Глава 8
«Неметчина»
Наши войска быстро продвигались к Германии, а кое-где уже пересекли её границы. В конце января, 27-го, пал Мемель (Клайпеда). Земли Восточной Пруссии, этой цитадели немецкой военной машины, съёживались, как шагреневая кожа.
По мере продвижения по немецким землям сопротивление немцев возрастало. Одно дело – воевать в Белоруссии или Польше, и совсем другое – защищать свои дома и семьи. Велика ли Германия? А боевые действия ведутся на два фронта: на западе высадились американцы с союзниками, на востоке давят Советы. Наиболее боеспособные части были переброшены немцами на Восточный фронт, заняли Зееловские высоты, довольно хорошо оборудованные в инженерном плане: многоярусные бетонные доты, противотанковые надолбы, ряды траншей, перед которыми – колючая проволока и густые минные поля.
Только людских резервов у Германии уже не было. Работали заводы, выпуская танки, пушки, самолёты, вооружение и боеприпасы. А людей, владеющих этой техникой, оставалось всё меньше. Да и времени на подготовку новобранцев требовалось много – его у немцев тоже не было. Дошло до того, что в зенитных расчётах из немцев были только наводчики и командиры расчётов, а остальные члены расчёта – подносчики снарядов, заряжающие – комплектовались из военнопленных.
Кроме того, даже обученные новобранцы не имели боевого опыта. В целом – армия Германии еще сильна, но боевая мощь каждого отдельно взятого батальона или полка сильно уступала таковым образца 1940–1941 годов.
Конечно, министерство пропаганды Геббельса работало на полную катушку. Немцам внушали, что русские будут им мстить, убивать стариков и детей, насиловать женщин; что русские озлоблены и жестоки, они придут уничтожить немецкий народ, а пленных сделают рабами.
Напуганные мирные жители, прихватив с собою скудный скарб, уходили в глубь страны, подальше от приближающихся страшных русских солдат. Кто имел родственников за границей – в нейтральной Швейцарии, к примеру, или просто возможность выехать, перебирались туда.
На Западном фронте немцы нанесли союзникам несколько чувствительных ударов, и теперь англосаксы больше действовали в воздухе, засыпая бомбами военные части, укреплённые и мирные города. Они бомбили не только военные заводы в городской черте, но и жилые кварталы, подчас почти стирая города с лица Земли, как Лейпциг или Дрезден.
Немцы писали на стенах домов краской: «Лучше смерть, чем позор!» или «Умрём, но не сдадимся!», «Смерть или Сибирь». Население с января 1945 года стало на себе испытывать все тяготы войны: бомбардировки, голод, ранения, смерть и всеобщую неразбериху. Война бумерангом вернулась туда, откуда пришла на землю соседей, и немцы сполна вкусили все её «прелести».
На первых порах опасения немцев стали подтверждаться. Советские солдаты и в самом деле горели жаждой мести за убитых родственников, за разрушенную мирную жизнь.
Небольшие города американцы и союзники, как правило, не бомбили: слишком мелкая цель, и разрушений было мало. Когда батальон входил в занятый немецкий городок и командир подразделения распределял солдат на постой, то через полчаса-час вспыхивал один дом, другой, а через пару часов полыхал весь город. Поджигали дома солдаты, предварительно набив «сидор» ценными вещами. Речь шла не о золоте или действительно ювелирных изделиях – немцы их забирали с собой. Солдаты брали женские платья, мужские пиджаки, обувь – всё, что имело в СССР ценность и было в дефиците. Солдаты видели, как богато, по их мнению, жили немцы. Во многих домах были телефоны, во всех – санузлы, добротная мебель, ковры и картины на стенах. То, что было нормой среднего бюргера, было невиданной роскошью для жителя СССР.
Что велосипеды – предмет зависти для советских людей, когда в Германии легковые автомобили были у многих, а мотоциклы почти у всех? Даже наручные часы, предмет первой необходимости для немцев, для русских были роскошью, чем-то недостижимым. Потому с немцев, живых или мёртвых, часы снимали. Ну а где любая армия, входящая в отбитый у врага город, там всегда грабежи, мародёрство, изнасилования. Иногда насилие над женщинами принимало массовый характер. И не настолько были распущены солдаты. Просто во все века изнасиловать женщину врага считалось в первую очередь унижением противника, оскорблением его воинской чести.
Политотделы дивизий и армий спохватились. Были проведены беседы с военнослужащими, в которых разъяснялось, что советские войска пришли в Германию не для того, чтобы под корень вывести немецкий народ, а уничтожить фашизм как зло. Вовсю развернулись органы СМЕРШа. Насильников и мародёров отлавливали и отдавали под трибунал. А после нескольких случаев расстрелов на глазах у рот и батальонов число бесчинств значительно уменьшилось, хотя полностью ликвидировать их не удалось. Руки у СМЕРШа доходили только до расследования вопиющих фактов.
Например, двое бойцов, ворвавшись в немецкий дом, изнасиловали мать и дочь-подростка, а потом, расстреляв их обеих и старика-отца за компанию, забрали ценные вещи, а дом подожгли, чтобы скрыть следы преступления. Солдат нашли, трибуналом приговорили к расстрелу и привели приговор в исполнение перед строем роты.
Сил СМЕРШа не хватало. По ночам в занятых Советской армией городах немцы стреляли в советских военнослужащих, бросали гранаты в окна домов, где квартировали солдаты. Действовали как фанатики-одиночки, так и группы разбитых немецких частей, попавших в окружение, и немецкие диверсанты из числа мирных жителей, обученных и объединённых подпольной организацией «Вервольф» – оборотни. Вот и занимались оперативники СМЕРШа поиском диверсантов-одиночек и советских солдат, совершивших преступления.
Немного выручало то, что Сергей всё-таки забрал к себе, в СМЕРШ рядового Самойлова. Парень был сообразительный, наблюдательный, и иногда видел то, мимо чего другие проходили. И стрелял навскидку не хуже снайпера – качество на фронте просто не заменимое на десяток других достоинств. Числился он не в СМЕРШе, а за воинской частью, потому как спецподготовки не имел, как и офицерского звания. Вот и мотались с ним по городкам и деревням на мотоцикле с коляской. За рулём Сергей, в коляске – Самойлов, поскольку водить не умел. И едва они успевали вернуться с одного задания, как звонил телефон, и они мчались на новое.
Так и сегодня. По телефону сообщили, что в городишке Витц кто-то выстрелил из фаустпатрона по грузовику с обмундированием.
Они выехали на место. Трясущийся от контузии, уцелевший водитель, заикаясь, рассказал, что ехал по улице, как вдруг раздался хлопок, и следом – взрыв. Откуда стреляли, он не заметил.
