Украина, Киев
Левый берег
Улица Подраста
03 июня 2020 года
Киев – изначально делился на двенадцать районов, разделенных по берегам Днепра, из них большая часть находилась на правом берегу. Изначально правый берег считался более престижным, там располагались практически все властные структуры республики и шла вся культурная жизнь. Левый берег считался «спальным» – все три района были типовой застройки разных лет. Но до того, как все полетело в тартарары, на левом берегу велась интенсивная застройка. Так что теперь – левый берег считался не менее престижным для жилья, чем правый, особенно если учесть, что на левом берегу совсем не было натовских инструкторов и разного «стремного» люда, который терся на правом, пытаясь всем доказать свою «свидомость» и получить какое-то теплое место.
Явка находилась в экспериментальном «комсомольском» районе, который ранее носил имя генерала Жмаченко, а теперь назывался улица Подраста, в честь молодежной организации «УНА-УНСО», в которой молодых парубков учили «вбивати москалив та жидив». Так – это был район с высоченной, типовой восемнадцатиэтажной застройкой годов этак восьмидесятых, уже приходящий в упадок. Раньше он был зеленым, но теперь большую часть зелени Киева вырубили на дрова. Газ, в общем-то, был, но не всегда и не всем он был по карману. Печка-буржуйка и какой-то запас дров стали суровой необходимостью, как в годы войны.
Они добрались до этого района только чудом – у них был знакомый перевозчик, он перевез их через Днепр, мосты уже были перекрыты по плану чрезвычайного положения. Рядом был парк Победы, в котором разрушили все, что хоть немного напоминало о той, истинной победе, которой можно было гордиться, а не стыдиться и ради которой был заложен этот парк, а совсем неподалеку – была Русановская протока, которая выходила на Днепр.
Район этот был мутный, шебутной. У входа во двор была свалка, в свалке деловито копошились крысы. Одна из них, жирный и злобный пацюк, важно прошествовала в метре от их ног, ничего не боясь.
Такое время сейчас настало. Крысье время.
Дуст придержал рукой Хвылю:
– Погодь…
Засаду чаще всего чувствуешь, чем видишь, хотя чувства – это всего лишь реакция на те события, которым мы по каким-то причинам не придали значения. Те самые мелкие признаки беды. Классические признаки засады – машина с лишними антеннами, микроавтобус с большим кузовом и тоже с антеннами, какие-то левые мужики, тусующиеся рядом с нужным тебе местом, машина с включенным двигателем, в которой сидит более чем один человек или у которой наглухо тонированы стекла. Если повезет – можно увидеть снайпера на крыше, поэтому, подходя к месту, надо присматриваться по крышам, если повезет – увидишь. Но это – самые явные признаки засады, обычно работают тоньше, тем более если работают профи. В этом случае признаки опасности – необычно пустой двор или улица, не ходящий общественный транспорт, зашторенные окна с небольшим прогалом – может быть, место для наблюдения. Следует также наблюдать за поведением животных – избегающие гаражей коты и собаки, чувствующие, что там кто-то есть, кружащие над каким-то местом вороны. Увидеть засаду обычно бывает невозможно, но вот понять – иногда понимаешь.
Хвыля присмотрелся… вроде ничего.
– Чисто вроде…
Дуст тоже смотрел… похоже, чисто. Вон кот… как только жив остался… и жирный какой, на крысах, видимо, отъелся. Спокойно идет к гаражам…
Хвыля достал сотовый, вставил новую симку, набрал номер:
– Але?
– Ну чо, готов?
– Ага. Бухло купили?
– Два пузыря.
– Поднимайся…
Содержатель явки подтвердил, что все чисто. Можно идти. И все-таки – что-то грызло.
Еще раз. Крыши – чисто. Окна – ничего. Во дворе – обычное копошение, и не заметно, что ряженые, – ряженые ведут себя немного по-другому. Они не знают, что где есть и как тут все должно быть. Поэтому играют несколько неуверенно.
– Пошли.
Явка была на последнем этаже восемнадцатиэтажки. Они не поехали на лифте, а поднялись по лестнице, дважды останавливаясь и смотря в окно. Если бы въехала во двор машина – любая – они бы насторожились. Но никакая машина не въехала.
Позвонили в дверь. Дверь была солидная, сваренная на совесть в бывшем Институте Патона. Такие раньше были не редкостью в точках, где торговали наркотиками, чтобы спецназ не сразу выломал дверь и можно было спустить в туалет порошок.
– Кто?
– Дед Пихто и две бутылки.
Лязгнул засов, потом еще один. Дверь открылась.
– Быстрее.
Содержателя конспиративной хаты звали Крыс. Он был не из активных, его единственным достоинством было то, что он родился в Ровно и числился «свидомым». С подпольем он работал за деньги и за жилье. Еще и приторговывал дурью.
– Заходите.
Снова лязгнули засовы. В руке у Дуста уже был «ТТ».
– Кто у тебя?
