День четвертый. Гонендз. Польша
После первого дня операции «Бурьян», когда бои шли за каждый квадратный метр польской территории и поляки бросались в отчаянные контратаки, при первой возможности сбивая темп продвижения бригады, второй день мог бы показаться увеселительной прогулкой, если бы не два обстоятельства. Польская авиация, ранее практически не проявлявшая себя, теперь постоянно наносила удары по движущимся колоннам сороковой танковой бригады, невзирая на потери от ЗРК и русских истребителей. Неприятно заявил о себе польский спецназ. Вчера утром был атакован штаб первой механизированной бригады. Комбриг генерал Лихачев и его начштаба были убиты на месте, погибли несколько штабных офицеров и солдат взвода охраны. Диверсанты, словно призраки, появились из леса, нанесли удар и скрылись без потерь. В итоге бригада опоздала с выходом на рубеж атаки на два часа, и окруженные польские части в районе Олштына, пользуясь этой задержкой, вырвались из кольца. Сил у противника уже не хватало из-за тяжелых потерь в первый день, и остатки двух польских дивизий откатывались на юг и запад к Варшаве и Гданьску, надеясь оторваться от наседающих русских войск и организовать оборону совместно с прибывающими резервами союзников.
Батальон Громова отделывался пока легким испугом, если не считать одиннадцати погибших и шесть безвозвратно выбывших «Барсов». Раненых было больше сорока человек, но легко раненные предпочитали оставаться в батальоне. Вчера, недалеко от проселка, ракета «Тора» свалила польский F-16. Пилот катапультировался и при попытке взять его живым начал отстреливаться. Взять его удалось раненым и только после того, как у него кончились патроны. Совсем сопливый, молоденький летчик смотрел на окружавших его русских с такой лютой, звериной ненавистью, что Громову даже стало слегка не по себе. Слишком мало было человеческого в перекошенном от боли и злобы молодом славянском лице, корчившегося у его ног поляка. Причина такой злобы вскоре стала ясна: парень родился в этих краях. В городке Элк, занятом бригадой вчера вечером. Пилота «подлатали» и отправили в разведотдел корпуса.
– Лучше бы расстреляли. Это ж не человек, а зверь какой-то. Сбежит еще, будет по лесам «шакалить»! – начштаба Зимин неодобрительно покачал головой и сделал глоток из пластиковой бутылочки с водой, позаимствованной в одном из брошенных придорожных кафе.
– С пулей в бедре особо не побегаешь. Да и не дело это, пленных и раненых убивать. Мы не чурки и не нацисты.
– Ты, комбат, добрая душа. Они бы нас не пожалели, случись что.
– Уже случилось, майор. Если ты заметил, мы третьи сутки на войне. Пока никаких расправ над нашими ранеными не было. Может, потому, что мы ударили первыми.
– Я чего боюсь-то. Если в тылу полыхнет, мы в подвешенном состоянии окажемся. Без коммуникаций.
В словах начштаба определенно был резон. Многочисленное мирное население было ошарашено внезапным началом боевых действий и организованно эвакуироваться и даже элементарно сбежать не успело. Пользуясь отсутствием линии фронта и относительно небольшой численностью сражающихся войск, некоторые отчаянные местные жители со своим скарбом и членами семей пытались прорваться в центральную Польшу. Это было опасно, любое движение в зоне боевых действий обычно вызывает огонь на поражение с обеих сторон. Большинство же просто заперлись в домах и квартирах и старались нос наружу не высовывать. Создавались идеальные условия для действия в нашем тылу групп польского спецназа и возможности появления партизанских отрядов из числа вооруженных местных жителей. Командованию корпуса было не до местных жителей, что уж говорить о командирах боевых частей.
Дисциплина пока держалась «на уровне», и откровенного грабежа и насилия над «мирняком» не было. С мародерством боролись испытанным с древних времен способом. Мордобоем. Громов лично расквасил физиономии сержантам Богачеву и Рыбникову, пойманным за руку в разбитой артиллерийским огнем небольшой ювелирной лавке. Командиры танков, попыхивая сигаретами, торопливо набивали карманы комбинезонов кольцами и цепочками. Громов вывел обоих в ближайший лесок и со вкусом отделал их наглые физиономии. Мародеры не особо возражали, предпочитая ходить с разбитой мордой, чем давать объяснения «особистам». В военное время за такие «шалости» можно было и головы лишиться. Сдавать «особистам» двух толковых и опытных командиров танков Громов не собирался, но поставить на место подчиненных следовало.
