Глава 1
Самоходчики
Ну что же, выбирать не приходилось, на службе приказ не обсуждают, а исполняют. Конечно, хотелось бы вернуться на старое место службы, где знают меня, где знакомы командиры воинских частей.
Добираться пришлось на перекладных, поездами и попутными машинами. Учитывая, что пассажирских поездов практически не было, а шоссейные дороги представляли собой лишь направления, разбомблённые нашими и немцами, раздавленные гусеницами бронетехники, сделать это было непросто.
На железнодорожных станциях отоваривался по продаттестату. Кормили скудно и невкусно: жиденький супчик, перловая каша на воде, почти прозрачный чай и липкий чёрный хлеб. С голодухи не помрёшь, но после такой еды чувствуешь себя голодным. На фронте, на передовой, в действующих частях нормы на питание были немного повыше, кормили сытней, да и во время наступления частям доставались трофеи.
Сергей ещё помнил первые месяцы войны, когда у немцев харчей было много, да каки! Со всей Европы вина, консервы. Ныне хуже, скуднее стало снабжение: кофе – эрзац ячменный, хлеб – как вата. Но тушёнка оставалась вкусной, – видно, довоенные запасы.
Наших бойцов часто выручал «второй фронт» – так в частях называли американскую еду, поставляемую по ленд-лизу. Консервы: тушёнка, консервированная колбаса, мясные паштеты – даже яичный порошок. Солдаты метко прозвали его «Яйца Черчилля». Стоило развести его водой, а лучше молоком – и на сковородку, как получался замечательный омлет.
В Киеве он задержался на день. После освобождения от немцев и штурма нашими войсками город был разрушен. На главной улице Киева, Крещатике, стояли, зияя прокопченными оконными проёмами, сгоревшие дома.
Удивило, как много местных жителей появилось в городе после освобождения. Исхудавшие, в обтрёпанной одежде, напоминающей иногда рубище, они бродили по городу в поисках пропитания и приюта. Я бывал не в одном освобождённом городе и почти везде видел одну и ту же картину.
Раньше, до войны, Киев был не только столицей Украины – здесь размещался штаб Киевского особого округа. В городе также размещалось управление НКВД и прочие службы.
Сергею предстояло найти УКР СМЕРШ. Местные жители не слыхали о таком, а военные лишь пожимали плечами.
– Товарищ майор, я сам сюда неделю как прибыл, а завтра убываю со своей частью – не знаю.
Пришлось искать военного коменданта. Изучив документы Сергея, он сказал:
– Так они не в Киеве, ОКР СМЕРША в Проскурове расположен. Подожди-ка, майор. По-моему, в Проскуров машина идёт.
Комендант вышел из комнаты и вернулся довольный.
– Ну, я же говорил – машина идёт. Во дворе «ЗИС» грузится, я уже предупредил, чтобы тебя взяли.
– Спасибо!
– Не за что, одно дело делаем.
Погрузку каких-то мешков уже заканчивали. Сергей перекурил, греясь на солнышке.
Наконец в кабину уселся худощавый интендант с кипой разных накладных в руках и водитель. Он посигналил, и Сергей влез в кузов, устроился на ящиках.
Трясло сильно, и он вынужден был держаться за крышу кабины, чтобы не выпасть из кузова. Дороги были просто отвратительными, мало того – забитыми войсками. Колонны грузовиков с солдатами, пушками на прицепах, гусеничными тягачами и танками шли по дороге в два ряда. Редкие встречные машины ехали по обочине, а то и просто по полю.
Всё это скопище техники ревело, пылило нещадно и гадило выхлопами. От едучего запаха солярки щипало в глазах и носу, першило в горле.
Сергей с тревогой поглядывал на небо. Не дай Господь, немецкие самолёты появятся, а укрыться просто негде. Однако сейчас был не июнь сорок первого года, и немцы уже не имели тех сил и той наглости, когда позволяли себе на «мессере» гоняться за одиноким солдатом. Да и наши истребители и бомбардировщики иногда мелькали в небе.
Но всё когда-нибудь заканчивается.
Они прибыли в Проскуров. Водитель остановился на перекрёстке.
– Вам туда, товарищ майор! – он махнул рукой, указывая направление.
Сергей спрыгнул с машины и поморщился – ящиками весь зад отбило.
Здесь, в Проскурове, ОКР СМЕРШ нашёл быстро. Часовой на выходе проверил документы.
– Проходите.
– Где начальника найти?
– Так нет его, уехавши они. Заместитель его на месте, Глина Израиль Ильич.
– Спасибо.
Сергей прошёл в здание, нашёл кабинет заместителя начальника, постучал.
– Войдите, открыто!
Войдя, Сергей прищёлкнул каблуками, приложил руку к фуражке.
– Здравия желаю, товарищ полковник! Майор Колесников, представляюсь по случаю прибытия на место службы.
– Эка официально! Да и каблуками щёлкать у нас не принято. Садись, майор. Пакет с собой?
