Книга: Подрывник
Назад: Глава 2 МОСТ
Дальше: Глава 4 ПАРТИЗАНЫ

Глава 3
КАРАТЕЛИ

— Старшой, мы что — на запад идём? — спросил старшина.
— Точно.
— Зачем?
— Немец подумает — окруженцы мост взорвали. Куда они могут направиться после взрыва? К линии фронта, там их и искать будут.
— Что-то мудрено.
— Сначала постарайся думать, как твой противник, а потом поступи вопреки очевидному.
— Хм, слова у тебя заковыристые. Ты сколько классов закончил?
— Школу, после — техникум.
— Вот — потому что умный. А я без отца рано остался, у матери кроме меня ещё четверо. Кто братьев кормить будет? Я после отца старшим остался. Школу пришлось бросить, работать пошёл. В кузнице деревенской работал подмастерьем, потом в армию призвали, потом — на курсы, телефонистом стал. На сверхсрочную остался. Оклад хороший, матери с братьями половину отсылал. А ты — «думать», «очевидное»!
— Прости, старшина, обидеть не хотел.
— Похоже, ты у нас самый грамотный, — вставил Сергей. — Я вот семь классов окончил, а не всегда тебя понять могу.
— Разговорились! Передохнули — и в путь. Подъём!
К суровым армейским будням сержант и старшина привыкли и не роптали. Одно их напрягало: Саша — тоже сержант, Сергею ровня по званию, а Борис — вообще званием выше. Но Саша действиями своими ежедневно доказывал, что именно он имеет право командовать маленькой группой.
После отдыха шагалось веселее. До сумерек они успели пройти, по прикидкам Саши, километров двадцать. И всё-таки не по шоссе ровному да гладкому шли, да налегке — с грузом, да по пересечённой местности, остерегаясь внезапно наткнуться на немцев.
Наконец Саша объявил привал. Вокруг глухомань, лес, да болото справа. И никаких следов человека — тропинок, жилья.
Саша собрал сухой валежник. Дыма от него мало, жар хороший, жаль только — прогорает быстро. Котелка у них нет, это правда, но картошку можно в золе испечь, в «мундире». Получается вкусно, не хуже варёной.
Когда валежник прогорел, в середину бросили корягу. Жара она не даёт, но дымом от комаров спасает.
Закатили в золу по десятку картофелин на каждого. Прутиком каждый переворачивал свои картофелины, чтобы не обгорели.
— Вроде всё, готово, — старшина выкатил из угольев картофелину, разломил её. — Ой, горячая!
Обжигая пальцы, он очистил картофелину от кожуры, подул, осторожно попробовал.
— Готово, хлопцы, доставайте.
Саша залез в ранец, достал банку тушёнки.
— Знатный ужин получится!
— Сюда бы ещё по сто грамм — мост взорвали с поездом, отметить не грех.
— Не грех, только где её взять?
Мужчины дружно вздохнули. Никто из них пьяницей не был, но после сегодняшних испытаний не отказался бы снять напряжение.
Картошку под тушёнку умяли в пять минут. Старшина приподнял мешок с картошкой.
— Красота, завтра нести легче будет!
— От пулемёта бы кто отъел часть, — мечтательно произнёс Сергей.
Пулемёт был тяжёл, и вместе с коробкой с патронной лентой тянул килограммов на пятнадцать. Но Саша старался Сергея сильно не нагружать. Пулемётчик он хороший, в бою очень пригодится. Старшина же пока себя никак не проявил, вот и пусть груз тащит.
Они улеглись спать, но часа через полтора Сашу толкнули в бок. Он открыл глаза и схватился за пистолет.
— Тс, тихо! — прошептал старшина. — Слышь, командир, вроде стонет кто-то недалеко.
— Показалось, старшина. Глухомань, болото рядом. Небось леший. Спи.
— Сам послушай. Пойдём.
Не хотелось Саше вставать, а пришлось.
Они подошли к краю болота. Топь, камыши, кочки, комары зудят.
— Ну, кто стонет?
— Постой, послушай.
И в самом деле, издалека донёсся не то стон, не то далёкий короткий крик.
— Тьфу ты, в самом деле! Что делать будем?
— Я ночью в болото не полезу, — заявил старшина. — Я хоть в чертей и леших, болотников всяких не верю, но утонуть в болоте не хочу.
— Пошли спать, старшина, до утра всё равно ничего сделать нельзя. А утром, как солнце встанет, посмотрим.
Они улеглись снова.
— Старшина, а как это ты стоны услышал? Я отсюда не слышу ничего.
— До ветру ходил.
— А…
Саша придвинулся к тлеющим углям костра. От болота тянуло тиной, волглостью, становилось зябко. У костра комары меньше донимали. Похоже, они сюда слетелись со всего болота. Как же! Жратва для них сама в гости пришла. Праздник у комаров сегодня. Зудят над ухом, спать мешают. Но уснул всё-таки.
Утром встали помятые, с опухшими от укусов лицами, которые неимоверно горели и чесались. А ещё щетина отросла, бородки начали формироваться.
