Глава 6. Зелье
Нет, не все шло так славно, как думал Вышата. Ночью сторонники волхва успели облить маслом – какое у кого было – льняным, конопляным, горчичным – бревна тына, и за ночные часы бревна пропитались горючим материалом.
Толпа, как и два дня до того, подстрекаемая волхвом и его помощниками, двинулась к детинцу на решительный приступ. Многие держали в руках горящие факелы, у некоторых они были смоляными, которые трудно затушить водой.
Дружинники сверху, с боевых площадок, смеялись и выкрикивали в адрес штурмующих оскорбления.
Настроение их резко изменилось, когда от брошенных факелов чадным пламенем занялись бревна. Кверху рванулся черный дым.
Вышата, блаженствуя в своей избе, услышал доносящиеся с улицы крики. Он выскочил на крыльцо и увидел во многих местах дымы. В груди вспыхнула тревога: ежели прогорит одно место, можно бросить туда дружинников, прикроют. А ежели это случится в нескольких местах? Воинов не хватит, и в детинец хлынет неуправляемая толпа, сметая все на своем пути.
Воевода побежал на башню над воротами.
Ворот было двое, и находились они в противоположных местах детинца. Окованы они были железом и прочны. Дуб загорается плохо, поэтому за ворота воевода не беспокоился, тем более что он знал: если толпа ворота выломает, воины опустят железную кованую решетку.
Вышата хотел понять, насколько серьезен приступ, и потому он взобрался на семиметровую высоту и посмотрел вниз.
Из толпы выбегали смерды, швыряли факелы к подножию тына и отбегали, любуясь делом рук своих.
– Чего стоите? – закричал воевода дружинникам. – Стреляйте из луков, бросайте сулицы, не подпускайте факельщиков к стенам!
Воины забегали.
Помощь воеводе пришла неожиданно. В городе было много сторонников христианской веры. Прослышав о пожаре и о возможном последующем уничтожении единственного оставшегося храма, они кинулись к детинцу. Большая часть людей несла с собой ведра и бадьи с водой – заливать занявшиеся огнем бревна.
Видя такое, язычники кинулись в драку, и понять сверху, кто и где чьи сторонники, Вышате было невозможно. Тем не менее количество пожаров уменьшилось. В борьбу за сохранность тына под руководством ключника вступило все население детинца – портомойки, кузнецы, шорники, плотники и конюхи. Они черпали воду из колодца, передавали ведра по цепочке и заливали очаги огня.
Почти весь город собрался у детинца – за исключением дряхлых стариков и малых детей. Город разделился на два враждующих лагеря. Два дня христиане жили, терпя и смиряясь. Но сейчас терпение лопнуло, и люди вышли, чтобы противостоять язычникам.
Однако толпа волхва уже имела двухдневный опыт столкновений. Они явились с дубинками, кистенями, вилами – некоторые были даже с цепями. Оружие это, смешное против обученных дружинников, было страшным против необученных, незащищенных, невооруженных обывателей.
После первой кулачной схватки сторонники волхва взялись за свои дубины, и началось избиение христиан. Крики, шум, кровь лилась на дубовые плашки мостовой, падали раненые… Обошлось без смертоубийства, но избитых и искалеченных было много.
Вышата не видел в толпе воинов волхва. Ну да, они не снисходят до войны со смердами. Он решил воспользоваться суматохой и отправить к Ратибору своего человека с посланием. Сам воевода читал и писал с трудом, но это не огорчало его, для того княжеские писцы есть и монахи. Да он и не уверен был, что Ратибор грамотен.
Он подозвал к себе Руслана, который крутился неподалеку:
– Спустись по веревке, только переоденься, иначе тебя в одежде дружинника зашибут. Найди Ратибора – он неподалеку от волхва будет. Воина узнаешь сразу – он самый высокий, и на поясе два меча. Передашь ему на словах, мол – воевода велел.
– А что передать-то?
– Не перебивай. Скажи ему, мол, твоя баба у нас, в тайном месте. Пусть ведет себя тихо, в бой не вступает, если хочет увидеть ее живой. Потом посыльный будет, договоримся, где и как встретимся. Все запомнил?
– Все.
– Повтори.
Руслан повторил услышанное слово в слово.
– Переодевайся и исполняй приказ.
– А вернусь я как?
– Так же, по веревке. Али лазать разучился?
Воин убежал, а через час воевода уже увидел его в толпе, беснующейся внизу.
Наибольшее скопление людей было около волхва. Немного в стороне стояли три воина, но воеводу интересовал только один из них – Ратибор. Он выделялся ростом, и его можно было увидеть сразу.
Вышата видел, как Руслан описывал круги вокруг Ратибора, выбирая удобный момент, и потому не сводил с обоих глаз. Вот Руслан приблизился к Ратибору сбоку, передал устное послание и сразу же затесался в толпу. Воевода ухмыльнулся: все-таки он, Вышата, нашел достойный и умный ход, чтобы вывести Ратибора из активных действий.
Когда к Илье приблизился парень, обличьем воинский, хотя и в одежде смерда, он насторожился – не наемный ли убийца? В первую очередь он посмотрел на руки подошедшего – не держит ли тот ножа или кистеня? Обращенные к нему слова услышал, но сразу как-то не осознал. И только когда парень, явно посыльный от Вышаты, исчез в толпе, понял: пришла беда, причем оттуда, откуда он ее не ждал.
В том, что это козни Вышаты, Илья не сомневался. Воевода не смог его подкупить и решил действовать нахрапом, через уязвимый тыл в лице Марьи. Гнев застил глаза Илье, кровь бросилась в голову. Что делать? Броситься на штурм детинца? Но как он одолеет высокий тын? Да и не факт, что, пока Илья будет сражаться с дружинниками, подручные Вышаты не расправятся с Марьей или переведут ее в другое место. А в том, что девушку надо выручать, у Ильи сомнений не было.
Он постоял, оглушенный известием, подышал глубоко и немного успокоился. Потом решил проверить – правда ли было похищение или, может, воевода «утку» запустил?
Илья подошел к волхву:
– Мне надо ненадолго отлучиться.
– Если надо – иди, я не держу, – ответил волхв, а сам вперился глазами в лицо Ильи. Глаза у волхва не серые, как у большинства, а темные. Так и кажется, что они глубоко проникают в душу.
Илья выбрался из толпы и бросился бежать домой. Идти шагом у него не было сил, снедало нетерпение.
Вот его улица, двор.
Илья остановился, перевел дыхание и толкнул калитку. Вопреки обыкновению она оказалась незаперта. Двери, ведущие в избу, тоже были нараспашку.
У Ильи нехорошо заныло в груди, и он прошел в дом.
Печь была растоплена, на ней едва слышно булькал чугунок.
Илья взял полотенце и снял с чугунка крышку. Каша уже давно уварилась, еще немного – и начала бы пригорать. Ухватом Илья снял чугунок с огня и отставил в сторону – не хватало еще сгоревшей кашей всю избу провонять.
Он обошел избу. Все вещи были на месте, стало быть – похитители даже инсценировать разбой или грабеж не удосужились.
