Глава 2. Мины ждут своего часа. Сапёрная ошибка

День был как день, да и служба вполне рутинная, обычная для сапёра.

Я в составе неполной сапёрной роты в очередной раз участвовал в сопровождении колонн, которые доставляли партии свежих боеприпасов для местной мотострелковой бригады через слабо населённые места, красиво именуемые ныне «пустошами», от ближайшей ветки ещё действующей железной дороги. Часть грузов потом шла дальше – на передовые, приграничные опорные пункты, где сидели, зачастую в режиме полной или частичной осады, отдельные взводы и роты.

Отвечали мы, как обычно, за сохранность боеприпасов (хотя чего за неё отвечать – к примеру, снаряды особо крупных калибров и ракеты для РСЗО всё равно перевозились в соответствии с предписанными правилами, то есть без взрывателей) и инженерную разведку местности.

Собственно, командовал ротой капитан Артёмов, а я участвовал в этом боевом выходе по вполне обычной для меня причине – надо было давать дисциплинарную, психологическую и прочую оценку как командиру роты, так и части её личного состава. А делать это, сидя в кабинете, я не люблю, про это вся наша бригада давно знает.

Непосредственное сопровождение и охрану осуществляли хозяева и получатели груза, то есть мотострелки.

Мы шли на двух газовских «Тиграх» и одном специально оборудованном БТР-80, мотострелки – на четырёх БТР-80А и трёх «Уралах» с бронекоробками в кузовах. А всего в колоннах штатно было по тридцать пять – сорок грузовиков с боеприпасами.

На сегодня это была уже вторая наша ездка.

Степь вокруг, несмотря на тёплую апрельскую погоду и некоторое оживление пейзажа (редкая травка зеленеет, небо голубеет, то да сё), как-то не радовала. В этих краях вообще мало радостного, до побережья Каспия километров двадцать, а дальше начинается и вовсе «дикое поле» – то, что осталось от Ирана, да бывший Казахстан, где до сих пор бродит непонятно кто. Фатально малолюдно здесь стало Долгой Зимой, и с тех пор кое-какое остаточное население этих мест откровенно прозябало, очагово размещаясь по отдельным хуторам и посёлкам. Даже непонятно, чьи банды сюда забирались крайне редко, поскольку поживиться тут было решительно нечем – что полезного мелкий курбаши может поиметь с каких-нибудь нищих пастухов или рыбаков?

И всё равно нам приходилось довольно часто останавливаться и осматривать разные попадавшиеся в придорожных канавах подозрительные предметы, поскольку вероятность проникновения сюда мелких групп или отдельных боевиков-исламистов, обошедших армейские кордоны и минные поля, аналитиками в высоких штабах всё-таки не исключалась. Они вообще всегда много чего не исключают, вот только это не сбывается ни фига, как гадание на кофейной гуще или метеосводки…

При этом ни одной реальной мины или фугаса мы пока категорически не обнаружили. Это не то чтобы настораживало, но всё-таки несколько нервировало. На войне, если долгое время тихо, потом в какой-то момент вдруг становится невыносимо громко и жарко.

В этом рейсе в кузовах сопровождаемых грузовиков лежали ящики с грузом каких-то крутых химических боеприпасов нового поколения – снарядов для гаубиц и реактивных установок, – и всё шло вроде бы штатно.

И только на выезде из этого, практически нежилого уже Песчаноперекопска колонна вдруг встала. С шедшего головным нашего БТР-80 Артёмов передал об обнаружении очередного подозрительного предмета. Можно на какое-то время остановиться, заглушить двигатели и покурить бамбук. Как говорили когда-то железнодорожные пассажиры – сигареты-спички-колбаса-яички…

Я решил немного размяться и, поправив ремень автомата на плече, вылез из нашего «Тигра» на дорогу. Командир экипажа сержант Несвижин со своими водилой, пулемётчиком и ещё тремя бойцами предпочёл не покидать «коробку» и перекурить, не сходя с мест. Запрещать им это я не стал.

Желтоватая пыль из-под колёс наконец осела. Вокруг дороги, на сколько хватало глаз, торчали практически сплошные одноэтажные руины, правда, следов каких-то боёв не наблюдалось. Похоже, этот Песчаноперекопск был просто покинут жителями, и постройки, как это обычно бывает в отсутствие людей, быстро и фатально пришли в негодность.

Наш «Тигр» замыкал первую часть колонны, растянувшейся вдоль брошенных и полуразрушенных домов, сараев и заборов этого бывшего посёлка. Впереди нас метрах в пятидесяти маячил крытый «Урал», метрах в тридцати позади стояли два пехотных БТРа. Водители заглушили двигатели, и техника замерла в ожидании, в почти полной тишине.

По идее, опасаться нам было особо нечего. Свежих сведений о каких-либо бандгруппах, действовавших в этом районе, не было уже давно, а какие-то невнятные признаки жизни, по-моему, присутствовали только в парочке стоявших далеко на отшибе домов, мимо которых мы только что проехали и которые остались позади нас, на северной окраине.

Почти полная тишина длилась недолго – залязгали люки и двери, личный состав полез с брони, пехотные офицеры начали командовать, расставляя вдоль колонны дозорных, к весеннему небу потянулись многочисленные табачные дымки.

