули.
– Лошадь ищу. Не видели моей лошади? – произнёс Алексей одну их трёх фраз, которые заучил.
Ответом ему был дружный смех.
– Подите прочь, бездельники! – выдал Алексей ещё одну фразу.
На него не обращали внимания. Он выглядел как кыпчак и говорил как кыпчак.
Алексей всё дальше и дальше отходил от города, держась направления на юг. Его останавливали ещё два раза, но он толковал про лошадь и шёл дальше.
Вот и один из табунов. На стоянках лошадей отгоняли подальше от стана, туда, где есть трава – подкормиться; да и навоза в лагере не будет.
Алексей подошел к одной из лошадей, накинул на неё уздечку. Седла нет, но это не беда. Зато на лошади он до Киева быстро доберётся.
Внезапно рядом возник сотник. Он с подозрением смотрел на действия Алексея, потом задал вопрос. О чём он спрашивал, Алексей не понял, и выдал последнюю фразу:
– Это моя лошадь.
Кыпчак снова повторил вопрос.
– Пошли прочь, бездельники! – заорал Алексей.
Известное дело, лучшая защита – это нападение. Кыпчак – а это был один из караульных – отошёл.
Алексей взлетел на лошадь и тронул поводья. Лошадка послушно затрусила в сторону от табуна, и Алексей облегчённо перевёл дух. Первая часть плана выполнена. Он смог пройти через вражеский стан, и у него появилась лошадь.
Проехать ему удалось около часа. Потом луну закрыли облака, и он въехал в лес. Двигаться дальше стало опасно, можно было в темноте нарваться на сучок и запросто лишиться глаза, а такая перспектива его не прельщала.
Он слез с лошади, привязал её к ветке, а сам растянулся неподалёку. Путь предстоял неблизкий, и лучше преодолеть его отдохнувшим, выспавшимся. Лошадь потихоньку щипала траву, пофыркивала, и под эти звуки Алексей уснул.
Как только небо на востоке посерело, он проснулся.
– Ну, не подведи, скотина вражеская, – Алексей похлопал лошадь по шее.
Ехать без седла было неудобно, но это лучше, чем идти пешком. Одного он не предусмотрел: при виде скачущего во весь опор половца люди разбегались в испуге. Но не остановишься, не объяснишь, что свой.
В полдень он остановился на водопой. Лошадь – не машина, ей отдых периодически требуется, воды попить, травы пощипать. Заодно и сам напился из ручья. Тут же халат кыпчакский снял, скомкал и в кусты закинул. Без него, в рубахе и штанах, за своего сойдёт. На ходу и не разберёт никто, что на рубахе вышивка кыпчакская.
Так он гнал до вечера, пока едва не свалился от усталости. Остановился у рощи на краю, рядом – заливной луг. Уздечку он снял, спутал ею передние ноги лошади, чтобы она никуда не ушла, и пустил пастись. Сам же забрался в кусты и заснул.
Разбудил его рано утром муравей, настырно ползавший по лицу. Он смахнул ладонью насекомое и сел. Солнце уже поднялось, по ощущениям – часов семь утра. Он вышел к лугу и увидел – у его половецкой лошади стояли двое селян.
– Эй, други, отойдите, моя скотина! – крикнул он.
– А на нашем лугу траву переводит!
Алексей подошёл, снял с ног лошади уздечку и надел её ей на морду.
– Дело у меня в Киев срочное, извиняйте.
Когда мужики разглядели его поближе, то остолбенели. Чистый половец!
Алексей же взлетел на лошадь и сразу почувствовал, как заныли ягодицы и бёдра. Даже через штаны мохнатая половецкая лошадёнка, как жёсткой щёткой, натёрла ему кожу. С седлом куда лучше.
Он тронул поводья. Отдохнувшая и подкрепившаяся сочной травой лошадь бежала резво, и уже в полдень Алексей увидел вдали, на холмах, сияние церковных куполов.
На подъезде к Киеву, когда уже были видны стены, его остановили на заставе. Дружинников было с десяток.
– Кто таков?