Для начала Сергей с Самойловым осмотрели сгоревший грузовик. Попадание было в левый борт, и это сужало поиски. Они проверили здания напротив грузовика, потом стали осматривать дома немного дальше против хода машины. Ведь грузовик какое-то время после взрыва шёл по инерции.
У окна одного из подвалов нашли пусковую трубу от фаустпатрона.
Зайдя с другой стороны дома, в подъезд, они спустились в подвал. Там было темновато, пыльно, и на пыли видны свежие следы. Что самое интересное – следы были маленькие, судя по отпечаткам – размер 37–38.
Странно. У солдата или фольксштурмовца обувь должна быть 40—42-го даже 43-го размера. Что за недомерок тут был? Не подросток ли?
Они пошли по квартирам. Стучали в двери, где открывали – осматривали. Там, где не отпирали, просто выбивали двери ногами и прикладами.
За одной такой дверью они обнаружили в ванной комнате спрятавшегося подростка лет четырнадцати – худого, со злобно посверкивавшими глазёнками.
Сергей сразу кинулся в прихожую – обувь осматривать. А ботиночки-то – вот они: и размер подходит, и рисунок подошв тот же, и сами подошвы пыльные. Похоже – вот он, стрелок из фаустпатрона. Только где его родители?
– Где… мутер? – едва подобрал немецкое слово Сергей.
– Найн.
Нет – это и без перевода понятно. Вышла куда-нибудь? А вернётся когда? Или забрать отсюда этого недоумка в СМЕРШ, и пусть трибунал разбирается?
– Самойлов, обыщи квартиру.
– Что искать?
– Оружие. А ты что хотел найти? Колбасу копчёную?
– Я бы не отказался.
Из-под кровати в дальней комнате вытащили ещё один фаустпатрон и карабин «маузер» без патронов. Оружие скорее всего парень нашёл на улице. При отступлении немецких войск подобного смертоносного железа хватало.
– Собирайся!
Парень не понял.
– Ауф штейн! Ком!
Понятнее Сергей выразиться не мог – не хватало словарного запаса. Однако на этот раз парень понял. Он подошёл в прихожей к вешалке, накинул курточку, натянул туфли. И вдруг выхватил из кармана маленький, гражданского образца пистолетик «маузер». Хлопнул выстрел, а через мгновение прозвучала автоматная очередь. Это Самойлов стрелял в парня.
Скошенный очередью в упор подросток упал. Он сам выбрал свою судьбу, видно, ведомство Геббельса слишком сильно вбило в его голову нацистские идеи. Не зря же на доме белой краской было выведено: «Победа или Сибирь!»
У Самойлова на рукаве появилось и стало расплываться кровавое пятно.
– Виктор, ты ранен?
– Зацепил, гадёныш!
Сергей завернул рукав гимнастёрки Самойлова. Пуля прошла через мышцы предплечья левой руки. Они перебинтовали руку индивидуальным пакетом.
Вообще-то Сергей допустил ошибку и теперь корил себя за беспечность. Обманулся он возрастом подростка, не ожидал от него такой прыти. А надо было проверить его одежду, самого обыскать. Ведь будь на месте подростка взрослый, он не допустил бы промашки. А если бы у него был пистолет военного образца – вроде «Вальтера Р-38» или «парабеллума», ранение могло быть не таким лёгким.
Забрав из квартиры оружие, они погрузили его в мотоцикл. За их действиями с испугом смотрели из окон жильцы дома. Как же, сейчас начнут говорить, что эти страшные русские убивают детей.
Сергей вернулся к дому.
– Кто говорит по-русски? – крикнул он во дворе.
Из подъезда вышел старик.
– Я, герр офицер.
– Объясни жителям, за что был расстрелян гражданин из семнадцатой квартиры. Он уничтожил грузовик на улице, стрелял в моего солдата. В квартире найдено оружие. Переведи всем. Пусть знают, что хранить оружие дома нельзя, по советским законам за это следует строгое наказание.
– Слушаюсь, герр офицер.
– Откуда ты знаешь русский?
– В пятнадцатом году я попал в русский плен и провёл там три года.
– Понятно. А где его родители?
– Отец на Восточном фронте погиб, мать погибла при бомбёжке.
– Похороните его.
Сергей ехал в отдел и размышлял. Ну зачем этот подросток за фаустпатрон взялся? Ему бы жить да жить. Ведь немцам уже понятно, что война проиграна и сопротивление только увеличит количество жертв и разрушений. Не все же они фанатики, как в войсках СС? Или как члены НСДАП?
По ночам города патрулировали наши солдаты, пытаясь пресечь мародёрство и грабежи.
А по приезде в отдел оперативников собрал начальник СМЕРШа дивизии.
Получен приказ – выделить оперсостав для специальной операции. Командовать спецгруппой от фронта будет замнач ОКР СМЕРШа полковник Глина. Завтра с утра, к десяти ноль-ноль, приказываю прибыть к нему следующим офицерам…
И начальник зачитал список. В него попал и Сергей. Дело было важным, приказ он обязан выполнить и утром в числе других офицеров он прибыл в ОКР СМЕРШа. Там были оперативники из других дивизий.
Народу собралось много, человек тридцать. Совещание проводили в небольшом школьном зале. Предстоящая операция была серьёзной, но удивила всех. Ещё шла война, только что пал Будапешт, части 1-го Украинского фронта, где служил Колесников, под командованием И. С. Конева взяли с боем Гронберг, Зоммерфельд и Зорау. То есть до взятия Берлина было ещё далеко, насколько помнил Сергей – ещё два месяца. А членам спецгруппы раздали карты Берлина.
– Ваша задача – изучить на карте городские районы Бух и Каров. После падения города войти в него сразу за передовыми частями. Каждому из вас будет определён участок, закреплено отделение солдат и грузовик. Необходимо в кратчайшие сроки обследовать государственные учреждения Германии, попадающие в сектор вашей ответственности, и вывезти документацию. При необходимости, если объём её будет велик, не позволить уничтожить и обеспечить охраной. Кроме того, вам будут приданы товарищи из числа немцев-антифашистов, которые проживали в городе. Они будут работать как опознаватели. В городе останется много партийных функционеров, переодетых офицеров. И потому ваша вторая задача – выявить их и задержать. Более подробную информацию – каждый по своему сектору – получите позже. Разойдись!
Оперативники заговорили, в зале поднялся шумок. О некоторых изменениях в столице Германии оперативники знали. Например, о том, что в 1944 году, после неудачного покушения на Гитлера полковника Штауфенберга, был раскрыт целый заговор против Гитлера. Многие сотни офицеров были арестованы и казнены, в том числе и адмирал Канарис, руководитель Абвера. С его питомцами часто приходилось сталкиваться офицерам СМЕРШа.