— Борис, нам вчера почудилось, или действительно стонал кто-то?
— Да выпь, небось, кричала, — подал голос Сергей.
— А всё же пошли, посмотрим.
Они подошли к краю болота. Земля здесь пружинила под ногами, из-под травы проступала вода.
— Эй, есть здесь кто-нибудь? — крикнул Саша.
Постояли, послушали. Тишина.
— Почудилось, — облегчённо вздохнул старшина. Они уже повернулись было уходить, но совершенно неожиданно стон раздался снова.
— Эй, коли живой кто есть — отзовись!
Донеслось неясное и затихающее:
— Помо…
— Точно, человек там, помочь надо, — сказал Сергей.
— А вдруг немец?
— В глухомани, в болоте — немец? Старшина, откуда ему здесь взяться? Вот что: ищите валежины, попробуем подобраться.
Они подобрали валежины — сухие стволы упавших деревьев. Ножом Саша убрал сучья. Сняли брюки и сапоги — болото сапоги запросто засосать может, как без них дальше идти?
Первым пошёл Сергей, прощупывая валежником топь, за ним — старшина. Саша держался сзади. Исконно городской житель, в болоте он был впервые и потому побаивался. И вообще, он болота только в кино видел, да и то пример был не слишком хороший. Фильм назывался «А зори здесь тихие…», где Лиза Бричкина в болоте сгинула.
Несмотря на лето, вода была холодной — аж пальцы сводило.
Сергей остановился, крикнул:
— Вижу! Стойте на месте! Передайте мне несколько валежин, попробую вытащить.
Саша передал старшине свою слегу, а сам замер на месте, боясь ступить в сторону.
— Хватайся за слегу и держись! — крикнул Сергей. — Сильнее держись!
Саше ничего не было видно, сколько он ни вытягивал шею.
Раздался всплеск, шум.
— Стой, а то оба потонем! А теперь на эту слегу ложись, за другую держись. Я подтяну.
Вскоре рядом с фигурой Сергея появилась ещё одна. Сказать, кто это — мужчина или женщина, старый человек или молодой — было невозможно.
Он был весь в грязи, одежда прилипла к телу, невозможно было под грязью различить её цвет.
Кое-как они вернулись обратно, на твёрдую землю, потратив на возвращение времени втрое больше, чем на дорогу туда.
Саша сразу ушёл разводить костёр — надо было обсушиться, ноги замёрзли до судорог. А в первую очередь — обогреть человека, да и картошки напечь: завтракать тоже надо.
Пока он собирал хворост, Сергей раздел человека — согреться в мокрой одежде было невозможно.
Саша разжёг костёр. Сергей приказал:
— Обмойся хоть немного и иди к костру.
Человек обмылся ржавой болотной водой и, шатаясь, подошёл к костру. Его знобило и трясло, зубы выстукивали дрожь.
— Садись поближе, грейся, а там и картошечка поспеет.
Неизвестный уселся на корягу, сунув ноги едва ли не в огонь.
— Ты поосторожнее, не обожгись, а лучше сядь спиной.
Саша поймал на себе внимательный взгляд незнакомца. Что-то он уж очень пристально смотрит, они вроде бы незнакомы.
Вдруг человек вскочил и бросился к Саше.
— Это предатель, не верьте ему, он иуда!
— Парень, ты обознался, — успокоил его Сергей, — это наш командир.
— Нет, он полицай! Сука немецкая!
Как только он произнёс эти слова, Саша сразу всё вспомнил. Он конвоировал с немцем наших военнопленных. Последний пленный, шедший в колонне, бросал на него злобные взгляды, обещал повесить, когда наши придут. Точно, он это!
— Ну-ка, мил-человек, иди сюда!
— Убить хочешь, паскуда? Стреляй!
Неизвестный бросился к Саше.
— Стоять!
Но человек бежал к нему с явным желанием ударить.
Саша уклонился, подставил ногу, и неизвестный с размаху упал на землю.
— Согрелся? А теперь марш к костру!
Человек уселся на корягу, но продолжал бросать на Сашу полные ненависти взгляды.
— Успокойся. Да, была на мне повязка полицая, но разве не я позволил тебе бежать? Было такое?
— Было, — нехотя выдавил мужчина.
Сергей повязку видел, через шок прошёл. Но старшина слушал, раскрыв от удивления рот. Потом потянулся рукой к немецкому карабину.
— Старшина, отставить! Остынь! Да, у меня повязка полицейского и даже бумага немецкая до сих пор в кармане. Я полицая убил, а его повязку и документы забрал — только и всего.
— А чего он говорит, что ты с немцем шёл?
— Было дело, не отрицаю. Для службы так надо было.
Старшина недоверчиво покачал головой.
— Александр, я всего, может, и не знаю, но ты непонятный какой-то. То с немцем идёшь, то эшелон их под откос пустил… ты кто на самом-то деле?
Для пользы дела Александр соврал:
— Разведчик я наш, в тылу оставлен для диверсий и организации сопротивления врагу.
Над маленькой группкой нависла тишина. Все молча переваривали услышанное.
— Сразу-то чего не сказал? Мы бы поняли.