– Гридь Владимира Всеволодовича, князя черниговского, гонцом к великому князю киевскому послан.
Гонцам следовало всячески помогать, но выглядел Алексей не как дружинник.
– А вот бросим тебя в поруб, посмотрим, какой ты гридь!
– Чернигов половцы осадили! Тьма! К князю киевскому за помощью еду. А в одежды кыпчакские оделся, чтобы проехать невозбранно. Да и лошадь у меня половецкая.
Дружинники переглянулись – известие серьёзное.
– Великого князя ноне в городе нет.
Алексей опешил. Кому же тогда послание вручить?
– Воевода Путята в городе. Мы тебя к нему проводим, может, он чем поможет?
Двое дружинников пошли показывать дорогу, а может – конвоировать? Алексей чувствовал, что ему не очень доверяли, ведь одет он был не как княжеский гридь.
В Киеве было спокойно, на улицах кипела жизнь. Сновали по тротуарам горожане, проезжали подводы с грузами. Изредка проезжали верхами бояре с обязательным сопровождением – для поддержки высокого положения.
Алексея, который вёл в узде половецкую лошадь, проводили до воинской избы. На заднем дворе великокняжеского дворца располагались конюшни, воинская изба, оружейная, кузница и гридница. В ней и находился воевода дружины, Путята. После доклада одного из дружинников туда ввели Алексея.
Путята, зрелых лет бородатый муж крупного телосложения, внимательно осмотрел Алексея:
– Гридей Володимировых я в лицо многих знаю, встречались. Твоё обличье мне незнакомо.
– Недавно я в дружине, полгода. Из рыцарей.
– Поди ж ты! – искренне удивился Путята. – А ко мне какое дело?
– Дело-то у меня к князю, да сказывают – нет его в городе.
Алексей уселся на лавку, снял сапог, достал пергамент и протянул было воеводе, но дружинник, стоявший рядом, перехватил его и сам передал Путяте.
Воевода развернул послание и начал читать, шевеля губами. Читал долго, Алексей уже и обуться успел.
– Хм, письмо и правда сам князь писал, я его руку знаю. Только не мне оно. Расскажи сам, что происходит?
– Уж пять дней, как к Чернигову половцы подступили; много – тысячи. А привёл их с малой дружиной князь тмутараканский Олег.
– Не сидится ему спокойно. Где бы ни сидел, обязательно усобицу заведёт.
– Князь Владимир помощи просит. Дружина его потери несёт, меньше двух сотен осталось. Весна, припасов мало. Не продержится город в осаде долго, голод подступит. А половцы Чернигов плотно обложили. Я только хитростью и вырвался, переодевшись в их платье.
– Беда!
Путята замолк надолго, размышляя.
– Не знаю, что и делать. Большая часть дружины с великим князем ушла. А в городе гридней мало осталось, только борону держать, если враг подступит. Даже если я и поведу дружинников на выручку, половцев нам не осилить, сам говоришь – тысячи их.
Алексей понял, что рисковал зря.
– Так и оставишь Чернигов в осаде? Степняки уже все веси, сёла и монастыри пожгли, обезлюдели земли черниговские. Если и город силой возьмут, сплошная пустошь будет. Ни полей возделанных, ни людей, ни скотины.
– Ты мне на больную мозоль не дави, не хуже тебя понимаю. Только где я людей возьму? Гонца немедля к Святополку Изяславичу отряжу, пусть сам решает.
– А мне как быть? – растерялся Алексей. Назад-то вернуться можно, но как в город проникнуть? Долго бродить по половецкому стану не получится, надо что-то есть и где-то спать, а каждый десяток или сотня в лицо друг друга знают и чужака не примут. Да и цел ли ещё город?
– Ты ел ли?
– С коня два дня не слезал, не до еды было.
Путята укоризненно посмотрел на дружинника:
– Пойди с человеком, накорми его, место в воинской избе покажи – пусть отдохнёт. И рубаху дай, в этой только народ пугать.
– Исполню, воевода, – поклонился дружинник в ответ.
– Как гонец вернётся, я тебя призову, а покамест в воинской избе поживи, – бросил на прощание Путята.