Но с арестом Канариса разведслужба не исчезла. 12 февраля 1944 года Абвер утратил самостоятельность и влился в имперское управление безопасности РСХА в виде 8-го управления. СМЕРШ интересовали архивы и документация Абвера в первую очередь.
Группа зданий Абвера располагалась на окраине Берлина, в районе Целендорфа, маскируясь под видом безобидного сельскохозяйственного института.
К слову сказать, Берлин был не очень густо заселен. С запада на восток он был в длину 45 километров, с севера на юг – 35, а застроено было всего пятнадцать процентов площади города. Всё остальное – многочисленные парки и сады, озёра и пруды, реки и каналы. Город делился на двенадцать районов, через него протекала река Шпрее с многочисленными каналами. Улицы были широкими для того времени – по 20–30 метров – и прямыми. Застройка кварталов прямоугольная, а не кольцевая, как в Москве и некоторых других городах. Дома в основном были 4—5-этажные. Ещё было метро неглубокого залегания с длиной линий 80 километров.
Это было всё, что смог узнать по карте и приложению к ней Сергей. Интересующие контрразведку здания были отмечены красным карандашом.
Против 1-го Украинского фронта немцы оборонялись войсками группы армии «Центр» под командованием генерал-полковника Ф. Шернера, а также 4-я танковая и 17-я полевая армии немцев.
Сведений разведки о немецких частях, оставленных для обороны Берлина, было недостаточно. Известно было только, что в городе располагался 56-й танковый корпус неполного состава.
В последующие дни на Сергея и других оперативников обрушилась буквально лавина информации. Записи делать не разрешалось, приходилось всё запоминать. А названия улиц или станций метро такие, что язык сломаешь. Но запоминать надо, немцы с начала года активно использовали метро как склады и бомбоубежища. Были отрывочные и пока не подтверждённые сведения, что эсэсовцы хранили в метро захваченное золото и произведения искусства.
Сергей заучивал названия площадей и улиц, номера домов. Цели перед офицерами СМЕРШа ставились просто грандиозные, лишь бы хватило времени и сил. Но Сергей сомневался, что документы попадут в их руки в целости и сохранности. Времени у немцев вполне достаточно, чтобы их уничтожить или укрыть в безопасном месте.
На Западном фронте союзники выставили против немцев 80 полнокровных дивизий против 26 потрёпанных и некомплектных немецких. Политической стратегией Гитлера и его военно-политической верхушки была ожесточённая оборона на Востоке и сдерживание или откровенная сдача земель на Западе. Например, в феврале 1945 года немцы поставили на Восточный фронт 1675 танков и самоходок против 67, отправленных на Западный фронт.
В первых числах апреля события на политическом небосклоне стали разворачиваться стремительно. Умер Ф. Д. Рузвельт, президент США. Его преемником стал Гарри Трумэн, противник СССР, сразу же взявший курс на конфронтацию. Американцы спешно пытались завершить создание атомной бомбы, имея в виду вначале удар по Японии, а потом и по Советскому Союзу. Черчилль, также давний противник России, отдал приказ генералу Монтгомери собирать и складировать немецкое оружие и боевую технику, чтобы в случае необходимости раздать её немецким солдатам.
Гитлер, узнав от разведки о смерти Рузвельта, пришёл в возбуждение и вскричал: «Вот он, наш шанс!» Он полагал, что со смертью Рузвельта коалиция США, Великобритании и СССР развалится. 21 апреля Гитлер отдал приказ войскам оставить Западный фронт и срочно двигаться на оборону Берлина. Фашистские бонзы почуяли близкий крах и заметались.
Гиммлер, действуя через неведомого посредника, направил послание американскому генералу Эйзенхауэру, желая заключить сепаратный мир, капитулировать перед союзниками, чтобы они заменили немцев на Восточном фронте. Он полагал, что после смерти американского президента союзники СССР вполне могут пойти на такой шаг.
Узнав о переговорах Гиммлера за его спиной, Гитлер объявил его предателем нации и снял со всех постов.
Геринг, который был на юге Германии, 23 апреля направил Гитлеру телеграмму, требуя, чтобы Гитлер сложил с себя полномочия и передал власть в стране ему, Герингу, как законному наследнику. Прочитав телеграмму, Гитлер долго смеялся, но потом впал в бешенство. «Кругом предатели и измена!» – кричал он, брызгая слюной и топая ногами. И снял Геринга со всех постов.
25 апреля 1945 года передовые части 1-го Украинского фронта, обойдя Берлин, соединились с американцами на Эльбе, в районе Торгау. А 30 апреля, отметив 20 апреля свой день рождения (56-ю годовщину) в узком кругу приближённых и любовницы, Гитлер покончил с собой. По завещанию Гиммлера власть в стране перешла к правительству адмирала Деница.
Пока же штурм Берлина только планировался. Операцию назначили на 16 апреля силами нескольких фронтов, в первую очередь – 1-го Белорусского и 1-го Украинского. С немецкой стороны обороной командовали Г. Хейнрици, Т. Буссе, Г. Вейдлинг.
От Кюстринского плацдарма до Берлина оставалось всего 60 километров, но каких! Немецкие укрепления едва ли не на каждом метре. Постоянно велась воздушная разведка, одних фотоснимков было сделано более 15 тысяч. Самолёты-разведчики прикрывались истребителями. Противодействовать немцы фактически не могли, самолётов у них было недостаточно, но главная проблема – не было горючего. Основной поставщик нефтепродуктов, Румыния с её нефтеносным районом Плоешти, оказалась отрезана нашими войсками от Германии. Немцы наладили выпуск синтетического бензина скверного качества, но и его не хватало.
К штурму Берлина готовились тщательно. Для армий и фронтов требовались десятки тысяч тонн различных грузов, в первую очередь – боеприпасов и горючего, потому в срочном порядке от границ России до реки Одер была перешита железнодорожная колея с узкого европейского на наш широкий, в 1524-мм размер.
Были продуманы и другие меры. Днём на глазах немцев готовилось наступление на других участках фронтов: ревели в тылу танки, передвигалась пехота. Но это были одни и те же части, перемещавшиеся в тылу и создававшие только видимость активности. И после планировавшейся артподготовки пехота и танки не сразу должны были идти в атаку. Например, нам 1-м Белорусском фронте была реализована неожиданная задумка: разом включатся 143 зенитных прожектора и ослепят немцев, а на 1-м Украинском после артподготовки зажгутся дымовые шашки по всей ширине фронта – 390 километров, и густой дым будет снесён ветром на немецкие позиции, не дав наводчикам возможности целиться. Мало того, в этом случае немцам показалось, что русские применили против них химическое оружие. Поднялась паника – ведь у немецких солдат не было противогазов.