– Так точно!
Полковник поморщился.
Сергей достал пакет с документами, сам уселся на стул.
Полковник осмотрел сургучную печать и вскрыл пакет. В общем-то, ничего особо секретного там не было – приказ о его переводе в УКР СМЕРШа Первого Украинского фронта, подписанный самим Абакумовым, всесильным начальником СМЕРШа.
– Интересно.
Полковник положил на стол приказ.
– Нечасто к нам присылают офицеров, где в приказе сам Виктор Семёнович расписывается. Полагаю, личное дело на днях придёт. А теперь вкратце о себе расскажи.
– Воевал в войсковой разведке. Потом полковник – тогда ещё майор – Сучков в СМЕРШ перетянул.
Полковник кивнул.
– Знаю такого.
– «Чистильщиком» был, затем перевели в ведомство Утехина.
Глаза Израиля Ильича остро блеснули, выдавая интерес.
– Задание провалил?
– Не совсем. Подробности докладывать не могу, сами понимаете. Потом приказ, и – сюда.
– Ага, теперь я, кажется, понял, почему подпись самого комиссара Госбезопасности под приказом. Награды есть?
Сергей достал из кармана кителя кисет – в таких солдаты махорку хранили – и выложил на стол свои награды. Глина внимательно их осмотрел.
– Это что за отметина? – Полковник крутил в руках орден Красной Звезды.
– Пуля немецкая. Проверяли документы на КП, заподозрили неладное. По нам стрелять начали. Двух офицеров группы сразу положили, а мне пуля в орден угодила. Можно сказать, жизнь спас.
– Бывает, – протянул полковник и принялся перебирать другие награды.
«И чего он к ним прицепился, как будто впервые видит?» Наконец вернул.
– Теперь вижу – не в тылу отсиживался, лямку тянул, как положено.
Только немного позже Сергей узнал, почему полковник проявил такое вниманием к его наградам. Немцы забрасывали в наш тыл диверсантов, одетых в советскую военную форму, с оружием и документами. Но они допустили один досадный ляп. На фальшивом ордене Красной Звезды красноармеец с винтовкой и в ботинках с обмотками, на настоящем ордене – в сапогах. Деталь мелкая, не сразу и разглядишь.
Сергей уложил награды в кисет и сунул его в карман.
– Подожди пока в коридоре.
Он вышел на крыльцо, закурил. Мимо него сновали бойцы комендантского взвода, бросали косые взгляды – что, мол, за майор новый у нас объявился?
К кабинету заместителя начальника он вернулся вовремя.
– Колесников! – раздалось из-за двери.
Сергей вошёл.
– Садись, майор. Оказывается, ты из танкистов?
– Есть такое дело, горел дважды.
– Я твоему бывшему начальнику звонил, Сучкову.
«Ага, так вот почему он про танкиста знает!»
– Хорошо о тебе Сучков отзывается. Оказывается, он тебя с первых дней войны знает, в тыл немецкий с тобой ходил.
– Было и такое.
– Вот и славно. Пакет с личным делом дня через три спецсвязью придёт, но, думаю, тянуть не стоит – людей у нас не хватает. А у тебя опыт уже есть. Пойдёшь к танкистам.
– Вам виднее.
– Вот и договорились. Пойдёшь оперуполномоченным СМЕРШа в тысяча четыреста сорок второй полк самоходной артиллерии, там командиром подполковник Рощекаев Александр Дмитриевич. Хороший мужик, но крутой. У него начштаба и опера смершевского одной бомбой убило.
– Слушаюсь. Когда отбывать?
– Не торопись. Сначала в кадры сходи, пусть оформят – я распоряжусь. Потом зайдёшь ко мне, я обстановку вкратце объясню.
– Так точно!
– Да что ты заладил – «так точно» да «так точно»!
– Виноват, исправлюсь.
Сергей повернулся и вышел. Нашёл кадровиков, его провели по бумагам, поставили печати в продовольственном и вещевом аттестатах.
– Оружие есть?
– Есть.
– Товарищ полковник просил зайти.
– С кадрами все вопросы решили?
– Все, товарищ полковник.
– Садись. Я тебе вкратце обстановку доложу, чтобы ты лучше ориентировался. А подробнее об особенностях тебе расскажет начальник СМЕРШа тридцать первого танкового корпуса, куда входит тысяча четыреста сорок второй полк. Ты о бандеровцах что-нибудь слышал?
– Очень немного.
– Ну да, откуда? Там, где ты раньше жил, их не было. А ситуация такая. Ещё до войны западная часть Украины была присоединена к Советскому Союзу. Население от восточных границ Украины до Киева, даже западней – до Житомира, к Советской власти относится, пожалуй, лояльно. А вот западники! До войны они нам по-маленькому пакостили. Когда немцы пришли, они их вначале с распростёртыми объятиями встретили. Украинские националисты даже два батальона создали – «Нахтигаль», который проходил подготовку на базе полка «Бранденбург-800». Его командиром стал Роман Шухевич. Носили они форму немецкую и оружие тоже.