Выйдя во двор, Илья свернул за угол избы и сразу наткнулся на белье, оставшееся лежать в корыте. Так вот как оно было! Когда они ее застали, Марья стирала. Отсюда ее и похитили. Почему же она не закричала, соседей на помощь не позвала? Наверняка запугали, да и соседи у них – слабосильные старики, помочь не смогут.
Желваки заиграли на скулах Ильи, он заскрипел зубами. Во что бы то ни стало он должен вернуть Марью домой и наказать воеводу. Исполнял, понятное дело, не он, простые воины – но по указке и под руководством Вышаты.
Илья уселся на ступеньках крыльца. Что делать? Силу применить нельзя, это может выйти боком Марье. Предпринять аналогичный ход, похитить близких воеводы тоже невозможно. Изба воеводы внутри детинца, а кроме того – у воеводы нет семьи, и это Илья знал точно. Выйти за посад и ждать на дороге князя? Его пленить и обменять на Марью? Не получится, князь при дружинниках. Они свяжут Илью боем, а князь успеет ускакать. Что предпринять?!
Илья обхватил голову руками и закачался из стороны в сторону, мыча, как от зубной боли. Ну и дурень же он! Неужели нельзя было обезопасить Марью, поселить ее на время бунта на отдаленном хуторе, выселках? Как же он не подумал о близком человеке, за которого взял на себя ответственность?
Оставался единственный выход – надо было идти к волхву. Он, конечно, занят, приходится руководить толпой, но уделить Илье несколько минут сможет. Борг давно тут живет, многое знает, умен, хитер и обязательно должен что-то подсказать.
Заперев избу и калитку, Илья побежал к детинцу.
Детинец был в южной части города, в излучине реки Калинка. В 1024 году здесь уже было восстание смердов, руководимое волхвами, и для его подавления прибыл великий князь Ярослав. Его дружина разогнала смердов, а волхвы успели уйти в леса. После этого на краю Медвежьего оврага поставили деревянные укрепления, прозванные Рубленым городом. За тыном детинца и укреплениями следили, подгнившие бревна периодически меняли, колодцы чистили.
Ворот, ведущих на территорию детинца, было двое: Ильинские в сторону посада, и Дмитриевские, ведущие к торгу. Все постройки внутри детинца были деревянными, кроме собора Успения Богородицы, который и хотел уничтожить волхв. Илья сомневался – как он сможет это сделать? Камень не горит, а разрушить – нет осадных машин, способных дробить камень. Но его делом, как и Ратибора, было отражать атаки дружинников, не дать им рассеять толпу.
Волхва он нашел у Ильинских ворот.
– Борг, беда у меня! – с ходу заявил он.
– Отойдем в сторону.
Когда они отошли к забору двора горожанина, волхв кивнул:
– Говори.
– Марью похитили, не иначе – Вышата.
– Ай-яй-яй, беда!
– Не сочувствия жду – совета.
– Экий ты быстрый!
Волхв надолго задумался. Он теребил и оглаживал бороду, хмыкал, закатывал к небу глаза, Илья же терпеливо ждал. Видно, волхв просчитывал все возможные варианты.
– Можно попробовать, но риск для тебя велик.
– Рискну!
– Ради бабы? Да ты их десяток купишь!
Не было в эти времена слова такого – «женщина», баба – и все. Простолюдинов мужеска пола называли мужиками, воинов, князей или других уважаемых людей – мужами.
Ратибор зло посмотрел на волхва – он-то думал, что Борг даст дельный совет.
– Ты на меня зенки-то свои не пяль, – понял волхв взгляд Ильи, – сам виноват, что бабу свою не спрятал.
Илья потупился – волхв был прав. Ну не думал Илья, что Вышата предпримет такой коварный ход! Покамест выходило – переиграл Вышата Илью.
– Ладно, найдем и на воеводу управу, есть одна мысль. Сварю я зелье сонное. И человечек в детинце верный у меня есть, надо только зелье ему передать. Как стемнеет, подойдешь к третьей башне справа от Дмитриевских ворот, свистнешь коротко два раза. Лазутчик мой веревку тебе спустит, к ней зелье и привяжешь. А потом жди.
– Чего ждать?
– Человек этот зелье в колодец выльет. Все, кто есть в детинце, водичку-то эту попьют али варево какое на ней сварят. Уснут потом – только не навсегда, маловато одного горшочка на целый колодец.
– Сколько спать будут?
– Смотря сколько выпьют. Обычно по времени – от первых до третьих петухов.
Илья прикинул, выходило два часа.
– Ты пока иди, готовься, веревку с «кошкой» приготовь – как через стенку полезешь? Действовать будешь один, причем быстро.
– Спасибо!
– Не благодари, у меня свой интерес. Я и без бабы твоей о чем-то подобном думал. Ты бабу свою найдешь, если она там, ворота нам изнутри отопрешь, а дальше уж наша забота. Пока дружинники в себя не придут, мы иконы их и книги пожжем, а священника живота лишим.
Последние слова волхва Илья пропустил мимо ушей – пусть делают, что хотят! У него теперь одна задача – спасти Марью.
– Когда зелье будет готово?
– Полагаю – не раньше полуночи. Сейчас помощника пошлю – варить, а в полночь заговоры над зельем читать надо. Помощник тебе зелье домой принесет. А сейчас ступай выспись, ночь тебе предстоит бессонная. А мне еще людей надо отобрать для ночной вылазки.
Илья понуро пошел домой, а волхв довольно потер руки. Вовремя Вышата Марью похитил! Сейчас Илья из сапог выпрыгивать будет, а ворота в детинец откроет. Что не удалось сделать днем, он совершит ночью. Будет сегодня ночью у Мары, богини смерти, обильная жатва.
Илья пришел домой, снял с себя пояс с мечами. Не хотелось ни есть, ни пить, ни спать. Однако он пересилил себя, поковырялся ложкой в чугунке с кашей и улегся в постель. Но сон упрямо не шел.
Илья сел на постели, вытащил из-под подушки деревянную фигурку богини, погладил ее.
– Хоть бы подсказала мне, где Марья?
– Жива твоя Марья, прячет ее от тебя воевода в своей избе, на поверхе, – услышал он голос богини. Одна фраза – и все.
Успокоенный Илья улегся и быстро уснул. Теперь он знал, где девушка, а пробиться туда – дело вполне реальное.
Помощник волхва и его ученик Похвислав варил в избе зелье. Как это делать, он знал, поскольку помогал волхву не один год. Сначала заговор прочитал над водой и поставил ее на огонь. Когда вода закипела, бросил в чугунок порошок дурман-травы. Появился запах – приятный, успокаивающий. Помощник перемешал варево серебряной ложкой, которую всегда носил на поясе в чехле. Потом бросил в чугунок истолченную в порошок кожу болотных жаб и снова перемешал. Варево булькало, пузырилось. Из маленького горшочка добавил четыре капли яда гадюки. Будущее зелье вспенилось, но ученик волхва начал делать над чугунком пассы, читать заклинания, и от варева пошел зеленоватый то ли туман, то ли дым.