Эти оригинальные решения позволили использовать эффект неожиданности, ошеломили врага и позволили спасти не одну солдатскую жизнь.
Штурм Берлина начался 16 апреля артподготовкой, а затем атакой наших войск. По плану Верховного главнокомандования брать Берлин должен был 1-й Белорусский фронт, но он на своём пути встретил ожесточённое сопротивление – ведь обороной Восточным сектором Берлина руководил генерал Г. Хейнрици, считавшийся непревзойдённым мастером и знатоком именно оборонительных боёв.
Первый же Украинский фронт, обойдя Берлин с юга, как и планировалось, приказом Ставки изменил направление удара и вошёл в Берлин с южной стороны.
Бои шли ожесточённые – за каждый дом, за каждую улицу. Позади наступающих войск продвигались спецгруппы СМЕРШа.
Сергей и сам поучаствовал бы в боях – почётно принять участие в завершающих боях войны, во взятии вражеской столицы. Но на войне у каждого свой приказ, своя боевая работа.
Стрельбы хватало и здесь. Наша пехота рвалась вперёд. Подавят один очаг сопротивления, продвинутся вперёд и добивают другой. А за спиной остаются несдавшиеся немцы, которыми занимаются уже другие подразделения.
Под началом Сергея было двенадцать человек: Самойлов, немец-опознаватель из антифашистов, житель Берлина и отделение автоматчиков. Предполагая характер уличных боёв, Сергей распорядился автоматчикам набрать с собой побольше гранат. «Карманная артиллерия», как называли их на фронте солдаты, здорово выручала.
Продвигаться по улицам Берлина было затруднительно не только из-за захламленности их обломками зданий, сгоревшей техники или разбитых трамваев. Сами улицы были перегорожены сложенными из битого кирпича и цементного раствора баррикадами толщиной до 4 метров. Все двери и окна первых этажей зданий были заложены кирпичом, в котором были оставлены лишь узкие амбразуры. И почти за каждой амбразурой – автоматчик или пулемётчик. А на вторых этажах и выше – фольксштурм с фаустпатронами. Эти противотанковые средства у немцев были в достатке и создавали нашим танкистам и самоходчикам большие проблемы.
В городских боях, в тесноте улиц танк почти беззащитен против выстрела фаустпатрона из подвала или с верхнего этажа здания. И наши солдаты стали применять такую тактику. К каждому танку придавалось по отделению пехоты. Они обследовали и зачищали от фаустников здания, а танк их поддерживал огнём. Там, где прохода из-за баррикад не было, танк просто проламывал его в кирпичной стене здания, и пехотинцы продвигались дальше. В городе, в разных его районах, немцы воздвигли три огромные бетонные башни: Гумбольдхайн, Фридриххайн и Зообункер, затащив туда обычные и зенитные орудия и пулемёты. С этих башен немцы могли простреливать артиллерийским огнём значительную часть города и небо над Берлином.
Но Сергея эти башни сейчас мало интересовали – как и другие укрепления. Он должен был выполнить приказ – добраться до выделенного ему района поиска. По прямой, через центр, это не получалось – центр пока был занят немцами. Наши войска успели занять лишь юго-западные окраины огромного города. Немецкие войска были хорошо осведомлены о продвижении наших солдат. Работал телефон, и фольксштурм постоянно сообщал в штаб обороны города о продвижении русских и их сил.
Группа Сергея попала под пулемётный огонь. На углу, метрах в пятидесяти, стоял дот – на сложенных бетонных блоках укрепили башню от «Пантеры». Засевший там немец реагировал на любое движение и патронов не жалел. А на улице – ни одного укрытия вроде брошенной машины или кучи битых кирпичей. Стрелять по броне башни из автоматов – смешно, и приблизиться невозможно. Фаустпатрон был бы в самый раз, только где его взять?
Выход неожиданно предложил немец-опознаватель.
– Этот район, Найкёльн, раньше был небольшим старинным городком, он позже влился в Берлин.
– И что из этого следует? – не понял Сергей.
– В старых зданиях почти все подвалы в домах соединены.
– Так что же ты раньше молчал?
Трое солдат во главе с Самойловым спустились в подвал, нашли ход в подвал следующего дома, а потом – и дальше. Таким образом удалось обойти дот с башней «Пантеры». Они подобрались сзади и забросили связку гранат сверху, на командирскую башенку. Сильно громыхнуло, осколки застучали по стенам домов, посыпались стёкла. Но и дот перестал существовать – после взрыва связки гранат в нём сдетонировал боезапас, башню сорвало с постамента, и теперь она валялась рядом с блоками. Сергей сразу понял ценность для их группы ходов между подвалами.
Он развернул карту и подозвал немца.
– Сможешь вывести по подвалам вот сюда?
– До самого места – нет, вот тут старые постройки заканчиваются, – ткнул пальцем в карту немец.
– Веди.
Вся группа спустилась в подвал дома. К удивлению Сергея и его бойцов, подвалы были сухие и чистые. Видимо, жители их использовали как бомбоубежища при налётах авиации, и содержали в порядке.
Группа беспрепятственно прошла с десяток подвалов и, по расчетам Сергея, продвинулась на квартал, а то и больше. Единственно, что было плохо – это темнота. Свет пробивался лишь через немногочисленные узкие окна, да ещё выручал трофейный фонарик Сергея. Но надолго ли хватит его батарейки?
Из темноты неожиданно грянул винтовочный выстрел. Автоматчики среагировали мгновенно – упав на пол, они открыли ответный огонь. Выстрелов больше не последовало, но слышались женские и детские крики. Что за спектакль?
Сергей с Самойловым подобрались к выходу из подвала. В месте перехода из одного подвала в другой лежал убитый фольксштурмовец с винтовкой в руке.
Они прошли через короткий ход и вошли в подвал соседнего дома. В нём было полно женщин, стариков и детей, сидевших на узлах с домашним скарбом. Они со страхом смотрели на появившихся из темноты русских.
– Скажи им, чтобы замолчали – и без паники. Мы их не тронем, просто пройдём дальше.
Немец-опознаватель заговорил. Ему ответил один старик.
– Что он говорит?
– Говорит, что дальше прохода нет, он замурован.
Группа выбралась из подвала, сопровождаемая испуганными взглядами местных жителей. Сергей попытался сориентироваться по карте – где они находятся. Позади них на улице шла ожесточённая стрельба. Это немцы пытались отразить атаки нашей пехоты.
– Самойлов, охраняй немца, мне он нужен живым.
– Слушаюсь.
– Группа, за мной!
Сергей решил ударить немцам в тыл. Он знал, что ничто так мне нервирует обороняющихся, как стрельба в тылу. Каждый думает, что именно его позиции обошли, что именно он отрезан, и что именно ему надо отступать.