Второй батальон – «Роланд» – носил чешскую форму, командир – Побигущий. А в прошлом году из добровольцев украинских даже сформировали дивизию эсэсовскую – «Галичина», численностью восемнадцать тысяч человек. Совсем недавно, в июле, они под Бродом вступили в бой с нашими войсками. Ожесточённо дрались, не хуже немцев. Потеряли семь тысяч убитыми и ранеными. Теперь их на переформирование отвели, название сменили – на четырнадцатую Галицкую добровольческую дивизию. И заметь: население их поддерживает, в основном – западники. Ещё осенью сорок первого года немцы организовали шуцманшафты – полицейские участки из украинцев. Но в них вступали и члены националистического подполья. Немцы их вооружили, а украинцы дружно, в период с пятнадцатого марта по десятое апреля сорок третьего года, ушли в леса, в УПА – Украинскую повстанческую армию. Туда полностью ушла даже полицейская школа во главе с полковником Спириницким. После этого немцы стали брать в шуцманы только поляков из местных. Украинцы же и поляки издавна враждуют.
Из поляков немцы сформировали три батальона, которые исполняют охранные и карательные функции в Ковеле, Рожищах и Олице. Не далее как четырнадцатого июля сорок третьего года отряд польской полиции с батальоном узбеков напали на украинское село Малин Острожского района на Дубенщине. Они загнали жителей в деревянную церковь и сожгли заживо – все семьсот сорок человек. Отряд УПА «Туров» вступил с карателями в бой и уничтожил до ста человек. Так что ненависть поляков и украинцев взаимная. Про СБ слышал?
– Нет, я же в Белоруссии служил, потом – у Утехина.
– М-да. СБ – Служба безпеки, в переводе с украинского – безопасности. Вроде тайной полиции у немцев. Каратели! Убивают семьи тех, кто в Красную Армию призван, вырезают семьи сельских активистов, милиционеров, учителей.
Честно сказать – не до ОУН – УПА нам было, с немцами воюем. Но поверишь ли – достали уже, в печёнках сидят. Про смерть Ватутина, командарма Первого Украинского, слышал?
– Конечно.
– Их рук дело, службы безпеки. Не немцы его убили, а бандеровцы.
– Не знал.
– Откуда, майор! В газетах ведь было сообщение, что он погиб в бою с немцами! После этого на самом верху, – полковник поднял указательный палец, – было принято решение всех мужчин до тридцати лет призвать в Красную Армию, чтобы лишить бандитское подполье притока свежих сил. Да и устное указание – самого! – было, чтобы призывников из западных областей на самые тяжёлые участки фронта бросать, не считаясь с потерями.
– Круто!
– Как они к нам, так и мы. Вот у меня сводки. Только в январе – феврале, за два месяца националисты украинские совершили сто пятьдесят четыре нападения на подразделения армии, четыреста тридцать девять военнослужащих убито. И это в тылу, представь себе! Сам видишь, ситуация очень непростая, расслабляться нельзя. Днём мужик траву косит, а ночью за винтовку берётся, вот и попробуй разбери.
Когда немцев с Волыни выбили, на базе соединения Ковпака была создана партизанская дивизия Вершигоры – специально для борьбы с ОУН – УПА. Оно им сподручнее, методы борьбы одинаковые, местность хорошо знают. Поэтому не все, кто в лесах с оружием, – наши враги, имей в виду, своих не постреляй.
– Рано мне стрелять, разобраться бы надо.
– Я тебе это к тому говорю, что весной этого года созданы городские, районные и местечковые отделы НКВД – всего шестьдесят один отдел. Маловато их, потому сотрудничать с ними придётся, на операции даже бойцов из полка выделять при необходимости. Скажу больше – с Северного Кавказа перебросили девятнадцатую и двадцать первую стрелковые бригады НКВД. С ними тоже взаимодействовать придётся, леса от отребья зачищать.
– Да, сложная обстановка!
– А ты думал, немцев погнали, так можно и успокоиться, чаи распивать?
– Да нет, – смутился Сергей.
– Ты, кстати, ел сегодня?
– Толком ещё нет.
Полковник крикнул:
– Серебряков! – И стукнул кулаком в стенку.
Вошёл молодой лейтенант.
– Вот, познакомься, мой помощник, лейтенант Серебряков.
– Майор Колесников, – представился Сергей.
– Он у нас у самоходчиков служить будет, в тысяча четыреста сорок втором полку. А сейчас накорми его и определи на ночлег. Не в ночь же ему в дорогу отправляться.
– Слушаюсь, Израиль Ильич.
– Ну, майор, желаю успехов по службе. Сам бандеровцам на мушку не попади.
Сергей попрощался с полковником.
