Глава 9. Левенгаупт

Прошло пять лет, полных событий. Андрей в полной мере освоился, разбогател и стал известен в широких кругах купечества, заводчиков и дворян – ведь многие дома в Питербурхе были построены из его кирпича.

Мастер Пантелей не подвёл: он делал кирпич отменного качества. Когда рабочие вывозили готовые кирпичи из печи на воздух, во двор, он обливал их, пышущих жаром, речной водой. Некоторые кирпичи лопались – они шли в брак. Зато другие становились прочными и при ударе звенели.

Когда бракованного боя скопилось много, Андрей распорядился раскрошить его кувалдами и вымостить кирпичной крошкой дорогу к заводику – ехать по такой дороге в распутицу было и удобно, и красиво. Такой же крошкой он вымостил тропинки и дорожки в небольшом парке вокруг дома.

Дом, воздвигнутый Винченцо, оказался красивым, удобным – не хуже других. Конечно, не дворец, но площадь велика, и внутри – скульптуры, позолота, паркет дубовый наборный с рисунком.

Рядом с домом – постройки. Слева – кухня, жильё для прислуги, в правом флигеле – конюшня, каретный ряд и охрана. Куда же без неё?

Со сторожами интересно получилось. Будучи в Москве по осени, он со своим возком застрял в грязи прямо у дома инвалидов. Содержались в нём увечные солдаты, коих много было после войн Петра. Частично они были на государственном коште, а большей частью – на пожертвованиях людей состоятельных, не очерствевших душой.

Стоявшие у ворот бывшие гренадёры помогли ему вытолкать возок.

Андрей с жалостью оглядел инвалидов: у кого глаз один, у другого руки по локоть нет, а иные – без ноги. Каждому он дал по медному пятачку.

– Спасибо, барин! – поклонились ему инвалиды, но Андрей увидел в их глазах тоску.

По рекрутскому набору забирали в солдаты надолго, на двадцать пять лет. За время службы родные их умерли, а иные родственники забылись. Хуже всего, когда человек корней лишался – Андрей это знал по себе.

– А что, гренадёры, сторожами послужить кто-нибудь из вас желает?

Вызвался десяток. К службе им было не привыкать, а всё лучше, чем в доме призрения жить. Вроде как нужен, и жизнь вроде содержательнее, и жалованье какое-никакое – ведь пенсии отставным и увечным солдатам не платили.

– Хорошо. Через день подводы пригоню, в Питербурх поедем.

– А что делать-то?

– Имение охранять. Служба вам знакома, в карауле стоять будете.

– Послужим, барин!

Решив все дела в Москве, Андрей нанял возчиков с подводами с расчётом одна подвода на четверых. Однако, приехав в дом инвалидов, он обнаружил, что желающих оказалось больше. Слух о службе сторожами в имении разошёлся практически мгновенно, и к утру кандидатов увеличилось в два раза. Хоть и совестно было Андрею, но безногих и тех, кто на костылях, сразу отставить пришлось. Без руки или глаза имение обходить можно, а как это делать без ноги? И дому призрения хорошо: на освободившиеся места других возьмут, жаждущих целая очередь.

Андрей поселил их в правом флигеле.

Командовал сторожами старый капрал с увечной левой рукой. Порядок поддерживал армейский, жёсткий. Один сторож днём службу у ворот нёс – его сменяли каждые четыре часа, и два сторожа ночью имение обходили. Андрей им и оружие купил – пистолеты и солдатские палаши, форму справил, как в армии, только без погон. Справил не для потехи, увечные сами попросили. Так им привычнее, удобнее, привыкли они к ней за много лет службы.

Службу инвалиды несли ревностно, и, уезжая по делам в Москву или другие города, Андрей был уверен, что из дома ничего не пропадёт. А стеречь было чего. В подвале дома он установил серьёзный железный ящик, скорее, если судить по размерам, шкаф, куда можно было входить. Там он хранил свои деньги. Были бы они бумажными, было бы проще. И он старался класть на хранение золотые и серебряные монеты, поскольку медные занимали много места и весили изрядно. Медью он платил жалованье рабочим, прислуге, давал домоправителю на расходы – ведь провизию приходилось покупать на рынке.

Город, по крайней мере, центр его, тот, что сейчас называют старым, разросся. Улицы появились, першпективы, причём мощёные. Пётр не столько улицам уделял внимание, сколько каналам, по которым сновали лодки. Через Неву был наведён понтонный мост, который разводили для прохода судов.

С каналами Пётр явно перебрал. После его смерти многие из них были засыпаны, и на их месте появились улицы, да не единичные – таких улиц было десятки. Всё-таки человеку удобнее ходить или ездить верхом на лошади или в возке по улицам, чем постоянно плавать. Чиновникам деваться было некуда, роптали потихоньку, но плавали.

В России за это время тоже произошли перемены. Пётр ввёл рекрутский набор в армию, увеличив её с 52 тысяч в 1703 году до 200 тысяч, и это не считая 100 тысяч кавалерии – казаков, татарской конницы. Активно строили флот. К 1724 году будет построено 48 линейных кораблей и более 800 галер – гребных судов. В 1703 году начинает выходить первая газета, «Ведомости о военных и иных делах». В 1705 году введена казённая монополия на соль и табак. В 1705–1706 годах – восстание населения в Астрахани, а в 1706 году начали бузить башкиры. На их усмирение приходилось посылать войска, которые были потребны для войны со шведами. Хуже того, в 1707 году вспыхнуло восстание под руководством Кондратия Булавина.

Внешняя обстановка была не лучше. В августе 1704 года русские войска взяли штурмом Нарву и Дерпт, в сентябре 1705-го – Митаву (Елгаву).

В отместку шведы в январе 1706 года окружили русских в Гродно, армия Петра отходит к Бресту и Киеву. Хуже того, союзники Петра начали заключать с Карлом сепаратный мир, 13 октября 1706 года польский король Август II подписал мир со Швецией.

В январе 1708 года шведы начали наступать на Россию при поддержке войск Польши, Саксонии, запорожских казаков, турецких и крымских войск. В июне 1708 года шведы форсировали реку Березину, а в июле гетман Мазепа выступил на стороне Швеции, предав Петра.

Военные события начали ускоряться, нарастая, как снежный ком.