Чугунок долго еще стоял на плите, зелье уваривалось, уменьшалось в объеме, густело. Под конец ученик волхва бросил в чугунок щепотку сушеного и растертого в порошок корня мандрагоры. Варево вспыхнуло ослепительным огнем, но тут же погасло.
Ученик отставил чугунок в сторону – пусть остывает, а сам прочел еще одно заклинание. Сегодня ночью будет полнолуние, зелье приобретет особую силу, и волхв должен быть им доволен.
Когда зелье остыло, ученик волхва зачерпнул ложкой немного варева и плеснул его на чугунную плиту печи. Варево загорелось синим огнем, затем ярко вспыхнуло и погасло.
Ученик удовлетворенно кивнул. Он правильно выдержал пропорции ингредиентов, и заклинания подействовали. Варить зелье непросто, чуть не рассчитал – и оно окажет другой эффект. Волхв доверил ему варить простые зелья лишь через четыре года ученичества.
Аккуратно, стараясь не пролить ни капли, Похвислав перелил зелье в маленький, размером с кулак, горшочек, и перевязал горлышко заговоренной кожей змеи. Теперь не выльется ни капли, даже если горшочек перевернуть горлышком вниз. Торопясь, он отнес его Илье, как и приказал ему волхв.
Стучать в калитку не пришлось, Ратибор уже ожидал его у двора. Поблагодарив, он взял горшочек и опустил в мошну – не держать же его в руках – и отправился к детинцу.
Высоко в небе светилась отраженным светом полная луна. Город уже спал, лишь перебрехивались собаки. На улицах было пустынно, не светилось ни одно окно в избах.
Илья добрался до Дмитриевских ворот, свернул вправо и у третьей башни встал. Коротко свистнул два раза.
Сверху раздался шорох, и с башни, сверкнув шлемом, свесился дружинник. Потом вниз опустилась бечевка. Илья осторожно обвязал ею горшочек за горлышко и дернул бечевку два раза.
Дружинник вытянул бечевку с горшочком, а Илья отошел в сторону от тына и уселся на землю. Теперь надо ждать. Он достал из-под рубахи моток веревки и привязал ее к «кошке» – трехлапому железному крюку.
Расчет волхва был на то, что люди вставали рано. Они ложились спать, когда темнело, а просыпались с петухами, когда было еще темно и солнце находилось за горизонтом. Умывались, пили воду, варили похлебку на завтрак. И только после вторых петухов зелье должно было свалить с ног всех, кто пил воду из колодца.
Илья сидел, смотрел на звездное небо, на мелькающие за тыном шлемы дружинников, и вдруг в голове его прозвучал голос:
– Не кручинься, Ратибор, все будет хорошо!
– Благодарю тебя, Макошь!
Илья вскочил. Дружинников на боевой площадке за тыном не было видно. Кричали петухи или нет?
Он решил лезть на тын. Если обнаружится бодрствующий дружинник, он убьет его. При себе у Ильи был только боевой нож, лезть с мечами через стену мешкотно, ножны цепляться будут, мешать. Ну, была не была!
Илья раскрутил над головой «кошку», бросил ее на верхушку тына, и веревка размоталась. Он подергал – держится хорошо. Подбежав к бревнам забора, уперся ногами и, подтягиваясь за веревку, полез. Делал это он ловко и быстро, как будто тренировался всю жизнь. Порой ему казалось, что внутри его сидит другой человек, настоящий воин, Ратибор. Он отменно владеет мечом, кулачным и ножевым боем, потому что Илья обнаруживал у себя эти способности, коих раньше у него не было.
Взобравшись на тын, он подтянул веревку и уложил ее бухтой на боевой площадке – кто его знает, как придется уходить? Не все дружинники могли испить воды и уснуть.
За первым же поворотом боевой площадки он обнаружил спящего дружинника. Тот лежал в нелепой позе, на самом краю, свесив вниз ногу. Илья отстегнул у него меч в ножнах и сбросил его за тын, туда же отправил щит и сулицу. Кто-то из горожан подберет: железо стоит дорого, и он вместо вил и дубинок сможет вооружиться за счет княжеской казны. А дальше – еще один спящий и еще…
Илья понял, что нельзя терять время на разоружение, неизвестно, сколько будут спать воины. Конечно, заверения Макоши, что все закончится хорошо, успокаивали, вселяли уверенность, но он помнил высказывание Суворова: «Раз везение, два везение… Но помилуй бог, надобно же и умение».
Он спустился по лестнице с тына и побежал к собору. Каменное, высокое и белое строение – отличный ориентир в темноте.
У храма остановился, озираясь, – где изба воеводы? Слева – длинный одноэтажный дом. Понятно, воинская изба, говоря современным языком – казарма. Где-то рядом должен быть и дом воеводы. Вот дурень-то, ведь Макошь говорила о поверхе, то есть о втором этаже. Справа есть такой дом. Размерами не княжеский терем, в самый раз для воеводы.
Илья подбежал и дернул ручку двери. Она отворилась. Внутри темно, через слюдяные маленькие оконца едва проникает лунный свет.
Постояв пару минут, чтобы глаза адаптировались, Илья прошел из сеней в комнату и понял – это трапезная. Перед ним был длинный обеденный стол персон на тридцать, вокруг него стояли лавки.
Илья перешел в коридор, открыл одну дверь. Никого. Подошел ко второй. За ней кто-то храпел – мощно, с переливами. Не воевода ли? Отворил дверь, всмотрелся – точно! Вышата лежал на полу – там, где его сморил сон.
Илья застыл. Враг коварный перед ним, и сейчас он беззащитен и беспомощен, можно убить. Но рука не поднялась зарезать сонного, как-то не по-мужски, вроде как предательски, по-воровски.
Илья снял с пояса воеводы меч в ножнах. Ножны были знатные, самоцветами украшенные, чай – не простой воин, воевода. И сам меч нерусской работы, явно варяжской выделки, с рунами по долу.
Илья прицепил меч к своему поясу. Тут его взгляд упал на мошну, лежавшую на самом пузе воеводы. Срезав шнурок, он взял мошну в руки, взвесил ее на ладони. Тяжелая, монеты звенят! Сунул мошну себе за пазуху. Наказывать похитителя – так по полной программе.
Несколько минут он искал в чужом доме лестницу на второй этаж. В темноте, в незнакомом большом доме найти что-то быстро – та еще задачка. Но нашел, взошел на поверх.
В обе стороны от лестницы был коридор, возле одной из дверей справа на полу лежал воин – не Марью ли он караулил?
Илья направился туда. Подойдя к воину, он слегка толкнул его ногой, но тот только повернулся на бок и причмокнул губами.
Увидев на его поясе связку ключей, Илья снял ее и задумался – какой же из них подойдет к двери? Для начала решил просто постучать в дверь – Марья должна услышать. Однако на его стук никто не отозвался. Спит крепко или ее не здесь держат? Макошь говорила о поверхе. Но на втором этаже несколько комнат, пожалуй – десятка полтора. Воин мог охранять личную казну воеводы или оружейную комнату – что, впрочем, сомнительно.
Илья решил подобрать ключи и открыть все двери.