Едва он вышел в коридор, лейтенант сказал:
– Меня Лешей зовут, Алексеем. Вы откуда к нам?
– Из Белоруссии.
– О, там ситуация спокойнее. Здесь же без оружия никуда не ходите.
– Спасибо, меня уже ввели в курс дела.
Лейтенант привёл его в столовую. Пока Сергей ел, он засыпал его вопросами.
– А награды у вас есть?
– Есть.
– А почему не носите?
– Я же не на параде.
– А настоящих шпионов ловили?
– Приходилось.
– Я в СМЕРШе уже два месяца служу, только немецких шпионов видеть не доводилось. Националистов видел, а шпионов – нет, – огорчился лейтенант.
– О, какие твои годы! Успеешь ещё навидаться! Разочаруешься только: с виду – обычные люди, рогов нет, и серой от них не пахнет, – усмехнулся Сергей.
– Да, скажете тоже! Война скоро кончится.
– Скоро только сказка сказывается. Немцы ещё очень сильны, а своё логово будут защищать остервенело, много ещё крови прольётся.
Лейтенант лишь вздохнул в ответ.
– Устал я сегодня что-то, Лёша. За ужин спасибо.
– Извините. Я сейчас вас на ночлег определю.
Лейтенант провёл Сергея в дом – совсем недалеко от ОКР СМЕРШа.
– Тут наши оперативники живут. Дом пустой, жители сбежали. Отдыхайте, а утром в столовую. Я распоряжусь.
– Хороший ты хлопец, Алексей. Завтра расскажешь, как до полка добраться.
– Это прощё простого. От них каждое утро машины приезжают – то за снарядами, то за горючим, то за продуктами. Устрою.
Едва он ушёл, Сергей стянул сапоги, одежду и улёгся на кровать, сунув пистолет под подушку. И заснул, как провалился.
Ночью послышались шаги на крыльце, тихий разговор. Сергей тут же проснулся, взял в руки пистолет.
Скрипнула дверь, вошли два человека.
– Стоять, а то застрелю! – пригрозил Сергей.
– Мы свои, из СМЕРШа. Нам Алексей уже сказал, что в доме новый постоялец.
– Свет зажгите.
Один из вошедших чиркнул зажигалкой, шагнул в сторону и зажёг керосиновую лампу. В её свете Сергей увидел двух офицеров.
– Документы ваши можно посмотреть?
– Пожалуйста.
Оба офицера предъявили удостоверения СМЕРШа. Сергей показал своё.
– Только без обиды, мужики.
– Да что там, понимаем.
Сергей снова сунул пистолет под подушку и попытался уснуть.
Осторожность стала уже привычной. Как бы крепко он ни спал, малейший шорох – и он просыпался. Занятно! На фронте он спал, даже когда грохотали пушки. А в разведке, когда уходил в тыл противника, мок под дождём, лежал в болоте, часами мёрз в снегу – и хоть бы чихнул.
Война изменила привычки и отношение к болезни. Один из сослуживцев Сергея как-то сказал:
– Веришь ли, до войны каждый год язва желудка мучила. В госпиталях лечился, на диете сидел. А тут третий год в окопах, никакой диеты – и ни одного обострения!
Утром Сергей проснулся выспавшимся. Вместе с остальными постояльцами, офицерами СМЕРШа, сходил в столовую. Кормили тут неплохо, в отличие от продпунктов на вокзалах.
Затем нашёл Алексея.
– Здравия желаю, товарищ майор! Как спалось?
– Спасибо, как дома. Как там насчёт машины в полк?
– Это мы мигом.
Лейтенант стал названивать по полевому телефону.
– Вот, товарищ майор! Я же говорил – есть машина, интендант самоходчиков за продуктами приехал. Идёмте.
Городишко был невелик, и за четверть часа они пешком дошли до складов. Красноармейцы грузили несколько видавших виды, в заплатках и с пробоинами грузовиков.
Лейтенант подошёл к «ЗИС-5».
– Вы из полка самоходчиков?
– Да, – из кабины выглянул бритоголовый старший лейтенант, судя по узеньким погонам – интендантской службы.
– Возьмите в полк нового оперуполномоченного СМЕРШа.
– Если только в кузов.
– Сгодится.
На прощание офицеры пожали друг другу руки. Водитель закрыл задний борт.
– Готово!
Интендант вылез на подножку, пересчитал ящики, сверил по накладной.
– Всё, поехали.
Сергей ухватился за борт, встал ногой на колесо и забрался в кузов. Уселся за кабиной – так будет меньше дуть.
Грузовик фыркнул и выехал со двора.
Городок миновали быстро, потянулась разбитая дорога. С обеих сторон раскинулась живописная местность – холмы, леса. Иногда деревья подходили к дороге совсем близко. Сергею это не понравилось. «В любом месте засаду могут устроить», – подумал он и расстегнул кобуру пистолета. Но машина оставляла позади километр за километром, и Сергей расслабился.