Первоначально силы шведов во главе с Карлом располагались между Гродно – Вильно – Минском. Здесь были расквартированы 12 полков пехоты и 16 полков кавалерии общей численностью 35 тысяч человек. На Балтике ещё 12 тысяч, подчинённых графу Адаму Людвигу Левенгаупту, военному губернатору Курляндии. В Польше стояло 8 тысяч солдат Крассова, которых Карл планировал задействовать позже. А для того чтобы разобщить силы русских, Карл планировал направить из Финляндии по Карельскому перешейку 14-тысячный корпус генерала Любеккера на Питербурх. В случае удачи он предполагал захватить город, ну а если бы атаку удалось отбить, то отвлечь силы и внимание русских.

В итоге у Карла получалась бы группировка в 70 тысяч солдат.

Расстановка русских войск была такова. Главная армия Шереметьева и Меншикова преграждала путь на Москву и Псков, широкой дугой охватывая шведские лагеря от Полоцка и Витебска на севере до Могилёва и Быхова на юге. Западная граница России проходила по Днепру. Наша пехота располагалась между Двиной и Днепром. Передовые позиции занимала кавалерия под водительством Гольца, перекрывавшая дорогу Минск – Смоленск и патрулировавшая восточный берег Березины. Вдоль оборонительной дуги было сосредоточено 26 пехотных и 33 кавалерийских полка – всего 57 500 человек.

У графа Апраксина, ведавшего обороной Питербурха, было 24 500 солдат.

У генерала Боура в районе Дерпта было 16 тысяч человек.

Отдельный корпус князя Голицына в 12 тысяч человек стоял под Киевом.

Численность войск противников была примерно равной, но русские могли пополнять продовольствие и людские потери.

Июня, 6-го дня, Карл принял решение выступать. Полки снялись из лагеря в Радошкевичах, где стояли три месяца, и повернули к Минску.

На совете Шереметьева и Меншикова было решено оборонять берега Березины, не давая шведам переправиться. Было решено разделить армию на корпуса под командованием Меншикова, Шереметьева, Галларта, Репнина и Гольца и занять позиции, которые растянулись на сорок четыре версты.

Карл узнал о передвижении русских войск и решил обойти их с фланга. Уже 16 июня шведы вышли к Березине с юга.

Малочисленные заслоны казаков отступили, шведские инженеры навели два понтонных моста, и армия Карла переправилась через реку. В результате успешного манёвра шведы заняли выгодную позицию, оставив Минск далеко в тылу.

Меншиков и Шереметьев решили перегруппировать войска, собрав их у западного берега реки Бабич, притока Друти, где и намеревались дать сражение.

Карл и здесь оказался опытнее в военных делах. Ранним утром, под Головчином, пользуясь утренним туманом, шведы выкатили на берег тяжёлые орудия и открыли артиллерийский огонь. Под его прикрытием король лично повёл в атаку 20 тысяч своих закалённых в боях солдат.

Корпус Репнина дрогнул и стал отступать. Но здесь Карл впервые столкнулся с упорством русских. Пока одна шеренга отходила, вторая стреляла из фузей. Потом отходила последняя шеренга, а стреляла предпоследняя, успевшая к тому моменту зарядить ружья.

Карл искусно использовал местность, и быстро помочь корпусу Репнина перебросить войска из других русских корпусов мешало болото. В итоге русские потеряли 997 человек убитыми и 675 ранеными. У шведов было 267 убитых и чуть более тысячи раненых.

Карл сразу объявил о победе в сражении, разослав курьеров по европейским столицам, хотя до победы было далеко и случившееся иначе как простым тактическим успехом назвать было нельзя. Максимум, чего смог добиться Карл, – это занять Татарск. Припасы его таяли, солдаты питались скудной и дрянной пищей: Пётр, отступая, приказал жечь всё – дома, посевы, вывозить съестные припасы, оставляя за собой выжженную пустыню.

Карл посылал в Ригу курьеров, торопя Левенгаупта – за его педантичность Карл называл графа «маленьким латинским полковником». Левенгаупт был человеком меланхоличным, дотошным, но офицером смелым и толковым.

От шведов до Москвы было всего двести вёрст, но преодолеть их у них не было сил: не хватало боеприпасов, еды, медикаментов – всё это должен был доставить с обозами Левенгаупт. В марте он был в ставке Карла в Радошкевичах, где он получил от короля приказ: собрать обоз, нагрузив его провизией на три месяца, и с корпусом солдат соединиться с основными силами. Путь от Риги до Могилёва составлял 400 вёрст, и Левенгаупту предстояло пройти его за два месяца. Перед Адамом стояла непростая задача: собрать провизию, медикаменты, найти две тысячи подвод и восемь тысяч лошадей.

Всё сделать вовремя Левенгаупт не успел. Огромный обоз из подвод в сопровождении 7,5 тысячи пехотинцев и 5 тысяч кавалеристов пустился в путь в конце июня. Сам же Левенгаупт задержался в Риге ещё на месяц и догнал корпус 29 июня. Обоз к тому времени прошёл 150 вёрст и был уже севернее Вильно.

Пётр быстро узнал о передвижении корпуса шведов и перевёл дух: он побаивался, что Левенгаупт двинется к Питербурху.

Шведам сильно мешали почти беспрерывно идущие дожди. Кроме пороха, ядер, провизии, обмундирования и медикаментов, в обозе везли ещё разборный мост, чтобы без задержки форсировать реки.

Дороги превратились в непроходимые болота. Солдатам приходилось на себе вытаскивать застрявшие телеги с грузом, и все были предельно измотаны.

Прошёл июнь, июль, август. Наступил сентябрь, а обоз всё ещё шёл, и Карл упорно его ждал. Но уходило главное – драгоценное летнее, тёплое время, когда удобно вести войну. И положение Карла день ото дня становилось всё хуже.

Андрей, знающий из истории даты и события, решил, что настал его звёздный час. Решается судьба России: быть ли ей самостоятельной державой или попасть под железную руку Карла, стать шведской колонией. Любая мелочь могла склонить чашу весов в сторону или победы, или поражения. Он и так по мере сил помогал Петру. Литьё пушек – дело, конечно, важное, однако пушки должны воевать, бить противника.

В начале лета, забросив все дела, он на нанятом судне направился в Вятскую губернию, на свои заводы. Походил, посмотрел на производство, сверил гроссбухи, раздал управляющим жалованье для рабочих.

Весть о начале боевых действий со Швецией докатилась и сюда, в захолустье.

Андрей собрал рабочих перед литейным цехом, объяснил обстановку, а потом объявил:

– Помочь России хочу, чтобы жили все в спокойствии и довольстве. Набираю из охочих людей десяток расчётов для пушек. Не скрою, может быть опасно и не все вернутся домой живыми и здоровыми. Потому за каждый месяц буду платить канонирам по десять рублей при моём коште.