К замку подошел третий ключ. Раздался щелчок, и дверь открылась. Но в комнате стояла кромешная темнота.
Илья прислушался. Время от времени ему казалось, что он слышит чье-то дыхание.
Вытянув руки вперед, он сделал шажок-другой, наткнулся на широкие полати и стал шарить по ним. Нащупал чью-то ногу. Повел ладонью вверх – фигура женская, с грудью. Девушка. Попробовал ее немного потрясти – но куда там, спит беспробудно. «Ох ты и дурень!» – обругал себя Илья. Девушка ведь тоже могла воды выпить и крепко уснуть.
Взвалив ее себе на плечо, он вышел из комнаты и спустился вниз, в трапезную. Уложил девушку на обеденный стол, головой поближе к окну, внимательно всмотрелся в черты лица. Марья! Было бы нелепо и смешно вынести с поверха другую девушку, скажем – наложницу воеводы. Как говорится, в ночи все кошки серы.
Снова взвалив девушку на левое плечо – чтобы правая рука была свободной, Илья вышел из комнаты и у крыльца столкнулся с холопом княжеского двора. Тот выглядел как опоенный чем-то или как лунатик – стоял с закрытыми глазами и ритмично раскачивался. Илья обошел его.
Черт, к каким воротам идти? О том, что он должен изнутри открыть ворота, выйти через них и впустить в детинец волхва, разговор был, но Илья никак не мог вспомнить – какие ворота? Ильинские или Дмитриевские? И до тех, и до других идти одинаково, но у каких ворот ждет его волхв со своими людьми?
Он решил идти к Дмитриевским. Башня, где нес службу «засланный казачок», была рядом с Дмитриевскими – именно там он перелез через стену.
На утоптанной земле тут и там виднелись тела. Зрелище необычное, а при лунном свете и вовсе фантасмагоричное. А если волхв своими заклинаниями, тем более что прозвучали они в полнолуние и время – перед рассветом, когда нечисть в силу входит, призовет всяких упырей или вампиров, заложенных или мавок? Тогда к рассвету в детинце останутся одни мертвые тела. А впрочем, сейчас Илье было плевать на дружинников.
Злость и досада на воеводу прошли, он наказал его. Такой меч, как у воеводы, хороших денег стоит.
В душе Илья уже решил, что избу надо бросать. Сам он в ней пожить может, но рискованно, воевода может начать мстить. Еще двери ночью подопрет и избу подпалит, с него станется. Через окна не выскочишь, маленькие, так и сгоришь живьем. А уж Марью оставлять там теперь и вовсе нельзя, это только дурак наступает на одни и те же грабли дважды.
Илья подошел к воротам и бережно уложил Марью в сторонке. Ворота были заперты изнутри на деревянный дубовый брус. Брус тяжелый, фактически – отесанный дубовый кряж, сдвигали его обычно четверо воинов. Но, как говорится, за неимением гербовой бумаги пишем на простой.
Илья поднатужился, уперся ногами в землю, и брус немного сдвинулся. От натуги потемнело в глазах, заколотилось, стремясь выпрыгнуть из груди, сердце. Илья сделал вторую попытку, и брус сдвинулся еще на две ладони. Хм, эдак он и до утра не откроет.
Илья взобрался наверх, на башню, и выглянул из бойницы. Внизу, у ворот, маячили смутные тени.
– Борг, ты здесь? – тихим голосом спросил он.
– Здесь, здесь! Отпирай, зелье скоро действовать перестанет.
– Не могу я в одиночку брус отодвинуть, помощь нужна.
– Ах ты, будь оно неладно!
– Пусть двое, кто посильнее, вправо бегут, к третьей башне. У меня веревка там, втащу.
– Понял.
Двое мужчин сразу побежали вокруг тына, а Илья, перепрыгивая через спящих дружинников, помчался к смотровой площадке.
Вот и его веревка. Он опустил один конец вниз, подбежавший человек обвязался им, и Илья втащил его наверх, как пушинку. Этим человеком оказался Первуша, весивший под сто килограммов.
Точно таким же образом Илья втащил наверх и второго человека, доселе ему незнакомого, но тоже крепкого сложением.
Торопливо добежав до ворот, они спустились по лестнице и навалились на брус. Под команду Первуши дело пошло на лад.
– Навалились – раз! Еще раз!
Брус вышел из пазов.
Снаружи навалились на ворота и распахнули их, едва не сбив с ног Илью и воинов. Внутрь, в детинец, ворвались человек пятьдесят язычников, ведомых волхвом. Борг детинец знал, поскольку вел людей в темноте уверенно. На секунду он задержался возле Ильи:
– Вызволил?
– Да.
– Уходи. Найдешь меня утром.
Илья не успел ответить, как Борг побежал дальше. Илья понимал его: цейтнот жесткий, надо много успеть, пока не перестало действовать зелье, – но это уже дело волхва. Он, Илья, свое дело сделал: девушку нашел, в детинец ворота для язычников открыл. А будут или нет они княжеский терем жечь, казну грабить, собор разрушать – их дело. Он помог волхву, тот помог ему.
Илья поднял девушку на плечо и только сделал шаг, как один из дружинников приподнял голову:
– Ты кто? Как ты здесь…
Он не успел договорить. Илья ударил его ногой по голове – сильно, без жалости, и дружинник снова отключился.
Ни минуты не медля, Илья отправился домой. Надо было дать девушке возможность отоспаться, а потом видно будет. И больше он ее в городе одну не оставит. Не для того он Марью у волхва выкупил, чтобы потерять.
До избы он добрался спокойно. В некоторых дворах, мимо которых он проходил, их обитатели уже проснулись.
Отворив калитку, Илья уложил Марью на крыльцо, отпер дверь, занес девушку в избу и устроил ее на постели. Сколько же зелье действовать будет? Ведь дружинник у ворот уже проснулся, раз попытался спросить Илью.
Он уселся на лавке и положил трофеи на стол. Надо было обдумать ситуацию. Оставлять Марью одну в избе нельзя, это понятно. Но и с собой ее брать рискованно, в толпе разные люди есть, в том числе могут быть и лазутчики Вышаты. Они могут снова похитить девушку, но на этот раз Вышата спрячет ее надежнее. Поместив Марью в свою избу, воевода понадеялся на крепость стен и на свою дружину. Это не помогло, но Вышата хитер и коварен, придумает что-нибудь другое.
Отвезти ее в деревню? Знакомых нет нигде, чужой он в этом мире. Не на кого опереться, пересидеть в случае тяжелой ситуации. К волхву опять обратиться? Борг умен, хитер, и в смелости ему не откажешь. С тайными знаниями знаком, вон – зелье приготовил. О ядах, снадобьях и зельях Илья и раньше слышал, но столкнулся с их применением впервые.
Однако у Борга к Илье свой интерес – воинская опора, Марью же он хотел принести в жертву. Пока волхв и Илья нужны друг другу, но Илья понимал, что полностью довериться Боргу нельзя.