Неожиданно впереди застучали автоматные очереди, потом несколько раз бухнула винтовка. «Немецкий МР-40, – определил Сергей. – У наших бойцов такого оружия нет».
Грузовик затормозил.
– Ты чего встал? – закричал Сергей водителю.
Тот высунулся в окно.
– Так стреляют, опасно.
Были бы с Сергеем его оперативники в бытность «чистильщика», он бы, не раздумывая, побежал к месту боестолкновения. Но какая помощь от перепуганных интенданта и водителя?
– Оружие есть? – спросил Сергей.
– У меня карабин, да вот у товарища интенданта – револьвер, – ответил водитель.
Эх, автомат бы сейчас!
– Ладно, приготовьте оружие и стойте здесь!
Сергей спрыгнул с грузовика, нырнул в лес и побежал к месту перестрелки, укрываясь за деревьями и лавируя.
Выстрелы всё ближе.
Сергей осторожно подобрался к кустам.
На дороге стояли два грузовика. Водитель одного из них сидел, привалившись грудью к рулю. Трое бойцов залегли у колёс и отстреливались из карабинов. Так, а где же нападающие?
Недалеко от него дал очередь МР-40.
Сергей, стараясь не наступить на ветки, стал перебегать от дерева к дереву.
А вот и стрелок. Он залёг за пнём, выцеливает солдат.
Сергей вскинул пистолет, выстрелил бандиту в затылок и сразу же упал за дерево. И вовремя. Прозвучал выстрел, пуля сорвала с дерева кусок коры.
С другой стороны дороги в сторону машин ударила автоматная очередь.
Сергей подполз к убитому, за ремень подтащил к себе трофейный автомат. Перевалив бандита на бок, расстегнул поясной ремень и сдёрнул подсумок с запасными магазинами. Вот теперь можно повоевать.
Пистолет – в кобуру. Это – оружие ближнего боя, и он хорош на 7—10–15 метрах. Автомат же создаёт плотность огня.
Сергей отщёлкнул магазин – там оставалось два патрона – и заменил его на полный. Привстав на колено, дал длинную, в полмагазина очередь по кустам и деревьям на той стороне дороги.
Раздался чей-то вскрик. Ага, зацепил кого-то.
– Эй, мужики! – крикнул он водителям. – Я свой, из СМЕРШа, майор Колесников. Подмогните огоньком!
Поверили водители или нет, но они начали стрелять из карабинов по кустам на другой половине дороги.
Сергей метнулся через дорогу, упал.
Затрещали сучья, от места засады убегал человек.
В Сергее сразу взыграл смершевец. «Надо догнать, взять живым, допросить!» Он рванулся за убегающим.
Бандит петлял между деревьями.
Сергей не мог со спины определить его возраст, но, вероятно, он был молод, потому что расстояние между ними всё увеличивалось.
Майор решил стрелять по ногам. Он остановился, вскинул откидной приклад автомата к плечу и дал короткую очередь. Бандит споткнулся и упал.
Сергей рванулся с места. Он бежал к нему и кричал:
– Брось оружие! Сдавайся!
Но в ответ раздалось:
– Слава самостийной Украине!
Бандеровец приставил ствол автомата к подбородку и выстрелил себе в голову.
Через несколько секунд Сергей был у трупа. Лицо в крови, темечко вырвано пулей – даже возраст определить невозможно.
Майор подобрал автомат убитого, снял подсумок. Негоже бросать в лесу оружие.
Сзади раздался одиночный выстрел. Да что там происходит?
Смершевец побежал назад, к машинам. Ещё издалека крикнул:
– Не стрелять, я свой!
У кустов, на обочине дороги, стояли два бойца.
– Вот, – показал рукой один из них.
Сергей повернулся в ту сторону, куда указывал боец.
За кустами, с винтовкой в руках лежал убитый бандеровец. На груди расплывалось кровавое пятно, на плече – ещё одно.
– Ранен был, пытался уползти. Добили его.
Вероятно, это был бандит, которого Сергей ранил из автомата.
– Как всё произошло?
– Ехали к себе в часть, вдруг по машинам – огонь из автоматов. Сергуню – ну, водителя второго грузовика – сразу убили. Мы залегли, отстреливаться стали.
– Молодец, – только и сказал Сергей.
Своего бандита в плен не взял, и раненого солдаты добили. С их точки зрения – порядок. Враг стреляет – убей его! Но Сергею как сотруднику СМЕРШа был нужен пленный, язык. Мёртвых же не допросишь.
– Вот что, бойцы. Ты…
– Рядовой Фофанов, – сразу представился боец.
– Иди по дороге назад. Там машины стоят с водителем и интендантом. Пусть сюда едут.
– Слушаюсь.
Боец ушёл, держа карабин наперевес.
– А ты…
– Рядовой Трифонов.
– Обшарь кусты вдоль дороги с обеих сторон. Оружие или патроны найдёшь – неси сюда.
Рядовой козырнул и побежал исполнять приказание.