По толпе пронёсся гул. Десять рублей в месяц – очень большие деньги. За них можно избу новую поставить, купить корову и лошадь, мелкую живность вроде свиньи и кур, да ещё на калачи и сахарную голову останется.

– А ежели погибнет кто? Семьям как жить? – выступил вперёд один из формовщиков.

– Семье разовое пособие в пятьдесят рублей дам, о чём перед всеми слово даю.

Толпа опять зашумела. Условия привлекательные, но и опасность есть.

Растолкав всех, вперёд протиснулся парень, скорее молодой мужик лет двадцати – двадцати двух. Он бросил свою шапку оземь и наступил на неё ногой:

– Я хочу! Пиши меня, барин, первым.

И словно плотину прорвало.

– И я!

– Меня бери, не подведу!

Людей набралось много, больше, чем надо. Кроме того, Андрей не хотел оголять завод, производство желательно было не останавливать.

– Всех не возьму, – Андрей поднял руку. – Мануфактура работать должна, это во-первых. А во-вторых, беру десять пушек с вашего завода, на каждую по четыре человека обслуги и ездового с лошадью – его в селе нанять можно.

Тут же из толпы раздался крик:

– Одного ездового и лошадь – мало! Ещё подвода нужна. Ядра либо картечь на чём везти?

– Верно, учту. Людей возьму подготовленных. Охочим людям остаться, всем другим – работать.

Во дворе осталась сотня желающих и управляющий.

– Проверку устроить хочу, возьму лучших. С утра на поле стрельбы устроим. Кто быстрее и точнее стрелять будет, того беру. Пушки со склада взять. Сами делали – сами стрелять будете. Разбейтесь на расчёты по четыре человека и сами определитесь, кто наводчик, кто заряжающий, кто банником работать будет или снаряды подносить. Слаженная работа расчёта будет зависеть от каждого из четверых. Кто проиграет – вернётся к печам.

Сотня долго не расходилась. Образовавшиеся группы спорили и только через час разбились на расчёты.

Управляющий составил списки и подал их Андрею.

– С утра начинаем!

Добровольцы стали расходиться, Андрей же повернулся к Ивану Шадричеву:

– Приготовь пять пушек, порох, ядра. Щиты поставь на триста сажен в отдалении. Да, лошадь не забудь!

– Далековато, – засомневался управляющий.

– Близко и дурак попадёт!

Утром в поле, недалеко от мануфактуры, стояли пять пушек. Недалеко горкой были сложены ядра, в телеге – картузы с порохом.

Добровольцы стояли плотной толпой.

Андрей поднял руку, разговоры стихли.

– Буду по списку вызывать. Ваша задача – после сигнала как можно скорее зарядить пушку, навести её на цель и выстрелить. Каждому расчёту даю три выстрела. Кто закончит, поднимет руку. Понятно? Первые пять расчётов! – Андрей зачитал список.

– К орудиям!

Люди разбежались к пушкам.

Андрей поднял руку:

– Приготовились! Пли!

Рабочие не были настоящими канонирами, но пушки свои знали досконально – сами и делали, и испытывали каждую стрельбой и возкой. Потому работали сноровисто.

Вот уже одна пушка выстрелила, за ней – другая. А потом и вовсе грохот начался без перерыва.

И вот одна поднятая рука, за ней – другая, лица счастливые – первыми стрельбу закончили.

Андрей вскочил на лошадь и сам поскакал к щитам. Кто-то из рабочих не выдержал и бегом к щитам помчался.

В цель попали три расчёта – Андрей сделал пометку на бумаге. Мало стрелять быстро, надо ещё и точно. Военной выучки у людей нет, тактику боя не понимают, потому командовать батареей решил он сам. Действовать придётся быстро.

Как планировал Андрей, сделать засаду и открыть по врагу молниеносный огонь, когда он не ожидает. Для наибольшего урона стрелять с близкого расстояния, и только картечью, а не ядрами – так будет больше убитых и раненых у врага. Но и сматываться после стрельбы надо тоже быстро, иначе посекут, постреляют его людей. Андрею же хотелось сохранить своих рабочих.

Когда все расчёты произвели стрельбы, Андрей объявил, какой расчёт достоин остаться в батарее. И обиды были у людей, и ликование.

– Кого назвал – остаться, остальным – спасибо, и в цех.

Оставшимся же сказал:

– По возможности найдите в селе и деревнях ездовых с повозками. Вы жителей знаете, забулдыг да ленивых не брать. Условия оплаты такие же, как и у вас.

– Несправедливо! Мы стрелять будем, они – возить, а денежки такие же.

– Точно так же шкурой рисковать будут. После стрельбы пушки на телеги – и уходить быстро. Ежели враг наскочит, всем – и ездовым и канонирам – туго придётся. Время до отправки – неделя. Кто хочет, может себе ножи сделать в цеху или пики – не возбраняется. С сего момента на работу можете не ходить, но пушки приготовить, взять картечь в ящиках и порох.

– А ядра?

– Полагаю, стрелять придётся с близкого расстояния, ядра не надобны. За день до отплытия аванс выдам – по пяти рублей, для семей.

Управляющему наказал:

– Суда нанимай – людей везти, пушки, припасы, подводы, лошадей.

– Это сколько же надо? Штук десять, не меньше. Трудно!

– Надо найти.

Следующим днём Андрей направился на другой завод – медеплавильный. Там тоже пушки лили, но не чугунные, а бронзовые. И там речь сказал, испытания устроил, отобрав восемь расчётов. Заводик поменьше был, рабочих не столько, сколько на чугунолитейном, но за хорошие деньги желающие нашлись.

Через неделю два каравана судов встретились у впадения рек в Вятку – получилась целая флотилия.

В первую очередь Андрей хотел нанести удар по корпусу Левенгаупта. Упаси Бог, всех не разбить, конечно. Да это просто смешно – с его-то батареей из восемнадцати пушек? Но он знал больше, чем другие, – день и место боя Левенгаупта с русскими войсками. И потому замыслил встать в тылу у шведов и в самый тяжёлый, решающий момент ударить им в тыл. Сколь велик будет урон, неважно. Главное – испугаются, растеряются шведы: с чего это вдруг в тылу пальба? Не окружают ли? Не пора ли отступать? Вот что в их головы в первую очередь должно прийти.