Группа подобралась поближе к немецким позициям, автоматчики открыли шквальный огонь, а потом стали бросать гранаты.
Немцы заметались. Спереди русские, сзади – тоже, и силы их неизвестны. Оборону на два фронта немцы не выдержали. Часть их была убита, другая выкинула из окна палку с белой тряпкой, а потом оставшиеся в живых пошли сдаваться. Они выходили из зданий, бросали у входа оружие и поднимали руки. Сергей удивился, глядя на них – кому тут воевать? Подростки от четырнадцати до восемнадцати лет и пожилые люди. У всех утомлённый вид, все худые.
Сергей подождал, когда подойдет наша пехота, и сдал пленных автоматчикам. Самому вести их в наш тыл было просто невозможно, у него – свой приказ. Конечно, помочь пехоте – святое дело, хоть на шаг, но ближе к победе. Это ещё повезло, что против них стоял фольксштурм, а не регулярные части или, хуже того – эсэсовцы. Те дрались остервенело и в плен не сдавались.
Сергей с группой вернулся к дому, где оставался Самойлов с немцем. По улице пробежали наши пехотинцы, лязгая гусеницами, прошла самоходка. Фактически в какой-то момент Сергей с группой опередил наши передовые части.
– Герр майор! – обратился к нему немец-опознаватель. – Тут недалеко станция метро.
– Прокатиться предлагаешь? – пошутил Сергей.
– По туннелям можно пробраться к любой точке города. Только это очень опасно.
– Показывай.
Метро в Берлине существовало с 1902 года и было разветвлённым. На первых порах рельсы проходили по наземным эстакадам, потом стали делать станции неглубокого залегания. И только в 1933–1934 годах, уже при Гитлере, стали строить новые ветки глубокого залегания – под реками, каналами, центром города. С 1934 года на каждой станции вывешивали национальный немецкий флаг, две станции были переименованы. Станция «Рейхсканцлерплац» была переименована в «Адольф-Гитлер-плац», а «Шёнхаузер-Тор» – в «Хорст-Вессель-плац». На время войны, особенно в 1944–1945 годах немцы использовали метро как бомбоубежище для мирного населения, а незаконченные туннели использовались как склады. А уж во время обороны Берлина туннели пригодились для быстрого и скрытного передвижения войск.
На одной из станций – «Шторммитте» – имелось сразу несколько путей. Немцы установили здесь метропоезда и обустроили подземный госпиталь. С 25 апреля движение на всех линиях метро было остановлено из-за прекращения подачи электроэнергии – подстанции были разрушены.
Берлинское метро имело свои особенности. Часть линий, ещё времён первого строительства, была узкоколейной, линии более поздней постройки имели широкую колею. Поэтому сквозного движения, скажем – с юга города на север – не было, немцам приходилось делать пересадки с ветки на ветку.
И когда утром 2 мая 1945 года сапёры из дивизии СС «Нордланд» взорвали туннель под Ландвер-каналом в районе Трубинерштрассе, исполняя приказ фюрера затопить метро, выполнить задачу полностью не удалось. Затопленными оказались только несколько веток протяжённостью 25 километров. Вода в туннелях поднялась на полтора метра, но и этого хватило, чтобы захлебнулись и утонули раненые и мирные жители, использовавшие метро в качестве укрытия.
Благодаря энергичным мерам первого советского коменданта Берлина, генерала Н. Э. Берзарина, движение метро было запущено вновь и к концу мая работало уже 5 веток, или 61 километр.
Сейчас же немец-опознаватель вывел группу Сергея к станции «Крумке Ланке». Эта линия пересекала Берлин с юго-запада на северо-восток.
– Битте, перед вами, герр майор, вход на станцию.
У круглого одноэтажного здания с крупными буквами названия поверху прохаживалось двое часовых-фольксштурмовцев.
– Вперёд! – скомандовал Сергей.
Группа ринулась ко входу на станцию. От удивления, вызванного внезапным появлением бойцов в советской форме, фольксштурм сопротивления не оказал. Два пожилых немца безропотно подняли руки и сдали винтовки.
– Скажи им: пусть идут домой и больше не берут в руки оружие.
Группа беспрепятственно вошла в вестибюль станции. Бетонные стены, отсутствие всякого, даже минимального, украшательства – никакого сравнения с нашей «Автозаводской» или другой станцией советского метро довоенной постройки. Только в нише – бюст Гитлера и флаг. Бюст один из автоматчиков тут же разбил прикладом автомата, а двое других солдат сорвали и разодрали пополам нацистский флаг со свастикой в круге.
Вестибюль был освещен через окна, а вот лестница, ведущая вниз, к самой станции, скрывалась в полумраке.
Приготовив оружие, члены группы начали спускаться вниз по лестнице. На перроне тускло светились плафоны аварийного освещения. На рельсах стоял застывший метропоезд. Двери были распахнуты, а внутри полно берлинцев, нашедших здесь укрытие.
Группу заметили сразу, раздались крики, поднялась паника. Из дальних вагонов выбегали люди с узлами.
– Скажи им – мы никого не тронем, пусть все остаются на своих местах, – попросил Сергей немца-опознавателя.
Тот, громко крича, перевёл слова Сергея. Фразы переводчика звучали жёстко, как приказ. Самым удивительным оказалось то, что крики смолкли и немцы послушно вернулись в вагоны.
– Мы, немцы, – законопослушная нация и привыкли подчиняться приказам, – извиняющимся тоном сказал опознаватель.
– Скажи им – пусть находятся здесь, пока наверху идут бои. Думаю, к вечеру им можно будет выйти.
Перевод немцы слушали внимательно, стоя у открытых дверей вагонов. Рельсы вели влево и вправо.
– Гельмут, в какую сторону идти?
– Влево, герр майор.
Группа двинулась по перрону. Немцы разглядывали наших солдат, как нечто удивительное. Они что, ожидали увидеть медведей в ушанках со звёздами или варваров?
Группа спустилась на рельсы узкоколейки. Мрачный и тёмный туннель уходил вперёд и немного вниз, под уклон, едва освещённый редкими тусклыми лампами аварийного освещения. Солдаты спотыкались на шпалах, чертыхались. По туннелю дул довольно приличный ветерок.
– Сквозняк, наверное? Вентиляция-то выключена? – спросил немца Сергей.
– Не могу знать, герр майор.
Идти пришлось километра два. В двух местах от туннеля отходили боковые ответвления – с рельсами, со стрелочными переводами.
Никаких указателей не было, и сначала группа встала. Куда идти? Прямо или направо? Куда ведёт ответвление? Может, в депо, а может – к строящейся станции? Это известно только работникам метро.