Фронтовая ситуация на третьи сутки после начала «Бурьяна» сложилась в пользу русских. Нашим удалось захватить с относительно небольшими потерями все приграничное Варминско-Мозырьское воеводство, Эльблонг и Ольштын. Также удалось взять под контроль стратегическую рокаду, идущую вдоль тыла наступающих русских бригад, тем самым здорово облегчив маневр. Коалиционная авиация была связана нашими зенитчиками и ВВС и серьезного урона нам пока не могла нанести. Бронетехника, особенно третьи «бээмпешки» и «восьмидесятые», показали себя великолепно, но серьезных противников у них не было. Древние польские «Т-72» и модернизированные «Твярдые» на серьезного противника никак не тянули, как и вся польская армия. Смелость у ляхов была, а вот техники современной не было. Единственная дивизия, укомплектованная «Леопардами», находилась на Украине. Там же были и лучшие артиллерийские и противотанковые части поляков.
Колонна «Барсов», изрыгая из решетчатых выхлопных коробов сизый дым, перла по трассе в направлении на юг, делая то, для чего, собственно, газотурбинные танки в свое время и были созданы советскими конструкторами. С мощной броней, высокой маршевой скоростью и маневренностью, они были идеальным средством сухопутной войны на европейском ТВД. Сейчас «Барсы» гнали впереди себя, словно стадо, польские части, останавливаясь только для того, чтобы дать короткий отдых экипажам и залить топлива. Громов сидел в башне с открытым люком, слушая по рации переговоры ротных командиров и периодически подгоняя окриком отстающих.
Экран командирского монитора мигнул очередным сообщением БИУС, прочитав которое Громов остановил батальон. В город Белосток прибыли передовые части десятой танковой дивизии бундесвера. В помощь полякам прислали голландскую и бельгийскую механизированные бригады, несколько эскадрилий штурмовых вертолетов и истребителей-бомбардировщиков. Самая «жатва» начинается. Рассредоточив и замаскировав машины, Громов с нетерпением ждал новых приказов из штаба. Двинуться вперед или встречать немцев в обороне. Огневой налет обрушился на позиции батальона внезапно, словно небо треснуло и извергло из себя десятки воющих смертоносных кусков стали, начиненных бризантной взрывчаткой. Стрельба была на редкость точной: два танка из второй роты, стоящие на левом фланге батальона, превратились в действующие вулканы, когда снаряды угодили им в верхние башенные полусферы. Вопли горящих заживо танкистов резанули Громова по ушам.
«Проспали, твою мать, проспали! Где разведка??? Где спутники, где «беспилотники»?» – мысли неслись в голове комбата, словно табун испуганных лошадей.
Связь с бригадным штабом мгновенно прервалась, хорошо, что БИУС, связывающий батальон напрямую со штабом корпуса, продолжал работать без перебоев. Налет длился минут двадцать пять, но стоил батальону четырех разбитых танков, одной БМП, разведывательного «Водника» и двух самоходных «Нон». Заговорила наша артиллерия, запоздало пытаясь нащупать вражеские батареи. Огненные стрелы «Смерчей» расчертили небо в оранжевые тона, и на юго-востоке от позиций батальона, в районе Белостока, раздались ухающие хлопки. Словно кто-то взрывал огромные новогодние петарды. Батальон двинулся вперед, пытаясь достичь Белостока раньше, чем там соберется достаточное количество германцев. Штаб бригады не отвечал, и батальоны теперь напрямую подчинялись приказам из штаба корпуса. Опоздали. В тридцати километрах от города на бригаду налетел авангард немецкой «панцер»-дивизии.
После очередного огневого налета тевтоны атаковали сами. В отличие от импульсивных поляков, они действовали грамотно и обдуманно. Чувствовалось, что командир десятой «панцер»-дивизии, генерал-майор Теодор Шульце, хорошо изучил нашу тактику дистанционного поражения бронетехники с помощью «Рефлексов» и двинул вперед «Леопарды» и «Пумы» под прикрытием густой дымовой завесы. На дистанции менее двух километров должно было сработать ожидаемое превосходство в бронировании и вооружении немецкой бронетехники.
Громов встретил появляющихся из дыма квадратно-угловатых немецких «кошек» плотным огнем, сбросив скорость почти до нуля. О бронировании «Леопардов» и подготовке солдат бундесвера слагали легенды. Сказывались на психологии русских и колоссальные потери, понесенные от немцев в ходе Второй мировой. Германцев откровенно побаивались как в штабах, так и в боевых частях. Ореол вермахта Третьего рейха и несокрушимых «панцерваффе» незримо витал над ползущими вперед машинами бундесвера. Громов мог дать голову на отсечение, что командование войск коалиции, бросая в бой десятую германскую «панцер»-дивизию, имело в виду и психологический фактор.