— Государственный секрет, я даже вам его открывать не должен был. А если кто-то из вас в плен попадёт — вот как он? — Саша ткнул пальцем в спасённого из болота. — И проболтается?
Бойцы пристыженно молчали. А Саша нагнетал обстановку:
— Судить о человеке надо только по его делам. Слова — пустое. Я мост и эшелон с танками взорвал?
— Взорвал, — хором ответили Сергей и Борис.
— А вот он, — Саша ткнул в спасённого пальцем, — в плену был. И был, между прочим, как я заметил, в сапогах и без гимнастёрки.
— И что? Я чего-то не понял, — недоумённо протянул Сергей.
— Товарищ Сталин говорит, что лучше застрелиться, чем красному командиру нашей армии в плен попасть. Думаете, почему он без гимнастёрки был? Снял он её, потому что немцы сразу же определили бы, что он командир, а скорее всего — политрук.
Сергей и Борис повернулись к мужчине.
— Да, я политрук, — с вызовом в голосе ответил он. — Я не застрелился, и гимнастёрку снял. Не застрелился потому, что патроны закончились. А гимнастёрку… Да чего душой кривить — жить я хотел! Из плена бежать можно и дальше пользу армии приносить, а с того света чем поможешь?
Практически в одно мгновение политрук из обвинителя превратился в обвиняемого. Действительно: политрук, коммунист, и должен подчинённому ему личному составу пример показывать, а сам в плен попал!
Саша осуждающе покачал головой. Политруков он не любил в принципе — за их зачастую оголтелый фанатизм и трескотню на политзанятиях. Потому и перевёл стрелки с себя на него.
Настроение Сергея и Бориса изменилось, они тоже с осуждением стали смотреть на политрука. Он даже как-то съежился под их взглядами.
Саша сжалился — ну нельзя же вовсе человека добивать — и сказал словами из Евангелия:
— Кто не знает за собой греха, пусть первым бросит в него камень.
Политрук вскинул голову:
— Ты же коммунистом должен быть, коли разведчик, а словами из Библии заговорил.
— Ты, политрук, мне на ещё один, но самый важный вопрос ответь. Пусть ты в плен попал и бежал из него, но почему ты шёл не к линии фронта, а в немецкий тыл?
— Да! Ну-ка, политрук, ответь! — заинтересовался Сергей.
И в самом деле, нелогично. От места, где он сбежал из колонны пленных, верных полсотни, а то и поболе километров до болота. К своим идти — совсем в другую сторону.
— Причина у меня была, — нехотя выдавил политрук.
Тут взъярился старшина:
— Небось на политзанятиях о воинской чести красиво говорил, а как война неожиданно нагрянула, в тыл немецкий потянуло? Под юбкой у знакомой бабёнки отсидеться хотел? Да я тебя за это самолично расстреляю, и рука не дрогнет!
— Эй, старшина, остынь немного! — Саша решил остудить горячие головы, иначе и в самом деле парни за оружие схватятся. — У нас не трибунал, нельзя человека без суда расстрелять!
Его слова возымели действие. Старшина сплюнул и уселся на пенёк. Хоть и не любил Саша политруков, но в душе вынужден был признать, что один политрук, Шумилин, жизнь ему спас. Погиб после, но вёл себя, будучи раненным, мужественно. А долги возвращать надо.
— Парни, у нас не воинское подразделение Красной Армии, и я вам не командир. Давайте решать, что с политруком делать будем? С собой возьмём или пусть сам по себе живёт?
Неожиданно политрук подошёл к Саше.
— Отойдём в сторонку на пару слов?
— Можно.
Они отошли метров на десять.
— Говори, что хотел?
— Не при всех. Я в тыл немецкий шёл, потому как до передовой далеко, линию фронта перейти сложно. Да и наших документов у меня нет, сложности будут.
— Это ты точно сказал.
— Секрет открою. Я ещё в тридцать четвёртом — тридцать пятом годах занимался по линии партии в Западном Особом округе закладками.
Саша сразу понял, о чём речь. Это когда армия на своей территории делает маленькие тайные склады — с гражданской одеждой, с провизией на несколько дней для небольшого отряда, с оружием и боеприпасами. Каждая закладка рассчитана была на случай войны и оккупации территории — для организации партизанского движения. Даже теория такая была выдвинута Фрунзе. Ближе к границам обустроить УР — укреплённые районы с капитальными бетонными подземными казематами, орудийными и пулемётными точками. Армия будет сопротивляться врагу в УРах, а коммуникации — связь, железные дороги и склады — будут выводить из строя партизаны. Для того была создана целая сеть — тысячи закладок. После тридцать седьмого года, после многочисленных чисток в армии и НКВД о закладках, как и о самой теории, благополучно забыли.
— Места закладок помнишь?
— Как «Отче наш»! — Политрук смутился — ведь ответил он не как коммунист.
— Хорошо, покажешь. А связи с подпольем есть?
— Развалили всё, люди поменялись. Не думаю, что найду кого-то, но попробовать можно.
— Договорились.
Они вернулись к костру.