А где же третий солдат? Сергей подошёл к машинам. Повесив карабин через плечо, третий боец вытащил убитого водителя из кабины и положил на траву.
– Ванька Галышев. Мы из одной деревни, только его раньше меня на полгода призвали. Целый год вместе воевали. Что я его мамке отпишу?
Солдат, похоже, и не ждал ответа, он только горестно качал головой.
Сергей кашлянул.
– Вот что, боец. Не время сейчас причитать. Давай твоего земляка в кузов положим – не бросать же его здесь.
Вдвоём они с трудом подняли тело Ваньки и опустили его в кузов, на ящики.
– В полку схороните. Где служите?
– Авторота сотой танковой бригады.
Послышался шум мотора. К ним подъезжал автомобиль с интендантом. На подножке стоял Фофанов.
Услышав звук подъезжавшей машины, из кустов вынырнул рядовой Трифонов.
– Не обнаружил ничего, товарищ майор.
– У бандита, что вы добили, забери винтовку, брось в кузов. Ну что, все в сборе? По машинам!
За руль машины, водитель которой был убит, никто не сел.
– Это что за предрассудки? Приказываю сесть за руль!
– Так не умею я, товарищ майор. Я ведь из стрелковой роты, нас для охраны послали, – оправдывался Трифонов.
Час от часу не легче!
– Тогда полезай в кузов. Да не спи, смотри по сторонам!
Сергей уселся на место водителя, немецкий автомат положил рядом с собой на сиденье. Лобовое стекло было прострелено пулями и осыпалось, осколки его блестели на капоте.
Маленькая колонна тронулась.
Давненько Сергею не приходилось сидеть за баранкой грузовика. Не полуторках – «ГАЗ-АА» – ездить приходилось, а на «ЗИС-5» – нет. Руль тяжёлый, как и педали.
Они проехали одно село, потом другое. При виде военных автомашин редкие местные жители прятались.
Въехали в маленький городишко. Единственная улица шла через местечко – как называли такие городки местные. Вот только проехать по улице не удалось.
В центре местечка улочка расширялась, образуя небольшую площадь. И на площади этой теперь стояло несколько автомобилей и толпа людей.
Колонна встала. Подбежал солдат из первой машины.
– Что делать будем, товарищ майор? Обход искать?
– Глушите моторы. От машин не отходить. Я схожу посмотрю.
Сергей заглушил двигатель, набросил ремень автомата на плечо. Кто его знает, что там, впереди, происходит?
Он двинулся вперёд. Люди молча расступались перед ним.
И вот открытое пространство. За столом сидят несколько военных, немного в стороне стоят пятеро мужчин со связанными руками, рядом – трое конвойных с автоматами. «Военно-полевой суд!» – сразу догадался Сергей. Вообще-то, и раньше мог догадаться, только слепой не увидит немного поодаль два грузовика «ЗИС-5» с откидными бортами и виселицу рядом.
Сергей знал, что 19 апреля 1943 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев; шпионов и изменников Родины из числа советских граждан и их пособников». За эти преступления полагалась смертная казнь через повешенье.
По Указу в состав суда входили председатель военного трибунала, начальник военной контрразведки, заместитель командира по политчасти и прокурор дивизии. Приговор выносился военно-полевыми судами при дивизиях действующей армии и утверждался командиром дивизии, причём исполнение его было публичным – для устрашения.
Пособники оккупантов из числа местных жителей, не замаранных в крови, осуждались на срок от 15 до 20 лет каторжных работ. Для их размещения НКВД были организованы специальные отделения при Воркутинских и Северо-Восточных лагерях. Работали каторжники на тяжёлых работах в шахтах с удлинённым рабочим днём.
Сергей вышел на площадь как раз в тот момент, когда суд начал оглашать приговор. Председатель военного трибунала зачитал текст приговора.
Люди слушали в напряжённой тишине.
Потом конвойные помогли пленникам подняться в кузова машин, накинули на шею петли верёвок.
Председатель трибунала кивнул головой. Машины проехали немного вперёд, и повешенные остались болтаться на виселице, вывалив разбухшие посиневшие языки и дёргаясь в конвульсиях.
Зрелище было неприятным даже для Колесникова, видевшего смерть многажды и во всех её проявлениях. А что уж говорить о селянах? Женщины запричитали, заплакали, мужчины опустили головы. Вероятно, погибших в местечке знали.
Солдаты из конвойных демонстративно положили руки на автоматы – не проявит ли кто из толпы неповиновение? Но жители молча стали расходиться.
Повернулся, чтобы уйти и Сергей. Площадь освобождалась от народа, и можно было ехать дальше.
Неожиданно его тронули за рукав. Сергей повернулся.
Перед ним стоял молоденький солдатик.
– Товарищ майор! Вас подойти просят.
– Кто?
– Да вон, из трибунала товарищи офицеры.