Они вышли во двор.
– Как тебя звать? – обратился к Алексею дружинник.
– Анри, а по-вашему – Алексей.
– Так ты не русак? То-то говоришь ты вроде и разборчиво, а всё как-то не так. Меня Никандром кличут. Идём на кухню, небось живот от голода подводит?
– Три дня не ел, только воду пил. Мне бы лошадь определить куда-нибудь.
– Её уже Ксандр в конюшню отвёл.
Как понял Алексей, Ксандром звали второго дружинника.
На кухне Алексею положили полную глиняную миску гречневой каши с мясом, сдобренной конопляным маслом, здоровый ломоть свежего пшеничного каравая да сбитень. Он старался есть не спеша, не то после трёх голодных дней можно было заворот кишок получить.
Он наелся от пуза. Никандр всё время сидел рядом и жалостливо смотрел. Потом привёл Алексея в воинскую избу – вроде казармы. Это было длинное одноэтажное помещение с топчанами. В торце, у изголовья – сундуки для личных вещей гридней.
– Ложись, этот ряд свободный. А я сейчас рубаху поищу.
Алексей лёг на топчан и вырубился сразу.
Сколько он спал, непонятно, только проснулся и увидел, что солнце всё в том же положении. На соседнем топчане сидел Никандр и штопал свои порты.
– Ну и силён ты спать! Сутки проспал!
– Не может быть!
– В окно посмотри! Идём есть, обед.
Алексей сначала посетил отхожее место, умылся. Чувствовал он себя бодрым, отдохнувшим, полным сил – хоть сейчас в бой.
– Путята меня не спрашивал?
– Я бы разбудил.
Они молча поели. Самое нудное – ждать, тем более – на незнакомой территории. Ни друзей, ни занятий.
– Может, в кости сыграем? – предложил Никандр.
– У меня играть не на что, – отмахнулся Алексей.
Никандр отдал ему свою рубаху, из запасных. Не новую, но выстиранную и чистую.
Из-за безделья Алексей решил отсыпаться. Вдруг Путята прикажет в Чернигов возвращаться, так хоть отдохнувшим поедет. Жаль, впрок выспаться и наесться нельзя.
Несколько следующих дней от нечего делать он бродил по Киеву. Город хоть и стольный, великого князя, а невелик, местами убог и грязен. Но Алексей знал, что расцвет города ещё впереди.
Его неотвязно преследовали мысли. Он сейчас в безопасности, сыт – а как там князь, дружина, а главное – Конрад? Привязался к немцу Алексей. Парень не без недостатков и чудачеств, но товарищ верный, а в бою это главное. Что, у него у самого недостатков нет? Да хоть отбавляй. Как говорится, пусть бросит в меня камень тот… Вроде так в Библии, правда – применительно к другой ситуации, к блуднице – кто без греха?
Лишь на шестой день, уже после полудня, призвал его к себе Путята.
– Садись, гонец прибыл. Слушать готов?
У Алексея замерло сердце. Какие известия его ожидают?
– Чернигов Владимиром оставлен, сдан Олегу.
Алексея как будто холодной водой окатили.
– Да как же это?!
– Вот так. Предложение у меня к тебе: у великого князя, здесь, в Киеве, служить хочешь?
Алексей, не раздумывая, качнул головой.
Путята сокрушённо крякнул:
– У нас и жалованье, и порядок. А твой Владимир – вроде как изгой. Ему Святополк Изяславич определил престол в Переяславе. Сам подумай: княжество сопредельное, рядом со степью. Степняки набегами покоя не дадут, дружина с сёдел слезать не будет. И предстоит тебе служба тяжкая и опасная.
– У меня друзья в дружине, я клятву князю давал – не могу.
– Другой на твоём месте ухватился бы! Подумай хорошо, я ведь не каждому предлагаю в дружину вступить, желающих из смердов полно. Только их учить надо, а ты хитёр, пронырлив, находчив.
– Лошадь не прошу, на половецкой поеду, седло только дай, – не слушая уговоров Путяты, попросил Алексей – он для себя уже всё решил.