— Вот что, парни. Политрук мне маленькую тайну открыл. Берём его с собой. Вопрос не обсуждается! — сказал он категорично.
— Во! Вот это правильно, а то — «я не командир, мы не армия»… Не колхоз же, где все вопросы на собраниях решают.
— Старшина, у тебя в мешке вроде бы цивильная одежда была — отдай её политруку. Его одежду после болота всё равно не отстирать. А ходить голым бойцу Красной Армии не пристало.
Старшина побурчал под нос, но одежду — рубашку и брюки — отдал. Обуви вот только не было никакой, а свои сапоги политрук утопил в болоте.
— И карабин немца ему отдай — с патронами, и ранец пусть несёт.
— О! Хоть какая-то польза от человека!
Когда политрук оделся, повесил карабин на плечо и опоясался поясом с подсумками, выглядеть он стал по-человечески. Обуви не хватало, но с этим ещё решится вопрос.
— Политрук! Ты бы хоть представился людям!
— Батальонный комиссар Покидько Александр Афанасьевич! — отрапортовал политрук.
Ничего себе! Батальонный комиссар — это, если по-армейски, майор.
Старшина хмыкнул:
— Нам бы ещё комдива сюда.
Генералов в Красной Армии не было, такие звания ввели только с января 1943 года, но комдив по должности как раз ему соответствовал.
— Сергей, собирай хворост, сухостоины, разводи костёр. И так много времени потеряли. Старшина, сколько картошки у нас осталось?
Борис порылся в мешке.
— Каждому по двенадцать штук — и всё, кончится картошка.
— Вот всю и будем печь. И тебе груз не нести, и нам сытнее будет.
Комиссар подошёл к Саше.
— Ты в каком же звании, разведчик?
— Сержант, — Саша не покривил душой.
Он назвал своё армейское звание, но комиссар принял его за сотрудника НКВД — у них градация званий была иной. Сержант НКВД соответствовал армейскому лейтенанту. Запутанной была система соответствий, в каждом ведомстве своя, и лишь с января 1943 года было введено однообразие званий во всех родах и видах войск, за исключением Военно-Морского флота. Там до сих пор майор — это капитан третьего ранга. Традиции флотские, никуда не денешься.
— Комиссар, нам вообще куда идти?
— Под Полоцк.
Саша присвистнул. Это по прямой — около ста километров, а учитывая леса, овраги, обходы населённых пунктов, занятых немцами — так и все двести получится. Далековато!
— Сержант, можно карту посмотреть?
— Нет у меня карты; нужна, а нет. Придётся у немцев добывать — вместе с сапогами для тебя. У тебя какой размер обуви?
— Сорок второй.
— Ходовой размер, найдём. И ещё. Ты комиссар, по званию старше, но в отряде подчиняешься мне. Своеволия не потерплю.
— Я уже понял, согласен.
— Ну, тогда к костру.
Сергей уже развёл костёр, тонкие ветки прогорели быстро. Каждый стал заниматься своими картофелинами — переворачивал их прутиком. Стоило не усмотреть, зазеваться, и бочок у картофелины становился чёрным — сплошная сажа. И другой картофелины добрый повар уже не даст, потому как повара нет, как, кстати, и картошки в запасе.
Съели всё, желудок заполнился. Только картофельная сытость обманчивая. Вроде полон желудок, а через час-два уже снова есть хочется. Были в ранце ещё две банки консервов, только Саша берёг их на крайний случай. Вдруг случится, что сегодня или завтра еды вообще будет не найти?
Они вымыли в болоте руки — после печёного картофеля они были чёрными, как у трубочиста.
— Отряд, приготовиться к маршу! — подал команду Саша.
Ничто так не дисциплинирует, как уставные команды в армии.
Шли почти прежним порядком. Впереди Саша, за ним — старшина, потом Сергей с пулемётом, и замыкал жиденькую колонну комиссар. Он запинался на ходу за корни и кочки, стоически терпел, но сбил ноги в кровь.
На привале Саша решил, что надо искать сапоги, иначе комиссар станет обузой.
Командир любого воинского подразделения отвечает за боеспособность, за готовность личного состава к выполнению боевой задачи. А насколько боеспособен комиссар, когда он еле идёт на сбитых ногах? Вот и приходилось Саше выполнять функции снабженца.
Едва они дошли до первой деревни, выпросил он у старухи старые дедовы башмаки. Перевязали отваливающуюся подошву у ботинка — по крайней мере, ступни будут целы. Конечно, не выход из положения, но ноги сохранят.
С обувью, одеждой и до войны было плохо. Удалось раз в год отрез ткани купить на костюм — большая удача. Потому селяне расставались с одеждой неохотно, латали её помногу раз.
С обувью — ещё хуже ситуация. В некоторых семьях одна пара сапог или галош — на всех домочадцев, а зимой — одна пара валенок. Скудно люди жили. А во время войны резали поперёк автомобильные покрышки, привязывали верёвкой к ногам и так ходили.
Понял Саша: реально достать сапоги — снять их с убитого немца. Однако ждать милости он не привык, и как только группа вышла к телефонным проводам, Саша приказал старшине их обрезать.