Коли просят, чего не подойти? Сергей приблизился, вскинул руку к козырьку в приветствии.
– Здравия желаю! Майор Колесников.
Из-за стола поднялся председатель трибунала – тоже майор, высохший, как вобла.
– Почему одеты не по Уставу? А главное – почему с немецким оружием?
– Потому что не далее как в двадцати километрах отсюда на наши машины было совершено нападение националистов. Из табельного пистолета отбиваться несподручно, пришлось прихватить трофейный автомат.
– Вы из какой части?
Лицо майора из трибунала побагровело. Остальные офицеры внимательно слушали.
– СМЕРШ, – коротко доложил Сергей. – Назначен оперуполномоченным в тысячу четыреста сорок второй самоходно-артиллерийский полк тридцать первого танкового корпуса.
Из-за стола поднялся подполковник.
– Можно посмотреть ваши документы?
Сергей молча достал своё удостоверение, протянул.
– А, так это насчёт вас мне вчера вечером из УКР звонили? Я и есть командир этого полка самоходов – подполковник Рощекаев, Александр Дмитриевич, – комполка протянул руку для пожатия.
– Майор Колесников, – ответил на рукопожатие Сергей. Вот уж неожиданное знакомство!
Председатель трибунала, услышав о СМЕРШе, остыл и уселся на стул. Ну их, смершевцев, с ними связываться – себе дороже. Да и оружие трофейное они носят почти постоянно.
– А по батюшке?
– Пётр Михайлович.
– Будем знакомы. Правда, место для знакомства не совсем…
Комполка бросил красноречивый взгляд на виселицу, где раскачивались трупы повешенных.
– Постой, майор, ты говорил – обстреляли вас?
– Да, две машины сотой танковой бригады. Один водитель погиб.
– Из Проскурова добирался?
– Оттуда, только на машине из нашего полка, с интендантом.
– Ну, они теперь и сами доберутся. Поехали со мной.
– Никак нет, товарищ комполка. Я грузовик вместо убитого водителя пригнал.
– Нашёл проблему! Мой водитель за руль грузовика сядет, а мы с тобой – за ними. Тут до сотой бригады рукой подать.
– Да я не против.
Подполковник оказался компанейским мужиком и неплохим организатором. Его водитель сел за руль грузовика, сам подполковник – за руль «Доджа 3/4», по ленд-лизу поставленного.
– А ты молодец, Пётр, перед председателем трибунала не сдрейфил. Хорошо держался.
– Дальше фронта всё равно не пошлют. А на фронте и за ним, в немецком тылу, я уже бывал.
– Тогда чего наград не вижу? Или разжаловали?
– И награды боевые есть, и не разжаловали. Я с июля сорок первого воюю, танкистом был, горел два раза.
– Иди ты! – удивился подполковник.
– Потом в войсковой разведке, а потом уже в СМЕРШ попал.
– Боевой парень. Ну, тогда мы с тобой сработаемся.
– Должны, одно дело делаем.
– Как сказать! У меня прежний особист всё больше доносы собирал, всё ходил, вынюхивал.
– Иногда это тоже надо – удаётся из тонны грязи крупицу золота найти.
– Да я понимаю, служба такая. Но он и на меня, и на зампотеха бумаги собирал.
– Значит, с дерьмецом человек. Это ведь не от службы зависит – от самого человека.
– О! В самую точку! Ты знаешь, я с сорок второго года на фронте – не считая госпиталя по ранению. Но такой обстановки в тылу, как здесь, не видел ещё. То часового убьют, то отдельную машину обстреляют. На колонны не нападают, побаиваются – силёнок маловато. Но пакостят постоянно.
– Наслышан уже. Я в Белоруссии служил, там такого нет.
В общем, пока добирались до полка, успели поговорить, узнать немного друг о друге.
Первоначальными впечатлениями оба остались довольны. И тот и другой – боевые офицеры, трезво оценивающие ситуацию; каждый хочет делать своё дело, не мешая другому. В целом – сошлись. На фронте жизнь учит быстро разбираться в людях – с кем можно в разведку или на рискованную операцию пойти, а кого поостеречься надо, не доверять в бою спину прикрывать.
Едва приехали, как к подполковнику подбежал дежурный по части, старший лейтенант. Он стрельнул глазами в сторону Колесникова.
– Докладывай! Это наш новый оперуполномоченный СМЕРШа, майор Колесников.
– Товарищ подполковник, в части ЧП. Пропало трое военнослужащих из второй батареи.
– Вот те на! Когда?
– Заступили в наряд по охране технического парка. Когда разводящий со сменой пришёл их менять, на место никого не оказалось.
– Ну вот, майор, тебе и карты в руки. Как говорится – с корабля на бал. Говоров, проводи майора, куда он скажет. А потом столовую покажи – расквартируй, одним словом.
– Слушаюсь, товарищ комполка.
