ГЛАВА ШЕСТАЯ. МЕЧИ СЕВЕРА

Белые змеи позёмки сочились по взлётной полосе авиабазы Оленья, что в девяноста километрах к югу от Мурманска, облизывали трещины в бетоне покрытия ВПП и обвивали шелестящими кольцами шасси дальнего сверхзвукового бомбардировщика-ракетоносца "Ту-22М3", готового к вылету.

Когда-то сотни таких многорежимных самолётов с изменяющейся геометрией крыла составляли основу тактической бомбардировочной авиации Советской Империи, а затем и России. Первой модификацией этой машины, поступавшей в строевые части (причём сначала в морскую авиацию), был "Ту-22М2", принятый на вооружение ещё в середине семидесятых годов двадцатого столетия. В мае семьдесят шестого ночной испытательный полёт новой машины на максимальную дальность — на семь тысяч километров — с одной дозаправкой в воздухе был зафиксирован американскими спутниками-шпионами, и уже на следующий день карта полёта была предъявлена американской делегацией на проходивших в Женеве переговорах по сокращению стратегических наступательных вооружений. Американцы настояли на включении "Ту-22М2" в список стратегических сил СССР, хотя этот самолёт фактически не мог работать по территории США — далековато. После долгих и трудных переговоров была достигнута договорённость о демонтаже со всех "Ту-22М2" штанг для дозаправки в воздухе и ограничении темпов производства нового ракетоносца двадцатью машинами в год.

Предшественники глобов имели достаточно оснований для беспокойства. Они вели активную разведку и хорошо знали о боевых возможностях "Backfire" (натовская кодировка "Ту-22М2"). Его основное оружие — противокорабельная гиперзвуковая крылатая ракета "Х-22Н" с фугасно-кумулятивной боевой частью весом в пятьсот килограммов проделывала в борту крейсера или авианосца пробоину диаметром пять и глубиной двенадцать метров, а фрегат или эсминец переламывала пополам. Ракета "Х-22ПСИ" с дальностью пуска почти пятьсот километров снаряжалась мегатонной боеголовкой — этого хватит, чтобы начисто смести любой мегаполис планеты, а полка "бэкфайеров" достаточно для опустошения всей Европы. При нормальной бомбовой нагрузке в двенадцать тонн "Ту-22М2" одним ударом свободнопадающими бомбами (с обычным ВВ) перепахивал и выжигал площадь, равную площади тридцати пяти футбольных полей, а прицельное оборудование позволяло попасть одиночной бомбой в сарай с десятикилометровой высоты. Неудивительно, что в середине девяностых далеко ещё не старые и вполне боеспособные "Ту-22М2" начали активно резать на металл, уничтожая их десятками и сотнями…

В начале восьмидесятых годов на смену "двойкам" пришли "тройки" — "Ту-22М3", новые машины с более мощными и экономичными двигателями, улучшенной аэродинамикой и усовершенствованной конструкцией при том же (и даже усиленном) вооружении и боевой эффективности. Они стояли на вооружении тридцать с лишним лет и некоторые из них сумели пережить все перипетии конца двадцатого и начала двадцать первого века. И сейчас на лётном поле северного военного аэродрома Оленья стоял именно такой самолёт — один из последних могикан, немой свидетель былой военной мощи рухнувшей империи. Когда-то на Оленегорской авиабазе базировался 924-й гвардейский отдельный морской ракетоносный авиационный полк "бэкфайеров", предназначенный для нанесения ударов по авианосным соединениям противника; отсюда тридцатого октября тысяча девятьсот шестьдесят первого года взлетел "Ту-95В", нёсший к Новой Земле пятидесятисемимегатонную "Царь-бомбу"; и здесь в две тысячи восьмом совершали промежуточную посадку-подскок "стратеги"  "Ту-160", следовавшие на аэродром Либертадор в Венесуэле. Но всё это было когда-то — Обвал добил вооружённые силы России, развалив на феодальные уделы и саму страну, и только ценой неимоверных усилий воеводам Александра Холодного удалось сохранить несколько бомбардировщиков "Ту-22М3", ещё пригодных для боевого использования.

Самолёт был готов к боевому вылету, но его крыльевые пилоны, на которые обычно подвешивались крылатые гиперзвуковые ракеты "Х-22" или аэробаллистические ракеты "Х-15", пустовали. А на месте средней ракеты, полуутопленной в корпусе бомбардировщика, появилась странная цилиндрическая конструкция с обтекателем, явно чужеродная и явно не входившая в базовую комплектацию самолёта.

Трое людей — командир самолёта и питерские учёные, — стоя чуть поодаль, молча наблюдали, как техники завершают предполётное обслуживание ракетоносца.

— Значит, лететь может только один из нас? — спросил Изотов, ежась от холода.

— Так точно, — лётчик пожал плечами (под тёплой курткой это движение было почти незаметным). — Мой штурман-оператор останется на земле, а его место займёт один из вас. Он обслуживает бортовое оружие, а сейчас на борту нет ничего, кроме вашей фисгармонии, — пилот кивнул в сторону цилиндра под фюзеляжем, — так что обойдёмся. Но без помощника и навигатора лететь нельзя: это неоправданный риск. И к тому же, — он в упор посмотрел на чернокнижников, — князь Александр категорически против, чтобы вы летели вдвоём. В небе может случиться всякое, а потерять вас обоих недопустимо.

"Да, — подумал Изотов, — князь Владислав такого не простит, и отношения между нашими княжествами будут испорчены всерьёз и надолго".

— Ну, Олег Геннадьевич, — сказал он Катунину, — бросим на морского, кому лететь?

— Никаких "морских", — безапелляционно отрезал тот. — Лечу я, без вопросов. Во-первых, я оружейник: это моё детище, и если оно закапризничает, я разберусь в нюансах его поведения лучше, чем ты. Ты, конечно, сумеешь нажать нужную кнопку, но если что будет не так, папочку наше дитятко скорее послушается.

— А если что-нибудь будет не так с источником?

— Ничего с ним не будет — устройство надёжное. А вот исполнительная часть нашей адской машины — за ней нужен глаз, и желательно поблизости. И ещё, Денис Игоревич, — Катунин понизил голос, — как ни крути, из нас двоих ты ценнее. Я всего лишь специалист по вооружению, а твоя епархия куда просторнее. Ты нужнее, Денис, и не спорь.

Изотов промолчал. Катунин был прав, и то, что признавать его правоту не хотелось, ничего уже не меняло. Изотов отвёл глаза и увидел человека, бегущего к ним со стороны командного пункта. Человек этот очень торопился — он даже не прикрывал лицо от секущей снежной крупы, метавшейся над аэродромом.

— Товарищ подполковник! — выкрикнул он, подбегая. — Срочное радио штаба флота!

— Кажется, — пробормотал Катунин, — наш вылет будет не экспериментальным, а самым что ни на есть боевым.

— Очень на то похоже, — согласился Изотов.

"Ундина" встретила очередную тяжёлую волну, взметнув скулами широкие пенные полотнища. "Ветер крепчает, — подумал Эйрик. — Но это ненадолго: когда мы подойдём ближе к берегу, там будет потише. А пока непогода нам на руку: снежные заряды идут один за другим, и в этой каше нас не разглядит самый зоркий глаз. Хотя радары — они, конечно, заметят… Остаётся надеяться, что береговая оборона русских сегодня уже не та, какой она была четверть века назад".

Свальбардский ярл был сумрачен. Он любил море и набеги и привык к разбойничьей жизни, но этот поход ему не нравился. Эйрик не то чтобы сильно опасался русских — Обвал прошёлся по их землям не менее разрушительно, чем по Европе, и вряд ли у Кольского полуострова можно было ожидать сильного противодействия внезапному нападению, — ему не нравилось, что он делает то, что от него требуют, а не то, чего он хочет сам. Но — за мощь, предоставленную викингам, надо платить, никуда не денешься. И это ещё только начало — разминка перед большой дракой за околополюсный район Арктики.