– Ваш. Только пришел…
Дуст прошел в комнату, увидел Волю. Тот сидел на диване, рядом с ним был большой пузырь слабоалкоголки, наполовину выжранной. Эта дрянь в последнее время распространилась очень сильно, гнали ее в Польше из спирта, красителей, подсластителей и какой-то дряни. Поскольку реальными «господарями» Украины были поляки – слабоалкоголка эта ввозилась и продавалась по всей «нэзалэжной».
– Ты чо тут делаешь?
– Не видишь, что ли? – огрызнулся Воля.
– Ты нас ждать должен был!
– А ху-ху не хо-хо? Там такая пальба началась.
– Краса где?
– Нет ее.
– Чо…
– Через плечо!
– Ах, ты…
– Стоп, стоп…
Прошедший в комнату Хвыля разнял их.
– Ты… с…
– Отвали, сказал!
С пришедшим на помощь Крысом они оттащили Дуста. Крыс отобрал «ТТ».
– Чо ты быкуешь?! Мы все знали – так оно и будет!
– Что будет? Ты просто сканил, бросил нас! Весь план полетел к чертям!
– Он и так полетел к чертям! Надо когти рвать! По всему городу шукают.
– Так, Дуст, остынь. Иди на балкон, секи. – Хвыля, как всегда и бывало в критической ситуации, взял все в свои руки.
– С…а! – Дуст пнул открытую бутылку, стоящую у дивана, и вышел. Слащавая дрянь полилась по полу…
– Так, Воля, – сказал Хвыля, – ты вообще чего мызнул-то? Во дворе не стреляли.
– Ага, а на улице только так глушили. Куда бы мы рванули – на улицу? Под стволы?
– Второй выезд был.
– Ага…
– Сканил?
…
– Сканил, ну?
Ответить Воля не успел – с балкона раздался крик:
– Атас! Фашики прут!
Во двор въезжал тяжелый, с бронированной кабиной и кузовом «КрАЗ». Те, кто планировал операцию, не рискнули размещать спецназ на позициях заранее и вынуждены были работать «с колес».
Хвыля отвлекся – трудно было не отвлечься – а когда снова посмотрел на Волю, тот уже держал в руке неизвестно откуда взявшийся «5–7».
– Замерли.
– Ты чего…
– Замерли, сказал!
Крыс дернулся от неожиданности – в раскладе он был самым опасным, потому что так и держал в руке «ТТ». Воля перевел пистолет и выстрелил Крысу в живот, а в следующее мгновение Хвыля уже летел на него. Между ними был низенький журнальный столик, Хвыля запнулся об него и по инерции, падая вперед, ударил Волю, потянулся руками к его горлу, тяжело и страшно дыша. Воля, сопротивляясь изо всех сил, одной рукой вцепился Хвыле в лицо, вторая держала пистолет, и он даже успел выстрелить из него два раза. Потом подоспевший Дуст вырвал у него пистолет и выстрелил в руку. Болевой шок лишил Волю силы к сопротивлению, и озверевший Хвыля его одновременно и душил, и бил, как мог, головой об стену. Два озверевших существа, потерявших человеческую сущность, сражались друг с другом.
Дуст ухватил Хвылю за плечо и оторвал от Воли. Тот булькал горлом и дергал рукой, хватая воздух.
– Дорого продался?
– Х-х-х…
– За Ленку.
Назвав настоящее имя Красы, Дуст выстрелил, и Воля обмяк на диване. В комнате густо пахло кровью.
– С…а.
– Цел, брат?
– Цепануло… немного…
У двери плакал Крыс:
– Ой, мамо… мамо…
– Меня… наверх подними… – сказал Хвыля, – я их…
– Щас… будет тебе балкон.
Дуст вытащил из кармана Хвыли свернутый кусок самоклеящейся гидроизоляционной ленты, заклеил рану. Скользнуло по боку, но кровило изрядно.
– Вот… так. С..а, гад.
Хвыля утвердился на ногах, собрал винтовку. Этот жилой комплекс был доминирующим, и выше его вблизи ничего не было.
– Щас… устроим им…
Пока Хвыля занимался на балконе, Дуст подошел к Крысу. У него ранение было куда хуже – живот. Кровь едва сочилась и была черная, как уголь.
– Я… вмираю, да?
Дуст оторвал еще кусок пластыря, приклеил на рану.
– Да… – не стал врать он, – ты что, не видел, как эта с…а стучала?
– Ни… – сказал Крыс, тяжело дыша, – он в туалет… выходил.
Тварь…
– Сдаваться будешь?
– Ни… – помотал головой Крыс – куда мне… сдаваться. Лучше… тут вмереть…
Дуст сунул ему в руку «ТТ». Нацики, возможно, уже у двери.
– Как увидишь их, стреляй. Понял?
– Да… понял.
– Щас я тебя… устрою.
Дуст вытащил в коридор тяжелое, старое кресло, почти перекрыв его. Квартира была довольно приличной планировки – коридор, три ответвления вправо: на кухню, большую комнату и малую. И одно влево – в еще одну комнату.
– Стреляй по ногам. Нычка где?
– Большая… комната. У самой двери… в полу.