Обычно такое число орудий, как у Андрея, не каждый полк имеет. А учитывая, что рабочие его стреляют быстро, шведы не поймут, сколько орудий у них в тылу. У страха глаза велики, главное – панику посеять. А если Левенгаупт кавалерию против них пошлёт, так дать залп в упор, орудия оставить и в лесу скрыться. В лесу конный – не воин, там ему простора нет.

Приблизительно так Андрей мыслил.

Время до битвы у деревни Лесной ещё было. И добраться можно, и позиции выбрать, и учения провести. Пусть мал будет вклад его и его пушкарей, но капля камень точит. Может, для того перенесла его судьба, чтобы не просто жил, пил и жрал в другое время, а чтобы потомков мог защитить, которые ещё не родились?

Они добрались до Москвы, передохнули денёк – для своих людей Андрей снял целиком постоялый двор. Хозяин, как увидел, что двор пушками заставлен, удивился чрезмерно:

– Ты не на войну ли, барин, собрался?

– Угадал. Шведов бить, Петру-государю помогать.

Хозяин только головой покачал и ничего не ответил. Однако, когда съезжали, бесплатно отдал два мешка свежеиспечённых караваев пшеничного хлеба и несколько шматков сала.

Из Москвы отправились уже своим ходом. Пока люди его отдыхали, Андрей не тратил времени зря. Он сходил в Немецкую слободу и купил немецкую карту, довольно точную. А в другой лавке подзорную складную трубу в чехле приобрёл. Подумавши, купил ещё два пистоля с кремнёвыми замками испанской работы, перевязь для них походную, «берендейку» для пороха и пуль. Вечером в своём доме потренировался заряжать. Это не в современных пистолетах – вставил в рукоять снаряженный магазин, передёрнул затвор – и готово. Здесь целая наука, да и мешкотно.

Обоз шёл медленно, пушки везли не на своих колёсах, а на телегах – стволы и лафеты отдельно, потому как тележные колёса в каждой деревушке у деревенского кузнеца отремонтировать можно или на торгу купить, а пушечные поди поищи ещё. Беречь надо.

На ночёвках в сёлах Андрей подкупал харчей – хлеба, сала, крупы. Людей много, расходы большие. Только если шведы одолеют, деньги не надобны будут. Шведы свою монету введут, а мануфактуры к рукам приберут. Так что, помогая Петру защищать государство, Андрей защищал и свою собственность.

Через месяц обоз прибыл к деревне Лесной. Тут ещё не было ни шведских войск, ни русских.

Для начала расположились в деревне, большой – не меньше полусотни дворов. Кабы церковь была, селом назвать можно было бы.

Люди после долгого перехода были измотаны. Мало того, что путь далёкий, так их ещё и дожди застигли. Но они вытаскивали застрявшие подводы и упорно двигались дальше.

Андрей ехал впереди, верхом на коне. По-хорошему, разведку, дозор вперёд выслать надо, всё-таки боевые действия совсем рядом. Но кого? Пеших работяг? Поэтому он опережал обоз на полверсты, оглядывал окрестности в подзорную трубу, дожидался подхода обоза и снова уезжал вперёд.

Однако дошли без потерь.

Пока добровольцы отсыпались и отъедались в домах селян, Андрей объехал окрестности. Нашёл мост за деревней, к которому с остатками своих войск будет пробиваться атакованный и разбитый Левенгаупт, присмотрел позицию сбоку, в леске, на небольшой возвышенности. На другом берегу позицию оборудовать смысла нет, шведы не дадут возможности переправиться.

Позицию у моста Андрей планировал как вторую. Сначала он хотел ударить в тыл шведам у основного места боя. А там Бог даст, повезёт, можно будет и сюда перебраться, ещё пару ударов нанести – на этот раз во фланг. Позицию ещё оборудовать надо, для скрытности для каждой пушки свой окоп отрыть, лес проредить для провоза пушек, что-то вроде просеки сделать. Но где первую, основную, позицию делать?

Вот тут и пригодилась карта. Андрей сориентировал её обрезом на север, нашёл деревню. Откуда Левенгаупт корпус ведёт? Из Риги. Уже отправная точка есть. Из Татарска Карл на юг двинется, туда и Левенгаупт, оповещённый курьерами, пойдёт. Стало быть, дорога впереди, он по ней ехал с пушками. И самое удобное место для боя – огромный луг. Слева и справа лес, войска не развернуть.

Далее, по ходу движения корпуса шведов, деревня Лесная, за нею – мост. К дороге этой ещё одна подходит, образуя перекрёсток тремя вёрстами севернее. Если Андрей не забыл ничего, не попутал, бой должен быть там, иного места войска развернуть просто нет.

Он поскакал по дороге. Вот перекрёсток. Слева – узкое поле с убранным урожаем, справа луг.

Похоже, с местом он определился. Теперь надо выбрать, где батарею свою поставить в засаде. Пожалуй, на опушке леса, скрытно получится. Один недостаток: до дороги, где обоз шведов проходить будет, далеко, сотня саженей. А у него для пушек только картечь, дистанция почти предельная. Так ведь и шведы после первых же выстрелов его пушек ждать не будут, наверняка в атаку кинутся. Дистанция сократится.

В нетерпении Андрей потёр ладони: ох и устроит он шведам сюрприз! В русских пехотных полках пушек пять-десять, а у него – восемнадцать! Настоящий артиллерийский полк! Весь расчёт – на неожиданность и мощь удара, силу огня. Пушек много, так ещё и канониры его работают быстро, особенно с медеплавильного завода.

Выбор позиций занял весь день, и в деревню Андрей вернулся усталым и голодным. Хозяйка дома домашнюю лапшу с курицей на стол выставила – хозяевам домов за постой своих людей и кормёжку Андрей платил.

После обеда он посоветовал хозяйке:

– Собирай детей, ценные вещи и уходи из деревни. Скот прихвати, с собой гони.

– Да как же это?! – Хозяйка так и села на сундук.

– Спокойной жизни тебе неделя осталась. Шведы сюда идут, бой с Петром почти за околицей деревни вашей будет. Избы разрушат, пожгут. Время уйти ещё есть.

– Правду ли баешь?

– И всех своих предупреди, кому жизнь дорога.

– Ой, лышенько! – тоненько завыла, запричитала хозяйка.

– С утра и собирайся. Не послушаешь – пеняй на себя.

Андрей улёгся на широкие полати, укрылся домотканым хозяйским одеялом. «Война докатилась и до этих краёв. Лишь бы люди уцелели, а избы новые поставят, леса вокруг полно». С этой мыслью он и уснул.