В набег вышли все лучшие драккары Свальбарда. В кильватере "Ундины" следовала "Ингрид", за ней держались "Валькирия" и "Вестфольдинг" — бывшие норвежские фрегаты типа "Нансен", захваченные Эйриком в разгар постобвальной смуты и переименованные в соответствии со вкусами ярла. Была ещё "Валгалла", но она лежит на дне Северного моря, провалиться в Хель тевтону Генриху… Десантный "Конунг" остался в Ис-фиорде — на сей раз высадка на берег не предусматривалась. "Это будет разведка боем, — сказал Хендрикс. — Твоя задача — заявить о себе и вызвать русских на бой: посмотрим, что у них есть, и на что они способны. От этого будет зависеть, какие ещё корабли понадобятся, чтобы наверняка взять под контроль арктический нефтяной Клондайк на дне океана, и мы их тебе дадим".

Ярл покосился на глоба, стоявшего рядом с ним в ходовой рубке "Ундины". Милитар был спокоен — как всегда, — однако в последнее время Эйрик всё чаще ловил себя на том, что глоб вызывает у него растущую неприязнь. И дело было вовсе не в том, что Хендрикс явно присматривался к Ингрид, жене ярла (и она, похоже, тоже не прочь была уединиться с ним в каком-нибудь укромном уголке Лонгйирбюена). Эйрик смотрел сквозь пальцы на шалости супруги, привыкшей к свободе нравов ещё будучи стриптизёршей в одном из баров Тромсё и не упускавшей случая развлечься с кем-нибудь из викингов высокого ранга (в конце концов, она ведь не закатывала ему истерик по поводу его оргий с пленницами). Дело было в другом: властитель Свальбарда чувствовал, что его просто-напросто используют, и осознание этого доводило самолюбивого ярла до бешенства.

Пискнул сигнал локатора.

— Пять целей, — доложил вахтенный милитар. — Судя по параметрам, рыболовецкие суда, сейнеры или траулеры. И скорее всего, это русские — других в этих водах не бывает. Дистанция — сорок восемь миль. Они в пределах досягаемости наших "гарпунов". Атакуем?

— Нет, — Эйрик отрицательно мотнул головой. — Сблизимся до визуального контакта. Я должен убедиться, что это именно русские, а потопить их можно и артиллерией. Так будет даже лучше: они должны знать, кто их топит. Вестфольдинги наводили страх одним своим появлением, и это помогало им одерживать победы!

Хендрикс промолчал, и по его лицу Эйрик не мог понять, согласен он с его решением или нет. Во всяком случае, глоб не возражал, и ярлу этого было вполне достаточно.

Корабли викингов увеличили ход. Волнение уменьшилось, и драккары неслись к уже недалёкому берегу и к обнаруженным судам с хищной стремительностью голодных волков, учуявших добычу.

Рыбаки выбирали тралы, набитые треской. Им некогда было глазеть по сторонам — за их спинами был большой город, многие тысячи жителей которого хотели есть. И появление серых силуэтов, вынырнувших из-за снежной завесы, стало для морских работяг полной неожиданностью. А в следующую минуту пушки четырёх драккаров Свальбарда выплюнули трёх- и пятидюймовые снаряды.

"Автоматизированная система управления артиллерийским огнем — отличная штука, — подумал ярл, следя за накрытиями и за яркими вспышками прямых попаданий. — Через несколько минут всё будет кончено".

Снаряды рвали в куски маленькие кораблики, никогда не нёсшие никакого оружия и не предназначенные для морского боя. Два из них горели, третий заваливался набок, черпая воду, четвёртый погружался носом — в бинокль было видно, как с его палубы срываются и падают в море маленькие человеческие фигурки. Падают на верную смерть: в ледяной воде Баренцева моря можно продержаться считанные минуты. Пятый траулер был пока ещё цел, но и вокруг него уже вздымались белые водяные столбы от падений снарядов "Валькирии" и "Вестфольдинга".

— Рольф, Торвальд, прекратить огонь! — выкрикнул ярл в коммуникатор, обращаясь к кормчим фрегатов. — "Ингрид" — Торстейн, гони эту последнюю калошу к берегу. Стреляй, но не потопи её слишком быстро — пусть они досыта повопят в эфире, зовя на помощь! Нам нужен бой, ты понял меня, Торстейн?

— Повиновение ярлу! — отозвался кормчий с "Ингрид" (её командир-глоб неожиданно заболел, и Эйрик с лёгким сердцем поручил командование крейсером дублёру-викингу — зря, что ли, он с самого начала проредил экипажи обоих крейсеров своими людьми и назначил на оба корабля своих кормчих, внимательно следивших за всеми действиями глобов?).

— Людей подбирать будем? — осторожно осведомился командир "Ундины". — С двух траулеров успели спустить шлюпки и спасательные плоты.

— У меня хватает траллсов, — Эйрик пренебрежительно махнул рукой. — А мёрзлые трупы, выброшенные морем на берег, произведут на руссов неизгладимое впечатление. Да и нет времени на возню с вылавливанием этих купальщиков — руссы вот-вот нанесут ответный удар, клянусь Одином!

… А в посеченной осколками рубке уцелевшего траулера, преследуемого "Ингрид", тяжело раненый капитан терзал древнюю рацию, повторяя костенеющими губами:

— Всем, всем, всем… Атакованы пиратскими кораблями с Груманта… Четыре наших судна потоплены, я остался один… Всем, всем, всем… Атакованы викингами… Расстояние до берега… Координаты…

— Товарищи офицеры, — Пантелеев поочередно оглядел всех сидевших за столом, — я считаю, что мы накануне серьёзной войны.

Офицеры — командиры кораблей, частей и соединений, собравшиеся на экстренное совещание в штабе флота, — молчали. Они были информированы обо всём происходящим у морских границ Северного княжества и разделяли опасения адмирала.

— Непосредственной угрозы со стороны United Mankind или Поднебесной Империи не наблюдается, — продолжал воевода, — пока не наблюдается. Но вот викинги Груманта — их активность в последнее время резко возросла. У ярла Эйрика откуда-то появились новейшие корабли, и он уже опробовал их в европейских водах. Есть основания полагать, что вскоре он попробует на зуб и наши рубежи. В нашем секторе Арктики есть то, что интересует многих — нефть, — и властитель Груманта наверняка протянет к ней свои загребущие лапы. Нам надо быть готовыми ко всему, вплоть до попытки высадки вражеского десанта прямо на пирсах Североморска. Я хочу выслушать ваши доклады о состоянии и боевой готовности вверенных вам боевых единиц нашего флота.

Командующий хорошо знал, что представляет собой флот княжества, составленный из остатков Северного флота России, но он хотел услышать командиров, чтобы по малейшим интонациям голосов оценить их уверенность в своих силах и готовность встретить врага: без этого любое сражение будет проиграно еще до того, как грянет первый выстрел.

