Глава VI
Карьер
Двое молодых солдат-оппозиционеров стаскивали тела к «ГАЗ-66» и, хватая убитых за руки-ноги, забрасывали в кузов.
Начали они с огневой точки у комендатуры. Вели себя с демонстративной циничностью, за которой скрывался страх и отвращение к выпавшей на их долю работе, громко обсуждали ранения и внешность убитых.
– Глянь, как этому жмурику пузо-то разворотило…
– Ага… и говном воняет, главное дело. Точно говорю тебе, говноедом он был. Давай, хватай этого говнюка за ласты. Раз-два… Три!
Труп, раскинув руки и ноги, полетел в кузов с откинутым задним бортом.
– Вон того из-под мешков будем доставать?
– Придется. Летеха сказал убрать всех. Тут теперь мы базироваться будем, не ходить же промеж трупов. Да и вонять станет.
– Это верно, – согласился его товарищ, сваливая мешки с тела. – Гляди-ка, а этот вроде целенький. Мешками, что ль, пришибло?
– Да хрен знает, чем его там прибило. Сам видишь, как разворотило все. Давай, хватай. Раз-два… Три!
Собрав тела у комендатуры, солдаты сели в кабину. Автомобиль отъехал немного дальше. Там трупов тоже было с избытком.
– Слушай, мы так неделю провозимся. Смотри сколько. В иных местах и земли не видать – лежат вповалку друг на друге. И наши, и ихние – все в куче. Я уж не говорю об ошметках.
– А чего ты хотел после артобстрела? Целого жмурика нашел, считай, повезло.
– Я точно обрыгаюсь, если буду еще и в клочки разнесенных собирать.
– Не боись, мы куски и вообще дохляков помногу грузить не будем. Нам что приказано? Собирать тела и отвозить в песчаный карьер. А сколько грузить, не сказали. Так что упираться не станем. Щас уедем, в карьере постоим… Скажем – машина заглохла. Пусть тут без нас мертвяков в кучи собирают, а потом забрасывают к нам в кузов. Зашибись?
– Ага! Зашибись! Тока тебе-то хорошо – ты за рулем, а меня все равно таскать заставят.
– Да! Не повезло тебе, корешок, – усмехнулся водитель. – Не получил нужного образования, теперь таскай жмуриков.
– У меня, чтоб ты знал, высшее образование: я менеджером по продажам был.
– Ну и толку? – подначил собеседник. – Был менеджером, а сейчас со своим высшим образованием трупы таскаешь. А я – был водителем и им же остался. Так-то, корешок, на хрен никому не нужно твое образование. Ладно, хватай этого. Еще с десяток закинем да поедем. Нам еще выгружать их. Вот работенка, а! Слава богу, хоть сам живой. Дай бог, чтобы и дальше так было. На кой хрен нужна эта война?!
– И не говори, – вздохнул его напарник.
Вскоре машина покатила в сторону песчаного карьера. Укатанная колея пролегала вдоль железнодорожной ветки, уходящей в небольшой лес.
Шурша покрышками на песке, «газик» остановился в карьере. Здесь замерли несколько ржавых от старости экскаваторов, а на железнодорожной ветке выстроились пустые вагоны. В стороне от «железки» притулилось здание конторы – приземистое, неказистое, сложенное из потрескавшегося кирпича. Оно смотрело на окружающий мир небольшими окнами с выбитыми стеклами, входная дверь была распахнута и висела на одной петле.
– Ну и местечко, – промолвил водитель, останавливая машину.
– А че, нормально, – говоря преувеличенно бодро, не согласился его товарищ. – Для наших жмуриков в самый раз. Куда вываливать будем, кстати?
– Вон туда подъедем и скинем с обрыва, – ответил шофер. – Видишь, экскаватор внизу. Кому надо – закопает, если что. А наше дело шоферское…
– И все равно, не по душе мне тут.