Через час уже на велосипедах показались немецкие связисты. Сергей, укрывшись за кустами, расстрелял их из автомата.
Группа подошла к убитым.
— Комиссар, выбирай себе сапоги. Только примерь, чтобы не жали.
— Противно как-то с убитых снимать, вроде как мародёрство.
— Не путай мародёрство с трофеем — это противник. Мне твои ноги важнее сантиментов. Приказываю надеть!
Комиссар подошёл к трупам и остановился в нерешительности. Сергей сам стащил с убитых сапоги и бросил их под ноги комиссару.
— Как девица ломаешься!
Подобрал всё-таки комиссар себе сапоги, обулся, повеселел.
— Старшина, патроны у убитых забери.
Оружие было у всех, а патронов немного. Зачем брать карабины? Только лишнюю тяжесть тащить. Вот без карты плохо, хоть немецкую бы найти! У связистов при себе карты не было, хотя Саша в глубине души надеялся, сам обыскал сумку с инструментами и карманы.
Эх, знать бы им, во что эти сапоги для комиссара обойдутся!
После расправы над связистами Саша с отрядом прошёл с полкилометра по ручью, чтобы сбить со следа собак, если немцы их пустят. Они остановились немного обсушиться — почти у всех промокли сапоги: давно ваксы не видели, кожа воду пропускать стала. А идти в промокших — набить мозоли.
Развели небольшой костерок из трухлявого пня — он почти не давал дыма. На сломанные ветки насадили сапоги и протянули их к огню — даже пар повалил.
Когда обувь подсохла, принялись сушить портянки. Дух от старых, давно не стиранных портянок стоял ещё тот, хоть носы зажимай.
Сергей вдруг сказал:
— Бойцы, дым идёт.
— Да нет, костёр хороший: жар есть, а дыма нет.
— Вы туда поглядите, — он показал рукой вправо. Сразу несколько дымов поднимались за лесом.
— Никак — немцы деревню жгут? — высказал предположение комиссар.
— Похоже. Отряд, к маршу готовсь!
Бойцы намотали на ноги портянки, натянули сапоги.
— Бегом за мной — марш!
Саша бежал не быстро, чтобы не сбить дыхание и не отстали другие. Небольшой лесок миновали за полчаса.
Только подобрались к опушке, как услышали нестройный винтовочный залп, за ним ещё один, потом — отдельные пистолетные выстрелы.
Перед ними стояла небольшая деревня — полтора десятка домов. Половина деревни пылала. Кто в кого стрелял, было непонятно — избы закрывали обзор.
— Вольно, пока отдышитесь; я узнаю, в чём дело.
Короткими перебежками, прячась за кустами, Саша подобрался к огородам, а там уже ползком пробрался к домам. Он миновал крайнюю избу, и перед ним открылась страшная картина: десяток полицаев под руководством немецкого офицера расстрелял на окраине деревни всех жителей — от мала до велика. Офицер добил раненых и деловито вложил пистолет в кобуру. Полицаи строем под его командой направились в деревню. На улице уже стояли несколько подвод с лошадьми.
«На расправу приехали, гады! — мелькнула мысль у Александра. — Не за убитых ли связистов мстят? Надо их жестоко покарать!»
Саша вернулся к отряду и кратко пересказал увиденное.
— Вот гады! Командир, такое прощать нельзя!
— Согласен. Сергей и Борис, вы останетесь здесь. Готовьтесь к бою. Комиссар — за мной. Как появятся, я дам сигнал выстрелом. Постарайтесь никого не упустить живым. Сергей, я на тебя особо надеюсь!
— Не подведу, командир!
— Комиссар, за мной — перебежками.
Вдвоём они пробежали по лесу вдоль опушки — там лес и дорога делали изгиб.
— Всё, здесь наша позиция. Мы ударим в лоб, сержант и старшина — во фланг. Если кто из полицаев побежит, ему одна дорога — через открытое место к горящей деревне.
Заполыхали другие избы. Находиться в горящей деревне было невозможно из-за сильного жара, лёгкий ветерок забивал дым в лёгкие.
Полицаи уселись на телеги и выехали из деревни. Вот они приблизились к месту, где залегли Сергей и Борис.
— Огонь! — скомандовал Саша комиссару. Сам же взял на прицел переднюю подводу, где сидели офицер и двое полицейских.
Рядом бухнул выстрел из карабина — это стрелял комиссар. Тут же из леса послышались очереди пулемёта и выстрелы из карабина. В ответ не раздалось ни одного выстрела — никто из полицейских среагировать не успел.
Огонь на близком расстоянии из пулемёта и автомата при поддержке двух карабинов сделал своё дело. Лошади встали. Только одна лежала и билась в конвульсиях — зацепило шальной пулей.
Стрельба стихла. Саша выждал немного. Потом, держа наготове автомат, вышел из леса.
Все полицейские и офицер были мертвы. На подводах лежали узлы с трофеями — не погнушались полицаи забрать из домов скудные деревенские пожитки.
На плече офицера, на тонком ремешке висела офицерская сумка. Саша забрал её себе.