– Зайди к шорнику, скажи – я позволил. Ну, тогда прощай. Может, даст Бог, свидимся.
Зачем Алексею было уходить от Владимира, если он помнил, что великому князю киевскому Святополку осталось править немного? А после смерти киевляне призовут на престол великий именно Владимира Мономаха. Святополка Алексей в глаза не видел, а Мономах принял его и Конрада, обращался по-человечески – не то что князь волынский Давыд Игоревич. Князь на своей земле – главный. И воинские успехи, и процветание княжества – его заслуги. А селяне и дружина Мономаха любили и уважали – за дело, за рачительность, за качества человеческие.
Алексей нашёл мастерскую шорника.
– Воевода Путята разрешил седло взять.
– Выбирай, – шорник показал на стену, где висели сёдла разных размеров. – У тебя лошадь крупная?
– Половецкая.
– Тогда вот это бери, – шорник снял со стены деревянное седло, обтянутое кожей, и протянул его Алексею.
Возвращаясь с седлом в воинскую избу, Алексей задумался – сейчас уехать или с утра? Наверное, с утра. Переяслав – в нескольких днях пути, успеет он ещё в поле или в лесу переночевать. Да и неизвестно, где князь с дружиной, успел ли до Переяслава добраться? И жив ли Конрад? Вопросов много, а ответы на них он получит, когда до Переяслава доберётся. А до него – верных четыре дня полного пути, да и то если всё благополучно будет.
Княжество Переяславское граничило с Киевским по Днепру, столицей его был город Переяслав, стоявший на слиянии Днепра и Трубежа. Крайней южной точкой княжества было устье левого притока Днепра, реки Сулы, где стояла крепость Воин. Княжество, как щит, прикрывало от воинственных степняков киевскую землю с востока. С юга же, где было много старых боярских вотчин, охрану рубежей несли кочевники-торки и берендеи, которым дали земли по реке Рось, где и стоял их город, Торчевск.
Утром, во время завтрака, Алексей попросил Никандра:
– Выведи меня из города на дорогу к Переяславу. Уезжаю я.
– А Чернигов?
– Ушёл оттуда Мономах. И просьба у меня к тебе.
– Любую исполню.
– Неудобно мне, но денег нет совсем. Попроси на кухне каравай хлеба, путь не близкий.
– Ох, твою! Я и не допёр сам! Я мигом.
Никандр вернулся с небольшим узлом.
– Держи.
– Спасибо.
Алексей оседлал лошадь, приторочил узел к седлу, стянул с себя рубаху и протянул её Никандру.
– Ты чего? – не понял тот.
– Рубаха-то твоя. Я в половецкой поеду.
– Не обижай, надень. А половецкую в запас возьми.
– Бог даст, свидимся – верну.
Пешком они вышли из города – лошадь Алексей вёл в поводу.
– Через Днепр переправляться надо, самолётом, а оттуда – сразу направо. От Днепра никуда не уходи, Переяслав как раз у реки будет.
Алексей подумал, что ослышался – какой самолёт в одиннадцатом веке?
– Ты вроде слово «самолёт» произнёс. Что это?
– А это вроде большой плоскодонной лодки, для перевозки людей, лошадей, грузов. Держи, – он протянул Алексею несколько медных монет, – за перевоз отдашь.
– Благодарствую.
– Не благодари. Ты на моём месте такожды сделал бы.
Они обнялись на прощание. Алексей сел в седло и спустился по дороге к реке.
Спуск был извилистый и крутой. Город стоял на холмах, высоко над Днепром. Река широкая, полноводная. Пришлось с полчаса подождать, пока самолёт наполнится. Фактически это был паром, но только без тросов. На носу и корме стояло по два человека с вёслами. Когда паром наполнился, отчалили. Гребцы работали вёслами усердно, но «самолёт» всё равно сносило вниз по течению.
Переправа длилась не меньше часа, и наконец «самолёт» уткнулся плоским носом в берег. Алексей отдал деньги и под уздцы свёл лошадь на твёрдую землю.