С утра после завтрака собрал всех:

– Позиции оборудовать надо. Берите у хозяев лопаты, пилы, топоры. Полагаю, дня два-три потрудиться придётся, покопать.

– Ты, барин, работой нас не пугай, выдюжим.

– Тогда собирайте инструмент, сбор здесь же. Антип, ты остаёшься здесь, припасы наши охранять.

Когда люди и телеги собрались, Андрей проследовал с ними к первой, основной позиции. Со старшими расчётов прошёл по мосту, для каждой пушки определил будущий окоп.

– Здесь рыть, – показал он, – и пушка в земле должна быть по самую ступицу. Землю в стороны отбрасывать, чтобы вроде вала было, бруствер называется. Это укрытие от пуль, ежели сбоку стрелять будут. А чтобы свежую землю не так видно было, потом травы и веток сверху набросаете. И сзади въезд пологий, чтобы пушку быстро выкатить можно было.

– Драпать?

– Нет, позицию сменить. Кроме этой, другая ещё будет, у моста.

Рабочие принялись рыть, а Андрей повёл пеших ездовых.

– Отсюда, где канониры окопы роют, надо через лес к мосту путь сделать. Где дерево – срубить, яма – закидать, ручей – брёвна проложить, вроде мостка сделать. После пальбы, коли случится, вы лошадьми по моей команде пушки к мосту перетяните – для этого путь скрытый, лесной нужен. А у моста полянку в лесу вырубить – для укрытия лошадей.

Люди копали, рубили и пилили до вечера. А когда в деревню возвращаться стали, увидели необычную картину – из деревни гуськом тянулись подводы. На домашней утвари сидели малые дети, к подводам были коровы привязаны – даже свиньи.

– Это что? – рабочие были удивлены.

– Я посоветовал, – невозмутимо отозвался Андрей. – Бой будет жаркий, шведы отступать будут. Избы пожгут, люди пострадать могут. Потому лучше им уйти – к родне, ежели близко есть, или в сторону Москвы. Пересидят да и вернутся. Избы поставить недолго, лишь бы семьи уцелели.

– Барин, ты так говоришь, как будто тебе кто-то на ухо нашептал.

– Господь, – коротко бросил Андрей, и почему-то одно это слово убедило всех.

Окопы рыли и на второй день, и на третий. Ездовые путь через лес проложили.

Андрей решил работу принять и сам осмотрел орудийные капониры.

– Тут подправить, в этом ровике ещё на полштыка снять и ветками забросать.

Потом, выбрав взглядом ездовых, распорядился:

– Вам двоим на телегах от первой позиции до второй ехать, и как можно быстрее.

А сам на лошади – сзади.

Телеги подбрасывало, одна зацепилась за дерево – Андрей все места замечал. Потом с ездовыми прошёл, на недочёты указал.

– В реальном бою, да когда противник наседает, а поджилки трясутся, ещё хуже будет. Любая кочка пушку перевернуть может. Мало того, что орудие повредите, так ещё и другим путь закроете. Вот так небольшая кочка заминкой станет, а то и нашим поражением может обернуться.

Уже вечерело, потому исправлять замеченные недочёты всем скопом назавтра отправились. А потом и пушку провезли. В итоге после всего Андрей порадовался – другое дело.

Каждый расчёт как на первой, так и на второй позиции свой окоп знал.

Андрей решил пристреляться хотя бы одним орудием.

Смотрели все – без обычных разговоров, шуток и подначиваний. Дело было слишком серьёзно, и здесь это осознали все.

У дороги поставили мешок, набитый сеном. Выстрел – мимо. Картечь до цели пяток метров не долетела, взбив землю. Конечно, раньше стреляли с ровной поверхности земли, не из окопа. Мелочь вроде бы, а учесть надо.

Сделали ещё два выстрела, на этот раз – точно.

– Вот так и другим стрелять! – подвёл итог довольный Андрей. – Точно в цель и немного выше брать – пушки низко стоят. Каждый промах – помощь врагу, который убьёт твоего товарища.

На следующий день установили пушки в капониры и уложили отмеренную картечь в берестяных туесках. Пороховые заряды в деревне хранили. Не приведи Господь дождь пойдёт, порох замокнет – всей затее конец, хоть пушки бросай. На ночь охрану из рабочих выставлять стали, вооружённую топорами и ножами.

Через два дня по дороге мимо деревни стали проезжать верховые, кафтаны на них были зелёные и синие, и не разобрать было, шведы это или русские.

Через день стихло всё, как перед бурей, и Андреем овладело непонятное чувство – то ли беспокойства, то ли тревоги. С утра после завтрака он распорядился:

– Всем в окопы, к пушкам. Пороховые картузы с собой везти на телегах, но не разгружать. Всем ездовым занять свои места на позициях.

Лучи солнца едва пробивались сквозь низкие тучи, но дождя не было. Андрей беспокоился за порох и потому прикрыл его двумя слоями рогожи.

Часам к десяти послышался шум большого обоза – ржание лошадей, стук копыт, людской говор. Из-за леса по дороге выехал конный дозор, а за ним – первые телеги обоза. По ним Андрей опознал шведов.

Подводы были с бортами, дуги надстроек, крытых рогожей, высокие – у русских таких не было. «Не подвело чувство, – подумал мельком Андрей, – вот они, шведы».

Он повернулся к ездовому:

– Нагнись, чтобы не видели тебя, и пробеги за кустами, предупреди, чтобы не высовывались и громко не разговаривали. Пушки зарядить и ждать моего сигнала.

От усердия ездовой опустился на четвереньки и пополз, скрываясь за кустами, чтобы передать приказ Андрея.

Канониры зашевелились у орудий и стали заряжать их. Единственное, что беспокоило Андрея, – требовалось запалить небольшие костры, чтобы раскалить запальные прутья. Но он беспокоился зря. Пушкари его были люди сельские и знали, какое дерево не даёт дыма, не демаскирует.

Первые подводы уже проехали мимо них, скоро голова обоза к деревне подойдёт.

Андрей видел обращённые к нему лица пушкарей, но всё ещё выжидал. Когда же подойдут наши? Не стоило городить весь этот огород, чтобы убить нескольких ездовых – для шведов это будет комариный укус.

Около часу дня послышались тревожные крики – это шведы объявили тревогу, всполошились. И было из-за чего: к перекрёстку дорог, выстроившись шеренгами, быстрыми шагами шли русские полки под развевающимися знамёнами. Впереди шагали барабанщики. Где-то там, невидимые со стороны позиции Андрея, были царь Пётр и Александр Данилович Меншиков.