Я некурящий, и мне несколько проще жить, поскольку курево сейчас – это неслабая проблема. С падением глобальной экономики с табаком стало, мягко говоря, плохо. Пайковое курево в последнее время выдавалось почти исключительно или махоркой в пачках, или поганого качества папиросками, довоенные сигареты известных когда-то брендов встречались в пайках только высших офицеров и генералов. Нормы отпуска табака были не особо большие, и заядлым курильщикам приходилось туго. Они крутились и так и сяк, обычно выходя из положения при помощи обмена консервов из сухих пайков на домашний самосад у местных бабулек на городской толкучке. Выменять на той же толкучке нормальных сигарет уже давно было практически нереально. А если они и попадались иногда, это почти наверняка оказывался «хабар» из сильно заражённых мест, и курить такое мог только полоумный…

Консервы сейчас, кстати говоря, тоже выдают почти исключительно в виде сухпайков и НЗ при боевых выходах, и зажать банку-другую получается далеко не всегда. Вообще, снабжение в последнее время зачастую «натуральное» – зря, что ли, даже у нас в бригаде своё обширное подсобное хозяйство? Родина нынче исправно снабжает боевой техникой (не всегда новой), патронами и горючим (иногда с перебоями). А вот насчёт жратвы каждый сейчас вертится как может, даже в армии…

Я посмотрел на экипаж «Тигра», который увлечённо вертел самокрутки, высыпая табак на бумажки из сигаретной пачки, в которой когда-то, очень давно, лежали «Лаки Страйк», прикрыл дверь броневика и огляделся.

Всё вокруг выглядело тривиально и почти скучно. Возле заднего борта «Урала» смолил самокрутку выставленный в качестве дозорного щуплый мотострелок. Я молча показал ему кулак, намекая на то, что курить возле машины с боеприпасами как-то не комильфо. Он понял этот жест, отошёл от машины ближе к домам и заборам и там продолжил зарабатывать рак лёгких, демонстративно повернувшись ко мне спиной.

В этот момент рутинная картинка лишённого людей сельского быта перед моими глазами неожиданно изменилась. Вдруг из проулка между разрушенными домами, как раз в промежутке между мной и курившим самосад мотострелком, словно из-под земли появилось какое-то контрастное светлое пятно, быстро двинувшееся вдоль нашей колонны.

При приближении светлое пятно обрело вид человеческой фигуры, шедшей мимо меня, но явно не ко мне. Когда фигура почти поравнялась со мной, я подробно рассмотрел, что это всего-навсего женщина с неестественно большим животом (беременная, что ли?). Чего доброго, медицинской помощи начнёт просить! А ведь у нас, кроме санитаров и полевых аптечек, ни фига нет… На вид какая-то очень бледная, как будто просидевшая всю зиму в погребе. Нездорового вида (а у кого сейчас здоровый вид?), под глазами синяки. Длинные волосы неопределённо-светлого оттенка давно не мыты и не чёсаны. В руках, что характерно, ничего, и одета ну совершенно ни к месту и не по сезону. Хотя на дворе был конец апреля, мне в моей брезентовой «горке» было отнюдь не жарко. А на этой женщине было какое-то лёгкое белое платье с мелким рисуночком и светлые тапочки на ногах. Платье мятое, на ногах и на подоле густой слой пыли, такой, словно эта баба прошла перед этим не один километр. Сбежала, что ли, от кого? Интересно, от кого – тут же вёрст на двадцать почти ничего живого?! Да и не похожа эта баба на местную жительницу, морда лица вполне европейская. Чего она тут вообще делает? Террористка? Да тоже не сильно похожа…

Я стоял в каком-то ступоре. Тем более что, когда эта баба поравнялась со мной, я увидел, что её платье почти просвечивает и на ней не то что какого-нибудь «пояса шахида», но и даже никакого белья вроде бы нет… Предельно странно всё это выглядело. А когда она прошла мимо меня, я увидел её взгляд – какой-то пустой, невидящий и ничего не выражающий, я бы даже сказал, страшноватый. В мою сторону она даже не посмотрела, хотя прошла метрах в трёх-четырёх от меня и нашего «Тигра». Выходит, что дамочка изрядно под кайфом или что-то типа того?

Мои размышления прервал щуплый мотострелок, «вовремя» вспомнивший о своих обязанностях караульного. Он отшвырнул недокуренную самокрутку и рванул следом за неизвестной женщиной.

– Эй, мадам, а ну стойте, вы куда! – заорал он ей. – Здесь гулять не положено! Стой, я сказал!

Орал он хорошо, на нас даже начали оборачиваться. А женщина, не обращая никакого внимания на эти крики, продолжала идти вдоль колонны, по-моему, даже ускорив шаг. Как-то уж слишком целенаправленно она шла… Мне это начинало всё меньше нравиться…

– Женщина, вам чего? – крикнул уже я ей вслед. И, без паузы, экипажу своего «Тигра»: – Врубайте блок помех, быстро!

В броневике зашебуршились, кто-то с разгону стукнулся каской о броню и приглушённо заматерился. Три шпаготырца и д’Артаньянко, экипаж машины боевой, блин…

– Готово! – крикнул Несвижин.

Готово-то готово, но это работает только на случай подрыва по радиосигналу, а что у нас тут такое происходит – буй его знает…

Между тем всё действо продолжалось в том же темпе несмешного замедленного кино. Женщина шла вдоль разрушенной улицы и по-прежнему не обращала внимания на догоняющего её солдата. Продолжала двигаться довольно быстро и уже почти поравнявшись с одним из БТР-80А.

Она что, сумасшедшая? Нормальность в этом мире по-прежнему неуместна? Глухая? Глухонемая? Какого ей здесь надо?

– Боец, остановить её! Царица полей, твою мать! – заорал я пробежавшему мимо меня мотострелку, одновременно поднимая свой автомат. При этом понимая, что вряд ли смогу открыть огонь – мотострелки уже были практически на линии моего огня. Особенно этот горе-часовой…

– Стоять! – заорал солдат что есть мочи, уже выходя из себя и одновременно засадив одиночный предупредительный выстрел в воздух.

Ноль эмоций. Баба всё равно идёт дальше. Навстречу женщине от БТР срываются ещё двое.

– Стоять! – опять орёт солдат уже этим двум и одновременно делает одиночный выстрел непосредственно в женщину, попадая ей в правую ногу выше колена.