– Эх, коняшка, как тебя звать-то, даже не знаю. Сослужи мне ещё службу.
Отдохнувшая и отъевшаяся на овсе лошадь сразу взяла рысью.
В первый день, как и в последующие, Алексей давал лошади пару раз отдохнуть. Пока она траву щипала да воду пила, он сам ел. Никандр кухню явно ограбил. Кроме большого пшеничного каравая в узелке лежали несколько луковиц, варёные яйца, репа, а главное – добрый шмат сала. С таким запасом он запросто четыре дня продержится.
Пропылённый и усталый, он подъехал к городским воротам Переяслава и спешился.
Его остановил городской стражник, окинул подозрительным взглядом:
– Тебе чего, неумытый?
– Сам такой. К князю надо.
– Какому?
– У вас их два, что ли?
– Ни одного.
– Князь Владимир Мономах с воинством прибыть должен.
– Не было такого.
– Я дружинник его.
– Сказки не рассказывай! В княжеских дружинах сроду половецких коней не было. Да и сабля у тебя половецкая. Шёл бы отсюда, пока не поздно!
– Я князя в городе ждать буду, – твёрдо заявил Алексей. – А что до сабли и коня, так особое задание выполнял. А будешь препятствовать – взбучку получишь.
Стражник нехотя отошёл в сторону, пропуская Алексея. Дело шло к вечеру, скоро городские ворота закроют, а ночевать у стены Алексею не хотелось. За стенами спокойнее.
Он нашёл уголок поуютнее, у оврага, и пустил лошадь пастись. Травы там было мало, и она была вытоптана, но хоть что-то пощиплет. Сам же доел остатки провизии из узелка, даже крошки подобрал. Всё, еда закончилась. Завтра придётся наниматься к кому-нибудь на работу, за так никто кормить не будет.
Утром он умылся из родника на склоне оврага и уже начал раздумывать, что бы такое предпринять, как услышал звуки набата. Тревожный перезвон подхватили другие церкви. Стражники тут же закрыли ворота. Селяне с товаром успели въехать на подводах в город.
Алексей взобрался на городскую стену и увидел – к городу приближалась конница. Кто они и сколько – неизвестно, поскольку видны были только первые ряды, а всё остальное терялось в пыли, висевшей густым облаком.
У него ёкнуло сердце – не половцы ли? Но по мере приближения всадников он узнал знамя князя Владимира.
– Ура! – не помня себя от радости, заорал он. – Князь Владимир!
Уже и стражники разглядели знамя и всадников. Половцы не носили шлемов-шишаков и кольчуг.
Вновь распахнулись ворота, и серые от пыли всадники стали въезжать в город. Видимо, князь Владимир здесь уже бывал, поскольку он уверенно направился к княжескому терему – раньше его занимал князь Ростислав Всеволодович. Но ему не повезло, он утонул во время бегства при битве с половцами на Стугне в прошлом году. Не послушали тогда Владимира Святополк и Ростислав, перешли реку и попали под удар превосходящих сил половецких. Часть дружинников погибла в бою, а большая часть при отступлении утонула в реке. Тяжело отбиваться, форсируя реку. Многие были пленены, проданы в рабство. Святополк и сам едва спасся, бежал к Треполю, а потом – в Киев. С тех пор княжество Переяславское без князя было. Вот на этот престол и прибыл Владимир Всеволодович.
Дружина, грохоча подковами коней, следовала за князем. Алексей стоял в переулке и жадно смотрел на усталые и грязные лица гридей. Воины ехали по четыре в ряд, занимая почти всю ширину улицы. Сердце зашлось в тревоге – Конрада он не увидел.
Как только дружина проехала, Алексей вскочил в седло и постарался не отстать.
Князь, а следом за ним – и дружина – въехали во двор княжеского терема, и по улице теперь грохотал тяжёлый обоз с княжеским двором.
Алексей спрыгнул с коня. Многие из дружинников его узнавали и откровенно удивлялись тому, что он жив.
– Конрада не видели?
– Живой он.
– Не вижу.
– В конце он идёт, за обозом.
Алексей встал у ворот, боясь проглядеть товарища.