Шведы сняли с передков несколько орудий и стали их устанавливать. Позади них шеренгами строилась пехота.

Цель была настолько близкой и лакомой, что Андрей едва удержался, чтобы не подать сигнал к стрельбе. Однако было ещё рано, надо набраться терпения – русские полки ещё далеко. Выстрелишь раньше времени – шведы успеют атаковать его батарею, разбить и развернуться к русским полкам. Он только потеряет людей и пушки. Андрею же хотелось нанести максимальный урон, а ещё посеять панику среди шведов. Сейчас же солдаты корпуса Левенгаупта действовали решительно.

Шведы начали стрельбу первыми и стреляли ядрами. Дистанция была велика, и ядра зарывались в землю с недолётами, не причиняя вреда. Но по мере того, как шведы приближались, их ядра стали достигать цели. Андрей в подзорную трубу видел, как падали убитые и раненые русские солдаты.

Получив приказ, шведы двинулись вперёд.

Ружейные залпы загрохотали с обеих сторон. Противоборствующие шеренги затянуло пороховым дымом. Андрей опустил подзорную трубу – всё равно ничего не было видно.

Бой шёл с переменным успехом несколько часов, и издалека было не понять – кто побеждает, войска смешались в рукопашной.

Левенгаупт вывел подошедший полк – уж слишком длинен их обоз. Солдаты под командой офицеров стали строиться, заряжать ружья.

Андрей не знал, есть ли у Петра резервы и не окажется ли этот шведский полк той последней каплей, переполнившей бокал. И он подал сигнал, махнув рукой и крикнув для верности:

– Пали!

Секундная заминка: ведь надо схватить из костра железный, загнутый на конце и раскалённый прут и приложить его к затравочному отверстию. Да и чёрный порох воспламеняется в большом объёме пушечного ствола не мгновенно.

Нестройно грохнули пушки. Батарея окуталась дымом, выдав своё расположение. Но эффект был ошеломляющим: несколько десятков закалённых в боях шведских солдат было убито сразу. Слышались крики раненых, метались офицеры – для них полной неожиданностью стала пушечная стрельба в непосредственной близости в тылу.

Андрей понимал их состояние: русские солдаты впереди, русские пушки сзади. Что делать? А пушкари работали сноровисто.

Последовал ещё один залп. Те из солдат, кто ещё стоял, полегли – картечь никому не дает пощады.

На батарею поскакала полусотня кирасир, но пушкари сумели перезарядить пушки и дать залп в упор. С двадцати-тридцати метров картечь рвала в клочья и людей, и лошадей.

Атака кавалеристов захлебнулась.

Андрей вскочил на ноги:

– Братцы! Ещё залп – и меняем позицию!

Пушкари выстрелили ещё раз по тем, кто ещё шевелился. Дорога и пространство вокруг неё были усеяны трупами. Деморализующий эффект был очень сильный.

Шведские солдаты, дравшиеся с русскими, слышали стрельбу пушек, а некоторые видели гибель сослуживцев. Поднялась паника.

Пользуясь растерянностью и суматохой, пушкари выкатили пушки, прицепили их к передним осям телег вместо передков, и батарея на рысях рванулась в лес.

Андрей ехал за последней пушкой и следил, нет ли за его отрядом погони. Обозлённые ударом в тыл, шведы могли начать преследование.

Когда удалились на версту-полторы, он всё-таки решил обезопасить батарею. Обогнав на коне пушку и едущих на телеге пушкарей, он остановил коня и поднял руку:

– Вы останетесь здесь, на дороге. Установите пушку и приготовьтесь к стрельбе.

После прохода пушек и телег с боеприпасами и людьми осталась хорошо видимая колея. Имей шведы такое желание, они могли бы выйти во фланг батареи на запасной позиции. Дадут залп из фузей, кинутся в штыки, как они любили, – и полягут пушкари, топорами да банниками не отбиться.

– Стоять крепко, ночью не спать, одному нести караул.

– А не бросишь ли нас в лесу, барин? – засомневался один из рабочих, ставших артиллеристами.

– За вами не вернусь только в одном случае – если сам голову в бою сложу, – заверил Андрей и стегнул коня. Батарея ушла далеко, надо догнать, приглядеть.

Он успел её обогнать, хотя это было непросто. Дорога – тропинка даже – была широкой и достаточной для проезда телеги. Ему же приходилось лавировать между деревьями.

Перед выбранной позицией он остановился. Встала и батарея. Кони тяжело поводили боками и всхрапывали.

Андрей достал подзорную трубу, осмотрелся. Шведов не было видно. Самое время занять позицию, подготовить мешочки с картечью и порохом, немного перевести дух.

В отрытые капониры пушки закатывали руками. Ломали ветки, укладывали их на брустверы, чтобы не бросались в глаза с дороги. Коней и подводы отвели в лес. По указанию Андрея лошадям на морды повесили торбы с овсом. Лошадям подкрепиться надо, а главное, ржать не будут, иначе обнаружат себя.

Левенгаупт, опасаясь засады, выслал вперёд по дороге кавалеристов с целью занять мост и предместье, обеспечить переправу войск. Сам же с войсками занял оборону.

Бой с переменным успехом продолжался до вечера. Левенгаупт с войсками мог вырваться, уйти на соединение с Карлом, но ему мешали обозы. С ними не уйти, а стало быть, завязнуть в боях, потерять главное – воинов. Корпус тогда просто перестанет существовать.

И Левенгаупт отдал приказ – жечь обозы. Солдаты облили подводы и грузы на них маслом, конопляным и льняным, и подожгли. От обозов повалил чёрный дым.

Но оставалась артиллерия, главная ударная сила, она же – самая тяжёлая для перевозки. И тогда Левенгаупт приказал закопать пушки в лесу.

Лишившись обоза и пушек, корпус сделался мобильнее. Но Карл потерял провизию и пушки – то, чего он ожидал.

Начинало темнеть. Шведы стали отступать к реке. Когда их у моста стало слишком много, образовался затор, пробка. Все хотели миновать мост как можно скорее, и Андрей решился начать обстрел. «Сделаем залп, если успеем – два, пушки бросим – и убегать», – решил он. В сумерках огонь из стволов виден, позиции батареи будут сразу раскрыты, и Левенгаупт бросит на батарею солдат, не считаясь с потерями. Ведь мост – это единственная возможность вырваться, оторваться от русских, сохранить по возможности войско.