А сейчас по-любому надо ждать, пока Марья проснется, придет в себя – не нести же ее на плечах в центр, на площадь? Илья решил, что, как только Марья очнется, отойдет от зелья, он отведет ее на постоялый двор. Там люди, охранники-вышибалы на дверях. Защита слабая, но все же… А потом – к волхву, он присоветует что-нибудь. Наверняка у Борга в деревнях и хуторах сторонники есть, куда можно Марью отвезти. Тогда руки у Ильи развяжутся, и он не будет воевать с оглядкой на тыл.
Час шел за часом, и Илья уже беспокоиться начал – не слишком ли сильно зелье? Однако около полудня Марья, до того лежавшая неподвижно, стала подавать первые признаки жизни, шевелиться. Через некоторое время она открыла глаза, но взор ее был еще туманным.
– Где я?
Илья подошел сразу. Он присел на постель, взял в свои руки девичью ладошку:
– Ты дома, Марьюшка. Все хорошо, я рядом.
– Славно-то как! Или я все еще сплю? Голова тяжелая.
Марья уселась в постели.
– Ничего не помню. А как я домой попала? Незваные гости меня во дворе связали и в мешок сунули. Долго несли куда-то, потом в комнату без окна поместили. Потом я уснула, а проснулась дома. Чудеса какие-то! Или мне все это снится?
– А ты ущипни себя! Больно? Вот видишь! Дома ты! И я тебе не снюсь!
Марья встала, потянулась.
– Ой, а чем это так пахнет? Пойду в поварню, проверю.
Пахла прокисшая каша.
Пока Марья отмывала чугунок, Илья решил проверить содержимое мошны воеводы – на сколько же он наказал Вышату?
Развязав узелок, он высыпал монеты на стол. Ого! Да здесь целое сокровище! Несколько золотых монет, которые Илья вообще видел впервые, похоже, что арабские, и десятка четыре серебряных. Не Вышата, а богатенький Буратино! А в избе наверняка еще и сундучок с ценностями есть. Воевода княжеское жалованье получал, а кроме того, в походах долю от трофеев изрядную имел. Если простой дружинник получал одну долю, то десятник – уже две, а сотник – четыре. Жил Вышата один, без семьи, ел-пил-одевался за счет князя, деньги тратить ему было не на что, вот он состояние себе и сколотил.
Илья понимал, что потеря денег для Вышаты – комариный укус, больше удар по самолюбию. Но меч! Слишком хорошо его ножны украшены, и клинок знали князь с дружиною. Забрав его, Илья нанес воеводе обиду кровную. Теперь Вышата не смирится, пока Илью не пленит или не убьет и не вернет себе оружие. Отныне Илья стал для воеводы личным врагом, противником номер один, большим, чем волхв. Такого ущерба для чести Вышата еще не знал. Для любого воина утратить оружие – значит потерять лицо, а для воеводы – вдвойне.
Неизвестно, чем кончится нынешнее противостояние, бунт, возглавляемый волхвом. В далекой перспективе Илья знал, что православие победит, а язычники, если и останутся, то как экзотика. А в ближайшем будущем Суздаль для него – фактически запрещенная территория, воевода не успокоится, пока не отомстит. Илья теперь – персона нон грата. Он уже осознал, что покупка своей избы была зряшной тратой денег. Встать к кому-нибудь на постой, к одинокой старушке, да еще с полным коштом, питанием было бы для него лучше всего. Расходов – на копейки, и никаких забот. «Но ничего, – сделал вывод Илья, – на ошибках учатся».
Он сгреб монеты и ссыпал их в мошну. Туда же высыпал скромные запасы из своей мошны.
Илья еще не знал, что час назад, в полдень в город вернулся князь с дружинниками и что воевода доложил ему о бунте, о волхве и о свирепом воине Ратиборе, побившем насмерть и ранившем множество дружинников. Князь и сам видел обгоревшие бревна тына, как свидетельство штурма детинца. Однако воевода проявил доблесть и умение, отстоял детинец, за что князь выказал ему свое удовлетворение. Об утраченном мече и «потерянной» мошне воевода благоразумно умолчал, прицепив на пояс другой меч, из запасных, который брал с собой в походы.
О прибытии князя с дружинниками волхв узнал в числе первых – соглядатаи и лазутчики донесли новость сразу же. Волхв впал в раздумья. Одно дело – поднимать народ отстаивать веру в древних богов, и совсем другое – воевать с князем. Князь по положению – владелец всех земель и смердов, и бросить ему вызов – себе дороже.
И волхв принял решение временно притихнуть. Не получилось здесь и сейчас, можно объединиться с другими волхвами, в других городах – том же Ростове, Ярославле, и продолжить гонение на христиан.
Он еще не успел отдать распоряжение помощникам, как один из них, Похвислав, доложил о приходе Ратибора.
– Зови! – коротко бросил Волхв.
Ратибор вошел с Марьей, и комната сразу показалась волхву тесной.
– Садись, Ратибор! – Марью волхв как будто не замечал.
Илья уселся и посадил девушку рядом с собой.
– Князь с дружиною в Суздаль вернулся, – оповестил воина Борг, – и для нас это известие плохое. Выступи мы сейчас – и князь решит, что бунт против него. Он призовет на помощь других князей, как это было полвека назад. Шансов у нас нет. Я принял решение уходить в Ростов. Это недалеко. Два дня ходу пешком – и земля одного княжества. Буду готовить выступление там. Не скрою, много времени надо, не один месяц может пройти. А тебе советую из Суздаля уйти. Личность ты приметная, и, если останешься, воевода тебя в покое не оставит.
– Согласен, – кивнул Илья.
– Осень на носу, за ней зима, народ в такое время не поднимешь. Осенью грязь непролазная, зимой морозы трескучие. Живи спокойно, а по весне, как земля просохнет, трава зазеленеет да смерды отсеются, иди в Ростов. Обо мне услышишь, где искать. А может, помощники мои, Похвислав или Варяжко, тебя найдут, известят. А пока свободен, и да пусть помогут тебе Макошь и Перун!
– Я понял, волхв. Просьба у меня к тебе еще одна. Мыслю, время неподходящее, но я тебя надолго не задержу. Нареки нас перед богами мужем и женой.
У Марьи глаза округлились – ни о чем подобном разговора с Ильей не было.
Волхв, обычно беспристрастный, тоже удивился. Обряда по традициям совершить невозможно: капища нет, сватов не засылали, посаженого отца-матери нет, гостей. Но и отказать Илье он не мог – тот много сделал для восстания.
Илья выставил на стол деревянную фигурку Макоши. Волхв взял ее в руки, бережно огладил, осмотрел.
– Где ты ее взял? Столь древней работы я не видел давно. Не иначе – покровитель и защитник она твой. – Волхв встал со скамьи: – Возьмитесь за руки, чада любезные.
Свадьба на Руси – действие серьезное. Девушка-невеста переходит из рода родителей в род мужа. Девушка «умирает» для прежнего рода и «рождается» уже замужней в новом роду, роду мужа, берет его фамилию. Муж вносит невесту через порог своего дома на руках, ведь порог – граница миров. В древности невеста одевалась в красные одежды – кика, сарафан. Белый цвет считался цветом прошлого, памяти и забвения. И заплетала девушка одну косу, а молодая жена – две.
– Любы ли вы друг другу?