Двор постепенно заполнялся подводами, в которых сидели женщины и дети. Прислугу князь забрал с собой – кухарок, нянек, портомоек, швей. Было удивительно, как князю это удалось. Однако казны он лишился – её взять с собой Олег не позволил. Но за казной, за богатством князь Владимир и не стоял. Он знал, что, сохранив дружину, добудет ещё трофеев. А положив дружинников, лишится и казны, и гридей.
Вот и последние телеги во двор въехали, за ними – замыкающий десяток воинов.
Оба рыцаря увидели друг друга одновременно. Конрад на ходу соскочил с коня и бросился к Алексею:
– Жив! Переживал я за тебя! Рад снова лицезреть!
– И я тебя, друг!
Они обнимались, хлопали друг дружку по спине и плечам. Глядя на их встречу, улыбались гридни – не часто такое можно видеть.
И князь не удержался, полюбопытствовал, что происходит. Узнав о вернувшемся рыцаре, который переодевался половцем, сам сошёл с крыльца, приблизился.
– Ты ли тот рыцарь, что половцем переоделся и по верёвке со стены спустился?
– Я, княже.
– Рад видеть тебя живым. Честно скажу – не чаял.
– Поручение твоё, князь, я исполнил. Только великого князя киевского Святополка в городе не было. Пришлось послание воеводе Путяте отдать, он гонца…
– Знаю, – перебил его князь, – и твоей вины ни в чём не вижу, всё исполнил по чести. Отдыхай.
– Лошадь бы мне, князь, на половецкой езжу.
– Нет пока коней, потерпи.
Как только князь отошёл, Конрад наклонился к Алексею:
– Кольчугу твою, шлем и оружие я сохранил, вон в том возу лежат. Верил я, что вернёшься.
Конрад подвёл его к повозке, отбросил холстину:
– Забирай.
Алексей облачился сразу. Теперь он похож на княжеского дружинника – а то некоторые стражи городские сомневаются.
Спали в пустовавшей ранее воинской избе, а завтракали уже горячим кулешом. В походе дружинники, впрочем как и Алексей, горячей пищи не видели. Владимир старался увести дружину как можно дальше от Чернигова, под защиту крепостных стен, опасаясь погони половцев. Они клятв своих не исполняли и вполне могли навязать бой в степи – тогда без укрытия дружина была бы обречена.
Но князь успешно довёл воинов до города. Не знал он тогда, что почти беспрерывно придётся ратиться с половцами. Беспокойный достался ему престол.
Князь оставил Чернигов 2 мая 1094 года и увёл дружину, в которой едва насчитывалась сотня гридней. В обозе с князем прибыла его жена, английская принцесса Гита, взрослые сыновья Изяслав, Ярополк, Вячеслав, девятилетний сын Святослав и совсем ещё маленький Юрий, в будущем – основатель Москвы Юрий Владимирович Долгорукий.
Половцы провожали дружину и обоз князя жадными глазами, но от нападения удержались.
Столкнуться с вероломством Олега Мономаху пришлось ещё не раз.
А дальше началась ратная служба. Прослышав о князе Владимире, в Переяслав потянулись молодые хлопцы, желающие служить в дружине. Физическую силу, выносливость и способность к ратной службе определяли десятники. Дружинников катастрофически не хватало – как и денег у князя, но брать парней хилых и совсем уже не способных к воинской службе не следовало.
Через неделю, определившись, князь назначил Конрада десятником и отправил его в городок Воин, стоявший на южном рубеже Переяславского княжества. Правда, десяток Конрада был сплошь из новичков, едва обученных, и только два гридня были опытными воинами.
Алексей и Конрад попрощались во дворе. Им было жалко расставаться, но оба понимали – служба такая. И оба надеялись в будущем на встречу. Дружина одна, князь один – просто должны встретиться.
А вечером князь призвал к себе Алексея, чему тот был очень удивлён. Его непосредственным командиром был десятник Андрей, иногда он получал указания от старого воеводы Ратибора, а князя если и видел, то издалека. Кто для него Алексей? Один из многих гридней. Но князь имел хорошую память и нюх на людей.