Решив так, Андрей встал во весь рост:

– Приготовились, братцы! Пали!

Залп батареи внёс сумятицу, поднялась паника: неужели русские уже здесь? Но шведы были сильной армией, и командиры в ней были опытные. Они быстро построили сотню солдат и двинулись к батарее. Но за это время пушкари успели перезарядить орудия.

– Пали!

Грохнул ещё залп, и несколько десятков солдат упали. Оставшиеся в живых солдаты сами остановились, по команде офицера дружно выстрелили и примкнули штыки к фузеям.

После второго пушечного залпа Андрей не стал дожидаться трагической развязки:

– Братцы, бросай пушки – и всем убегать к подводам!

Приказание было выполнено с молниеносной быстротой.

Вот уже и подводы видны. Пушкари прыгали в повозки, сколько в какую могло набиться, и ездовые тут же начинали нахлёстывать коней.

Шведы видели, как исчезли русские, но догонять их в лесу не рискнули.

Ехали по той же дороге, по какой везли пушки на запасную позицию, но на середине пути их остановил окрик:

– Стой! Кто там?

– Свои! – отозвалось сразу несколько голосов.

Пушку оттащили с дороги в сторону и открыли проезд. Потом обоз встал, пушку вернули на прежнее место и развернули стволом в сторону переправы.

– Ночевать будем здесь, – приказал Андрей. – Утром будет видно, где шведы.

А главное – будет видно, где русские, куда идти.

Костров не разводили, хотя сильно похолодало. И – невиданное дело, повалил снег, густой и пушистый. Для конца сентября просто невероятно!

Снег позволил шведам уйти и сжечь за собой мост. Когда же утром у деревни возникло зарево, Андрей подумал, что жгут избы.

– Стойте на месте, – распорядился он, – а я пойду, осмотрюсь.

Сам вышел к опушке, взвёл курок пистолета, сунул его за пояс и вскинул подзорную трубу. Ба! Избы-то, оказывается, целы, а от моста – только курившиеся дымком остатки быков-опор. И ни одной живой души!

Андрей прошёл к позициям батареи. На его удивление, все пушки были целы. Конечно, шведы и свои пушки бросили, зачем им ещё с трофейными связываться? Андрей полагал, что шведы его пушки в реку столкнут, но не случилось. Его обуяла радость – послужат ещё пушечки! Мост полки Петра наведут – сапёры для того есть. Да и многие солдаты не забыли ещё, как топором владеть.

Утром Левенгаупт, оторвавшийся от русских, подсчитал потери. Цифры были ужасающие – в корпусе не досчитались 6307 человек. Ещё одна тысяча, отбившись от обоза и корпуса, разрозненными группами ушла в Ригу. Обмундирование, провизия, пушки, медикаменты, боеприпасы – всё пропало, сгорело или было закопано. Русские потеряли в бою 1111 убитыми и 2856 ранеными.

Левенгаупт повёл остатки корпуса – около шести тысяч человек – к Северной земле, на соединение с Карлом. Северной землёй назывались русские территории на границе с Литвой в бассейне рек Сейм и Десна – Брянск, Чернигов, Рыльск, Новгород-Северский, Путивль, Стародуб.

Андрей же решил дать своим людям отдых – заслужили. Тем более избы в деревне пусты, есть где укрыться от непогоды.

Его канониры привезли пушки в деревню и вычистили их. Сами развели огонь в печах, приготовили кулеш.

Андрей сидел в избе, чувствуя, как от печи идёт тепло, и размышлял, куда направиться.

Вдруг с улицы донёсся топот копыт, крики и ржание лошадей – это приехал передовой отряд казаков, союзников Петра. Они решили сначала, что в избах расположились шведы. Но канониры не растерялись, выкатили два орудия, и казаки ретировались – против пушки не попрёшь!

Через полчаса вновь раздался топот копыт, и в деревню въехала кавалерия. За авангардом – полководцы, впереди – сам государь. Рядом, но приотстав для субординации на полкорпуса, – Меншиков. Все пропылённые, но лица довольные.

Небольшой снежный покров сразу превратился в кашу.

Андрей со своими пушкарями вышел навстречу кавалерийскому отряду. К ним тут же подъехали драгуны, окружили и, едва сдерживая коней, стали насмехаться.

В этот момент Пётр спрыгнул с коня. Ездить верхом он не любил и на лошадь садился только в случае острой необходимости. Увидев Андрея, царь удивился:

– Ты как здесь? – И тут же встопорщились его усы, догадка осенила. – Мародёрствовать прибыл? Как стервятник, мертвечину учуял? – Голос Петра зазвенел, как туго натянутая струна, а сам государь побагровел от гнева.

Не дожидаясь дальнейшего разворота событий, Андрей решил сказать слово. Государь в гневе страшен, может приказать казнить.

– Государь, позволь слово молвить?

Пётр дёрнул правой щекой – для знающих его царедворцев это был плохой признак.

– Помочь тебе решил со своими пушкарями и канонирами. Орудия с заводов своих привёз, и людишки оттуда. Заряжают – любо-дорого посмотреть. Днём устроили засаду у дороги, капониры загодя отрыли. А как пехота шведская появилась, картечью её расстреляли. Вчера это было, твои полки бой вели.

У Петра от удивления брови поползли вверх. Андрей увидел, как к нему наклонился Меншиков и что-то сказал на ухо.

– Верно, стреляли в тылу у шведов. И погибших видели, много. Только как же вам уцелеть удалось?

Пётр ещё не остыл, сердит был, но в глазах уже появился интерес.

– А мы не стали дожидаться, когда по нам ударят. Пушки на передки – и на запасную позицию. Она на той стороне дороги, аккурат у моста. Пару залпов успели дать в самую гущу – и наутёк, в лес, где подводы ждали. Тем и спаслись.

– Врёшь, собака! – вскипел Пётр. – Через лес сей с пушками не пройти!

– А если проведу, – спросил Андрей, – помилуешь?

На Петра смотрели драгуны, офицеры в высоких чинах и командиры батареи Андрея.

– Сам поеду, а ты впереди. Соврал – повешу!

Канониры Андрея пошли впереди. Может быть, они и остались бы стоять в стороне, но несколько драгунов начали теснить их лошадьми.

Андрей сел на своего коня. Рядом с ним, бок о бок, – драгунский офицер, вроде конвоира. А уж за ними – государь, сзади – Меншиков. Куда Пётр, туда и Александр Данилович – как нитка за иголкой.

Андрей переехал через дорогу. Слева – сожжённый мост, перед ним – капониры, слегка снегом присыпанные.