Северный флот, один из двух мощнейших флотов Советского Союза, насчитывавший в своём составе сотни и сотни боевых кораблей, получил нокаут ещё в девяностых годах и сократился в несколько раз. К началу Обвала он имел авианосец, три ракетных крейсера (из них два тяжёлых атомных), четыре фрегата (именовавшихся "большими противолодочными кораблями"), два эсминца, два десантных корабля и около двадцати корветов и тральщиков. Внушительными были подводные силы флота: двадцать семь атомных подводных лодок (в том числе девять стратегических ракетоносцев и три крейсера-носителя крылатых ракет) и семь дизельных субмарин, вполне пригодных для операций в прибрежных районах. А потом пришёл Обвал…

Глобальный экономический коллапс поставил жирную точку на боевом флоте севера России, и только благодаря таким людям, как адмирал Пантелеев и его офицеры, эту точку удалось превратить в запятую. Воевода не любил вспоминать лихие времена конца десятых и начала двадцатых — слишком много было там грязи и крови, и слишком дорого обошлись они тем, кто сумел их пережить. От сильного флота уцелели отдельные корабли, и казалось чудом, что в условиях жесточайшей нехватки всего и вся удалось сохранить хотя бы их. И были моменты, когда корабли эти приходилось защищать с оружием в руках: нашлись люди, очень интересовавшиеся и самими кораблями, и особенно содержимым пусковых ракетных шахт стратегических ракетоносцев. Страшно даже подумать, где всплыли бы похищенные ядерные боеголовки, и что они принесли бы планете, корчившейся в судорогах постобвала…

Но как бы то ни было, флот (пусть даже уменьшившийся ещё на порядок) выжил. И в первую очередь князь Александр озаботился сохранением атомных подводных ракетоносцев — их наличие гарантировало, что любой противник десять раз подумает, прежде чем рискнёт ввязаться в свару с атомным княжеством. Завод в Северодвинске продолжал работать (как выяснилось, для этого не надо было денег — были бы люди, ресурсы и жёсткая управляющая воля), и с помощью его производственных мощностей удалось сохранить в строю несколько лучших субмарин, разобрав остальные на запчасти. На заводы-производители оборудования и вооружения, разбросанные по удельным княжествам раздробленной России, снаряжались вооружённые бартерные экспедиции, пробивавшиеся туда и обратно с боями и потерями. И в середине двадцатых, когда ошарашенный мир начал понемногу приходить в себя (а United Mankind начала поднимать голову), атомные ракетоносцы Северного княжества уже вышли на боевое дежурство под арктические льды.

"С лодками у нас более-менее, — думал Пантелеев, слушая доклады подводников. — В море на боевом патрулировании "Александр Невский", "Юрий Долгорукий" готов к выходу, старик "Донской" к лету закончит плановый ремонт. Три "дельфина" — один в Белом море, на ходовых после ремонта, два в базах. "Крылатый" "Орёл" на подходе к Кольскому заливу — возвращается. Две "кошки" в Арктике — не шастает ли там кто над хребтом Менделеева? — "Пантера" и "Краб" в базах, причём последний в ближайшие часы должен выйти в море. "Тамбов" — в ремонте. Итого — двенадцать единиц. Плюс глубоководная станция-база лодок-малюток. А вот с надводными силами хуже…".

Да, с надводными кораблями дело было худо. Для их паросиловых и газотурбинных установок требовалось драгоценное топливо, которого не хватало. Переговоры с сибирским князем Михаилом, сидевшим на тюменской нефти, шли ни шатко, ни валко, и несмотря на некоторые подвижки в сторону улучшения отношений, топливо поступало в Мурманск в час по чайной ложке — его еле-еле хватало для скудного авиапарка флота и для бронетехники. А было ещё хуже, и поэтому авианосец "Адмирал" давно был законсервирован в Росляково, а ракетный крейсер "Маршал" и фрегаты с эсминцами и дизельными лодками превратились в пустые и ржавые железные остовы у мёртвых причалов. Атомный крейсер "Нахимов" так и застрял в Северодвинске (было как-то не до него, завод прежде всего занимался лодками), а флагман "Пётр Великий", в огромном корпусе которого жизнь теплилась только благодаря слабому биению его атомного сердца-реактора, застыл у причала Североморска — вон он, из окна видно.

Хорошо ещё, что в Северодвинске исхитрились (на голом энтузиазме да на русской смекалке) капитально отремонтировать и модернизировать пять "альбатросов" — корветов, способных обеспечить хоть какую-то охрану побережья и прикрытие атомных субмарин, выходящих из баз и возвращавшихся с боевого патрулирования. И эти маленькие кораблики (всего-то тысяча тонн водоизмещения) работали теперь на износ — из пяти единиц "эскадры береговой охраны" в море всегда находились три, а иногда и четыре корвета. Ну да, так и есть: капитана первого ранга Радько, командира эскадры "альбатросов", на совещании нет: значит, он в море, на борту одного из четырёх находящихся там кораблей. Кап-раз Радько никогда не сидит на берегу, если в море выходит больше трёх его "альбатросов"…

Что там у нас ещё? Авиация (истребители "Су-33" с "Адмирала" перебазированы на аэродромы Североморска), противолодочные вертолёты, девять штук. Нет, восемь, — один при посадке смял винт и вышел из строя. Досадно… Морская пехота — тут всё нормально. Десантных кораблей у нас нет, но морпехи уже привыкли постоянно выходить в море на корветах. А вот командира береговой ракетной батареи, прикрывающей вход в Кольский залив, надо бы вздрючить — для порядка (а то, судя по его неуверенному голосу и бегающим глазкам, у него в хозяйстве этого порядка явно не хватает). Небось, устаревшие "термиты", которые, по его докладу, "пребывают в полной боевой готовности", на самом деле стоят сухими (заправка жидкостных ракет топливом и окислителем — дело муторное и опасное). Ладно, разберёмся, а заодно прикинем, чем можно заменить эти архаичные изделия (хотя бы "москитами" со списанных эсминцев — они были переданы в арсенал…).

Адмирал Пантелеев не додумал свою мысль до конца и не дослушал последний доклад. Двери кабинета распахнулись, к воеводе подлетел встревоженный офицер связи и положил перед ним бланк шифрограммы.

— Внимание! — голос адмирала был холоден и твёрд. — Данные радиоперехвата: в море, вблизи побережья Кольского полуострова, пиратами Груманта атакована и расстреляна наша рыболовецкая флотилия. Погибло пять судов, сообщение пришло с последнего гибнущего траулера. Состав эскадры неприятеля — четыре корабля класса "эсминец-фрегат". Разведка прошляпила, но с этим позже. Приказываю: радио на "Орёл", пусть немедленно выходит на перехват. "Крабу" — срочный выход в море. Всем "альбатросам" — в указанный район. И сообщить на Оленью: бомбардировщик с игрушкой питерских чернокнижников — в воздух. Посмотрим, на что они способны — проверим в деле.

Бомбардировщик-ракетоносец "Ту-22М3" шел на высоте двенадцать тысяч метров в зоне сплошной облачности. Земли (то есть поверхности моря) видно не было, но самолет не был слеп: незримые щупальца радарных импульсов обшаривали всё вокруг на расстоянии в двести миль. И локатор не подвёл: пиратская эскадра была обнаружена — она находилась в том же районе, откуда пришёл сигнал бедствия с тонущего траулера, и шла вдоль берега средним ходом, как будто никуда особенно не торопясь. Это было странным — после набега пираты обычно резво уносили ноги (пока их с корнем не вырвали из того места, откуда они растут), — но командир "тройки" не стал анализировать действия противника. Условия для атаки были превосходными — чего ещё желать?

— Достанешь? — спросил он у Катунина, чуть повернув к нему голову. — Или нам надо снизиться и подойти поближе? (о том, что при вхождении в зону досягаемости корабельной ПВО появится риск получить в брюхо зенитную ракету, лётчик говорить не стал).

— Достану, — отрывисто бросил чернокнижник, не отрывая глаз от дисплея. — Высоко сижу, далеко гляжу. Цель — концевой корабль, его отметка самая чёткая, три другие немного смазаны. Давай, пилот, бери его на мушку.

Пятнышки на экране медленно перемещались — самолёт маневрировал, наводясь на цель всем корпусом. "В дальнейшем надо будет поставить сервоприводы точной наводки, — подумал Олег, наблюдая, как медленно совмещается прицельное перекрестье и точка-цель. — Повторение пройденного — на первых миноносцах торпедные аппараты жёстко крепились к корпусу судна, а потом появились куда более удобные поворотные установки. Так, вот оно, есть! Ну, с богом!".