– Люба, – ответил Илья.
Марья запунцовела, шепнула:
– Люб.
– Перед небесами, богиней Макошью, Даждьбогом и Сварогом, Перуном, Берегиней и Лелей объявляю вас мужем и женой. Плодитесь и множитесь, и пусть дети ваши будут здоровы.
Марья расплакалась – слишком уж неожиданно все произошло. Ни родни нет, ни пира веселого, ни приданого.
Илья же хотел, чтобы все было по закону, – не для прелюбодеяния он Марью к себе взял. Уж коли суждено ему жить в эти времена, значит – надо обзавестись законной супружницей.
Илья поблагодарил Борга, и они оба поклонились волхву. Илья забрал свою фигурку, и они покинули дом волхва. У него, впрочем, как и у самого Ильи, времени не было. От избы, где жил у своих сторонников волхв, Илья и Марья направились к торгу.
Марья шла молча, ошарашенная обрядом.
Илья же прошел в тот угол, где были менялы и продавцы домов.
– Избу продаю, задешево, но быстро.
К нему сразу же подошли двое:
– Не самозванец ли?
– Видаки есть, как покупал.
– Сколько просишь?
– Одну куну.
– Покажи избу.
Вчетвером они прошли к избе. У Марьи слезы на глаза навернулись: она с таким старанием и любовью вила это гнездышко, первое в своей жизни, – и уже приходилось бросать его.
Перекупщики походили по соседям, поспрашивали. Видаки сделки нашлись, изба принадлежала Илье, и, найдя всему подтверждение, деньги отдали сразу.
– Рухлядь когда заберешь?
«Рухлядью» называлось имущество – перины, подушки, одеяла, полотенца.
– Оставляю вам!
Глаза перекупщиков жадно блеснули – удача привалила. А Илье продавать их по своей цене слишком долго было, и жизнь не стоила трех потерянных перин.
– Идем, жена!
Марья собрала скромный узелок – полотенца, ложки, белье, одежду. Жалко остальное бросать. Как радовалась она еще совсем недавно этим покупкам! Но Илья торопился.
Из города вышли пешком. Илья шел по направлению к капищу волхва: дорога на Ростов шла туда, но к капищу делала ответвление.
Илья опередил воеводу на полчаса. Когда молодожены выходили из городских ворот, к дому Ильи подошел воевода с десятком дружинников. Илью он не застал, только перекупщиков, и в злобе отвесил каждому по тумаку. Ищи теперь ветра в поле! Тем не менее воевода чувствовал, что встретится еще с Ратибором, и надеялся отомстить. Теперь у него была цель в жизни.
Ближе к вечеру Илья понял свою ошибку: уходя из города, они не взяли ничего съестного. Дорога вилась вдоль реки, и воды напиться было вдоволь, но хотелось есть. Марья ничего не просила, не жаловалась, но было видно, что она устала. Илья надеялся, что им на пути попадется постоялый двор, где они смогут поесть, обмыться и передохнуть.
Лишь в сумерках, когда Марья начала спотыкаться от усталости, показались развилка дорог и постоялый двор.
В первую очередь Илья заказал баню. Она оказалась натоплена, и путешествующие отправились туда. За дорогу они пропылились и потому обмылись с удовольствием, даже показались – сил прибавилось.
Потом Илья заказал хороший ужин: жаренных на вертеле кур, рыбные расстегаи, себе пива, а Марье – узвар грушевый. Они наелись не спеша, от пуза, а едва войдя в комнату и раздевшись, рухнули на постель.
Спали, пока солнце через маленькое оконце не ударило в глаза. Обычно чуткая во сне, Марья на этот раз проспала крики петухов. И сейчас, прежде чем выйти в коридор, она прикрыла волосы платком.
– Я теперь мужняя жена, – пояснила она удивленному Илье.
Они умылись, позавтракали. Большая часть постояльцев была из торговых людей и уже разъехалась с обозами. Илья же не торопился съезжать со двора – куда теперь спешить? Не было определенной цели, времени прибытия, он отдыхал телом и душой. Он свободен, рядом любимая женщина, есть деньги.
Илья решил ждать попутного обоза. Сам бы он пешком пошел, не впервой, а вот Марью жалко. И когда такой обоз подвернулся, он договорился с хозяином.
До Ростова было не так далеко, и пока они тряслись на телеге, Илья раздумывал: что им делать – осесть до весны в Ростове или уйти в другой город, побольше?
Ростов, куда они приехали вечером, оказался больше Суздаля, но показался Илье более уютным. Они устроились на постоялом дворе. Такой усталости, как вчера, уже не было. Конечно, на телеге тряско, но ноги не устают.
Суздальский край отделяла от южной Руси широкая лесная полоса земли вятичей, поэтому земли суздальские носили прозвания Залесских. Земли были большей частью суглинистые, на которых произрастали рожь, ячмень, гречиха, овес, просо, а вот пшеницу приходилось закупать. Из городов княжества – Владимира, Суздаля, Переславля-Залесского, Юрьева-Польского – Ростов Великий был самым крупным и влиятельным городом. Располагался он на берегу озера Неро. Озеро было крупное – 12 верст в длину и 7 в ширину.
На втором крупном озере княжества, Плещеевом, раскинулся Переславль-Залесский. Озера изобиловали рыбой, и рыболовство процветало в княжестве, как и ремесла. Жители занимались огородничеством, солеварением, разведением хмеля, выращиванием льна.
Но главным торговым городом княжества был Владимир – из-за более удачного местоположения на торговых путях.
Утром, когда они как следует выспались, Илья распахнул створки окна. Воздух был чистый, за тыном земляного города была видна водная гладь – как море. Честно говоря, Илья запамятовал, что Ростов стоит на берегу огромного озера, и был немного удивлен. Как позже он узнал, Ростов имел концы, как и Новгород. Постоялый двор находился на Чудском конце, за рвами земляного города располагались посады. А в центре, как и во всех городах, – высокий, крепкий тын, за которым – Кремль.
Все это Илья оценивал, как воин, с учетом будущего штурма, и потому засомневался в успехе волхва.
Из окна были видны главки и колокольни полутора десятков церквей. Стало быть, паствы много, и христиане будут защищать свою веру и пастырей. Как позже узнал Илья, первый ростовский епископ Феодор сокрушил идола языческого бога Волоса, стоявшего на берегу озера Неро, и на том месте основал монастырь. А в Кремле воздвигли главный храм города и княжества – Успения Богородицы.
Однако языческие боги отомстили за поругание идолов, и в 1160 году деревянный храм сгорел от попадания молнии. Горожане шептались: «Хорс и Сварог покарали отступников от старой веры».
До города стали доходить слухи, что князь начал в Суздале дознание – кто мутил воду, подбивал к мятежу. Быстро подтвердилось, что это волхв, и городские стражники стали хватать его сторонников. Город невелик, местные жители друг друга в лицо знают, поэтому дознание шло быстро. Участвовавших в мятеже судили скорым судом.
Палач работал без устали. Мятежникам отрезали носы или рвали ноздри, выкалывали глаза. Четверых, уличенных в убийствах и бесчинствах, приговорили к усекновению головы.