Бабу качает слегка в сторону.

В колонне все хватаются за оружие. Квакает тревожная сирена.

Но женщина всё равно идёт, прихрамывая.

– Бей на поражение! – ору я, уже предчувствуя недоброе.

Солдат влепляет ей короткую очередь в спину, хорошо видны попадания – на белом платье отчётливо брызгает красным.

Но она, медленно теряя темп и всё больше хромая, всё равно идёт, уже поравнявшись с БТР, а дальше начинаются грузовики с боеприпасами…

По бабе начинают стрелять и автоматчики с БТР, видны попадания, но толку всё равно никакого. Зомби грёбаная… Чёрт…

– В голову огонь! – ору я и, уже примерно понимая, в чем дело, вижу, как женщина делает шаг в сторону, ближе к БТР.

– Ложись! – ору я что есть силы.

И, проклиная всё, падаю на землю.

Надо было срезать эту бабу в тот момент, когда я её только увидел… Но все наши писаные и устные инструкции категорически не велят отстреливать гражданских, у которых нет оружия или явных враждебных намерений. Их и так слишком много отстреляли Долгой Зимой и до того, во время подавления разных бунтов и мятежей. Без предупреждения, в соответствии с правилами военного времени, можно стрелять по собирающемуся в количестве больше трёх рыл одновременно народу, да и то если собрались они в неположенном месте и выказывают явные враждебные намерения или демонстрируют неподчинение… А вот что касается женщин и детей – мы в данном случае всё сделали по инструкции: окрик – предупредительный – на поражение…

Услышав мою команду, падают все вокруг, и в этот самый момент округу сотрясает сильный взрыв.

Такой, что земля и наш «Тигр» заметно колыхнулись. А потом пейзаж заволокли дым и пламя от вспыхнувшего БТРа…

Когда все немного очухались, мы начали разбираться. Первый вывод был простой и логичный – те, кто этот взрыв устроил, явно знали о наших перевозках. Но знали, видимо, далеко не всё. Хотя вычислять утечку – это теперь неслабая работа для контрразведки.

Вышла на нас эта смертница, можно сказать, вполне грамотно. До грузовиков она почти дошла, но, похоже, её неверно информировали о характере груза. Боеприпасы в этой колонне были химические, без взрывателей, а в таком виде они – просто бочка с веществом, и для того, чтобы они причинили хоть какой-то вред, надо делать в них отверстия, а вовсе не рассчитывать на детонацию.

Кстати, вполне возможно, что смертница или те, кто её направлял, просто ошиблись в расчётах. В проходившей за два часа до нас по этому же маршруту колонне груз как раз состоял по большей части из обычных снарядов относительно небольшого калибра и миномётных мин. Вот они запросто могли бы сдетонировать в аналогичной ситуации. Чего-то они малость не рассчитали…

В итоге наши потери, конечно, были не особо большими (хотя в любых потерях нет ничего радостного) – сгорел БТР, погибло два человека, которые находились в нём в момент взрыва, ещё шестерых мотострелков контузило, причём двоих очень сильно. В личном составе нашей бригады потерь не было.

Судя по тому, что я увидел сам, и тому, что рассказали те, кто стоял ближе к месту подрыва смертницы, неизвестное взрывное устройство было очень мощным (пара-тройка кило в тротиловом эквиваленте, никак не меньше), но не содержало никаких осколков или поражающих элементов. Вопрос: где оно, это самое взрывное устройство, находилось, ведь на смертнице не было ничего даже отдалённо похожего на пояс шахида и прочие подобные «навесные орудия»? Ей что, взрывчатку внутрь организма запихали, под кожу? Накормили пластидом или, извините, через нижние дырки натолкали?! Бредятина какая-то получается… А даже если и запихнули, то как именно подрывали? Никаких движений руками смертница не делала, в радиоэфире было абсолютно чисто, тем более что мы успели врубить глушилку…

В общем, когда до места взрыва добрался откровенно испуганный капитан Артёмов, я велел ему передать по инстанции для «Дануты» (они там в штабе знают, кому именно это передавать), что у нас произошло происшествие, которое может её сильно заинтересовать. Детали сообщу при личной встрече. Благо на втором нашем «Тигре» в конце колонны стояла камера, и они включили её в момент, когда караульный начал орать, видимо, успев-таки что-то снять…

Потом горящий БТР наконец погасили огнетушителями, контуженых и убитых отправили на бронированном «Урале» в сторону ближайшей медицины, и колонна тронулась дальше. Вернуться она должна была часов через пять-шесть.

А до того момента я с экипажем своего «Тигра» и пятью мотострелками, оставленными мне на усиление, решил «по горячим следам» осмотреть окрестности, ведь откуда-то же эта фигова смертница взялась. Не спустилась же она прямиком с небес?!

Меньше чем через час к нам присоединилась обшарпанная, запылённая под цвет окружающей степи БМП-1, на которой приехало десять хмурых, профессионального вида бойцов, облачённых в древние, зелёные с листообразным рисунком, маскхалаты типа «берёзка» и не менее винтажную снарягу. Это были ребятишки из разведбата мотострелковой бригады, срочно вызванные по радио нам на подмогу.

Командовал ими бритый парняга маленького роста, представившийся лейтенантом Манихеевым. А кроме того, с разведчиками была собака – немецкая овчарка по кличке Лорд.

С помощью собаки мы наскоро обшарили окрестности по пути движения смертницы. И в подвале одной из здешних руин нашли что-то вроде свёрнутой плащ-накидки непонятного образца и следы, свидетельствующие о том, что смертница просидела в этом подвале минимум несколько часов.