— Выходите, каратели получили своё. Соберите патроны, можете забрать продукты, если найдёте. Комиссар, сними с офицера ремень с кобурой — пригодится.
Комиссар не стал говорить о мародёрстве, он снял с немца ремень с кобурой и надел его на себя. Ещё один ствол в отряде не помешает. К сожалению, автоматов у полицейских не было, да и патронами было не разжиться. Вооружены они были советскими трёхлинейками, вероятно — немецкими трофеями, и смысла брать их Саша не видел. В немецком тылу проще было добыть патроны к немецким карабинам. Автоматов же немцам самим не хватало, и в руки полицаям давать их никто не собирался.
— Может, похороним деревенских? — предложил старшина.
— Нам четверым работы здесь на два дня хватит. Немцы раньше появятся. Всё, уходим. Продукты нашли?
Сергей показал четверть самогона, старшина нашёл два подовых хлеба и лукошко с яйцами.
— Забирайте, сгодится.
Шли быстро. Каждый понимал, что если полицаи не вернутся, немцы захотят узнать, почему. Вышлют солдат на грузовике, и тогда худо будет. Бойцов в отряде всего четверо, автомат один, запасных магазинов к нему — всего два, а к пулемёту вообще несколько патронов в запасе осталось.
Боя с обученными солдатами вермахта им не выдержать.
Через час быстрого хода они остановились передохнуть. Решили съесть яйца — хрупкую поклажу нести было неудобно. Каждому досталось по пятку сырых яиц и краюхе хлеба.
После скромной трапезы Саша решил ознакомиться с сумкой офицера. И первое, на что он наткнулся, была топографическая карта. Саша был рад несказанно. Немецкие карты очень точны — указаны даже колодцы; наши картографы им в этом значительно уступали. Единственное неудобство: все названия сёл, рек, городов были на немецком языке.
Перебирая содержимое сумки, Саша наткнулся на свёрнутый вчетверо листок бумаги, развернул его. Это был список полицаев, участвовавших в акции устрашения, написанный на корявом русском языке. Саша уже хотел листок выбросить: зачем он, если полицаи мертвы? Но подошедший комиссар остановил его.
— Отдай мне листок. Полицаи мертвы, это так. Но пройдёт время, закончится война, и люди должны будут узнать поимённо и своих героев и предателей.
— Бери, не жалко.
Были ещё какие-то накладные — их он выкинул сразу; машинописный текст на немецком, на четырёх листах. Ни сам Саша, ни его товарищи немецким языком не владели, и текст этот перевести не могли. Эти листки Саша решил сохранить. Мало ли, вдруг там что-то ценное, а им случится встретить учителя немецкого или переводчика?
По характерным приметам местности Саша сориентировался и теперь вёл свой маленький отряд более уверенно. И вот настал день, когда они достигли цели. Комиссар, немного поплутав, сказал:
— Здесь где-то закладка быть должна.
Место нашли. Это оказался полуразрушенный погреб или землянка — точнее сказать было невозможно. Сгнившие брёвна обрушились, земля просела. Руками разобрали часть завала и с разочарованием убедились, что закладка пуста.
— Комиссар, как же так?
Он только смущённо пожал плечами и развёл руками. В самом деле, с момента закладки прошло несколько лет. Содержимое её могли изъять армейцы или НКВД, мог обнаружить и поживиться случайный человек.
— Ещё места закладок помнишь?
— Да, два.
— Веди.
— Это у деревни Берковичи, там ещё хутор есть. Нам туда.
Но и вторая закладка оказалась пустой. Бойцы приуныли.
— Веди к последней, — распорядился Саша.
Последняя закладка оправдала их надежды. Замаскированная под муравейник, она имела люк и бревенчатые стены из лиственницы. Чувствовалось, что создавали её люди рачительные и толковые. Фактически это было убежище, рассчитанное на десять человек. Там стояли нары в два яруса, на которых лежали винтовки в двух ящиках, ящик патронов в двух цинках, консервы, бинты в прорезиненной упаковке, ватники, ушанки и сапоги. Не была забыта посуда, а в углу стояла печь-буржуйка.
— Царские хоромы! — оглядев закладку, заявил довольный Саша. — Здесь пока обоснуемся, базой своей сделаем. Место удобное — между железной дорогой и шоссе. Располагайтесь.
Но не всё оказалось хорошо. Ватники сопрели, и их пришлось выкинуть. Автоматов, пусть даже русских ППД — поскольку в день закладки ППШ ещё не существовало — не было. А с винтовками хорошо только издали воевать, для ближнего боя они несподручны.
Но Саша был доволен. Впереди осень, дожди пойдут. Схрон же сухой, какое-никакое, а укрытие. И весь следующий день ушёл на обустройство.
Потом Саша отозвал в сторону комиссара.
— Иди в Полоцк, попробуй найти знакомых людей. Наверняка кого-то из коммунистов или НКВД оставили в городе для организации подполья. Мы же не банда какая — в схроне отсиживаться, нам связь с партизанами нужна, если они есть. Рацию бы хорошо для связи с нашими. Без продуктов, опять же, долго не протянем.