Все это Илья слышал на торгу и в трапезной постоялого двора, куда купцы приносили новости из других городов и земель. Что и говорить, эти новости его встревожили. Уж Вышата напел о нем князю в уши и описал подробно, поскольку видел. Да еще Илья и сам приметный – ростом, статью. Хоть отрасти волосы на голове и бороду, хоть сбрей, все равно заметен.
Несколько дней он размышлял, что предпринять, а в один из дней, когда он появился на торгу – узнать новости, к нему подошел неприметного вида мужичонка.
– Ты не Ратибор?
Илья кивнул.
– Я от волхва к тебе с приветом, второй день тебя высматриваю. Наверное, знаешь уже, что в Суздале наших сторонников в поруб бросают и пытают жестоко?
– Слышал.
– Воевода Вышата особливо злобствует. Князю сказал, что после волхва ты самый вредный смутьян. Уже гонцов во все города разослали с твоими приметами. Борг просит тебя уйти подальше, где князь не достанет, скажем – в Великий Новгород, Торжок, Псков или в Великие Луки.
– Сам так думал уже.
– А по весне в Ярославле появись. На торгу найдешь торговца воском именем Ждан, он скажет, что делать.
– Понял.
– Удачи! И да помогу тебе Макошь и Перун!
Илья быстро покинул торг, а вернувшись на постоялый двор, известил Марью:
– Нам уезжать из города надо. Князь злобствует, сторонников волхва в сыск объявил, людей в поруб бросает и казнит.
– Ох, беда какая!
– Надо собираться.
– А чего собирать? Сам знаешь, у нас с тобой пожитков – один узелок.
Вот что нравилось Илье в женщинах того времени, так это послушность. Мужу прекословить – ни-ни! Домострой – не всегда плохо.
Сначала они направились к городским воротам. Но Илья уже издалека заметил, что рядом с городскими стражниками, коих всегда было двое, стоит еще человек.
Илья остановился, понаблюдал. Человек у ворот не брал мыто, не досматривал товар на телегах, а вот к мужчинам присматривался. Обычно мужчин интересуют женщины, а этот на них и внимания не обращал – не по природе мужской.
Илья понимал – ищут его, а вполне возможно, что вместе с ним – и других мятежников.
Ворот в городе было три, но рисковать Илья не стал. Если соглядатай стоит у одних ворот, смешно думать, что другие ворота остались без пригляда. Но выходы были еще.
К причалу вела калитка, к Кузнечной слободе – еще одна. Кузнецы всегда стояли на отшибе: город по большей части своей деревянный, и они опасались пожаров.
Проход через городскую стену к причалу был свободен. Либо не успели соглядатая поставить, либо упустили из виду, и Илья с Марьей вышли свободно.
Пока Марья терпеливо ожидала в сторонке, Илья обошел торговые суденышки. Ему повезло: одна из лодей уходила на Ладогу, старинный город. Владелец судна, он же кормчий, согласился взять пассажиров за мзду малую с провозом и кормежкой. Он отвел Илье с Марьей место на носу судна, под навесом, чтобы брызги не попадали.
Через час сбросили сходни, отвязали швартовы, лодья отошла от причала, и Илья перевел дух.
Однако оказалось рано. Из ворот выскочили двое. Один держал на поводке собаку, с виду – вылитый «кавказец», то есть кавказская овчарка. Правда, такой породы еще не было, она была выведена позже для охраны пастухами своих овечек от волков. Оба заметались по причалу.
Илья пригнулся за борт, остерегаясь чужих глаз.
Не увидев Илью, один из двоих закричал кормчему:
– Возвертайся назад!
– Это еще зачем? – не понял кормчий. – Мыто я заплатил, за стоянку – тоже.
– Судно осмотреть надо!
Кормчий вывернул дулю, и двое на причале разразились ругательствами.
Гребцы на лодье дружно ударили веслами, и суденышко стало набирать ход. Лодок, чтобы догнать лодью, не было, но двое на причале и не думали упускать добычу. Одетые непонятно – то ли ремесленники средней руки, то ли коробейники, но на поясах боевые ножи висят, – они бросились бежать по берегу.
Судно идет медленно, и вполне можно не отстать. Видимо, они рассчитывали, что лодья рано или поздно к берегу пристанет. До сумерек полдня осталось, а ночью плавать отваживаются уж вовсе рисковые. Да и команду кормить надо, костер разводить.
Илье скрываться резона не было, и он выглянул из-за тента. Лицо одного из преследователей показалось ему знакомым – не в Суздале ли он его видел?
Но и незнакомцы, явно княжеские посланники, его приметили, что и придавало им сил.
Собака на поводке рвалась вперед, морда ее была оскалена, с клыков слюна капала, глаза злобные.
Марья едва слышно спросила:
– Это за нами?
– За мной. Ты им не нужна.
– Боязно мне.
– Перебьются! Пока лодья к берегу пристанет, подустанут они маленько. Они на собаку надеются.
Но Марья занервничала, хотя вида старалась не подавать. Однако же пальцами концы платка теребила.
Кормчий отдал команду поднять парус, что гребцы приняли с радостью, и суденышко увеличило ход.
Посадив вместо себя помощника, кормчий пробрался на нос судна:
– Признавайся, что натворил?
– Дружинника княжеского побил в Суздале.
– Это когда мятеж был?
– Тогда.
– Ну пусть бегут. А я уж испугался – не тать ли, не скрадун ли безжалостный.
– Разве я похож?
Кормчий улыбнулся. Если бы Илья был разбойником, он бы и не подумал его укрывать. А что дружинника побил, так тот, небось, сам напрашивался, у княжьих людей гордыни да высокомерия хватает. Илья же еще на причале за провоз и харч деньги полностью отдал. А раз так – договор заключен, и его надо выполнять.
Как солнце стало садиться, коснулось краешком своего диска далекого леса, кормчий приказал опустить парус и направил лодью к берегу. Правда, не к тому, по которому бежали преследователи, а к противоположному. Когда лодья шла под парусом, они приотстали, но судно из вида не теряли, их фигуры Илья периодически видел среди деревьев.
Команда судно ошвартовала, привязали к прибрежному валуну причальный конец и сбросили маленькие судовые сходни. Стали собирать хворост для костра – всем хотелось поесть горяченького кулеша. Работа на веслах да на свежем воздухе пробуждает аппетит.
Костер уже горел, когда напротив, на другом берегу реки появились княжьи люди.
– Подай нам лодку, кормчий! – закричал один.
За кормой лодьи на веревке шла маленькая лодка-долбленка.
– Тебе надо – сам и плыви! – безбоязненно крикнул в ответ кормчий.
В команде десяток гребцов, все мужики неслабые: ладони – как лопаты, мышцы под рубахой бугрятся. И топорами владеют не хуже обеденной ложки, отпор дать могут.
Преследователей было всего двое, и они понимали – сила не на их стороне. К тому же Илья уверен был – они знали, на кого охотятся, видели, что он и сам воин и без участия команды отпор дать способен. Однако рвением горели, а может – князь или Вышата им деньжат пообещали за поимку Ратибора.