Однако, присмотревшись к рельсам и подсветив фонариком, Сергей указал – туда. Главный путь, по которому ходили метропоезда, был более накатан, а рельсы бокового ответвления кое-где тронуты крапинками ржавчины.
Они вышли к другой станции. Здесь тоже стоял метропоезд с мирными жителями. Ситуация повторилась: сначала паника и крики при виде советских солдат, потом приказ Гельмута и возвращение всех в вагоны.
Когда, обойдя поезд по перрону, группа вновь спускалась на рельсы, зазвонил телефон. Это был явно рабочий аппарат, висевший на стене.
Сергей показал Гельмуту на телефон.
– Ну-ка, послушай!
Гельмут снял трубку.
– Алло, я!
Он поговорил несколько минут и повесил трубку.
– Кто это был? – поинтересовался Сергей.
– Ганс Фриче.
– Это кто такой?
– Из министерства пропаганды, заместитель Геббельса.
– Да? – удивился Сергей. – И что ты ему сказал?
– Что на станции спокойно и стрельбы не слышно.
– Правильно, пусть пребывает в счастливом неведении.
Начальника отдела радиовещания Ганса Фриче и консультанта Геббельса по агитации Вольфа Хайнрихсдорфа через несколько дней взяли в плен солдаты 47-й стрелковой дивизии 8-й гвардейской армии. К тому моменту министр Геббельс отравился вместе с женой Мартой, отравив перед этим своих многочисленных детей.
Впереди шёл Самойлов. Сергей доверял ему, и сибиряк ещё ни разу не подводил его. За ним, в отдалении шагов на двадцать, двигалась небольшая группа.
Самойлов остановился и поднял руку. Группа замерла.
Сергей, прижимаясь к бетонным тюбингам туннеля, приблизился к сибиряку.
– Что?
– Впереди немцы.
– Не видно же ни черта!
– Слышите, подковки стучат?
Сергей прислушался. Вроде донёсся едва слышимый цокот. Или показалось?
– В нашу сторону идут.
Сергей моргнул фонариком в сторону группы два раза, подав условный сигнал. Автоматчики залегли.
Минут через пять далеко в туннеле показались тени. Когда они проходили мимо лампочки аварийного освещения, Сергей заметил отблески света на стальных шлемах и на оружии.
Точно, немцы! Ну, Самойлов, молодец!
Дождавшись, когда они приблизятся, Сергей крикнул:
– Хенде хох! Сдавайтесь!
Немцы, не сделав ни одного выстрела, залегли, и с их стороны донёсся крик… на русском языке:
– Мы свои, не стреляйте!
– Тогда назовитесь!
– Разведгруппа лейтенанта Гапоненко, пятая ударная армия.
– Пусть лейтенант подойдёт, мы стрелять не будем.
Через пару минут от чужой группы отделилась фигура и направилась в сторону группы Сергея. Форма и вооружение неизвестного были немецкими. «Не власовец ли?» – мелькнуло в голове Сергея.
Неизвестный подошёл.
– Кто старший?
Сергей встал, сделал шаг навстречу.
– СМЕРШ Первого Украинского фронта, майор Колесников.
– Лейтенант Гапоненко.
– Форма на вас немецкая, лейтенант.
– Так разведгруппа!
– И документов нет?
– Когда разведка в тыл к немцам идёт, документов не берут.
– Знаю, – досадливо поморщился Сергей. – А вдруг вы власовцы? – И посветил фонариком на левый рукав кителя лейтенанта. Нашивки «РОА» на рукаве не было. Конечно, её спороть можно, но всё равно следы от швейной машины останутся. Да и под нашивкой материал не выцветает, не пачкается, в общем – выделяется.
– Товарищ майор, мы судоплатовские.
– Так ведь Судоплатов – диверсант!
– Я не могу раскрыть перед вами нашу задачу.
Сергей лейтенанту поверил. Даже в СМЕРШе не все офицеры знали, кто такой Судоплатов, а уж власовцы тем более знать не могли.
– Ладно, лейтенант, договорились. Ты как в метро попал?
– По вентиляционной шахте. Нам в центр города надо.
– Так вы в другую сторону идёте. Два перегона отсюда, конечная станция этой ветки.
– Вот твою мать! Я в метро вообще в первый раз – те ещё катакомбы, и самое паскудное – компас врёт.
– Мне легче, у меня в группе немец-антифашист проводником.
– Повезло.
– Не в везении дело, СМЕРШ к этой операции заранее готовился.
– Тогда пусть на карте покажет, куда нам под землёй двигаться.
Лейтенант достал из планшета карту, подсветил её фонариком. Сергей подозвал Гельмута.
– Покажи товарищам, если сможешь.
Гельмут покосился на форму и заговорил по-немецки. Лейтенант покачал головой:
– Не, ты по-русски.
Сергей тактично отошёл в сторону: ни к чему слушать чужие секреты. Как говорится: меньше знаешь – лучше спишь.
Гельмут показал лейтенанту путь.
– Вот ёшь твою кочерыжку! – воскликнул разведчик. – По карте всё понятно было, а в туннеле в другую сторону попёрлись. Ну, спасибо вам!
Лейтенант повернулся к Сергею.
– Нам два перегона вместе идти. Согласен, товарищ майор?
– Идём, вместе сподручнее.
Благодаря немецкой форме разведчики шли впереди. Если с немцами столкнутся, те не сразу стрелять начнут, и у наших фора во времени будет. К тому же Гельмут из группы Сергея шёл в группе лейтенанта, показывая дорогу. В туннеле – не в лесу, не заблудишься. Единственная трудность – боковые ответвления. Свернув не туда, можно выйти на поверхность далеко от цели.
Вместе они прошли половину перегона, станцию и ещё один перегон, когда услышали впереди себя громкую немецкую речь.
Сергей пробежал вперёд.
На путях перед станцией, практически перекрывая туннель, стоял грузовой вагон. А рядом – немец с автоматом. Он кричал:
– Хальт! Цурюк! – и ещё что-то, что Сергей не мог понять.
Лейтенант в переговоры вступать не стал. Он выстрелил в часового, и его группа сразу рванулась вперёд, протискиваясь с обеих сторон от вагона. Тут же вспыхнула стрельба. Кто и в кого стрелял, было непонятно.
Внезапно раздались два взрыва, и всё стихло.
Сергей пробрался за вагон.
Здесь, на станции, немцы оборудовали склад. Штабелями стояли разнокалиберные ящики. Однако не они интересовали Сергея, поскольку он знал – документы на станцию не повезут. Следовательно, в ящиках скорее всего продукты или оружие.
К Сергею подошёл лейтенант.
– Видал, как лихо мои ребята расправились с ними?
На перроне, между ящиками, лежали три трупа немецких часовых.
– Лейтенант, тебе наверх выходить надо, а мне дальше, в туннель.
