Воронежский заповедник. Российская Конфедерация Независимых Народов

В принципе никто не заставлял Федосова атаковать этот джип.

Он с тремя парнями из своей группы – Артом, Люфтвафой и Сахаром – просто-напросто наткнулся на «Хаммер» на дороге между кордонами Плотовский и Зверинец во время очередного безалаберного патрулирования. Особой нужды в этих вылазках не было, дел в Чистом хватало, но Федосов резонно полагал, что тренировки никому никогда не мешали, а чтобы никто не заныл о бесполезности, тренировку можно назвать патрулированием.

Машина, очевидно, шла из Воронежа в Рамонь, когда – предсказуемо – с подвеской что-то случилось и символ американской военной мечты засел на обочине прямо напротив отдыхавшей в придорожных кустах четверки, которая порядком обалдела.

– Саааань… – прошептал Арт, глотая недожеванную галету и подтаскивая ближе РПК. – Чего это они?

– Это не за нами, – буркнул Федосов и уже жестом показал: тихо. Все четверо перекатились на живот и выставили стволы – «Печенег», «РПК», два «АК-103» с подствольниками.

Из джипа вывалились один за другим трое американцев – настоящих, не наемников – двое сержантов (негр и явный латинос) и офицер. «Полковник, – определил Федосов, рассмотрев на камуфляже офицера зеленых маскировочных орлов. – Ничего себе…» В люке наверху остался за «браунингом», закрытым выгнутым по бокам бронещитком, солдат (вбок от правой двери торчал на подвижном шкворне еще один пулемет – «М249», тоже со щитком, хоть и небольшим). Водитель тоже остался на своем месте. А с заднего сиденья, точнее сказать, из багажника, выбрались два конфедеративных мента – в серой форме, в кепи со «щипанными курами», с укороченными «калашниковыми» под мышкой и лицами, на которых был написан интеллект уровня орангутана. «Власть сменилась, менты остались прежними, – подумал Федосов. – А у янки полный «тырцанал», бля… вот только этим холуям места рядом с собой не нашли».

Первым делом оба закурили, привычно и нудно матерясь. Латинос полез под капот. Негр двинулся дальше по дороге, поводя стволом; полковник брезгливо наблюдал за ментами. Между тем Сахар тронул Федосова за плечо и показал внутрь джипа – на заднее сиденье. Федосов пригляделся. Там был смутно виден силуэт еще одного человека – он сидел, опустив голову, а присмотревшись еще, Федосов различил, что руки этого человека, лежащие на коленях, стянуты пластиковыми наручниками.

– А он не подохнет? – спросил младший из ментов, похожий не просто на орангутана, но на прыщавого орангутана с задержкой даже орангутаньего развития.

– А нам не один хрен? – удивился тот, что постарше, глубоко затягиваясь. – У тебя завтра выходной? Че делать будешь?

Вопрос так и остался без ответа, потому что с расстояния в пять метров две пули 7,62х54 получил сперва один мент, потом столько же – второй, в результате чего от голов у них почти ничего не осталось, но машину забрызгало несильно – нечем. Одновременно с ментами погибли водитель – застреленный в висок из автомата, он тяжело стукнулся в раму окна развороченным шлемом – и стрелок в верхнем люке; ему пуля попала в переносицу, в защитные очки, вогнав в череп куски желтого карболита, и он съехал в люк. Негр пережил их на секунду – ее как раз хватило, чтобы он развернулся и присел, став похожим на отважно гадящую гориллу, после чего пули из «РПК» раскроили жилет и грудь, отшвырнув сержанта в пыль.

Латинос распрямился («бум!» – глухо сказал шлем, стыкуясь с крышкой капота) и взвыл – две пули угодили в бедро, одна – в бок, вгоняя в кишки клочья жилета и формы. Сержант рухнул под колеса и шустро пополз под джип, продолжая выть, потом затих, подергивая торчащими наружу ногами в мощных ботинках. Полковник получил в лоб по шлему выпущенным злокозненным Люфтвафой резиновым «полицейским» тромблоном и уныло плюхнулся на сиденье, уронив голову на грудь.

– Как дети, блин, – проворчал Федосов, вставая. – Ну кто просил ему в лоб стрелять?

– Вы! – вытаращился тот. – Сань, я тебя чисто не понимаю. Язык же. Полковник! Я орлов видел.

– Зоркий… – пробормотал Федосов. – Сахар, радость моя, посмотри вокруг, чтобы супостаты не подобрались. А ты, снайпер, – обратился он к Люфтвафе, – вяжи добычу… только шкуру пока не снимай, и вообще поосторожней, он явно не макдоналдсами питался… Арт, проверь этого, под «Хаммером», и будь к нему добр и ласков.

Распределив роли, Федосов первым сунулся в джип – посмотреть, что за груз на заднем сиденье.