Судя по всему, эта смертница была одна и пришла сюда недавно, в течение последних суток. Её следы вели за пределы Песчаноперекопска, куда-то в сторону моря, и далее пропадали. Может, были затоптаны каким-нибудь зверьём, а может быть, были чем-то обработаны. Во всяком случае, овчарка след потеряла довольно быстро…

Дальнейший осмотр домов на северной окраине бывшего посёлка выявил наличие там людей в очень малых дозах, а именно – ровно одного местного жителя. Им оказался старикан семидесяти лет по имени Амангельды Исламов (чёрт его разберёт – казах, калмык или киргиз, здесь у народца физиономии настолько стереотипны, что они все, особенно издали, выглядят на одно лицо, чуть ли не как противогазы). Документы у него были, в общем, в порядке, и даже разрешения от местных военных властей на найденные у него в доме старый АК-47 и охотничье ружьё с небольшим количеством патронов имелись. Вообще, сейчас жителям малонаселённых районов такое иногда разрешают, правда, исключительно для самообороны. Ну а если записанное на них оружие уходит куда-то налево, наказание одно – расстрел на месте, без излишней бюрократической волокиты.

Мотострелковые разведчики хором подтвердили, что старикан действительно давно обитает здесь и они во время сопровождения колонн даже меняли у него на хлеб и горючку сушёную рыбу и курево (подозреваю, что это был не просто табак). Сам дед рассказал, что живёт здесь уже давно со своей пятнадцатилетней внучкой Зухрой и пробавляется охотой и мелким обменом. На вопрос, что у него тут за обмен, он ответил, что меняет то, что находит в заброшенных домах (вокруг, оказывается, было много мёртвых поселений, где можно было, покопавшись в руинах, найти кое-какую одежонку, обувку, посуду и прочее), у прохожих местных аборигенов и проезжающих вояк на всякие предметы первой необходимости. На кого он тут охотится, я не очень понял, хотя при нынешнем безлюдье разного зверья тут, судя по всему, хватало. Правда, жрать это зверьё я бы лично сильно поостерёгся, хотя Долгой Зимой, было дело, покушал разного… Рыбу (надо полагать, здесь добывали или гигантских килек-мутанов, или, наоборот, сверхизмельчавших по причине воздействия радиации и прочих мутагенных факторов осетровых рыб) он выменивал у живущих на побережье рыбаков, которые тоже иногда сюда захаживали.

По его словам, никого чужого или подозрительного, кроме проезжающих через бывший посёлок вояк, он в последнее время не видел. Его внучка отсутствовала, поскольку якобы пошла «по делам» в соседний, столь же полузаброшенный посёлок Халатон, километрах в пяти от Песчаноперекопска.

Время у нас ещё было, поэтому мы не поленились и съездили туда на предмет проверки. Тамошнее население оказалось куда обширнее Печаноперекопска и состояло из некой семьи Тахтокуповых численностью в восемь рыл, по-моему, представляющих два или три поколения данной фамилии.

Появление вооружённых вояк аж на двух бронемашинах их нисколько не удивило. Семейка, судя по всему, была та ещё – морды лиц непроницаемо-азиатские, я бы даже сказал, протокольные. Про обладателей такой внешности никогда не скажешь наперёд, чего у них на уме. То ли ты им действительно сильно по фигу и они философически смотрят куда-то сквозь тебя, то ли коварно думают о чём-то конкретно своём и, как только ты отвернёшься, пальнут тебе в спину или трахнут ржавой арматуриной по башке. Был бы я контрразведчик, я бы уж эту семейку поспрашивал так и сяк о многом и о разном. Глядишь, чего-нибудь бы и рассказали. Только не было у меня времени на допросы с пристрастием…

Документы у этих аборигенов тоже были более-менее в порядке, имелись и задекларированные в местной военной комендатуре карамультуки, так что придраться было особенно не к чему. Вполне половозрелая внучка (которая, кстати, оказалась, культурно выражаясь, «с признаками европеоидной внешности» – может, продукт смешанного брака, а может, она деду и не совсем родная, в нынешнее время всякое случается) обнаружилась именно там, где и сказал дед, но ничего по сути дела добавить и прояснить не смогла, поскольку тоже никого и ничего не видела. По тому, как эта внучка строила глазки мотострелковым разведчикам, я понял, что, похоже, промышляет она тут не только охотой и обменом, но и более древними способами…

Зато местный старикан – глава почтенного семейства Тахтокуповых (лицом практически неотличимый от дедушки Исламова, только морщин побольше да борода подлиннее и погуще) – рассказал, что с неделю назад он по меновым делам встречался со здешними рыбаками. А они рассказывали ему, что якобы недавно видели на самом побережье Каспия неизвестных людей с оружием (кто именно это был, они ему толком не смогли объяснить, сказали только, что «точно не русские», поскольку их оружие, одежда и речь были местным браконьерам не знакомы) и непонятные световые сигналы. Но где теперь искать тех рыбаков на этом диком, загаженном остаточной радиацией пустынном берегу, он, разумеется, не знал. В общем и целом, для меня в ситуации ничего не прояснилось.

Мы подвезли дедушкину внучку обратно до дома, одарив её на прощание банкой довоенной сайры в масле. Потом дождались возвращения нашей колонны и вместе с ней отправились в обратный путь.

А ещё до восхода солнца следующего дня меня в расположении мотострелков ни свет ни заря побудил посыльный из штаба, передав приказ идти встречать гостей. Я наскоро умылся и потопал в указанном приказом направлении.

К тому времени я уже успел посмотреть запись, сделанную камерой со второго «Тигра». Снято было с момента, когда по смертнице начали стрелять, качество было так себе, да и расстояние приличное, но кое-что там всё-таки можно было понять.