За нажатием кнопки не последовало ни вспышки пламени, ни толчка, ни других впечатляющих шумовых и световых эффектов. И только приборы бесстрастно подтвердили: самолет выбросил вперёд и вниз мощный энергетический пучок…

— Эти руссы ленивее, чем я ожидал, — буркнул Эйрик, поглядев на корабли, идущие следом за "Ундиной". Концевой теперь шла "Ингрид", занявшая это место после расстрела последнего рыболовецкого судна. Крейсер немного отстал, нарушая строй, однако владыка Свальбарда не счёл нужным выражать кормчему "Ингрид" своё неудовольствие из-за такого пустяка — не на параде. — Им давно пора хоть как-то среагировать на наше появление, а они молчат. Если так пойдёт и дальше, я запущу по берегу пару "томагавков", чтобы пощекотать задницу северному князю!

— Обнаружена воздушная цель! Высота — двенадцать тысяч, дистанция — двести миль!

— Давно бы так, — удовлетворённо хмыкнул ярл. — Надо думать, это разведчик. Мы можем его приласкать?

— Цель за пределами досягаемости наших "стандартов".

— Хм… А они нас?

— Если это бомбардировщик типа "Ту-22М", — пояснил Хендрикс, — а скорее всего, так оно и есть, то его противокорабельные ракеты нас не достанут. Для атаки им придётся подойти хотя бы миль на сто пятьдесят, и тогда мы сможем ответить. Но если этот самолёт только наводит на нас ударные силы русских, то атака может начаться внезапно, и оттуда, откуда мы её не ждём: например, из-под воды. У Северного княжества есть атомные лодки с крылатыми ракетами, близкое знакомство с которыми доставляет мало удовольствия.

— Спасибо, очень обнадёживающе, — язвительно проговорил Эйрик. — Я всю жизнь мечтал сыграть роль подсадной утки. Вряд ли русская субмарина подойдёт к нам на шесть миль, чтобы подставиться под наши "асроки". Значит, надо попросить нашего воздушного соглядатая приземлиться, и лучше в виде дымящихся обломков. Вперёд! Самый полный!

Драккары набирали ход. Губы ярла искривила хищная усмешка, и тут вдруг "Ингрид" вывалилась из строя и беспомощно закачалась на волнах.

— Что за дьявольщина? — недоумённо пробормотал Эйрик. — Что там у них случилось? Эй, Торстейн! "Ингрид"! Вы что там, вымерли все разом, или мертвецки напились?

— Сэр, связи с крейсером нет ни на одном канале, — поспешно доложил заметно побледневший командир "Ундины". — И её локатор тоже не работает. Их сносит к берегу!

— Что это значит?

— Не понимаю…

— Смотрите! — воскликнул вахтенный офицер.

На сером силуэте "Ингрид", в районе ходовой рубки, появился мигающий огонёк, еле различимый в дымке наступающих сумерек и в сумятице летящего снега. Огонёк моргал, и в чередовании его вспышек прослеживалась какая-то закономерность.

— Это азбука Морзе, — хрипло произнёс Хендрикс (властитель Свальбарда впервые увидел, как ледяное спокойствие милитара дало трещину), — был когда-то такой сигнальный код. Вы его знаете, капитан?

— Никак нет, — виновато ответил глоб, — я слышал об этой азбуке, но нас ей не учили, она же давно устарела и не применяется.

— Как видите, применяется, — холодно заметил Хендрикс. — Вероятно, кто-то на борту "Ингрид" был более прилежным учеником, чем вы, капитан. Расслабьтесь, я знаком с этим кодом — нас этому учили. Так… "Хода нет… не могу управляться… оружие бездействует… вышла… из строя… вся электроника… прошу помощи…".

— Что произошло? — свальбардский ярл гневно сжал кулаки. — Хендрикс, ты можешь мне объяснить?

— У них отказала вся электроника. Такое бывает при воздействии электромагнитного импульса, возникающего при высотном ядерном взрыве. Но такой взрыв — явление слишком заметное, а мы не видели даже вспышки! Чертовщина какая-то…

— Их сносит к берегу, — повторил командир "Ундины", наблюдая за беспомощным крейсером. — А там камни и прибой…

— Что там у них стряслось, разберёмся потом, — Эйрик яростно почесал бороду, — а пока придётся брать их на буксир. Передайте на "Валькирию", чтобы…

Он не договорил. У левого борта "Ундины" море как будто вскипело и подернулось мелкой рябью, образовавшей овальное пятно диаметром в несколько сотен метров. В воздухе резко запахло озоном.

— Ещё один импульс! — заорал Хендрикс, утрачивая всю свою бесстрастность. — Это самолёт, он его сгенерировал! Так вот зачем он висит над нашими головами, чёрт бы меня побрал!

"Они видят нас на радаре, — лихорадочно соображал Эйрик (он был далеко не так туп, как казалось), — и бьют по пеленгу с предельной дистанции, ничем не рискуя… Радар… Надо сбить им прицел…".

— Антирад! Активировать систему помех! Не спи, сын тухлой трески! — рявкнул ярл на растерявшегося командира "Ундины". — Действуй!

В воздухе над кораблями Эйрика с негромкими хлопками взорвались дистанционные гранаты, выбросившие облака металлизированной пыли. В ходе Второй Мировой войны для обмана вражеских локаторов применяли ленточную фольгу — время внесло свои коррективы.

— Уходим, — распорядился ярл. — Ветер сносит и рассеивает пыль — надолго её нам не хватит.

— А "Ингрид"? — осмелился спросить капитан-глоб. — Что будем делать с ней?

— Ничего, — сумрачно бросил викинг. — Нити судьбы — в руках Норн: кому пришло время войти во врата Валгаллы, тот туда войдёт. Лучше потерять один драккар, чем все четыре: буксируя "Ингрид", нам далеко не уйти. Если они сумеют запустить двигатели, их счастье, а если нет… Удача — капризная шлюха.

— Но можно хотя бы попытаться снять людей…

— На таком волнении это займёт много времени, — Эйрик хотел было без разговоров пустить в ход кулаки, но сдержался (не стоит обострять отношения с глобами), — и всё это время мы будем изображать мишень для этого проклятого самолёта, который швыряется электромагнитными импульсами. Люди на "Ингрид" знали, на что шли. Курс на Свальбард!

— Повиновение ярлу, — нехотя отозвался командир "Ундины", давший временную присягу верности ярлу Эйрику, властителю Свальбарда, — что ещё ему оставалось, особенно учитывая то, что за его спиной стоял угрюмый Бьёрн, положивший руку на боевой топор?

Нырявший между вспененных волн серый силуэт "Ингрид" уменьшался на глазах. Над кораблями викингов лопались всё новые антирад-гранаты, и запас их тоже уменьшался.

Догорал короткий полярный день.

Когда в ходовой рубке и во всех остальных помещениях крейсера "Ингрид" внезапно погас свет, кормчий Торстейн не слишком встревожился. Техника — это дело такое, с ней случиться может всякое, особенно если этой технике уже тридцать лет от роду, и большую часть времени за ней никто особо не присматривал — некому было это делать, да и некогда.

Но старпом-глоб спокойствия викинга не разделял. Какое-то время милитар тыкал всеми пальцами в сенсорные кнопки мёртвого пульта управления, пытаясь его воскресить, и только потом, взяв себя в руки, попытался выяснить, что же произошло, и в каком состоянии находится корабль. Сделать это оказалось не так просто — все виды связи, за исключением нескольких аварийных линий предельно примитивной безбатарейной телефонии, вышли из строя. Пришлось посылать в отсеки и на боевые посты людей (как во времена Ютландского боя или адмирала Нельсона), и принесённые ими сведения оказались неутешительными.