Однако психологический груз прошлых лет исчез после первого сухого выстрела из танковой пушки. «Рефлексовать» и бояться стало некогда, пришло время боевой работы, время убивать и побеждать. Укутанные «накидками» приземистые «восьмидесятые» неожиданно для немцев и особенно для своих достойно выдерживали новейшие германские БПС в лоб корпуса и башни. Нет, ущерб, конечно, был. В стороны летели куски «накидки», в динамической броне «Контактов-5» появлялись черные оспины попаданий. Но основная броня не подвела, экипажи были целы и продолжали вести бой.
– Держаться фронтом, бока не подставлять! – заорал Громов командирам рот и взводов, наблюдая, как многие из них пытаются неумело маневрировать под вражеским огнем. Один из «Барсов» третьей роты, получив DM-43 в незащищенный ВДЗ борт, взорвался, выбросив вверх столб пламени и сорванную башню. На экране командирского монитора еще одна метка, обозначающая машину батальона, мигнув, исчезла. Три тевтонских «Леопарда», вырвавшиеся вперед, горели, выбрасывая в небо смачные клубы черного дыма. Несмотря на рекламные проспекты и коммерчески очень удачные продажи, немецкая машина имела большое количество ослабленных зон в бронировании корпуса и башни. До сих пор остается секретом, как бундесвер и союзники по НАТО и ЕС приняли на вооружение танк с таким количеством «дыр». Русский «восьмидесятый» создавался как раз для противодействия подобным натовским машинам с единственной целью: «выбить» современные танки противника и рвануть к манившему советских маршалов, со времен Сталина, проливу Ла-Манш и Бискайскому заливу. Не зря все «Т-80», выпущенные в советские времена, были сосредоточены в Восточной Германии, сильно нервируя своим присутствием генералов НАТО. Исходя из таких архиважных задач, бронировали «восьмидесятые» с умом и расчетом. Парадоксально, но факт, сорокашеститонный «Барс» был защищен лучше, чем шестидесятитонный «Леопард». Сейчас это играло основную роль в танковой дуэли у Белостока. Выражаясь боксерским языком, обе стороны, забросив тактические изыски, сошлись в «рубке» на полуторакилометровой дистанции, надеясь не на авиацию, артиллерию и суббоеприпасы, а исключительно на крепость танковой брони, точность своих орудий и подготовку экипажей. Вскоре немцы дрогнули и подались назад, оставив на поле более трех десятков танков с пробитыми корпусами и башнями; батальон Громова не досчитался девяти машин, превратившихся в груды обугленного металла.
БИУС среагировал на отход немцев очередным сообщением: «Отойти к поселку Гонендз. Занять оборону и пополнить БК и ГСМ».
Выставив дымовую завесу, скрывающую маневр батальона от вражеских беспилотников и наблюдателей, Громов стал оттягивать уцелевшие машины к указанному в сообщении рубежу. Из сорока танков, с которыми он трое суток назад пересек границу у Озерска, в батальоне на ходу оставался двадцать один. Из трехсот пятидесяти человек личного состава – меньше двухсот. «Костлявая» широкими взмахами невидимой косы собирала свою жатву. Одно радовало, что люди гибли не зря. Пожалуй, только сегодня Громов впервые испытал настоящую профессиональную гордость. Русская армия, сойдясь с противником равным по силе, не просто намяла ему бока, но и заставила отойти на прежние позиции, сорвав все его планы. Отлично показали себя подготовленные им люди, тактических ошибок почти не было, отдельные танки и подразделения действовали слаженно, словно на маневрах. Больше всего порадовало качество отечественной техники: броня была крепка, а танки, мать их, быстры и точны.
– Эх, сейчас бы пивка холодного, командир?! – в гарнитуре прорезался голос Зимина. – Отметили бы ледовое побоище!
– В шинке местном нальют. Если не сожгли его. Отставить разговоры, майор. Свяжись с тыловиками, проверь, что у них готово? Думаю, немцы нам отдыха не дадут.
Здесь подполковник Громов ошибался. Генералу Шульцу сейчас было не до продолжения наступления. Потери от первого столкновения с танками русских были потрясающими. Больше трети бронетехники вышло из строя за несколько часов активных боевых действий. Наступление, должное отсечь идущие на Варшаву русские колонны, словно древо у комля, превратилось в яростный встречный бой, закончившийся огромными потерями.
– Герр генерал! – В проем двери бронированного КШМ просунулась голова дежурного офицера. – На связи генерал фон Рамелов! – Шульце поморщился, как ребенок при виде касторки, и обреченно махнул рукой. – Ich höre, Herr der Befehlshaber!