Как пелось в одной очень старой песне: «Встанет солнышко над бараками, БМП нам лязгнёт траками…» Я, откровенно зевая, сидел на куче пустой ракетно-бомбовой тары у местной вертолётной площадки, рядом с зачехлённым Ми-8, и наблюдал, как за типовыми одноэтажными зданиями местной базы и нависающей над забором из колючей проволоки вышкой, на которой откровенно маялся часовой в бронежилете и каске, над дальним степным горизонтом из-за обреза земного круга медленно всходит весеннее солнце.

А потом на его багровом фоне возникла тёмная точка вертолёта, целенаправленно двигавшегося в мою сторону. По мере приближения вертушка обрела облик пятнистого, серо-зелёного Ми-171 в салонном исполнении, без каких-либо подвесок и опознавательных знаков.

Когда пыль осела, а несущий винт наконец замер неподвижно, из вертолёта по выставленному борттехником трапу выбрались две персоны женского пола, внешний облик которых совершенно не гармонировал с бараками, степью и потрескавшимися бетонными плитами вертолётной площадки.

Первой была, разумеется, Мадам Подпол. Как обычно, не к месту элегантная, на шпильках и в тёмном костюмчике (интересно, я её хоть когда-нибудь в военной форме увижу, чтобы понять, из какого именно подпола эта подполковник?), с сумочкой на плече и небольшим портфельчиком в руке. Как обычно, она возбуждала во мне нечто такое, чего я, при всём желании, тем не менее всё-таки не смог бы определить термином типа «влечение» или «желание». Профессиональное это у неё, что ли?

А вот вторую, прилетевшую вместе с ней, мадам я раньше никогда не видел. Очередная тайна, покрытая платьем, – тоже остроносые туфли на каблуках и тёмно-серый костюм с узкой юбкой до колен. Только жакет не приталенный, как у Мадам Подпол, а свободного покроя, с глухой, как у кителя-«сталинки» застёжкой под горло. Довольно высокая (на фоне мелкой неистовой Данки), смуглая, как мне показалось, слегка полноватая брюнетка с короткой стрижкой. Я бы сказал, внешность у незнакомки была почти фотомодельная, и кого-то она мне явственно напоминала. Не без усилия вспомнил, кого именно, – ну вылитая же актриса Клаудия Кардинале на пике карьеры (то есть лет в 35–40), если я, конечно, ничего не путаю! Только лицо у незнакомки было какое-то слишком правильное (настолько, что с некоторых ракурсов казалось отполированным) – ни морщин, ни прочих неровностей, и по мере того, как обе бабенции приближались ко мне, я, кажется, понял почему. Излишне правильные черты лица в сочетании с лёгким красноватым «загаром» более всего напоминали следы восстановительной пластической хирургии. Я подобное уже несколько раз видел, причём это были люди, сильно пострадавшие от ожогов. То есть, по здравом размышлении, этой незнакомке кто-то долго и тщательно восстанавливал физиономию, и не исключено, что при этом восстановитель смотрел как раз на фотки той самой Клавы Кардинале. При этом нельзя исключать, что личико ей могли перекроить и из каких-нибудь секретных соображений. Вдруг она какая-нибудь глубоко провалившаяся шпионка, типа забытой ныне Аньки Кущенко-Чапман?

Когда они подошли вплотную, я увидел, что под глухим воротом жакета незнакомки, на шее слева, виден хорошо заживлённый, а когда-то, видимо, совершенно чудовищный шрам в виде красноватой полосы, доходящей до левой скулы. Кроме того, я увидел, что портфельчик (такой же, как у Данки, только попроще и подешевле) незнакомка держит в правой руке, а её левая рука всё время опущена вдоль туловища, и на ней чёрная перчатка из мягкой кожи. Ого! Эта дамочка без руки, что ли?! Ну ничего себе…

– Здорово, Дана Васильевна, – приветствовал я Мадам Подпол, не вставая с кучи зелёных ящиков от НАРов. Подозреваю, что со стороны, на фоне этих одетых, как на деловой приём, у какого-нибудь Дональда Трамповича, «принцесс тайной войны», я в своей ношеной, многократно пропотевшей брезентовой «горке» с капюшоном, мятом кепаре, тельнике и грязных берцах смотрелся полнейшим вахлаком. Однако во фраке их, что ли, встречать? С оркестром и почётным караулом? Времена для подобных парадов вроде бы категорически не те…

– И тебе, майор, не хворать, – ответила неистовая Данка в своей обычной манере. – Чего тут у тебя стряслось?

– Сводку читали?

– Читали, но там всё в самых общих чертах. Написано – подрыв армейской транспортной колонны с применением нестандартного взрывного устройства.

– Очень нестандартного, я бы сказал. Кстати, а кто это с тобой?

– Дегтярёва Анжела Дмитриевна, майор, – представилась незнакомка. Я отметил, что голос у неё чуть хрипловатый, а зубы во рту ей, похоже, тоже заменили, причём не сильно давно.

– Мы вместе работаем, – пояснила Мадам Подпол. – Она наш лучший специалист по, скажем так, нестандартной взрывчатке и взрывным устройствам.

– Где это вас так? – спросил я, вставая наконец с бомботары и кивая на левую руку этой самой Анжелы Дегтярёвой.

– Далеко. Когда всё это только началось, я с семьёй жила в Тель-Авиве.

– Ну ничего себе… Давно не видел живого человека из Израиля… А работали, надо полагать, в Моссаде, Шин-Бет или армейской разведке ЦАХАЛа?

– Вроде того, – ответила майор Дегтярёва, чья фамилия в прошлой жизни, видимо, была кардинально иная. Может, даже Зильберштейн или Цукерман…

– И за что вас?

– Да вот, долго убивали, но не так, и не убили, – вздохнула Дегтярёва со знакомой всем хоть немного повоевавшим людям трагической интонацией…

– Ну, на то и война. Со мной тоже всякое бывало, – сказал я сочувственно.