Крейсер умер. Чудо техники двадцать первого века, "способное вести скоротечный трёхмерный бой с одновременным обеспечением противовоздушной, противокорабельной и противолодочной обороны в условиях высокой степени угрозы со стороны противника", как было записано в его боевом формуляре, превратилось в консервную банку, гонимую ветром и волнами. И внутри этой банки суетились люди, не понимавшие, что случилось, и что же им теперь делать.

Электроника отказала напрочь — вся, вплоть до коммуникаторов и ручных часов. Для полностью компьютеризованного корабля, где компьютеры управляли всем, даже камбузом и душевыми экипажа, это было катастрофой. Отказали силовая установка и электростанция, локаторы и связь, внешняя и внутренняя; отключилось оружие. Аварийный генератор не вышел на режим, и сложнейшая многокомпонентная боевая информационная управляющая система с красивым именем "Эгида" стала всего лишь никчёмным набором атомов кремния и селена. Рухнувший с неба направленный электромагнитный импульс сломал границы p-n-переходов в бесчисленных микрочипах и прочих полупроводниковых устройствах, разом лишив их функциональности. Люди не пострадали (и даже ничего не почувствовали), лишь несколько человек получили лёгкие ожоги, прикоснувшись к металлическим конструкциям, разогретым наведёнными вихревыми токами.

Корабль в мгновение ока сделался бессилен и безоружен — для экипажа это был шок. Несколько поколений "цивилизованных" людей жили в мире, где компьютер, облегчавший и упрощавший жизнь, был столь же привычен, как земля под ногами или небо над головой. И вдруг вера в заботливое компьютерное могущество рассыпалась прахом — точно так же, как во время Обвала разлетелась невесомой пылью вековая вера во всесилие денег.

Да, энергетические и боевые системы корабля имели ручные режимы, но беда была в том, что эти режимы никогда не использовались, и люди попросту не знали, как это делается. Зачем напрягаться, когда можно просто нажать на кнопку, и автоматика всё сделает сама? В результате при поспешной попытке запустить главные двигатели ("Ингрид" нещадно валяло с борта на борт, и это пугало) из-за ошибки оператора одна из газовых турбин вышла из-под контроля и пошла вразнос, расшвыривая во все стороны вырванные лопатки, пробивавшие её корпус и крупнокалиберной картечью корёжившие переборки, механизмы, трубопроводы и хрупкие человеческие тела.

С помощью обычного фонаря удалось подать сигнал бедствия (один из милитаров-глобов случайно знал древнюю азбуку Морзе), но неповреждённые драккары Эйрика вместо того, чтобы придти на помощь, резко отвернули, увеличили ход и стали быстро удаляться.

— Они нас бросили! — взвизгнул старпом.

— Заткнись, — мрачно посоветовал ему Торстейн.

Викинг уже понял, что всё случившееся с "Ингрид" — это не случайный отказ техники (таких отказов не бывает), а результат воздействия неизвестного вражеского оружия. А раз так, то Эйрик поступает разумно, стараясь как можно быстрее выйти из-под удара. На месте ярла Торстейн поступил бы точно так же (хотя кормчий и предпочёл бы находиться сейчас на боеспособной "Ундине", а не на обездвиженной "Ингрид").

— Хватит ныть, — сказал он глобу. — Мы можем рассчитывать только на себя. Если мы не запустим двигатели, то через час окажемся на скалах, а вода здесь немного холоднее, чем в бассейне. И ещё — могут появиться корабли руссов, которые наверняка уже знают, что мы сделали с их рыбаками, и которые не будут с нами долго церемониться. Тебе что больше нравиться, глоб, — искупаться в воде, температура которой ниже нуля, или быть повешенным на радарной антенне русского корвета? Лично меня оба эти варианта устраивают не очень, и ты уж постарайся доходчиво объяснить это своим людям. А кто не поймёт, тому я объясню с помощью вот этой штуки, — викинг коснулся боевого топора, висевшего у него на поясе. — Ты меня хорошо понял, глоб?

Ответить милитар не успел — его перебил заполошный крик сигнальщика:

— Вижу три корабля класса "корвет-шлюп"! Идут прямо на нас! "Накаркал… " — обречённо подумал Торстейн.

В боевой рубке "Ундины" висело похоронное молчание. Брошенная на произвол судьбы "Ингрид" уже скрылась из глаз, и только на локаторном дисплее отражалась отметка злосчастного крейсера, неумолимо приближавшаяся к скальному берегу, окаймлённому злой пеной прибоя. Отметка эта то пропадала, то вновь появлялась — система радиоэлектронного подавления "Ундины" работала на полную мощность, спасая драккары викингов от нового удара электромагнитным импульсом (Эйрик знал, что обмануть вражеские локаторы одним только "ведьминым порошком" невозможно) и одновременно мешая работе их собственных радаров.

"Жаль, — думал Эйрик, вглядываясь в толчею волн, — такой корабль… И он носил имя моей Ингрид — плохая примета…". Властитель Свальбарда не был слишком уж суеверным, однако древняя вера в суровых скандинавских богов была для него чем-то большим, нежели просто игрой или данью традициям предков.

— Ярл, — негромко произнёс командир крейсера, — отметка "Ингрид" размножилась. Возможно, это ошибка радара, но вероятнее другое: к нашему аварийному крейсеру подошли корабли руссов.

Решение Эйрика было мгновенным.

— Пугните их ракетами, — приказал он. — Если мы их и не потопим, то хотя бы дадим парням с "Ингрид" несколько лишних минут, которые могут решить их судьбу. Атакуйте!

Милитар поднёс к губам микрофон внутренней связи, и в этот момент взвыл сигнал тревоги: локаторы "Ундины" засекли сразу четыре низколетящие цели, приближавшиеся со сверхзвуковой скоростью на малой высоте — практически над самыми гребнями волн.

И снова, как в недавнем бою у Скагена, крейсер оплели дымные трассы стартующих противоракет. Но на этот раз "морским воробьям" пришлось куда труднее: цели оказались гораздо более заковыристыми, чем дозвуковые "гарпуны".

Первая ракета не долетела до "Ундины" считанные метры. Поражённая проворным "воробьём" в полумиле от крейсера, она всё-таки продолжала полёт и упала за кормой и взорвалась, вздыбив целую стену вспененной воды. Корабль вздрогнул, получив сильнейший гидравлический удар, и прыгнул вперёд, словно пришпоренный конь. Из трубы вырвался клуб чёрного дыма, турбины взвыли от резкого изменения нагрузки. Торопливые доклады известили о появлении в двух кормовых отсеках течи из разошедшихся сварных швов — к счастью, незначительной: лучший драккар Свальбарда выдержал полученную оплеуху.

Ещё две ракеты отклонились от курса (то ли под воздействием активных помех, то ли из-за каких-то неисправностей системы наведения), но четвёртая нашла свою жертву.

Крылатую противокорабельную ракету П-700 "Гранит" не зря окрестили "Shipwreck" — "кораблекрушение". Взрыв семисотпятидесятикилограммовой боевой части такой ракеты, поразившей "Вестфольдинг", оказался смертельным для фрегата водоизмещением в пять тысяч тонн.

Из середины корпуса "Вестфольдинга" вырвался яркий сноп пламени, разогнавший тьму подступавшей ночи. Гранёная надстройка фрегата разлетелась на куски, как яйцо под молотком, а затем корпус корабля сложился вдвоё — середина провалилась, а нос и корма задрались, словно пытаясь сомкнуться. Но не сомкнулись: обе половины расколотого надвое фрегата исчезли с поверхности моря раньше, чем взбаламученная вода приняла последние падающие обломки, выброшенные силой взрыва высоко вверх. Спасать было некого…

А потом всё вокруг озарилось мертвенным светом. В первое мгновение властитель Свальбарда подумал, что это ещё одно новое оружие руссов, но уже в следующую секунду он вздохнул с облегчением. В небе над его уцелевшими драккарами разворачивалось мощное и величественное полярное сияние, переливавшееся синим, зелёным и красным цветами.

