Сестра. Та авария. В семьдесят шестом. Первая. Опять-таки, не хочу наговаривать, не желаю измышлениями заниматься, но знаю точно, что наполовину в аварии была виновата Ирина.

Уже к тому времени лично мне стало ясно, что ей не нравится Валерино окружение. Закадычные друзья детства и юности, хоккеисты тоже не импонировали.

После того как брат, узнав о появлении на свет своего ребенка, с маминого дозволения решил жениться, они с Ирой жили в его квартире в Тушине. Это был май – в те годы пора для хоккеиста вольготная.

И день, будь он неладен, запомнила – 26 мая.

Миша Туманов, Борис и Таня Михайловы подъехали навестить моего брата в Тушино. А там уже была компания – Валера с женой и волейболисты ЦСКА. И вместо того чтобы оказать радушный прием близким Валериным друзьям, Ира предложила всем поехать в ресторан «Союз», что на берегу канала. Ехать там всего ничего. Конечно, Борис, Михаил и Татьяна отказались, ведь они ожидали другого приема – ребенка хотели повидать. Ушли несолоно хлебавши. А Ирина уехала, оставив девятимесячного Сашу с соседской девочкой. Когда мы потом, после аварии, приехали туда с Татьяной Михайловой, Саша был один в квартире. Спал в кроватке.

…В «Союз» отправились обычным и недлинным путем. Поехали по улице Свободы в сторону области. И такая возникла ситуация – автобус притормозил на остановке, Валера, естественно, идет на обгон, а люди выскакивают на мостовую не позади автобуса – тогда бы все видно было, – а спереди, то есть неожиданно совершенно.

 

«Поскорей бы вернуться на лед!» Эта мысль буквально преследовала Валерия во время пребывания в госпитале

 

 

 

«Движение – это жизнь». А жизнь свою он без хоккея не представлял

 

А тут еще и Ира его отвлекла… И у него расклад – либо этих людей давить, либо резко выворачивать влево. Мгновенье лишь было. Ну, в столб на своей «Волге» и въехал. «Волга», говорят, всмятку была. Их обоих на «скорой» в больницу отвезли, Валеру в очень тяжелом состоянии.

Отец. Сразу после аварии его сначала сюда доставили, на Хорошевку. В 67-ю больницу. Ну, ясно, мы сразу Кулагину позвонили. Так, мол, и так. Ну а он уже Белаковского, нашего знаменитого цеэсковского доктора, на ноги поднял. Олег Маркович по армейским инстанциям доложил, запросил разрешение на отправку в Главный военный клинический госпиталь имени Бурденко в Лефортове. До Министерства обороны дело дошло.

 

 

Потому и шло восстановление с опережением графика

 

У Валеры букет был еще тот. И сотрясение мозга сильное. И перелом ребер. И серьезное повреждение голеностопа, а это для хоккеиста чревато печальными последствиями. Жена его тоже пострадала, перелом ноги, кажется, был.

Сестра. Брат долго находился в шоковом состоянии. Дня три, наверное, пролежал в реанимации: нельзя было сразу делать операцию, давать наркоз.

Отец. Сын тяжело, очень и очень тяжело возвращался к нормальной жизни, которую без хоккея вообще не представлял себе. На моих глазах все это происходило. Но духом не падал. Орлом держался!

Сестра. Маму и папу, сестру, друзей подбадривал: ничего, не дрейфьте, прорвемся. Единственное, в чем признавался мне: «Тань, не поверишь, но мне кататься легче, чем ходить!» Это в те дни было, когда из больницы уже выписался и начал выходить на лед.

Отец. Да, на первой тренировке Валера за бортик держался, руками аж вцепился… Вроде как начинающий игрок, в первый раз на лед вставший. Спортивную форму набирал долго и упорно. Постоянно с мальчишками из цеэсковской школы тренировался: он – один, а их – ватага…

 

Все дорожки и тропинки старинного госпитального парка были Валерием хожены-перехожены

 

 

Когда дело пошло на поправку. В госпитале Бурденко: Иван Зобов – школьный папин друг, Харламов-сын и Харламов-отец

 

Кто как потом отзывался: вернул он себя прежнего или подрастерял кое-что? Мне трудно сказать. Может, что-то и осталось в прошлом.

В военном госпитале имени Бурденко сын пролежал с мая и, кажется, до августа. Вокруг него всегда кипела жизнь. Смех, разговоры то с шутками-прибаутками, то по душам. Люди тянулись к нему. Бывало, приходишь в больницу, а его в палате нет. Спрашиваю соседей: «А где Валера-то?» И мне уже привычно объясняют: «Да у Анки-пулеметчицы он травит». Это была та самая знаменитая историческая личность – из дивизии Василия Чапаева! Душевная женщина была. Прознала, что Валерий Харламов рядом лежит, подошла к нему – познакомились и сдружились. Она его очень крепко поддерживала. Валера там, в больнице, раненько вставал, чтобы размяться, упражнения сделать, и старался, чтобы никто этого не видел, никому это не мешало. А она уже к нему шла – подбадривала, травили по очереди анекдоты. Анка-пулеметчица – вот ведь как, имени даже ее не запомнил – потом где-то написала ему: «Я еще поживу. Я уйду только после тебя, Валера». А умерла эта женщина через три месяца после того, как сын погиб. И похоронена там же, где он, – на Кунцевском кладбище.

 

 

Валерий и в госпитале всегда был в центре внимания

 

 

Валерий с удачливым фотографом

 

Они 14 мая расписались. Стали мужем и женой. А 26 мая попали в аварию. На машине. На «Волге». В Тушине это случилось. Ну и оба в военный госпиталь Бурденко попали.

Матушка моя, как узнала про день бракосочетания, обронила: «Ну все – теперь всю жизнь маяться будет». Как в воду глядела.

 

Долгожданный день выхода из госпиталя. На переднем плане справа – Татьяна Харламова, далее Валерий, за ним опирающаяся на палочку Ирина