Алексей вошёл в горницу, поздоровался. Князь в ответ кивнул:
– Садись. Разговор к тебе есть. Дружина моя ноне мала, но постепенно с Божьей помощью увеличится. Только вот такая закавыка. Простые гридни есть, а какое-то особое поручение выполнить некому. Ну вот вроде как ты в Чернигове. Со стены спустился, половцем переодевшись, до Киева добрался. Не каждый даже очень храбрый воин на это способен. Для такого дела хитрость нужна, ум, находчивость. И лицедейство, как у скоморохов. Полагаю, что все эти качества у тебя есть. Что скажешь?
– Вроде лазутчика быть? – уточнил Алексей.
– Не совсем. Но риска может быть много. Одно дело – голову геройски сложить в честном бою, на глазах у всех. Как говорится – на миру и смерть красна. Только здесь иное. Надо и дело сделать, и живым остаться.
– Князя Олега тайком убить? – высказал догадку Алексей.
– Фу! И думать не моги! Сроду убийц при дворе не держал. Так ты скажи, согласен али нет?
– Согласен.
– Другого ответа я от тебя и не ждал. Конрад, друг твой – тот рубака сильный. Честен и смел, но вот на верёвке за городскую стену, в пасть к половцам, не полез. Хитрости и изворотливости в нём мало. Воин хороший, не зря рыцарь. И на десятнике он не остановится, сотником будет со временем, может – даже тысяцким. Но это его потолок. Ты же с сего дня поступаешь в распоряжение Ратибора-воеводы и сына его Ольбега. Отныне подчиняешься только им – ну и мне, разумеется.
– А ежели десятник мой, Андрей, службу исполнять прикажет?
– Ему воевода скажет. Жить будешь с Ольбегом в отдельной избе. И никому ни слова!
– Понял, княже.
– Ступай.
Алексей сразу же, как только вышел от князя, нашёл воеводу Ратибора – крупного, дородного телосложением боярина. У него в комнате сидел и сын его, Ольбег – статный, с русой бородкой воин лет тридцати. Как только Алексей вошёл, оба прервали разговор.
– Я рыцарь Анри. Меня направил князь служить под твоё начало, Ратибор.
– А, мы об этом только что говорили. Ты по-половецки говоришь ли?
– Три фразы знаю.
– Да ты не чинись, садись.
Алексей уселся на скамью.
– Языки знаешь?
– Латынь, греческий.
– Половецкий нам потребен. Будешь жить не в военной избе со всеми, а с Ольбегом. Вроде сабля у тебя половецкая – судя по ножнам.
– Она самая.
– Одежду мы тебе подберём. И конь у тебя половецкий? Я вроде во дворе видел.
– Да вы хоть скажите, к чему готовиться? Мне что, снова к половцам идти? Меня же раскусят сразу.
– Не так быстро, Анри.
– Можете меня Алексеем звать, вам так привычнее.
– Ты дворянин?
– Да, только из Бургундии. Это далеко от ваших земель, во Франции.
– Слыхали про такую страну. Тогда внимай. Сам видишь, князь черниговского престола лишился, дружина мала, казна пуста. Куда ни глянь – везде разруха, потому как половцы одолели. Вот и надумал князь небольшой отряд тайный создать, вроде лазутчиков. Половцы действуют быстро, а значит – нам надо ещё быстрей. Для того местность надо изучить – свою и чужую, выведать, где у половцев станы, что замышляют. Когда знаешь вражьи замыслы, легче обороняться.
– Согласен, врага надо упреждать.
– Верно мыслишь. В избе с Ольбегом двое торков жить будут. Они половецкий язык поганый не хуже родного знают, толмачат, как степняки. Вот у них языку подучись.
– Я так понимаю, что мы вылазки в степь делать будем, пленных брать и допрашивать.
– И здесь в самую точку. Торки мало того что язык знают, так и степь, как свои пять пальцев. Степь – она только на первый взгляд ровная, куда ехать – непонятно. А там и пути свои есть, и родники, и реки. Смекаешь?