— Слава Вотану… — тихо произнёс ярл (так тихо, что его не услышал даже стоявший рядом с ним Хендрикс). — Магнитная буря укроет нас от радаров и от головок самонаведения ракет лучше самых хитроумных машин, создающих радиопомехи. А небесное пламя — пусть оно будет огнём погребального костра для всех погибших на "Вестфольдинге" и для тех, кто гибнет сейчас на "Ингрид"…

— Красиво, а? — командир "тройки" кивнул на разноцветные полотнища северного сияния, заполнившие небе. — Небось, у вас в Питере такого не увидишь, верно я говорю?

— Не увидишь, — согласился Катунин, любуясь фантастическим зрелищем.

— А для нас это ещё и салют победы, а заодно и сигнал "пора домой". Дело сделано, Олег Игоревич, — пилот широко улыбнулся и поднял большой палец, — славно мы приветили морских разбойников, будут знать и помнить! "Орлята" одного утопили, и тот, которого мы с тобой оглушили, тоже далеко не уйдёт — добьют его, факт, куда он денется… Серьёзную вы боевую машину измыслили, чернокнижники, — уважаю.

"Ту-22М3" закладывал вираж, ложась на обратный курс. Слежение за уцелевшими кораблями викингов теряло смысл: условия прохождения радиоволн резко ухудшились — точное прицеливание с помощью радара стало невозможным. И без всякой магнитной бури из-за противодействия средств радиоэлектронной борьбы несколько повторных "выстрелов" по кораблям пиратов прошли мимо — радарные отметки были нечёткими, и миллиметровая ошибка в наведении на дистанции триста километров оборачивалась промахом в две мили.

Но не мытьём, так катаньем: через штаб флота на связь с бомбардировщиком вышел атомный подводный крейсер "Орёл", имевший на борту двадцать четыре крылатые ракеты и жаждавший угостить ими непрошенных гостей с Груманта. Получив целеуказание, командир "Орла" дал залп четырьмя "гранитами". По его расчётам, их должно было хватить, а главное — надо беречь боезапас. Война в Арктике, похоже, только начиналась, и любой боеприпас, от пистолетного патрона до баллистической ракеты, был на вес золота. И даже дороже: золото можно синтезировать, а вот ракеты…

…Бортовые люки "батона" (так называли АПЛ типа "Антей" за характерную форму корпуса) распахнулись, ракеты выскочили из-под воды летучими рыбами и, пожирая мили, понеслись к разбойничьим кораблям. Правда, всю эскадру викингов уничтожить не удалось (а затем контакт с удиравшими полным ходом пиратскими судами и вовсе был потерян), но командир подводного крейсера остался доволен: супостаты получили хороший урок.

"Корабли береговой обороны, — подумал Торстейн, рассматривая приземистые серые силуэты, развернувшиеся веером и приближавшиеся к "Ингрид" с трёх сторон. — Зенитные скорострелки, трёхдюймовые орудия, торпедные аппараты, реактивные бомбомёты… Будь мой крейсер в полной силе, я отправил бы их на дно за пару минут, всех троих, но сейчас… Псы обложили раненого медведя, истекающего кровью…".

В ходовой рубке "Ингрид" было тесно: в неё набились викинги, вызванные наверх Торстейном. По приказу Эйрика экипажи обоих крейсеров были почти на треть разбавлены викингами, но далеко не все они были безоговорочно преданы Свальбарду. Кормчий выбрал лучших, на которых мог положиться. На суровых лицах отборных воинов Севера не было ни страха, ни растерянности: опытные мореходы понимали, что дело плохо, но спокойно ждали приказов Торстейна, время от времени поглядывая на приближающиеся корветы.

"Почему руссы не стреляют? — недоумевал кормчий. — Ждут, пока нас не выбросит на камни? Берегут снаряды и хотят, чтобы море всё сделало само? Но ведь закон войны прост: беспомощного врага добивай, пока он не оправился и не показал зубы! Не понимаю…".

Однако пушки корветов, подошедших уже совсем близко — между ними и "Ингрид" оставалось не больше полумили, — молчали, словно русские и в самом деле чего-то ждали.

Торстейн не стал ломать голову над этой загадкой — бывший уголовник вообще не любил долгих размышлений (впрочем, как и коротких). Ракеты в палубных ячейках крейсера полезны сейчас не больше, чем дрова-поленья — вручную их не запустишь, и вся их бортовая электроника самонаведения наверняка сдохла (чем она лучше прочей электронной требухи?). Остаётся артиллерия…

— Рагнар и Лодин, — приказал он, — к орудию! Эти наглецы подошли почти вплотную, дайте им прикурить. Эйсвольд, попробуй что-нибудь сделать с "фаланксом" — должен же он стрелять и без управляющего компьютера. Олаф, Канут — в машину. Или через пять минут мы дадим ход, или нам конец. Бранд, Торир, раздать автоматы и винтовки всем, кто готов драться. Корветы руссов не бронированы, а расстояние до них меньше тысячи метров. Все по местам, к бою!

"Да где же эта "Онега"? — капитан первого ранга Александр Радько посмотрел в сгущавшуюся тьму, обволакивающую угловатые очертания вражеского крейсера, и перевёл взгляд на экран радиолокатора. — Пора бы ей появиться…".

Выполняя приказ штаба флота, четыре "альбатроса" вышли в район гибели рыбацких судов, атакованных викингами. Точнее, до заданного квадрата дошли только три корвета: "Юнга" сообщил о неисправности в машине (изношенность материальной части давала о себе знать) и попросил разрешения вернуться в базу. Командующий эскадрой береговой обороны дал "добро", захворавший "малыш" заковылял к берегу инвалидным ходом (вместо него должна была появиться "Онега", получившая приказ выйти в море), а три оставшихся сторожевика начали поиск, надеясь спасти хоть кого-нибудь из пяти экипажей потопленных траулеров. Выживших найти не удалось — из воды подняли только несколько окоченевших мертвецов в спасательных жилетах, — зато вскоре был обнаружен дрейфующий пиратский корабль, опознанный как легкий крейсер типа "Арли Бёрк". Корветы вцепились в него, как гончие в оленя, и пошли на сближение, готовясь к атаке. Однако приказа открыть огонь всё не было, и командиры сторожевых кораблей уже откровенно недоумевали: что за дела?

— Товарищ капитан первого ранга, — командир флагманского "Бреста" кашлянул, — скоро совсем стемнеет. Жду ваших распоряжений — чем будем его топить? Мои торпедные аппараты на "товсь".

— А ничем, — кап-раз загадочно усмехнулся. — Вот подойдёт "Онега", тогда мы с ним и поговорим, нежно и ласково. А пока запроси-ка штаб — с пометкой "срочно, очень важно", — пусть сбросят нам по видеоканалу схему палуб и внутренних помещений эсминца типа "Арли Бёрк II" — есть она там у них в архиве в электронном виде. Что-то неясно, каплей?

— Вы хотите… — изумлённо проговорил капитан-лейтенант, пока вахтенный офицер быстро шелестел клавишами коммуникатора, отправляя запрос. — На абордаж, да?

— Догадливый — адмиралом будешь. Сам прикинь: мы болтаемся в радиусе поражения их боевых средств битых полчаса, а они как водки в рот набрали. О чём это говорит? А это говорит о том, что информация штаба верна, и что вражина небоеспособен. У них сдохла вся электроника, вплоть до микроволновки в столовой команды и кофеварки в каюте командира. Зачем, в задачнике спрашивается, топить такой прекрасный корабль, когда можно взять его тёпленьким? Он нам самим пригодиться, и ещё как.