Груз – худой мужик сильно за пятьдесят в мешковатом костюме – был в сознании. Выглядел он жалко – лоб разбит, серая щетина на впалых щеках, а по синим губам Федосов безошибочно определил, что у человека плохо с сердцем. Но, как ни странно, взгляд старика был не жалким и не больным, а жестким и пристальным. Людей с таким взглядом Федосов знал хорошо – и не удивился, услышав хриплый, но отчетливый голос, произнесший без малейшего страха или удивления:

– Бандиты, что ли?

– Ну, как сказать… – глубокомысленно начал Федосов, но в этот момент просунувшийся сбоку Арт обиделся:

– Мы не бандиты, мы партизаны! – гордо заявил он и продолжил: – Я не был к нему добр и ласков, он сам помер, Сань… правда… этот, под джипом…

– Партизаны… – Старик покривил сизые губы. – Кому другому лапшу на уши вешайте. Нет никаких партизан… голыми руками взяли… – Он схватил ртом воздух, закашлялся, и Арт определил:

– Сердце… Сань, у меня в сумке валидол есть… и камфара. Дедуль, за что они тебя?

Старик хоть и прокашлялся, но не ответил. Хрипло дыша, он смотрел в склонившиеся над ним лица. Потом неожиданно повелительно спросил:

– Офицер?

– Был, – ответил Федосов.

– Пацану вели отойти.

– Укол бы…

– Не поможет, кончаюсь, – спокойно ответил старик. – Скорее, слышишь?

Федосов кивнул – Арт продемонстрировал оскорбленность недоверием, но исчез. Слышно было, как парни кантуют добычу и что-то выясняют насчет пленного. Старик помолчал еще несколько секунд, потом заговорил – тихо, но связно и внятно…

…Когда Федосов вылез из джипа, его ребята уже прошерстили убитых, оттащили за кусты полковника, успели написать на передке «Хаммера»: «Йа был пендос, и меня пробрал понос!» – и теперь смирно ждали.

– Умер, – буркнул Федосов. – Вытаскивайте, в лес отнесем, похороним.

– Сань, кто он был-то? – удивленно спросил Сахар…

…Все четверо, сняв кепи, стояли, наклонив головы, над неприметным холмиком в корнях древесного вывортня. На расчищенной от мха древесине Федосов ножом вырезал:

– И все.

– А теперь куда? – спросил Люфтвафа. Парни не выглядели особо расстроенными. Грустные лица они сделали потому, что грустен был их старший, не больше. Умершего они не знали, аббревиатура «ГРУ МО СССР» им почти ничего не говорила, первый в их жизни настоящий бой оказался легким и выигрышным. Федосов встряхнулся.

– Сахар, Люфт, потащите пленного на базу. Сдадите Ментиле нашему, он игрушке обрадуется. Смотрите, чтобы не ушел (полковник лежал недалеко от коряги, симулируя бессознательность, хотя опытному глазу было видно, что он пришел в себя). – А мы с Артом прогуляемся, завтра вернемся, я думаю.

– Вдвоем? – недовольно произнес Сахар. – Угу, через пару часов этих всех искать начнут, а найдут вас, да?

– Не найдут, – отрезал Федосов. – Что за обсуждение приказов?

– Есть тащить на базу, – Люфтвафа толкнул приятеля локтем. Арт добавил:

– Ганзу покормите. Яблоками. И сахаром. И…

– И икры ему намажем на хвост, – пообещал Люфтвафа. – Красной.

– Он кабачковую любит, – невозмутимо ответил Арт.

За долгие-долгие предыдущие годы Арт научился доверять Федосову, как сын доверяет строгому и любящему отцу или как боец доверяет отличному командиру. Поэтому парень не сказал ни слова, пока они шли в глубь леса, забирая куда-то в глубь усманских болот. Причем Федосов то и дело сверялся с картой, исчерканной свежими пометками, – Арт мог покляться, что до разговора со стариком в джипе пометок не было.

Солнце решительно стало прятаться за верхушки чахоточных деревьев, когда Федосов удивленно-радостно хрюкнул и сказал – произнес первое слово за восемь часов пути:

– Пришли, кажется.

Арту хотелось надеяться, что это так. Он вымок по уши и выше, устал как собака, а ноги одеревенели (вода в болоте оказалась холодной, сволочь…) и не сгибались в коленях. Впрочем… куда это «пришли»? Парень завертел головой, не видя ничего, что могло бы сойти за цель этого странного молчаливого рейда. Кусты из воды торчат. Чахлые деревца, ненамного лучше этих кустов. Островки, похожие на кочки, на которых эти деревца растут, точнее – существуют. Нечто, похожее на избушку, между двух холмов, на склонах которых алеют роскошные мухоморищи. Интересно, какой идиот построил избушку на болоте? Наверное, кордон был, а потом все заболотилось, вот и получилось так.