Сложно было вот так, с ходу, не зная людей, обстановки в полку, начинать расследование. Исчезновение военнослужащих – всегда ЧП. Дезертировали они или их убили националисты? Версий много, а истина одна.
Для начала Сергей прошёл с дежурным к начальнику караула. Им оказался круглолицый пышноусый старшина.
– Садитесь, старшина, рассказывайте – как и что.
– Слушаюсь.
Старшина уселся на колченогий стул, Сергей сел напротив.
– Всё было как всегда, товарищ майор. Заступили в караул, разводящий развёл часовых на посты. Все трое на постах в техническом парке были у самоходок. Через четыре часа пошли их менять – а нету никого.
– Выстрелы, шум какой-нибудь был?
– Никак нет. Если бы стрельнул кто – так мы службу знаем. Тут же бодрствующая смена в парке была бы.
– А место, откуда часовые пропали, осматривали?
– Были мы там – я сам ходил. Разводящий как прибежал, доложил о пропаже часовых, так я сам и ходил.
– Крови или следов борьбы не заметили?
– Не было.
– Может, пропало чего? Ну – со складов?
– Нет, в парке самоходчики были, технику обслуживали. К складу не подходил никто. Да там и склад – одно название. Сарай просто.
– Пойдёмте, посмотрим.
Дело шло к вечеру, и Сергей хотел по светлому времени осмотреть место происшествия. Однако ничего подозрительного он не обнаружил. Собственно – и не надеялся. Здесь уже побывали разводящий, начальник караула, другие танкисты. Была бы кровь – сообщили бы, а так – следы только затоптали, если они были.
– Ушли с оружием?
– Так точно!
– Где мне командира второй батареи найти?
– Да вон он, в парке.
Старшина подвёл Сергея к капитану, нервно курившему «Беломор».
– Майор Колесников, СМЕРШ, – представился Сергей и предъявил удостоверение.
– Капитан Кольцов, комбат-два, – отрапортовал капитан. – Вы по поводу исчезновения военнослужащих?
– Именно.
– Сбежали они! – безапелляционно заявил капитан.
– Это почему же вы так решили?
– Их месяц как призвали. Были под оккупацией, украинцы – из местных.
Капитан сплюнул.
– Между собой общались?
– Конечно – земляки же. Держались вне службы обособленно, всё время вместе. Не обучены, служили заряжающими в экипажах. Служба проще простого. Чего командир сказал, то и делай. Короче – подай, поднеси.
– Не помните – они из одного села?
– Кажется. Надо в штабе уточнить.
– Разговоров никаких сослуживцы не слышали – про бандеровцев, про леса?
– Если бы! Служили нормально. Не без ошибок, естественно – так ведь новобранцы… Присягу приняли, пошли в первый караул – и вот!
Как удалось выяснить в штабе полка, новобранцы действительно призывались из одного села. Но если бы они были из западных областей Украины – а то из-под Донецка!
Придётся заводить дело о дезертирстве и передавать его в территориальные органы НКВД. «Завтра заведу», – решил Сергей.
Он прошёл в столовую, поужинал. Потом – спать.
Под офицерское общежитие было отведено несколько хат. Хозяева ютились в одной комнатке, а две другие были отданы постояльцам.
С утра, после завтрака, Сергей завёл дело, написал протоколы допроса свидетелей. Нашёл старшину, бывшего вчера начальником караула, и комбата, подписал протоколы. Не нравилась ему эта бумажная работа, но деваться некуда – с пустыми руками в районный отдел НКВД не пойдёшь.
В местечковом отделе его встретили, как старого знакомого.
– Майор Колесников, опер СМЕРШа, тысяча четыреста сорок второго полка самоходчиков.
– Капитан Симонов, Георгий.
Он просмотрел удостоверение Сергея и вернул его.
– Мне уже звонили сегодня из Проскурова, говорили о тебе. Да ты садись, майор, что передо мной тянуться? Ты с чем пожаловал?
Сергей протянул папку с делом.
– Опять дезертиры! С оружием ушли?
– Именно!
– Небось к бандеровцам сбежали, за самостийную Украину воевать – без москалей, жидов и поляков. Второй случай за три дня.
– У самоходчиков? Мне не говорили.
– Нет, у пушкарей – двое ездовых позавчера сбежали. Сдаётся мне, далеко они не ушли, поблизости в лесах хоронятся. Но банда в лесу точно есть. Организатор должен быть – почти одновременно из двух частей сбежали. Это не совпадение.
– Прочесать бы лес-то.
– Сам такого мнения, только где солдат столько взять? У меня в отделе двое оперов и я, да ещё солдат-водитель.
– Негусто.
– Может, поговорить с командиром полка? Пусть выделит взвод автоматчиков – тогда и прочешем.
– Не знаю, даст ли. Да у него и автоматчиков нет. Артиллеристы есть, технари…
– Одно же дело делаем. Если этих не поймаем, для других соблазн будет.
– Я с Рощекаевым сегодня же переговорю и сообщу.
– Удачи!