И тут же рывком вспомнил: а как и когда это было, когда меня убивали в крайний раз? Так, чтобы был не просто ближний бой с банальным пиф-паф-ой-ой-ой, а именно убийство без вариантов?

Припомнил. Давно это было. Зима, засыпанная серым снегом пустошь на границе Европы и Азии. Я лежу на спине в грязной гусеничной колее, ни рукой ни ногой не шевельнуть, всё болит, в голове под танкошлемом – колокольный звон, передо мной лениво дымится корма БМП-1, из башенного люка которой меня накануне выкинуло взрывом эрпэгэшной гранаты.

До того нам перебило гусеницу и заклинило башню, и уже ничего не оставалось, кроме как покинуть машину, что я и пытался сделать. А между мной и БМП стоит этакий бородатый раскосый чёрт в камуфляже, разгрузке и чёрном чепчике, поверх которого повязана зелёная лента с какой-то цитатой, явно из Корана, и, приговаривая: «Прощайся с жизнью, билят!», заносит кинжал. Красивый такой кинжал, золочёная рукоять с каменьями, может, фамильная реликвия, а может, и украл где.

А я чётко понимаю, что «стечкин» у меня во внутреннем кармане комбеза, но меня столь качественно шваркнуло оземь, что я совершенно не в состоянии расстегнуть комбинезон и до пистолета уже явно не дотянусь. А значит, этот бабай таки зарежет меня. По всем их тупым правилам, как барана на курбан-байрам, чирк по горлу, и нету…

Спасла меня тогда, как ни странно звучит, родная техника. В момент, когда кинжал уже был занесён, а я в отчаянии закрыл глаза, бахнул сильный взрыв, после которого надо мной что-то прошелестело – в БМП очень кстати рванули остатки топлива и боезапаса. Открываю я глаза и вижу – лишившаяся башни и части верхних броневых плит БМП горит ярким пламенем, а там, где только что был этот долбаный «Махмуд-поджигай» с кинжалом, стоят на снегу две ноги… А всего остального, то есть того, что выше бёдер, просто нет – то ли его сорванной башней приложило, то ли ещё какой крупной броневой деталью обкорнало. А из сугроба вдруг высовывается чумазая рожа в танкошлеме – мой мехвод Ершов (мы с ним на пару остались прикрывать отход, я поначалу подумал, что его убило тем же самым попаданием из РПГ, которым перебило гусеницу, а он, оказывается, выбрался из машины и вполне себе жив) и смеётся насморочным голосом: «Гляди, старлей, как чуркистан мозгами раскинул! Любо-дорого посмотреть!»

А я ему говорю: «Чего ты-то ржёшь, светло-синий, их же тут как тараканов, чуркистанов этих?!»

А он всё так же ржёт и тыкает пальцем куда-то в небо. Я слышу сотрясающий воздух свист и рёв, а потом множественный взрыв где-то впереди нас. Гляжу вверх и вижу сначала промелькнувший над нами грубо рубленный прямокрылый силуэт Су-25, а потом и серо-голубое, с красной звездой, брюхо подлетающего Ми-24П. И понимаю, что, похоже, мы всё-таки ещё поживём…

– А родные, семья? – спросил я у Дегтярёвой, отгоняя не шибко приятные воспоминания.

– Да все там остались…

Выходит, всё-таки наш человек.

– Тогда сочувствую и дико извиняюсь, прошу следовать за мной, – сказал я.

После чего привёл их в штабной барак («барак» – это очень условно, сейчас в армии все одноэтажные строения стараются максимально укреплять и снабжать системой радиационно-химической защиты в виде герметиков, жалюзи и воздушных фильтров), где сам накануне смотрел видеозапись подрыва.

В полутёмной и очень пыльной комнате дамочки смотрели предложенный материал довольно долго, иногда подсаживались ближе к монитору, включая повторы и увеличение.

– Ну и что скажете? – спросил я, когда они более-менее закончили.

– Это всё очень интересно. Так что запись мы забираем с собой, и это не обсуждается. Что можешь от себя добавить по сути дела?

– А чего добавить? Вы всё видели. Картина маслом – «Порно, Граф и Я»… Смертница. Причём явно очень нестандартная смертница. Качество нашей записи, конечно, дрянь, но основное там всё-таки можно понять. А поскольку пехтура всадила в неё два десятка пуль и ей хоть бы хны, мне этот случай показался любопытным. А если вспомнить наш недавний рейд в Анголу – выходит и вовсе любопытно…

– А с точки зрения профессионального сапёра что скажешь?

– Что тут сказать? Вообще-то это не очень в голове укладывается. Даже у меня, хотя я много чего на этой войне повидал. Они (то есть те, кто эту смертницу посылал) как-то нашли способ запихивать взрывчатку внутрь человека. Выходит что – взяли беременную женщину, выпотрошили, напихали в освободившуюся полость, то бишь в живот, взрывчатки, оснастили какой-то хитрой системой подрыва, заштопали и отправили на дело? Это кем, интересно, надо быть, проделывая подобные шуточки?! По-моему, это даже не садюги, а натуральные людоеды… Но, судя по уровню технологии, это явно работа не местных малограмотных курбаши. Эти и простую-то рану толком обработать не в состоянии, да и элементарные растяжки ставят как-то очень не талантливо. Подобные сложности точно не для них. Тут явно гости издалека работали. За это говорит и то, что местные рыбаки якобы видели каких-то чужих с оружием. И при всём при том выходит полное совпадение с теми типами из Анголы, по части неуязвимости. Это у них что, какой-то новый тип «Крикунов»?

– Кого? – не поняла Мадам Подпол.

– Ну, кино такое было когда-то давно, про самовоспроизводящиеся боевые системы. Неужто не видели?