— Понял, командир!
— Тогда ступай.
Оружие комиссар оставил на базе. Если попадётся немцам на глаза, могут обыскать. Пистолет не поможет, не отобьёшься.
Саша оглядел Покидько и остался доволен. На комиссаре — ни одной вещи из военной формы, ничего не выдавало в нём человека военного.
Саша проводил его до шоссе.
— Ну, удачи, комиссар, надеюсь на тебя!
— К чёрту!
Несколько дней Саша по очереди то с Сергеем, то с Борисом выходил обследовать местность. Надо было узнать, где протекают ручьи, где есть овраги, короче — изучить, где можно укрыться в случае облавы или самим сделать засаду на непрошеных гостей. Саша отметил в памяти, где он в дальнейшем поставит растяжки из гранат, чтобы непрошеные гости не только подорвались, но ещё взрывом хозяев известили о своём появлении. Сейчас ставить растяжки было нельзя, поскольку неприятные сюрпризы надо показать бойцам и рассказать им о них, комиссар же отсутствовал, и Саша опасался, что он может наткнуться на такую ловушку. Один человек всегда оставался на охране бункера — Саша старался поддерживать дисциплину и порядок, иначе его маленький отряд мог превратиться в банду.
Когда ближайшие окрестности были изучены, Саша с обоими бойцами сделал вылазку к шоссе, понаблюдали за движением. Видимо, партизанское сопротивление ещё не организовалось, поскольку немцы вели себя беспечно. Проезжали одинокие легковые машины, мотоциклисты, небольшие колонны грузовиков или военной техники. Ничего, придёт ещё время, когда немцы будут ездить только днём и только в колоннах.
Окруженцы, отчаявшиеся выйти к своим, присоединялись к небольшим местным группам партизан, внося в отряды воинское умение и дисциплину. Местные же хорошо знали особенности местности.
В глухие или отдалённые места немцы не совались, при необходимости посылали туда полицаев. В сёлах и деревнях были назначены сельские старосты, в городах — бургомистры. В крупных сёлах и городах были образованы отделы полиции. Немцы ужесточили режим: по дорогам можно было передвигаться только при наличии пропуска, а на дорогах, ведущих в сёла и города, появились заставы. В крупных сёлах — из полицаев, а в городах — из фельджандармерии. Для устрашения жителей издавались приказы, гласящие, что за укрывательство окруженцев или помощь им, за хранение оружия и радиоприёмников, за появление на дорогах без пропусков — расстрел. Кроме того, немцы обязали жителей пройти регистрацию в сельских или городских управах. Лиц с нужными немцам специальностями они заставляли работать на себя, молодых парней и девушек стали отправлять на принудительные работы в Германию. Из евреев формировали гетто, а чаще всего расстреливали. За провинности перед властями устраивали показательные казни.
Но они дали обратный эффект. Народ стал уходить в леса, образовывая партизанские отряды. Почти безоружные, без воинской подготовки, без питания и подходящей одежды, без связи с Большой землёй и без толкового руководства люди пытались дать отпор врагу.
Прошла неделя после ухода комиссара. Саша уже начал беспокоиться — не случилось ли чего на опасных нынче дорогах, или застава немецкая его задержала?
Александр с бойцами возвращался с осмотра железной дороги. Делать диверсию нечем — нет тола, но понаблюдать за интенсивностью перевозок и охраной путей было необходимо.
Осмотр его не порадовал. Железнодорожные пути проходили по ровной местности — ни уклонов, ни высокой насыпи. А лес с обеих сторон от насыпи аж на сто метров вырубили местные жители по приказу немцев.
Подобраться было сложно. Между поездами немцы пускали дрезину с автоматчиками и пулемётом. А ещё неприятная новость: впереди паровоза немцы стали пускать пустую платформу. Если партизанами будет установлена мина нажимного действия, то сработает она под платформой. Ущерб будет нанесён минимальный. А там — заменил кусок повреждённого рельса, и путь снова открыт. Отсюда вывод: для диверсии использовать мину с электродетонатором и взрывать её под паровозом. Даже самые лёгкие паровозы весят около пятидесяти тонн, а большинство — больше ста тонн. При взрыве такой тяжеловес потянет за собой вагоны и платформы — ведь все они в годы войны были лёгкие, двухосные.
Саша шёл впереди, бойцы гуськом двигались позади него с дистанцией в десять метров — для того, чтобы одной очередью не срезали. И первым он шёл не потому, что командир, а потому что навыки имел, не раз жизнь спасавшие. Бойцы за ним, как лоси на гону шли, слышно их было за полсотни метров. Хоть и наставлял их Саша, но такие навыки сразу не приходят.
Ещё на подходе к схрону учуял Саша табачный дымок — не лёгкий, сладковатый, как от немецких сигарет, а ядрёный, от самосада. Стало быть, кто-то из местных — у немцев здоровья не хватит курить такой табак.
Он сделал знак своим, чтобы залегли, а сам подполз к схрону. Люк был откинут, и оттуда веяло табачным дымком.