– Все, давай, брат…
Этаж был последним, восемнадцатым. Никто не знал, что на балконе лежит лестница, а в крыше есть люк, чтобы выйти наверх, на самую крышу. Хуже того – для штурмующих хуже, – что лезущего на крышу с земли почти не было видно…
Хвыля приставил лестницу и полез наверх, держа в руке винтовку. Где-то уже рокотал вертолет, но судя по звуку, еще далеко. Наверное, не успел сориентироваться…
Перевалившись через ограждение крыши, он увидел, как с другой стороны крыши бегут хлопцы в гражданском, вооруженные автоматами «узи». Один из них на ходу вскинул автомат и дал очередь – пули прошли совсем рядом, бросив в Хвылю кусками гудрона с крыши. Хвыля, не поднимаясь, опираясь на локти, прицелился и нажал спуск. Винтовка дернулась, и один из фашиков споткнулся на ходу и ткнулся лицом в крышу, выронив автомат. Другие бросились за укрытия.
Не спецы. Скорее, Нацгвардия, их тут полно. Спецы еще не прибыли, видать…
Затарахтели автоматы – «узи» (их в большом количестве поставили из Германии из резерва бундесвера) хорош всем, вот только по мощи с автоматом Калашникова его не сравнить. От «калашникова», да еще с новыми, повышенной пробиваемости патронами – ему было бы не спастись…
Сменив магазин – с короткой, обычной для снайпера «десятки» на сорокаместный «Магпул», – он выкатился из-за укрытия с другой стороны и открыл частый огонь. Снял как минимум двоих, прежде чем остальные огнем загнали его обратно. Один из «нациков» был ранен и орал на всю крышу. Потом послышалось: «Слава Украине!» – и в его сторону полетели гранаты. Обе не долетели, а одна – даже не взорвалась.
На Майдане лучше кидали…
Готовясь «проявиться» вновь, это надо было делать, когда они решат подняться в атаку, Хвыля вспоминал, как оно все было… он ведь и был в составе наиболее активной части Майдана – в составе «Правого сектора». Осознание этого жгло душу кислотой… как они могли так ошибаться? Ведь они вовсе не хотели того, что произошло потом. Они хотели… да много чего они хотели. И прежде всего – жить в стране, которую бы уважали. Это потом об них вытерли ноги и выбросили, как грязную тряпку, а сам он едва успел уйти. Один из соратников, в квартире которого уже вышибали дверь бойцы спецподразделения МВД Украины «Сокол», вместо того чтобы готовиться защищаться, звонил всем соратникам, кому успевал, и предупреждал, чтобы уходили. Потом он узнал, что было с теми, кого сумели взять живыми. Лидеров, конечно, вывели на процесс, а рядовых просто расстреляли в лесу под Таращей, недалеко от Киева. Расстреляли и закопали в яме. Вот такая была демократия…
Он скрывался больше года. А потом…
– Слава Украине!!!
Нацики опять поднялись в атаку, и он снял еще двоих, пока не был ранен сам. Успел убраться за высокое ограждение воздуховода – прежде чем с подкравшегося вертолета открыли пулеметный огонь. Пулемет грохотал непрерывно, он разрядил в вертолет почти все, что было в магазине, и был ранен еще дважды. Потом – огонь с вертолета почему то прекратился, а сам вертолет – черный, обтекаемо-хищный «Блекхок» – начал отходить в сторону.
Осмелевшие нацики бежали к нему. И тогда он – потом никто не поймет, как он это сделал, раненный в обе ноги, – отбросив винтовку, бросился к краю крыши. И прежде чем нацики подбежали, перебросил себя в пустоту…
Дверь влетела в квартиру, подорванная новейшим британским накладным зарядом, разработанным как раз для безопасного подрыва стен и дверей. Фашики, видимо, что-то напутали с зарядом, взрыв получился очень мощным, даже уши заложило. На обломках дверной коробки быстро остывала окалина…
Спецназ, прикрывшись щитом, двинулся внутрь помещения. В отличие от русского щита в него не был встроен блок фонарей, и это было большой ошибкой. Ничего не мешало стрелять прицельно, выцеливая нужные точки.
Из малой комнаты залаял «ТТ», и штурмовики отозвались автоматным огнем – слева на щите было даже специальное углубление с выступом, чтобы положить туда ствол автомата второго номера.
И тогда, выждав момент, Дуст высунулся и открыл огонь с очень малого расстояния, примерно с метра, выцеливая то, во что можно попасть, минуя щит. Идущие на штурм были хорошо защищены, но появление второго стрелка оказалось для них полной неожиданностью…
Первый номер получил ранение и едва не выронил щит – если бы его не подпирали сзади, обязательно выронил бы. Ранение получил и стрелок с автоматом, идущий вторым. На какое-то мгновение штурмовая команда прекратила продвижение, пытаясь закрепиться у прохода на кухню, прикрывшись щитом. Потом магазин в пистолете кончился, а кто-то ловкий забросил в комнату сразу две светошумовые гранаты. Они взорвались – и свет померк…