– Тебе-то чего переживать? Это мертвецам здесь гнить, а мы с тобой их перекидаем, курнем чуток и вернемся. Не ссы, Маруся!
– Да пошел ты! Не ссу я. Только расслабляться не стоит. Вдруг здесь федералы окопались? Короче, сам понимаешь.
– А-а! В этом смысле… – тоже напрягся его товарищ.
Он щелкнул предохранителем на автомате, стоящем между колен.
– Ладно, поехали. Че стоять? Раньше сядем, раньше выйдем.
– Поехали.
Машина тронулась с места.
Они уже почти закончили выбрасывать из кузова погибших – осталось всего ничего, как два одиночных выстрела – тух! тух! – свалили обоих.
Из-за кучи песка, высившейся метрах в пятидесяти от автомобиля, появились трое автоматчиков. Они, пригибаясь, добежали до машины. Двое залегли у колес и взяли оружие на изготовку, третий запрыгнул в кузов. Он несколько раз взмахнул автоматом, добивая прикладом раненых опóзеров, и присел на корточки, оглядываясь по сторонам.
– Вроде тихо.
– Выбрасывай их на хер, и поехали, – ответил боец, лежавший у заднего колеса.
– Тут еще трупы остались. Эти уроды не всех перекидали.
– Я ж говорил – подождем, покуда из кузова не вылезут, и только потом грохнем, – заворчал третий боец. – Теперь доделывай за них.
– Слушай, а один вроде как Пашка Гусев. Помнишь, тот, что с нами в одном «купе» в вагонзаке ехал?
– И че с того?
– Да так, ничего… – Солдат присмотрелся. – Оба-на! А он живой!
– Не было печали… Других забот нету, как с полумертвым возиться!
– Да он вроде не тяжелый. Крови не видно, особых ран тоже. Контуженный, должно быть, вот опóзеры и приняли его за мертвяка.
– Ладно, вываливай остальных. Гусева с собой возьмем. Вроде неплохой парень, это я еще на этапе понял.
Спустя время боец снова подал голос из кузова:
– Все, едем.
Лежавшие у колес запрыгнули в кабину.
«Газ» фыркнул двигателем и завелся.
– Куда мы теперь?
– В город, – решительно сказал севший за руль.
– Пешком могли бы прогуляться, тут километров тридцать от силы. Так безопаснее.
– Проедем сколько сможем, что ноги попусту сбивать. Авось не нарвемся. Если что, машину бросим и уже пехом к своим.
– Чтобы там заявить, мол, здравия желаем, мы – штрафники, прибыли для дальнейшего прохождения службы, а вернее – готовы пойти на убой. Так, что ли? – невесело усмехнулся его собеседник. – Ты видел, что вчера творилось?! Еле вырвались. А утром какой обстрел был! Сколько народу положило! А представляешь, что в штрафбате? Тут дай бог день прожить, какие уж шесть месяцев!
– Че ты ноешь? – зло бросил шофер. – Мы офицеры. Плевать, что разжалованные, для меня это ничего не значит. Нас приговорили к шести месяцам штрафного батальона. И мы должны их отбыть. Не знаю, как ты, а я должен. Потому что не хочу прятаться остаток жизни.
– Оно все так, – согласился второй. – Но ведь воевать-то со своими придется. Да уже пришлось!
– Привыкай, – хмыкнул водитель. – Не мы начали, но нам продолжать. Мой прадед в гражданскую воевал со своими, дед с немцами, отец в Афгане, еще и Чечню прихватил. Грозный штурмовал и дудаевский дворец. А сейчас и мне довелось. Видно, судьба такая у нас – воевать.
– У меня батя тоже в Чечне был. Служил самоходчиком, на «гвоздике» ездил. Их прямиком с учебки в Чечню привезли, колонну маршем отправили, так по дороге «духи» половину машин пожгли. Пацанов столько сгорело – ужас!
– У меня отец о войне на трезвую голову никогда не рассказывал, только по пьяни вспоминал. И каждый раз психовать начинал. Кричал, ругался, посуду бил. Теперь-то я его понимаю.