– Что-то не припомню. Но ты правильно понимаешь, майор. Это действительно нечто новенькое…

– За последние полгода было больше двадцати случаев аналогичных подрывов в Европе, возможно, даже больше, просто мы не про все знаем, – вступила в разговор молчавшая до этого майор Дегтярёва. – Основные параметры сходные. Исполнители – женщины. При этом не факт, что беременные, поскольку размер заряда и сила взрыва были в каждом конкретном случае разные. При этом нет никаких указаний на то, что им кто-то вспарывал животы и зашивал туда взрывчатку.

– В смысле? – не понял я.

– Некоторых подвергали личному досмотру, и никаких следов хирургического вмешательства на их телах обнаружено не было. Ни швов, ничего. В подтверждение остались видеозаписи некоторых досмотров. Европейцы просто в шоке. Их пугает, что смертницы запросто проникают на особо защищённые объекты через любой контроль, включая рентген, металлоискатели, личный обыск, различные детекторы и собак. При этом взрывы происходят даже при включенной исправной аппаратуре подавления. Недавно в Южной Франции одна такая смертница смогла проникнуть в армейский командный центр, размещающийся в старом противоатомном бункере. К счастью, в этот момент высший комсостав был на совещании. Похоже, она направлялась как раз на это совещание, но её туда не пропустили. И всё равно был полностью уничтожен узел связи и штабные помещения, полсотни убитых, почти сотня пострадавших, превратилось в хлам оборудование, которое сейчас вообще нереально заменить или отремонтировать, целая провинция осталась без связи и прочего. А на нашей территории это первый случай…

– А почему первое применение именно здесь?

– Наиболее удобный район. Средиземное и большая часть Чёрного моря никем всерьёз не контролируются. Доставить соответствующий груз морем, скажем до Турции, к примеру, на атомной подводной лодке, технически несложно. Тем более смертника можно усыпить до самого пункта высадки. Да и с самолёта вполне можно сбросить – в экваториальной зоне ПВО всё равно отсутствует. Даже какой-нибудь «Геркулес» с дозаправками долетит, не говоря про что-нибудь более серьёзное. Ну а дальше попасть через заражённые районы Кавказа или бывшего Ирана на нашу территорию – дело техники. Тем более что эти живые мины к радиации, судя по всему, не особо восприимчивы. А у нас здесь идёт вялотекущая война, нет ни сплошной границы, ни ПВО, радары вечно засекают не пойми чего – то ли стаи птиц, то ли рыбацкие шаланды, то ли самолёты противника… Так что тут, в районе Каспия, им самое раздолье. Отсюда они могут просочиться и дальше – в густонаселённые районы. И тогда всё это будет уже куда серьёзнее. А пока что они явно тренируются в условиях, максимально приближённых к боевым…

– То есть это реально живые автономные мины? Интересно, а как это можно взрывчатку в человека запихать без хирургического вмешательства?

– Вот это-то и неясно, – вздохнула Дегтярёва. – Но что взрывчатка находится у них внутри – факт. Взрыватель, наверное, химический – принимают что-нибудь вроде жидкого детонатора заранее, а через какое-то время, после того как вещество растворяется в крови, – взрыв. Только никакая существующая взрывчатка такое не выдержит. Это факт. Тут явно что-то новое и очень хитрое.

– А кто хозяева? Те же, кто в Анголе пошустрил?

– Когда я, ещё до всего этого, в Израиле работала, нечто подобное начинали применять террористы, всякие «Дочери Пророка» и «Сёстры Джихада». Тоже умудрялись как-то проносить взрывчатку мимо любых детекторов. Но со времён Долгой Зимы ничего подобного практически не фиксировалось. И вот в последний год опять началось. Кстати, и сейчас кое-кто опять грешит на исламистов, тех, что в бывшей Англии окопались…

– А у тех-то откуда такие технологии?

– Да ниоткуда. Просто кое-кто по старой привычке валит всё на того, кого удобнее обвинять в данный момент. Но если вспомнить ваши недавние действия в Анголе, похоже, вся эта пакость идёт всё-таки из-за океана. Уж больно продвинутая технология, простым бандитам не по зубам. Разве что кто-то прибрал к рукам секретные военные лаборатории вместе с персоналом. Но это крайне маловероятно…

– Конечно. Америкосы, как обычно, белые и пушистые… Тогда сразу становится ясно, для чего они людей крадут. В этих долбаных «универсальных солдат» и живые мины перешпиливают. А откуда у пиндосов такие технологии? Я лично до войны ни о чём таком не слышал.

– Они в этом плане ещё до начала основного бардака сильно продвинулись, только ни с кем не делились результатами своих исследований. А потом, ещё до Долгой Зимы, к ним перебралось много соответствующих специалистов из Японии и Юго-Восточной Азии, в большинстве своём очень талантливых и даже гениальных, но совершенно беспринципных типов, которые как раз и занимались всякими искусственными мозгами, клонированием, биороботами, имплантами, биопротезами и прочим, – сказала Мадам Подпол. – И мы до сих пор точно не знаем, каких результатов они на данный момент добились. Все их старые материалы погибли, а к новым нет доступа практически ни у кого.

– А ангольские трофеи?

– За них тебе и твоим ребятам-девчатам, майор, отдельное спасибо. Ордена, знаешь ли, зазря не дают. У них, к примеру, оказался вшит под кожу чип с маяком-идентификатором, по которому их, видимо, и отличают на расстоянии от солдат противника. Правда, там всё равно осталось непонятным главное – как именно они доводят человека до состояния биоробота. Конечно, видно, что их мозги подвергаются как минимум воздействию сильнодействующих препаратов, но, по-моему, этого всё-таки мало, тем более что следов каких-то серьёзных переделок живых мозгов на электронные или каких-нибудь металлических имплантов там не было…

– Какой-нибудь гипноз?