Саша обозлился. Неужели деревенские случайно наткнулись на закладку и сейчас радостно потирают руки, обнаружив немалое по военному времени богатство. Он сунул ствол автомата в люк.
— Выходи по одному с поднятыми руками, если жизнь дорога!
В ответ услышал знакомый голос:
— Командир, ложная тревога! Это я, Покидько.
— Тьфу, напугал. Чего прячешься, выходи на белый свет.
Комиссар выбрался из люка.
— Ну, здравствуй, Александр. Вот отпусти тебя ненадолго, а ты уже курить без пригляда научился, — пошутил Саша.
— Да это не я. Не курю я и не курил никогда. Попутчик это мой, с кем связать ты меня просил. Анатолий Терентьевич, выходи, наши пришли.
Из люка показался зрелых лет мужчина — гладко выбритый, одетый в поношенную, ничем не примечательную, но чистую одежду — так обычно одевались чекисты.
Саша и незнакомец пожали друг другу руки.
— Александр.
— Ну а моё имя-отчество вы уже слышали.
— Наверняка ненастоящие, — заметил Саша и увидел, как остро блеснули глаза его визави. Угадал, в самую точку!
— Время нынче такое, — сказал «чекист». — На связь со мной вышел батальонный комиссар Покидько. Мы с ним старые знакомые, ещё по Минску. Обрисовал обстановку. Желаете партизанить?
— Нет, не желаю! — отрезал Саша. — Я уже партизаню, желания остались в прошлом.
— Гляди, какой ершистый! — вскинул брови в удивлении «чекист». — А фамилию твою узнать можно? И звание?
— Сержант. А фамилия — называйте Ивановым, на них вся Русь держится. Вы же мне свою фамилию не называете.
— Как-то не так у нас разговор пошёл, — назидательно сказал «чекист». — Может, присядем?
Они присели на траву.
— Сержант Иванов, у вас карта есть?
— Немецкая. — Саша достал карту.
— Покажите, где ваша группа взорвала мост и эшелон.
— Легко. — Саша показал на карте мост. — И аэродром там неподалёку — вот тут. Если по рации связь с Большой землёй есть, хорошо бы передать.
— Попробуем. А где деревня, у которой вы карателей расстреляли?
— Вот, — Саша показал.
— В сумке ещё текст на немецком языке был — не познакомите?
— Пожалуйста. — Саша достал из сумки листки и передал их «чекисту». Тот быстро пробежал листки глазами. Так может читать человек, знающий язык на уровне родного.
— Очень интересно. Знаете, о чём речь?
— К сожалению, немецкого не знаю.
— Тут говорится о том, что немцы создают ягдкоманды из подготовленных егерей и военнослужащих из числа бывших охотников для борьбы с партизанами. Эти команды планируется засылать в леса. Маленькие отряды, вроде вашего, будут уничтожать сразу, для борьбы с большими будут создаваться зондеркоманды, и акции будут проводиться совместно с полицаями. Очень интересный документ! Позвольте, я заберу у вас бумаги?
— Конечно, мне они ни к чему.
— Как воевать думаешь, сержант?
— Полагаю — не хуже других.
— Для серьёзной борьбы вас мало. Схрон у вас добротный, место удачное. В Полоцке желающих стать партизанами достаточно, проблема с оружием и командирами. А у тебя, судя по рассказам Покидько, подготовка солидная. Если я тебе людей пришлю? Хорошие ребята, но в армии не служили, навыков нет. Сам подготовишь и сам с ними воевать против немцев будешь.
— Можно. — Саша раздумывал недолго. — Разместить есть где, винтовки найдутся. Главное — кормить чем?
— Они местные, будут по родне в деревнях ходить. Думаю, от голода не помрёте.
— Тогда договорились.
— Я комиссара с собой заберу, он людей приведёт.
— Разумно. Люди проверены, предателей нет?
— Биографии хорошие, но каждому в душу не залезешь, потому сам присмотришь.
— Взрывчаткой не богаты? Может, передадите с людьми? И взрывателей немного.
— Что, цель наметил? — заинтересовался «чекист».
— Железная дорога, — коротко ответил Саша.
— Сложно, не подобраться; пробовали уже.
— Плохо пробовали. Дайте взрывчатку, и всё получится. Заодно хлопцев своих встряхну, чтобы жирком не обросли.
— Как связь держать будем?
— Покидько дорогу к вам знает, а другим говорить не стоит. Если надо будет со мной связаться, посылайте связного. Только пароль обговорить надо.
— Договорились. Связной скажет «винтовка», отзыв — «Москва».
— Сгодится на первое время.
Довольные разговором, мужчины расстались. Как понял Саша, Покидько привёл «чекиста», чтобы тот присмотрелся к нему: всё-таки человек не из местных, незнакомый. А ещё — чтобы отряд организовать. Военнообязанные ушли с нашими отступающими частями, одна надежда на окруженцев. Желающие драться с врагом найдутся, но их надо обучить, обустроить, направить на наиболее эффективные действия. Иначе можно и людей не за понюшку табаку положить, и урон врагу не нанести.
Назад: Глава 2 МОСТ
Дальше: Глава 4 ПАРТИЗАНЫ