– Это точно. И сам бы сейчас грамм двести накатил да пошумел бы. Только смысла в этом не вижу. Все равно не поможет.
Водитель, будто не слыша собеседника, продолжил:
– Когда я решил в училище поступать, он сказал: коли выбрал, неси этот крест достойно, служи, как положено. Придется воевать – воюй. Так что я свой выбор давно сделал.
Автомобиль выбрался из карьера и по неширокой проселочной дороге углубился в лес. Машину подбрасывало на кочках. Кузов раскачивало из стороны в сторону.
Гусев очнулся. Открыл глаза и сразу же ощутил мучительную боль в голове. Каждое движение отдавалось болезненными уколами. Все же он нашел в себе силы сесть на боковую скамеечку в кузове, заторможенно осматриваясь, стараясь не тревожить раскалывающуюся голову.
И сразу узнал сидящего рядом с ним.
– Где мы? – прохрипел Гусев.
– Очнулся?! – улыбнулся тот. – В город мы едем. Тебя в этом кузове нашли среди жмуров. Вовремя ты очухался, а то выбросили бы, как других. А там по крутому откосу катиться – у-у! – метров сто, как не больше, пока долетишь, руки-ноги вместе с шеей переломаешь.
Павел вспомнил все, что с ним случилось до того, как выстрел из гранатомета угодил в огневую точку.
«Контузия, – подумал он вяло. – Даже думать больно. А как остальные? Выжили?»
– Что с лейтенантом? – спросил Павел.
– Каким лейтенантом?
– Из желдорбата. Мы с ним вместе были, пока не накрыло.
– Не знаю, – равнодушно ответил знакомый. – Здесь одни жмуры внавалку лежали и два опóзера. Теперь тоже жмуры, – хмыкнул он.
Тут Павел обратил внимание на металлический рифленый пол кузова, где разлилась большая темно-красная лужа крови, по краям покрывшаяся почти черной коркой и слегка присыпанная песком, принесенным ветром.
Он отодвинул ноги, чтобы ненароком не наступить в эту притягивающую взгляд маслянистую жижу с отражающимся в ней небом.
«Кровищи-то сколько, – подумал он отрешенно. – Война…»
Машина сбавила скорость – впереди показалась сделанная на скорую руку огневая точка: окопчик с отвалом земли, обложенный спиленными деревьями.
Колею перегораживал покоящийся на двух врытых по обочинам рогатинах неошкуренный ствол осины с плохо срубленными ветвями.
Все говорило о том, что кордон оборудовали наспех и вряд ли устроители рассчитывали пробыть здесь долго.
– А ведь это опóзеры, – напряженно промолвил водитель и щелкнул предохранителем на автомате. – Приехали…
Его напарник тоже снял автомат с предохранителя. Он и сам увидел белую ленточку на левом рукаве военного, вышедшего из окопчика.
Тот был в армейском бронежилете и каске, на правом плече висел «АКС», указательный палец лежал на спусковом крючке.
Из кабины со стороны пассажира показалась рука с зажатой в кулаке белой ленточкой. Однако это ничуть не успокоило человека в бронежилете.
Машина остановилась метрах в пяти от него.
Пассажир с белой ленточкой в руке легко выпрыгнул из кабины и неторопливо приблизился к военному.
Тот развернул автомат в живот незнакомцу.
– Здорово, служивый, – произнес штрафник. – Да не зыркай ты так. Я ж без оружия. Ленточку специально снял. Сам видишь, от федеров возвращаемся. Закурить есть?
– Не курю, – холодно ответил военный. – Кто такие?
Штрафник с сожалением цыкнул уголком рта:
– Курить охота! Ну, ладно…
Ловким движением он завел правую руку за спину и выхватил нож, спрятанный за брючным ремнем. Дальше все произошло очень быстро: удар ножом в горло, прыжок в окопчик, короткая возня и сдавленные стоны.