— Но у них на борту человек триста, а у нас на каждом корвете всего по отделению десантников!

— Вот поэтому я и жду "Онегу" — там два взвода морпехов. Итого сотня без малого, годится? Но абордаж — это в крайнем случае. Для начала мы предложим им сдаться, честь по чести.

— А если они не сдадутся?

— Сдадутся, — уверенно произнёс капитан первого ранга. — Что им ещё делать? Тонуть геройски? Не тот народ. Ты пойми, это обыкновенные аутсайдеры, только организованные. Их интересует только добыча да жизнь весёлая, а все высокие понятия вроде чести воинской — это для них пустой звук. Что они, Родину защищают, или как? И они же не идиоты — ясно ведь, что им уже не уйти, даже если они дадут ход. До Груманта далеко, а тут где-то рядом "Краб" крутится, он им своими торпедными клешнями быстро днище выстрижет. Да и наши с тобой "альбатросы" тоже не лыком шиты. И поэтому…

Громыхнуло. Метрах в ста по носу "Бреста" вырос водяной столб. На баке корабля викингов сверкнула вспышка орудийного выстрела, второй снаряд прогудел над мостиком корвета и упал в море далеко за кормой.

— Не так уж они небоеспособны, — пробормотал капитан-лейтенант. — Стрелять вот вздумали, огрызаются.

— Это мы сейчас поправим, — отозвался командующий эскадрой, берясь за микрофон.

Корветы развернулись и, удерживая "Ингрид" в центре дуги, открыли ответный огонь из своих кормовых универсальных орудий. Дуэль была неравной: при ручной наводке на "глазок", да ещё в поздних сумерках, шансы артиллеристов-викингов поразить снарядом вёрткие сторожевики, нырявшие среди гребней, были не выше, чем вероятность попасть с пятидесяти метров камешком в пустую бутылку, пляшущую на волнах. Снаряды с "Ингрид" ложились бессистемно — пираты били редко и наобум, рассчитывая на случайное попадание.

"Альбатросы" игру в пятнашки не приняли. Их огонь был организованным, и через минуту семидесятишестимиллиметровый снаряд "Мончегорска" угодил в орудийную башню "Ингрид". Шестикилограммовая стальная болванка пробила кевларовую броню и взорвалась внутри. Истекавшая слоистым дымом установка замерла, уткнувшись длинным стволом в палубу. Из распахнувшейся двери вывалились согнутая человеческая фигура, и Торстейн, смотревший из рубки, понял, что у неё нет рук. Викинг, шатаясь, пару секунд ещё стоял, а потом упал, щедро расплескав вокруг красные лужицы, быстро превращавшиеся в красные льдинки.

Корветы сократили дистанцию, и один из них, заметив подозрительное шевеление, прицельно разнёс продолговатый колпак скорострельного "фаланкса", а заодно и разорвал на куски Эйсвольда, пытавшегося заставить "боевого робота" открыть огонь.

— Есть план-схема эсминца "Арли Бёрк II"! — доложил вахтенный офицер "Бреста", и через пару секунд: — С левого борта — "Онега"! Дистанция… Пеленг… Курс…

— Добро, — коротко бросил командующий эскадрой и добавил: — А вот теперь…

Темноту прорезал слепящий прожекторный луч и уперся в рубку корабля викингов, словно клинок шпаги, направленный в горло поверженного противника. Берег был близок, и волнение заметно уменьшилось: береговые скалы отсекали ветер.

— Cease fire! — разнёсся над морем грохочущий голос, усиленный мегафоном. — Your resistance is useless! Surrender, а не то потопим вас к такой-то матери! — исчерпав свой запас английских слов, капитан первого ранга Александр Радько перешёл на русский матерный, не без основания полагая, что пираты его поймут.

— Придётся сдаться, — негромко произнёс старпом "Ингрид". -Другого выхода нет…

— Что? — Торстейн подскочил к милитару и сгрёб его за форменную куртку. — Ты так торопишься сдохнуть? Они нас перевешают — забыл, что мы натворили в их водах? Если я ещё раз услышу от тебя что-то подобное, я расшибу тебе башку, клянусь Одином! Пусть они подходят к борту — попробуем захватить один из корветов и уйти на нём. А Хель подождёт — там сегодня и без нас гостей хватает.

Глоб судорожно кивнул, тщетно пытаясь отодрать от себя железные пальцы кормчего. Он хотел было сказать викингу, что его затея бредовая, что из неё ничего не выйдет, потому что если им даже удастся захватить один из корветов, до Свальбарда всё равно не дойти, но посмотрел в бешеные глаза Торстейна и понял, что лучше промолчать. Кормчий брезгливо отшвырнул его в сторону, и… Вахтенный милитар, стоявший за спиной викинга, быстрым движением выхватил пистолет и выстрелил в затылок временному командиру "Ингрид".

— Скотина… — пробормотал старпом, потирая горло. — Спасибо, Нейл. Закрой двери на задрайки, чтобы сюда не ворвался ещё какой-нибудь сумасшедший берсерк, и поднимай белый флаг. Может, эти русские не настолько кровожадны, как о них говорят.

"Онега" и "Брест" почти одновременно притёрлись к обоим бортам "Ингрид". Два других корвета держались поодаль, следя за крейсером в четыре ствола. Ветер почти стих, но зыбь продолжала раскачивать корабли, делая высадку на палубу крейсера не самым простым спортивным упражнением. Однако десантники-морпехи, которым уже не раз доводилось брать на абордаж в открытом море сейнера браконьеров и катера контрабандистов, мячиками перепрыгивали через леера, улучив момент, когда палубы кораблей находились на одном уровне. Оступился только один из них — сорвался и исчез между сходившимся бортами, а миг спустя его крик завершился мокрым хрустом. Командующий эскадрой сморщился, как от зубной боли, — жалко парня…

Вышибая зарядами запертые двери, морпехи шустро разбегались по всему крейсеру — их командиры, получившие распечатки план-схемы, знали, куда идти. Сопротивления почти не было: несколько викингов схватились за оружие, убив одного десантника и ранив троих, но были быстро изрешечены автоматными очередями. В машинном отделении Олаф хотел было открыть кингстоны и затопить крейсер, но тут же получил от матроса-глоба разводным ключом по голове и успокоился. Рядовые-полуфабы и не думали сопротивляться: они хотели заработать, а не погибнуть в чужом холодном море непонятно за что. Вины за массовое убийство мирных рыбаков они не испытывали: пусть за это отвечают офицеры-мидлы, а мы что — мы только выполняли приказы. А милитары — милитары тоже надеялись на милосердие победителей (в конце концов, мы ведь сдали им без боя такой корабль!). А если в глубине души их и терзали опасения за свою жизнь (за преступления положено отвечать), то человек перспективе немедленной смерти обычно предпочтёт перспективу смерти в будущем (пусть даже в будущем не столь отдалённом). Примерно так же рассуждали и рядовые викинги — тонуть в ледяной воде без всякой надежды на спасение никому из них не хотелось.

…Связка из трёх кораблей, надёжно сцепленных швартовными концами, медленно уходила от каменных клыков берега, обильно смоченных слюной прибоя. Корабли шли в Кольский залив, а навстречу им уже спешил мощный морской буксир, вызванный по радио.

— Да не переживай ты так, — Ингрид томно потянулась, сдвинула одеяло и прижалась к могучей груди ярла. — Ну да, ты потерял два драккара и пятьсот воинов, но повреждения "Ундины" незначительны, а среди погибших не так много викингов, большинство из них наёмники-глобы. А дурные приметы — всегда ли стоит им верить?