– Не исключено. Таких методик было до хрена, даже у нас. Вот только одно дело солдат, который не боится смерти, а совсем другое – живая мина.

– Это почему?

– Потому что любую обычную, существующую на данный момент взрывчатку организм отторгнет, даже если её запихнуть в человека хирургическим путём или, к примеру, проглотить, – сказала Дегтярёва. – Да и не сохранит взрывчатка своих свойств в теле человека. А тем более долгое время.

– Почему?

– Потому что среда достаточно агрессивная – кровь, желчь, желудочный сок и прочее. Испортится взрывчатка, вот и всё. Даже когда в былые времена наркокурьеры контейнеры с «кислотой» глотали и их не успевали извлечь вовремя, контейнеры выходили из строя, и курьеры гибли от отравлений.

– И что?

– А есть предположение, что эта их взрывчатка – биологическая, на основе живых тканей. Скажем, растительного происхождения. Вводится в организм и ждёт своего часа, не портится и прочее. А может, даже растёт, увеличиваясь в объёме, по мере надобности. И в нужный момент – смертник кушает таблеточку и запускает механизм подрыва. Как-то так. Но ни нам, ни всем прочим подобные вещества не известны. Кстати, нас куда больше пугает тот факт, что в такую смертницу могут запихнуть не просто взрывчатку, а что-нибудь бактериологическое. А тогда будет вообще полный финиш. Но это тоже предположение…

– Обожаю вас, учёных. Одни предположения – и более ни хрена! Вы, девоньки, не учёные – вы фантасты… И что со всем этим делать?

– В идеале: надо бы захватить такую смертницу живьём, – усмехнулась неистовая Данка и добавила: – И не смотри на меня, как на сумасшедшую, майор. Другого варианта, похоже, нет…

– Ну, вот вам здрасьте. Опять двадцать пять, за рыбу гроши… И как, интересно знать, это сделать? И самое главное – где? Вы надеетесь, что они сами прибегут туда, куда вам надо? У них ведь тоже наверху не дураки сидят и концы, в случае чего, рубят качественно. Вон в Анголе ядерного заряда не пожалели, чтобы все следы замести…

– Ну, этим сейчас занимаются те, кому положено. Надеюсь, они придумают, как выманить эту гадость в заданный район. Кстати, не факт, что ты тут вообще понадобишься, хотя трофей это будет сверхважный. За него и Героя могут дать.

– Да идите вы к бую с вашей «Золотой Звездой». Мне после Анголы до сих пор кошмары снятся!

– Нервы лечить надо, – сказала Мадам Подпол назидательно. – А ты, майор, когда вернёшься из этой командировки, начинай готовить личный состав в Канаду.

– Значит, всё-таки попрёмся… Что мы там будем делать?

– Официально – бороться с эпидемией, которая там действительно имеет место быть. Спутник упал ещё во время «Тишины над горой Пэкту», когда с орбиты всё посыпалось прямо-таки дождём. Но эпидемия в Канаде началась только прошлой осенью. Тип вируса указывает на то, что спутник был скорее всего китайский.

– А это откуда известно?

– Вирус был известен нашим военным бактериологам ещё до начала этого бардака, и средства противодействия уже имелись. Похоже, наши занесли его в каталог ещё в давние времена ОДКБ, когда китаёзы были для России не непонятно кем, как сейчас, а чем-то вроде союзников. Сами китайцы про это, разумеется, молчат в тряпочку, хотя аналогичная эпидемия ещё во время Долгой Зимы была и на нашей территории. Соответственно, можно предположить, что вирус этот был заточен в том числе и против нас. Канадцы по наивности думали, что за прошедшую зиму эпидемия сойдёт на нет сама собой, но весной всё продолжилось. Больно стойкий вирус оказался. Поэтому они всё-таки согласились на нашу помощь. Не без скрипа, разумеется…

– А моя конкретно какая роль?

– Работать там будут прежде всего те, кому положено, то есть бактериологи. Я числюсь одним из руководителей экспедиции. А вы там будете в своём официальном качестве. Работать нам придётся на американо-канадской границе, а минная обстановка там более чем сложная…

– Кого с собой брать и сколько?

– Готовь человек пятнадцать. Универсалов. И лучше тех, с кем мы в Сербии были.

– Что, понравилось?

– Во всяком случае, мне там было вполне комфортно.

– Понял. Только и ты позаботься о соответствующем техническом оснащении.

– В смысле?

– В смысле продвинутых всяких кольчужек и хитрых чемоданчиков-радаров, типа тех, что были у тебя в Сербии. А то в последнее время получается как в песне: «Мои друзья начальники, а мне не повезло, который год шатаюсь с автоматом…» Ходим фактически в штыки на американскую военную машину с её долбучими киборгами и продвинутыми биотехнологиями, если вспомнить ту же Анголу или Северную Корею. Как-то не хотелось бы опять переться на другой конец земного шарика с миноискателями времён Второй мировой и прочими ржавыми железками. Кстати, а с автоматизированными боевыми системами, которыми мы по твоим наводкам занимались, как дела обстоят?

– А чего может быть интересного с этими «автоматками»? Они их по-прежнему применяют, только интенсивность использования как-то не особо возрастает и конструкции не совершенствуются. А поскольку благодаря добытому в Северной Корее блоку памяти мы кое-что про них наконец поняли, для нас это направление как-то малоперспективно. Меня сейчас куда больше эти «универсальные солдаты» интересуют. А за всё остальное ты как раз не беспокойся. Оснащение будет по максимуму.

– Ну вот и ладушки.

Дамочки улетели примерно через час.

А наша командировка по сопровождению колонн без особых происшествий завершилась через пять дней.

О том, что нам предстояло, думать не хотелось. Как говорил классик: «Не гляди, что на груди, а гляди, что впереди…»