Штрафник вынырнул из укрытия с тремя автоматами, метнулся к вздрагивавшему в агонии опóзеру, забрал его «АКС» и с охапкой оружия подбежал к машине.
– Принимай, – сказал он Гусеву.
Потом в несколько прыжков подскочил к импровизированному шлагбауму, отбросил в сторону и также быстро уселся в кабину.
Павел только и успел подумать:
«Лихо он! Будто всю жизнь только этим и занимался. А может, и занимался. Кто его знает? Сильно-то о себе никто ничего не рассказывал, пока на этапе были».
Полчаса ехали спокойно. Лес закончился, начался пустырь, больше похожий на свалку. Уже давно и явно слышался гул воюющего города.
На пустыре стоял уже настоящий блокпост. Он расположился на небольшой возвышенности, с которой хорошо простреливались все подходы.
Машину остановили короткой очередью, взметнувшей пыль вперемешку с мусором у передних колес.
Штрафники покинули автомобиль и безоружные, с поднятыми руками пошли к блокпосту.
– Ну, мужики, будем надеяться, что это наши, – обреченно произнес водитель. – В противном случае, отвоевались мы – здесь не лес, всех перебить вряд ли сумеем.
Метрах в двадцати от блокпоста их остановил грубый окрик:
– Стоять!!!
Они послушно выполнили команду.
– Кто такие?
– А вы кто? – рискнул спросить водитель.
И тут же автоматная очередь взметнула землю у их ног. Штрафники в испуге отпрянули.
– Э! Хорош! Вы че?! – выкрикнул водитель. – Штрафники мы!
– Ты не умничай, падла! На чьей стороне вы?
– Ну, мужики, была не была! – вздохнул водитель и крикнул: – За федералов!
Они съежились, ожидая выстрелов. Вместо них прозвучала команда:
– Раздевайтесь до трусов!
– На хрена?!
– Вдруг вы на себе «сюрприз» тащите? Раздевайтесь, сказано!
Штрафники скинули с себя одежду.
– Может, трусы тоже снять? Посмóтрите, оцéните, – едко поинтересовался водитель.
– На хрен ты нужен тут, голой жопой сверкать.
Со стороны блокпоста донесся дружный смех.
– Берите шмотки, идите сюда!
Штрафников запускали по одному, просматривали одежду и только потом разрешали одеваться.
После досмотра перед ними встал капитан с эмблемами мотострелковых войск.
– Кто старший?
– Подполковник Ляшев, – ответил водитель.
– Бывший подполковник, если штрафник, – спокойно поправил его капитан.
– Так точно, бывший, – покатав желваки, сказал Ляшев.
– Откуда вы?
– С пригородной станции, что километрах в тридцати отсюда. Там сейчас, скорее всего, опóзеры. А нам удалось вырваться. За других не знаю, – ответил Ляшев. – Километрах в десяти отсюда на лесной просеке был небольшой пост опóзеров. Сняли мы их. Автоматы в кузове.
Капитан чертыхнулся:
– Вот твари! Успели уже огневую точку оборудовать!
А потом спросил, пристально глядя на штрафника:
– Жарко там, на станции?
– Да, – ответил тот и скупо кивнул, поджав губы. – Нам бы воды. Пить охота, спасу нет.
Их напоили и продолжили допрос уже больше для проформы: откуда прибыли, за что в штрафники угодили.
Гусеву, как контуженному, разрешили полежать на земле в теньке. За него на вопросы отвечали другие.
Когда Павел забылся в тяжелой дреме, даже сквозь сон чувствуя боль в голове, его побеспокоил разжалованный подполковник. Он присел рядом, помолчал и сказал:
– Вот и все, старлей. Здесь мы расстанемся. Нас сейчас отправляют по предписанию, а тебя доставят в полевой госпиталь. Отлежишься немного. Даст бог, свидимся. И лучше не в штрафниках, а в строевой части.
Подошли другие, тоже попрощались.