– Ну да, с войском идти, людей и лошадей поить.
– Правильно! Эти торки за Шарукань ходили, до самого Дона. Нам так далеко не надо, вёрст на полсотни изучи. Всё, что они знают, и ты знать должен.
– Понял.
– Пищу вкушать будешь со всеми, ходить по двору и в городе в нашей одежде, а для выходов в степь будешь переодеваться в половецкое.
Теперь Алексей понял всё. Это вроде разведки: рейды в тыл врага, языка взять, выпотрошить, передвижение ханских орд засечь и своих упредить.
– Ольбег тебя проводит и представит.
Алексей откланялся, и Ольбег проводил его на задний двор. Тут обособленно стояла довольно большая изба – явно для гостей почётных из других княжеств или послов.
Ольбег же познакомил его с торками. Они давно были союзниками русских князей и даже служили князю Киевскому целыми племенами.
– Марха и Бурат, – представил он торков. – А это новичок, Алексей. Учите его языку половецкому и их обычаям. А теперь – спать.
И потянулись дни. Дружинники занимались боевой подготовкой, проводили учебные бои, а Алексей с торками отсиживались в избе. Для более быстрого изучения половецкого языка он говорил с торками только на нём, вспомнив метод полного погружения. Сначала слов не знал, показывал на предметы, а торки называли. Язык был простой и осваивался быстро. Некоторые слова Алексей царапал на бересте писалом и заучивал. Торки посмеивались, однако через две недели Алексей освоил бытовую речь – пока с акцентом, в малом объёме. Но каждый день он осваивал всё новые слова и фразы. Болтал с торками на половецком без умолку, благо – их было двое, не утомлял сильно. На половецком же расспрашивал о привычках и обычаях половцев.
К январю он освоил язык вполне сносно, даже несколько песен выучил. Обычно степняки пели о том, что видели вокруг, но были песни и обрядовые.
Снегу в тот год было немного. Торки, оказавшиеся прекрасными проводниками, вместе с Ольбегом и Алексеем делали конные вылазки. Сначала они не удалялись далеко от города, но потом уходили всё дальше и дальше в степь.
В одну из таких вылазок Бурат показал на далёкие глинобитные постройки:
– Шарукань.
Ого! Оказывается, они забрались уже на половецкие земли. Уверенные в своей силе, половцы даже конные дозоры не выставляли. Кто осмелится на них напасть? Да и время зимнее, для походов Малой Орды неподходящее. Холодно, юрты с собой брать надо. Коней кормить нечем, да и пленники насмерть замерзнуть могут. Другое дело – весна: снег сойдёт, дороги подсохнут, зелёная трава появится. Вот тогда – берегись, русские! Но вот что однозначно плохо зимой для дозора – так это следы. На снегу оставались отпечатки. И пусть Ольбег, Алексей и торки ездили на половецких конях, у которых копыта не подкованы, всё равно человек знающий мог определить, откуда пришли и куда скрылись всадники – даже время определить.
Алексей даже придумал одно время рогожу за собой на верёвке таскать, заметая следы, однако получалось плохо. Может быть, за одним конём и получилось бы, но лошадей было четыре, и след в след идти их не заставишь.
В конце января Алексей простудился, занемог, и Ольбег не взял его в дозор. Заботу проявил – наказал одному из холопов баню протопить да Алексея пропарить.
– Баня – она простуду с потом выгонит. А потом обязательно горячего молока надо выпить, да с сушёной малиной – и в постель, под одеяло, – наказывал он.
К тому же, оставляя Алексея в городе, он заботился и о дозоре. Кашель далеко слышен, и засаду невозможно устроить – Алексей мог кашлянуть в самый неподходящий момент. Тогда дозор обнаружат, и боя не избежать, а на чужой территории это всегда чревато. Как только стычка – со стана, с пастбищ спешили на помощь половцы. Дозорных, если они в плен попадали, половцы не щадили, пытали жестоко.
Назад: Глава 5 «ВЛАДИМИР МОНОМАХ»
Дальше: Глава 7 «ИТЛАРЬ»