Эйрик молчал, слушая посвист ветра за окнами — ветра, бесновавшегося над крышами Лонгйирбюена.

— В конце концов, — вкрадчиво продолжала женщина, — глобы пригонят тебе другие корабли. Ты им нужен, мой викинг, владыка Свальбарда…

— Глобы? — ярл приподнялся, навис над женой, сгрёб всей пятернёй её густые волосы и стиснул левую грудь, то ли лаская, то ли желая причинить боль. — Послушай, тебе нравится Хендрикс? Ты хочешь с ним переспать, а? Или, может, ты уже с ним переспала, блудливая ты зеленоглазая рыжая кошка?

— А почему ты об этом спрашиваешь? — Ингрид слегка прищурилась, но в голосе её не было и тени испуга.

— Спасибо, питерцы. Большое вы дело сделали.

Князь Александр Холодный был одет в военную форму без знаков различия. Хотя нет, погоны на ней имелись, только непривычного вида. На золотом поле погона рельефно выделялся серебряный клинок на чёрной рукояти — белый росчерк на жёлтом фоне, ледяная молния в солнечном небе. Воинское звание — "князь", командующий всеми вооружёнными силами атомного удела.

"Мечи Севера, — подумал Изотов, посмотрев на княжеские погоны. — Игра в военные бирюльки или символика, наполненная смыслом?".

— Мы сделали то, что должны были сделать, — ответил Денис, — то, зачем нас прислал наш князь Владислав. Слово дано — слово надо держать.

Он мог бы добавить патетики — мол, все мы русские люди, и в годину лихую обязаны, и так далее, — и был бы понят. Военные вожди в большинстве своём радели за Русь-Россию и боролись за её благо — так, как они его понимали. Новые времена извлекли из тьмы веков подзабытые принципы — прямые, как лезвие русского меча, и столь же беспощадные.

— Можно было сделать и больше, — сказал Катунин. — Первый блин комом.

— Хорош ком, — усмехнулся Пантелеев, — викингам он встал поперёк горла.

— Конструкция не доведена до ума, — посетовал чернокнижник. — Точность наводки, а главное — скорость перезарядки импульсного генератора оставляют желать лучшего. Тут ещё работать и работать, результат-то скромный — мы вывели из строя всего один корабль, — он посмотрел в окно, откуда был виден пирс с пришвартованной к нему "Ингрид" — бывшей "Ингрид", на палубе которой мурашами суетились люди.

— Один, зато какой! — возразил адмирал. — И главное — он достался нам цел-невредим.

— Ну, не совсем невредим, — уточнил Катунин. — Вся электроника — в

хлам.

— Электронику заменим, — веско уронил князь, — есть у нас кое-что в закромах. А вот что будет дальше — какие перспективы у вашего "луча смерти"?

— Разные, — уклончиво ответил Изотов. — Мы будем усиливать эффективность атаки, противник займётся разработкой защиты. Вечное соревнование брони и снаряда…

— А как насчёт дистанционного уничтожения цели? — поинтересовался Пантелеев. — Не оглушить, а потопить энерголучом — это возможно? Заманчиво…

При финальном разговоре, подводившем итог визита питерских чернокнижников в Мурманск, присутствовали только сам князь и его морской воевода. Лишних ушей не было — все здравицы и поздравления отзвучали на вчерашнем победном пиру, — и оба учёных могли говорить свободно (естественно, в определённых рамках).

— Как вам сказать, Михаил Андреевич… Мы слишком мало знаем о природе энергии пространства-времени. Мы используем её примитивно, как дикарь, который плющит куском железной руды кость, чтобы добыть из неё вкусный костный мозг. Дикарю ведь невдомёк, что из этого куска можно выплавить металл и сделать из него молоток, который куда лучше справиться с раскалыванием кости. Так и мы. А конкретно — в постоянном режиме источник выдаёт относительно небольшую энергию, гиперболоид на его основе не сделаешь. А вот в импульсе… Честно вам скажу: я пока не знаю, можно ли из МЛ-генератора сделать оружие менее гуманное, чем то, которое три дня назад было испытано нами над Баренцевым морем, и более мощное, чем то, которые вы уже имеете. Энергетическая бомба — да, был прецедент, но мощность её взрыва почти та же, что и мощность взрыва обычного крупнокалиберного боеприпаса, не говоря уже о термобарическом. Хотя массогабаритные характеристики такой бомбы — да, они меньше, причём значительно.

— Взрыв на полигоне в Аламогордо, помнится, — заметил князь, — был серьёзный. Там счёт шёл на большие мегатонны.

— Он был неуправляемым. И "драконья голова" таких размеров — это не оружие: как её доставить к месту назначения? Так что придётся вам обойтись ядерными боеголовками, — Изотов чуть улыбнулся, — они привычнее и надёжнее.

— Обойдёмся, — в тон ему отозвался Пантелеев. — Хотя как-то не очень хочется, чтобы дело дошло до них.

— Кто знает… — медленно проговорил князь со странной интонацией. — Нас проверяли на всхожесть. Четыре надводных корабля класса "фрегат-эсминец" — это мелочь. А вот что будет дальше… Но это уже наши дела военные, а ваше дело, чернокнижники…

— Мы своё дело сделаем, — Изотов посмотрел на князя, — в этом не сомневайтесь. Все мы в одной лодке: и вы, северяне, и мы, питерцы, и все прочие на земле нашей растерзанной. Иначе бы нас здесь и не было.

— Верно, — князь не отвёл глаз под испытующим взглядом учёного. — Передайте князю Владиславу, что я теперь у него в долгу, а долг платежом красен.

"Странно, — подумал Денис, — можно подумать, что у тебя нет с ним прямой связи". Но тут же он понял, что слова Александра несли скрытый смысл: вы вхожи к своему князю — значит, вы тоже элита. Военный вождь Севера признавал за чернокнижниками статусное право, которое очень много значило в неофеодальные времена.

— Передадим, — Изотов вежливо кивнул, — обязательно.

— Ну, — Пантелеев взглянул на князя, словно испрашивая у него разрешения, — на посошок — и проводим наших гостей в дорогу дальнюю к дому родному? Жёны-то их, поди, совсем уже заждались-истосковались.

— Я не против, — весело произнёс Катунин. — Ни насчёт посошка, ни насчёт того, чтоб до жены своей любимой добраться. А ты как, Денис Игоревич?

— Я тоже не против. Война войной, как говорится, а потехе час тоже нужен. Да, а что с названием вашего трофея? — Изотов посмотрел на обоих северян. — Вы уже решили, как будет называться ваш новый корабль?

— Нет ещё, — князь прищурился. — А у вас что, есть какие-то предложения?

— Есть, — учёные быстро обменялись взглядами. — Был такой Александр Свиридов — вам знакомо это имя? Нам бы хотелось, чтобы корабль был назван в его честь — этот человек достоин такой памяти. И если бы не его открытие, не было бы и захвата этого корабля.

— Мы знаем, кто такой был Александр Николаевич Свиридов, — ответил адмирал. — Да, он достоин того, чтобы его имя было нанесено на корабельный борт. Но этот корабль, — воевода бросил взгляд в окно, — взяли мои моряки. С боем и с кровью. И поэтому мы назовём его "Лейтенант Ильин". Дмитрий Ильин — вам знакомо это имя?

— Знакомо, — уверенно ответил Катунин, опередив Изотова. — Лейтенант Ильин — это герой Чесменского сражения. Практически он один сжёг весь турецкий флот.

— Знаете историю, похвально. Да, был такой офицер флота российского, и впечатано имя его в скрижали. Однако был ещё один русский лейтенант, и тоже Дмитрий Ильин. И он тоже кое-что сжёг, и тоже один. Только это уже совсем другая история, хотя тоже история России…