– Здесь запасная позиция была. А убегали туда, – он показал рукой, – там подводы дожидались.

Они проехали ещё немного вперёд.

– А это проезд, вроде дороги. Мы деревья загодя вырубили, пушку для пробы провезли. Где яма была – засыпали, где канава или ручей – брёвна кинули.

Пётр только вертел головой. Лицо его было каменным и никаких чувств не выдавало.

Так они выехали к основным позициям.

– Вот капониры, а убитых, государь, ты и сам лицезреть можешь.

Пётр сделал знак рукой, и один из драгунских офицеров подскакал к убитым шведам. Спрыгнув с лошади, он наклонился и стал осматривать тела. Потом вернулся:

– Ранения сзади, картечные. Густо клали, у каждого по две-три картечины.

Андрей спрыгнул с лошади и подошёл к царю:

– Выходит, не брехал я, государь? Не раздумал ещё слугу своего верного казнить?

– Дерзишь? – выехал вперёд на коне Меншиков и стал теснить Андрея конской грудью.

– Погоди, Александр Данилович! Видишь, услугу важную нам человек оказал. Могло так случиться, что без его помощи швед держался бы ещё. А так выстроил полк, а тут пушки в спину бьют! Паника, растерянность, русские окружают!

Пётр неловко спрыгнул с лошади. Драгунский офицер, что тела шведских солдат смотреть ходил, попытался поддержать его под локоток, дабы не оступился, но Пётр отвёл его руку:

– Не баба, чтобы хвататься.

Он подошёл к Андрею:

– Пушки твои целы?

– Все восемнадцать к бою готовы. Пороха бы нам только и картечи.

– Ай, молодца!

Пётр сделал шаг вперёд, обнял Андрея и троекратно расцеловал.

Драгуны дружно закричали «Ура!» – такой поцелуй и похвала дорогого стоят.

Царь обернулся к драгунам:

– Вот с него пример брать всем надо. Мануфактурщик, а место для засады выбрал, как иной генерал не выберет. И путь отхода подготовил, и позицию запасную. И когда только успел сподобиться? Главное – ударить вовремя, когда нам тяжко было. – Повернувшись к Андрею, царь сказал: – Проси, чего хочешь.

– В войско возьми, зелья порохового дай. Главная битва с Карлом у тебя, государь, ещё впереди.

Пётр отстранился, повернулся к своему воинству:

– Двадцать шагов назад! Алексашка, тебя это тоже касается!

Вокруг Петра и Андрея образовался круг из людей и лошадей.

– Так-то оно лучше будет, – тихо сказал Пётр. – Так ты сам вот это всё организовал или подсказал кто свыше?

– Есть силы свыше, государь. Они меня вели.

– Верю. Предсказания твои покамест сбывались.

Пётр замолчал, и Андрей понял, о чём думает царь, но не решается спросить.

– Говори, – шёпотом сказал Пётр, и от волнения голос у него перехватило. Он ведь и окружение своё отогнал, чтобы не услышал никто сказанное Андреем – вдруг поражение предскажет?

– Главный твой бой, государь, у Полтавы будет. Там ты Карла, врага давнего своего, и разобьёшь. Сбежит Карл.

– Сомнения меня берут, – медленно произнёс Пётр. – Силён Карл, и войско у него вымуштровано.

– А ты, Пётр Алексеевич, людишек-то береги. Карл хитёр, а ты хитрее его будь. На поле бранном редуты многие поставь. Шведы накатятся, а из редутов по ним из пушек ударят, а потом из фузей. А как совсем уже невмоготу будет, конницу пусти. Повержен Карл будет.

– Не по уставу сие, – засомневался Пётр.

– Кто победит, тот устав сам писать будет. Сейчас со шведской армии все страны пример берут, а после Полтавы с русской брать будут.

Пётр взглянул Андрею прямо в глаза:

– Не пойму я, дьявол ты во плоти или ангел, с небес посланный?

– Как хочется тебе, государь, так и думай.

– Чем больше я тебя узнаю, тем больше боюсь.

– Чего меня опасаться? Я России помощник, стало быть, и тебе, государь.

– А ежели не так будет? Вдруг отвернётся Господь в нужный момент?

– Я всё сказал, государь.

– Ну, смотри. О разговоре нашем – никому, а то язык вырву!

Андрей улыбнулся – ход истории уже не изменишь. Да и говорил он не своими словами, историю припомнил только.

– Меня с канонирами с собой в войско возьми, с пушками на редуты поставь, глядишь – викторию одержишь.

– А коли проиграю?

– Государь, ну что ты заладил? Казнишь, как и обещал.

– Живьём в котле сварю, – пригрозил царь.

– А если по-моему будет?

– Опять торопишься?

– Знать хочу, что получу.

– Экий ты! Дворянином пожалую, хоть и противу моих указов то.

– На слове ловлю тебя, государь, а царское слово твёрже железа.

Пётр хмыкнул, но повеселел, настроение его явно поднялось. Он огладил усики, глаза заблестели. Конечно, указания и приказы он всем отдавал, но в трудный час посоветоваться не с кем. С царедворцами нельзя, неуверенности его никто видеть не должен.

– Ладно. Зачисляю тебя на казённый кошт – провизия, зелье пороховое. Начальства над тобою не ставлю, ты сам иных генералов стоишь. А под Полтавой, как ты сказал, в бою сам за тобой наблюдать буду.

Андрей склонил голову – всё-таки перед ним царь.

Пётр подошёл к коню, офицер поддержал стремя, и вся кавалькада умчалась по дороге. Остался только Андрей да его конь.

У Андрея камень с души упал: и до государя слово важное довёл, и подвиг своих канониров показал. Не лаптем щи хлебаем, можем кое-чего.

Возвращался по лесу, по пути, проложенному своими рабочими.

Те стояли у запасной позиции:

– Чего приуныли, братцы? Уныние – страшный грех. Поблагодарил нас государь, на казённый кошт взял. Ещё немного повоюем – и по домам.

– А если на казённый кошт нас взяли, знать, ты обещанных денег платить не будешь? – выступил вперёд старший.

– Все отдам, как обещал, – заверил его Андрей. – Только сами в деревне искать провизию не будем, да и где сейчас еду найдёшь? Жители все сбежали. Идём с армией государевой, начальник над вами по-прежнему я, а надо мной – один государь. Так не подведём его, братцы!

– Не подведём! – закричали канониры.

Андрей был доволен: попортят ещё шведские шкуры его ребята.