– Тебя, майор, не интересует, что в ящиках?
– Жратва или боеприпасы. Мне это не интересно, у меня другая задача.
– Тогда бывай. – Они пожали друг другу руки.
Лейтенант со своей группой побежали к выходу, а Сергей со своими – дальше, в туннель.
Они уже дошли до среднего перегона, как Самойлов неожиданно остановил группу.
– Немцы впереди, много.
– Может, снова наша группа?
– Нет, по-немецки говорят.
– Группа, к бою!
Сергей решил неожиданно напасть на немцев. Не прятаться же им здесь, в подземелье, как крысам?
Туннель в этом месте делал плавный изгиб, оттуда и доносились голоса.
Сергей с Самойловым подошли к изгибу, выглянули.
Немцы в чёрной униформе снимали с ручной дрезины ящики и перетаскивали их в боковое ответвление туннеля. Немцев было не меньше десятка. Командовал ими офицер в фуражке с высокой тульей.
– Эсэсовцы! – прошептал Сергей Самойлову. – Веди сюда группу, немца оставь на месте.
Через несколько минут группа автоматчиков подошла и залегла рядом.
– Значит, так, бойцы, – прошептал Сергей. – Вы двое, – он показал пальцем, – бросаете гранаты. После взрыва все открываете огонь – и вперёд. Всё ясно?
Автоматчики кивнули. Задачу ещё облегчало то, что у места работы ярко горела лампа, освещая место разгрузки.
– Готовы? Давайте!
Бойцы разом швырнули гранаты и упали между рельсами. Предосторожность не лишняя, от бетонных тюбингов пули и осколки рикошетировали.
После взрыва автоматчики открыли огонь, но место взрыва гранат заволокло дымом. Куда и в кого стрелять, было совершенно непонятно, тем более что ответной стрельбы не было.
И автоматчики рванули вперёд.
До места, где стояла дрезина, они добежали благополучно, но стоило им свернуть в боковой туннель, как их встретили автоматным огнём. Бойцы отхлынули назад, в основной туннель, потеряв одного убитым и одного легкораненым.
Эсэсовцы поливали огнём так, как будто у них там был склад боеприпасов. А может, и в самом деле был? Что-то же они выгружали в ящиках?
– Забросайте их гранатами! – скомандовал Сергей.
Сразу несколько автоматчиков, выдернув чеку, швырнули в боковой туннель гранаты. Взрывы последовали один за другим, как разрывы мин миномётной батареи.
Из бокового прохода потянуло дымом. Стало быть, другой конец туннеля, за эсэсовцами, имел выход, иначе тяги в воздухе не было бы.
Огонь со стороны немцев стих. Сергей боялся, что от взрыва нескольких гранат обрушится свод туннеля или сдетонируют боеприпасы, предположительно находящиеся в ящиках, которые разгружали немцы. Но бетонные тюбинги устояли и ничего не сдетонировало, из чего Сергей сделал вывод, что в ящиках не боеприпасы.
– Вперёд! – приказал он.
Автоматчики рванулись вперёд. Это был не туннель для проезда метропоездов, там даже рельсов не было.
За боковым ответвлением был широкий и низкий зал, в котором штабелями стояло множество ящиков различного размера. В проходах между ящиками валялись трупы немцев в чёрной форме, на петлицах – серебристые значки «череп с костями».
Взрывами гранат два ящика оказались повреждёнными.
Сергей взялся рукой за крышку ящика и потянул её вверх. Потом подналёг второй рукой, и крышка отвалилась. В ящиках лежали бруски золота.
Сергей взял один и чуть не уронил, настолько тот был тяжёлый. А с виду – вполовину меньше кирпича. Сергей всмотрелся – на бруске была отштампована надпись: «Бельгийский национальный банк». Ага, стало быть, немцы стащили сюда ящики с трофейным, изъятым в оккупированных странах золотом. Да тут в одном ящике килограммов сорок-пятьдесят золота!
Сергей подошёл ко второму ящику. Крышка поддалась сразу. В ящике лежали брезентовые завязанные мешочки с биркой, на которой были нанесены цифры и надпись на немецком языке. Немца-опознавателя бы сюда позвать, только стоит ли ему показывать?
Сергей развязал один из мешочков, сорвав сургучную печать, и его чуть не стошнило от отвращения. В мешочке были золотые коронки и мосты. И все – явно бывшие в употреблении, явно снятые с убитых, не исключено – с жертв в концлагерях.
Подошёл Самойлов и тоже заглянул в мешочек.
– Это что? – он даже не сразу понял.
– Золотые коронки, немцы с убитых сняли.
Самойлов отшатнулся.
– Во всех ящиках? Это же сколько людей убить надо? – его лицо скривилось от брезгливости и отвращения. – Да немцев убивать надо, как бешеных псов!
– Вот с нами немец, Гельмут. Начнём с него? Это же СС, вот их стрелять надо без суда. А мирные немцы при чём?
Их разговор внимательно слушали автоматчики.
Сергей задумался. Склад теперь ничейный, немецкой охраны нет. Что делать? Оставить автоматчиков здесь? Для такого склада десятка солдат мало, тут не меньше взвода надо. И если их оставить, то как выполнять приказ? Да, когда до них доводили приказ, о ценностях упоминали. Для страны золото нужно – хотя бы для восстановления немцами же разрушенного. Но для СМЕРШа как спецслужбы важнее, наверное, секретные документы.
Сергей решил всё-таки оставить всех автоматчиков здесь, на охране склада, и вместе с ними Гельмута. А самому с Самойловым выбираться к своим. Пусть принимают меры: пришлют солдат, грузовики и пару танков или самоходок для охраны грузовиков. Оставлять ценности нельзя.
Решив так, Сергей перевёл дух и отдал приказания. Командиру отделения приказал беречь немца-опознавателя, как зеницу ока. Только попросил Гельмута указать на карте точное положение склада с ценностями. Что-то запутался он в этих подземных лабиринтах берлинского метро, да ещё без знания немецкого. На каждой станции названия были, только в немецком языке столько согласных, что прочитать затруднительно.
Гельмут сразу поставил на карте крестик карандашом. Конечно, он старый берлинец, все станции знает.
Они отправились в обратный путь, и это было уже легче, дорога была знакома – вплоть до подвалов. Если бы ещё немцы не мешали. А то члены фольксштурма иногда себя героями мнили, спасителями отечества. Выстрелит из винтовки – и сам от старости едва не рассыпается. А дать в его сторону очередь, так с перепугу и в штаны наложить может.
Сергей с Самойловым добрались до нашей пехоты. Однако связь со штабом у них была только по рации – в эфире от передатчиков и голосов тесно. И важные сведения никак нельзя передавать по рации, телефон нужен или личная встреча с сотрудниками ведомства.