– Собаку пустим! – пригрозил один.
Кобелище был здоровый, как волк, и угроза была серьезной.
Но Илья собак не боялся. В свое время он зачастую гладил чужих псов, и не один из них не укусил его. Кошек он не переваривал, как Шариков из известного фильма, а собак любил очень, и животные это чувствовали. Но после переноса в другое время Илья заметил странность одну: при его приближении собаки лаять переставали и прятались – в конуру либо убегали за дом. Вроде как чуяли в нем нелюдя и боялись.
Для княжьих людей стоянка и ночевка лодьи – последний шанс захватить Илью.
Из озера Неро, по которому плыла лодья, они вошли в Которосль, где и заночевали в устье. Утром предстояло идти по реке, впадающей в Волгу. Далеко позади остался остров Рождественский – огромный камень, почитавшийся язычниками-мерянами, где стоял когда-то идол Велеса. Город в IX веке был присоединен к владениям Рюрика, со столицей в Ладоге, но потом стал центром северо-восточных владений русских князей, средоточием епархиальной власти.
Они только собрались есть, как преследователи решили пустить собаку. Через полчаса стемнеет, поэтому они поторопились. Видимо, отчаявшись взять Илью живым, они решили – пусть собака насмерть его загрызет, и спустили пса с поводка, крикнув:
– Ату его!
Пес безбоязненно бросился в воду, а преследователи начали торжествующе вопить, предвкушая кровавый спектакль.
Пес упорно плыл, борясь с течением.
Кормчий подошел к Илье:
– Пособить гребцами? Пусть топоры да секиры возьмут. Не пес – дьявол просто, до того огромен и зол.
– Сам справлюсь.
Илья не стал прятаться за спинами членов команды – пес мог наброситься на другого. Допустить, чтобы пострадал невинный, Илья не мог и пошел к берегу.
Остановился он в двадцати шагах от уреза воды, положив руку на рукоять меча. Выхватить оружие он успеет, когда пес выберется на берег.
Ужинать команда не села, все хотели видеть, чем закончится схватка человека со зверем.
Пес выбрался на берег, отряхнулся – брызги полетели во все стороны – и рванулся к Илье. Сделав два огромных прыжка, он вдруг припал на передние лапы, а потом и вовсе лег на брюхо и, поскуливая, пополз к Илье. Куда девалась его свирепость? Пес подполз к нему, как нашкодивший щенок к хозяину, и замер у его ног, положив морду на сапоги.
Команда лодьи застыла в изумлении, а радостные вопли на другом берегу Которосли смолкли – там не могли понять, что случилось. Натасканный догонять, рвать и убивать, пес вел себя смирно.
Несколько минут все, видевшие эту сцену, были в шоке и потому молчали.
Илья наклонился и почесал пса за ухом, а тот в благодарность лизнул его руку шершавым языком.
Кормчий сделал несколько шагов вперед, к Илье, но пес поднял голову и глухо зарычал, подняв верхнюю губу и показав огромные клыки.
– Ну, хватит сердиться, ступай лучше к своим хозяевам.
Пес нехотя встал, оставив на земле сырой след, и пошел к воде. Пока он переплывал реку, никто не шевельнулся.
Происшествие было странным.
Пес выбрался на другую сторону и начал отряхиваться. К нему подбежал взбешенный преследователь и стал избивать поводком. Илья подумал было, что надо бы оставить пса при себе, однако боязно, пес большой и злобный, как бы не нанес вред окружающим.
Он отвлекся от пса на несколько секунд и услышал страшный крик – пес не стал терпеть побои и кинулся на хозяина. Тот попробовал отбиваться, но пес рвал на нем одежду, плоть; потом добрался до шеи и сомкнул на ней свои страшные клыки.
Человек упал и забился в агонии.
Второй преследователь, видя смерть хозяина собаки, и не подумал вмешаться – он бросился бежать.
Пес, еще немного потрепав безжизненное тело, кинулся догонять убегавшего, а спустившиеся сумерки не позволили Илье и присутствующим увидеть дальнейшие события.
Только теперь команда перевела дух, и все разом заговорили.
Илья вернулся к костру.
– Ты уж объясни людям, как ты его и чем, пса-то?
– Сам не знаю.
Кормчий недоверчиво покачал головой. Не хочет Илья раскрывать секрет – его дело.
Ели в тишине, только ложки звякали о котелок – жутковатая смерть хозяина собаки произвела гнетущее впечатление.
На ночь почти вся команда улеглась у костра. Он почти прогорел, но все равно от него тянуло живительным теплом.
Илья с Марьей улеглись на лодье, укрывшись пологом. От реки тянуло сыростью, и к утру они даже слегка замерзли. Вроде лето, но широты северные, и тепло только днем.
Утром, после завтрака, команда лодьи вышла в путь. Впереди была Волга, Ярославль. Город стоял на удобном водном пути, товары из Прибалтики, от немцев и шведов шли к хазарам и в Среднюю Азию именно здесь. Обратно везли ковры, китайские ткани, и в первую очередь – шелк. Однако на пути приходилось преодолевать волоки, непрерывной водяной глади не было.
К исходу второго дня по левому борту показался Ярославль – он входил в состав Владимиро-Суздальского княжества, но был больше Владимира, Суздаля или Ростова. Крепостные стены внушали уважение, из-за них выглядывали луковки церковных глав.
У причалов, тянувшихся по берегу вдоль города, стояло множество судов – от лодок до насад, огромных, вроде баржи.
Кормчий у причалов швартоваться не стал, объяснил – деньги за стоянку платить надо, уж лучше мы на бережку.
Илье это было на руку. Наверняка в Ярославле есть соглядатаи, высматривают его – ведь город входил в княжество.
С каждым днем лодья удалялась от княжества, и Илья становился спокойнее. Если решат на него напасть, сам-то отобьется, а вот за Марью он беспокоился. Похищение девушки людьми Вышаты показало слабое место Ильи, его уязвимость, но урок пошел впрок.
Чем ближе была конечная точка маршрута, тем больше размышлял Илья. Где остановиться – в Ладоге, еще совсем недавно бывшей столицей для Рюрика, или в других городах – Великом Новгороде, Пскове или Великих Луках? Ему было все равно, не хотелось единственного – сидеть сиднем, хотелось занять себя каким-то делом. Так и время быстрее пройдет, и денежка в калиту добавится. Сам-то он человек непритязательный, но теперь у него жена, и потому ответственность возросла – как и расходы.
Так он ничего и не решил и потому остановился на том, что пусть все идет своим чередом, Ладога так Ладога. Что занятно – город, река и озеро носили одно и то же название.
Когда вдали показались крепостные стены, кормчий сказал:
– Рогатая крепость, еще при Рюрике возводили. И название дали – не выговоришь, Альдейгьюберг. Тьфу!
Город и крепость были своего рода форпостом западных рубежей государства Рюрика. Через Ладогу проходил путь на Великий Новгород с юга – ведь река Ладога впадала в Волхов. Этим водным путем новгородцы ходили на юг, в Византию, преодолевая волоки, днепровские пороги, нападения половцев и хазар.