Вот и пришлось Сергею с Самойловым пробираться к себе в тыл.
Они едва нашли отдел СМЕРШа своей дивизии. Сергей доложил о находке, показал отметку на карте. Но начальник отдела лишь покачал головой.
– Какой склад, Колесников? Ты под землёй у немцев в тылу шастал! Наши войска до твоего крестика ещё метров пятьсот-семьсот не дошли. Как туда солдат и грузовики посылать? Жди!
– Так ценности же! – не отступал Сергей. – И всего десяток автоматчиков для охраны. Нагрянут эсэсовцы, всех перебьют и ценности вывезут.
– Колесников, ты оглох?
– Никак нет.
– Тогда что предлагаешь?
– Дайте мне взвод солдат, а лучше – два. За грузовики я по рации скажу.
– Ты что удумал? Людей попусту положишь!
– Война, но я постараюсь.
Была у Колесникова мыслишка, только делиться ею с начальником он пока не хотел, и так авантюристом его считает.
Начальник отдела вышел и вернулся через полчаса.
– Да, задал ты мне задачу! Все подразделения наступают, потери, подкрепления требуют. Но я до командира дивизии дошёл. Будет тебе взвод.
Так Сергей получил в своё распоряжение взвод сапёров. Причём все они были уже степенные, усатые дядьки лет под сорок-пятьдесят. В наступлении им делать было особо нечего, поскольку все они были мостостроители. Их дело было переправы наводить. И оружие у них было соответствующее – карабины мосинские.
Сергей критически осмотрел взвод и спросил у командира, краснолицего старшины.
– Они хоть стрелять у тебя умеют?
– Приходилось.
Старшина покраснел ещё больше, хотя вроде и некуда было. Гипертония у него, что ли? Или водочкой балуется?
Сергей повёл взвод. Они лезли по тем же подвалам, потом – по туннелю. Сапёры, видимо, были из бывших строителей, и всё ощупывали руками.
– Добротно построено.
– Мужики, давайте пошустрее, – торопил Сергей.
На последней станции перед подземным складом Сергей приказал немцам освободить вагон.
Приказание исполнили быстро. Вагон отцепили, и сапёры, облепив его со всех сторон, стали толкать вагон по рельсам к складу.
Однако одного Сергей не учёл. От станции рельсы вначале шли под уклон, а перед следующей – на подъём. Так экономилась электроэнергия и так устроены рельсовые перегоны почти всех метро во многих городах. Поэтому вагон сначала шёл медленно, потом стал набирать ход.
– Не толкайте! – закричал Сергей.
Сапёры убрали со стен вагона руки, и он сам стал набирать ход. Вот, блин, незадача! Сергей помнил, что дальше на путях стоит дрезина. Сейчас ка-ак! В общем, крушение и завал.
Сапёры тоже только смотрели, как удаляется вагон.
– Пошли, – обречённо сказал Сергей. Похоже, его затея обернётся провалом.
Впереди раздался довольно сильный железный удар – это столкнулись вагон и дрезина. Но грохота, который ожидал Сергей, не было. Вагон, до того как столкнулся с дрезиной, стоявшей на тормозных «башмаках», начал на подъёме терять скорость. Сцепка встала.
На звук удара из бокового туннеля выбежали несколько автоматчиков.
– Свои! – закричал Сергей.
Вагон подогнали к боковому туннелю и начали загружать в него ящики. Сапёры ругались.
– Да что в них лежит-то? Кирпичи, что ли?
Однако силами автоматчиков и сапёров вагон загрузили быстро.
Сергей подошёл к старшему сапёров.
– Угощайся, старшина! – и протянул ему пачку «Казбека». Сам он не курил, папиросы постоянно носил в кармане. Нет лучшего способа разговорить незнакомого человека или сблизиться с ним.
– Благодарствую, – как-то по-старорежимному ответил старшина. Заскорузлыми пальцами он вытащил из пачки папироску, помял её, понюхал.
– Духовитая.
Прикурил, пустил струйку дыма.
– Старшина, вагон с грузом надо перегнать на станцию. А ты сам видел – он под уклон разогнался. Как затормозить?
– Сейчас сообразим.
Старшина подозвал сапёров. Поистине смекалист русский мужик!
К тормозному башмаку привязали палку, и один из сапёров улёгся на пол вагона у открытых дверей. В нужный момент он подсунет под колёса привязанный к палке тормозной «башмак», и вагон должен остановиться. Теоретически всё правильно, а вот как это получится на практике?
Вагон со сцепленной дрезиной подтолкнули, и он покатился под горку. Сапёры вспрыгнули на низкую дрезину. Поместилось их там немного – человек пять, остальные шли по туннелю пешком.
Вагон с ценным грузом остановился, не доехав до платформы с десяток шагов – не хватило инерции, слишком тяжёл был груз. Ящики выгрузили на платформу. Сергей оставил двоих сапёров для охраны, а вагон с дрезиной отправил назад. Сам же выбрался на поверхность. Станция была окраинная, неглубокого залегания.
У выхода в вестибюль он осмотрелся. С разных сторон раздавалась стрельба, пули иногда били по зданию станции, но огонь был неприцельный, скорее всего залетали шальные пули. И невозможно было понять, где наши, где немцы? Куда идти? Ведь надо искать свою пехоту, радиста – чтобы сообщить, куда направлять грузовики. Похоже, станция метро оказалась между воюющими сторонами.
Слева, метрах в ста, мелькнуло несколько фигур в шинелях и телогрейках. «Наши!» – обрадовался Сергей. Немцы телогреек не носили, на них либо шинели, либо кителя.
Перебежками Сергей подобрался к русской пехоте, нашёл командира роты.
– Рация есть?
– Есть. Радиста ко мне!
В бою радист и санитары были обычно недалеко от командира подразделения.
Радистом оказался щупленький молодой солдат. Рация была ему явно тяжела.
– Передашь, что товарищ майор скажет.
– Есть! – радист включил рацию.
В эфире царил хаос. Смешивались на одних волнах немецкая и русская речь, прорывалась музыка. Прямо конец света!
С трудом радисту удалось выйти на связь с дивизией, а Сергею – передать сообщение о грузе, находящемся на станции.
– Обеспечь охрану, попытаемся подойти.
Тем не менее часа через два к станции метро прогромыхали гусеницами два танка «Т-34» и четыре «ЗИС-5» со взводом солдат.
Все ящики, даже с грузом от первого вагона, не вошли. Груз не возвышался над бортами грузовиков, но рессоры просели, а водители, глядя на покрышки, запричитали:
– Хорош грузить! А то мы не доедем, баллоны полопаются!
Один танк уехал с колонной и прибывавшими солдатами, второй остался у станции. Сергей перевёл дух.