Странно, но Федосов отчетливо нервничал. И был похож на человека, который чего-то ждет – и не верит, что это, ожидаемое, вообще возможно.

– Нам сюда, – буркнул он и захлюпал по трясине к избушке, вблизи окончательно напоминавшей развалину: стены перекошены, на дранковой крыше – настоящая подушка сырого мха.

– А что здесь? – без особого интереса наконец задал вопрос Арт, булькая следом и думая о крысе – как там она? Он и не ожидал, что Федосов ответит. Но тот ответил:

– Ты знаешь, Артем, тут, наверное, будущее России.

Арт слегка впал в ступор. Будущее России он, несмотря на полный развал вокруг и трагическое положение народа, представлял себе несколько иначе.

– Ну да, – с сомнением проронил он. Федосов засмеялся, открывая (она упала) щелястую дверь.

Внутри был мокрый пол, покосившаяся печка и две надменных жабы. Они неодобрительно посмотрели на вошедших и зашлепали в угол. На печке, там, где еще сохранилась побелка, было написано вечное русское слово. Наверное, еще в давние советские времена. На будущее и это все не очень-то тянуло.

– Фонарик включи, – сказал Федосов, глядя на печку. Арт послушно щелкнул кнопкой, поводил бледным лучом по всей печке, обрисовывая те же три буквы. – Не балуйся.

– Не буду, – согласился парень и скучливо спросил: – Мы зачем пришли сюда?

– Стать миллиардерами, – так же непонятно, как раньше, ответил Федосов. – Лезь под печку.

– А в печку не лезть?! – возмутился Арт. – Я тебе что, Иванушка-дурачок?!

– Лезь, а то козленочком станешь, – ласково предложил Федосов.

Зло фыркая, Арт вылез из разгрузки и присел на корточки перед черным перекошенным зевом подпечка, и правда похожим на злорадный рот. Гневно посмотрел на командира через плечо. Вздохнул. И полез по мокрому полу внутрь.

– Фу туф а, – сообщил он (явно держа фонарик в зубах). – Фо тефафь?

– Посмотри на кирпичную кладку перед носом, – посоветовал Федосов, разглядывая надпись на печке. – Там ряды – двенадцать-одиннадцать, двенадцать-одиннадцать, двенадцать-одиннадцать кирпичей?

– Фу та, – донеслось из-под печки.

– Нажми шестой слева в верхнем ряду, пятый справа в третьем сверху и первый справа в нижнем.

Послышались короткие отчетливые щелчки и голос парня – уже заинтересованный:

– Тафэ?

– Дальше, мил-друг, пятый в третьем ряду снизу и седьмой во втором сверху. И вылезай.

Появившийся Арт был перемазан грязью, сажей и паутиной, но реагировал бурно – выплюнул фонарик и заголосил:

– Саааааань, они нажимаются! Как кнопки!!! Сань, это чего, тайник?!

Федосов вместо ответа молча налег на печку, толкая ее от стены на середину хибары. И… печка плавно отъехала в сторону, открывая узкий – в метр шириной – лаз. Точнее – спуск, потому что лазом это называть было бы неприлично. На ровных бетонных ступенях лежала пыль, но над видным внизу входом вспыхнула лампа с алой надписью:

– Тут же болото, как же это? – непонимающе пробормотал Арт. Федосов усмехнулся:

– Это сделано государством, которое моря засыпало и реки поворачивало. Какое там болото!

Он спустился по лестнице к бронированной двери, над которой горела надпись. Откинул справа от двери плексигласовый пыльный колпак на панели. Там тоже зажглись алые строчки – над щитком, похожим на щиток калькулятора:

– Вот так… – Федосов набрал какой-то код, подождал. Лампа мигнула, надпись сменилась зеленой:

– Пошли, – сказал Федосов и повернул штурвал на двери. Она открылась с мягким приятным журчанием.

Арт заспешил по ступенькам следом за командиром…

…Помещение оказалось огромным. Ну, по крайней мере, не таким, какое ожидаешь увидеть под разваленной избенкой на болоте. Горели пыльные лампы – по пять в три ряда, – и света было вполне достаточно, чтобы видеть бетонный пол и стеллажи вдоль стен – на всю высоту. Вдоль трех стен на них лежали серые от пыли (когда-то зеленые) деревянные ящики. Слева и справа от входа – металлические коробки, плоские и гораздо меньшие, чем ящики.

Доставая «смерш», Федосов в два широких шага оказался возле ближайшего ящика. Тремя сильными точными движениями взломал крышку – на пол посыпались яркие щепки. Но гораздо ярче – глубоким медовым блеском – засиял бок металлического параллелепипеда внутри.

– Золото, – сказал Федосов. Огляделся. – На глаз – две тысячи ящиков минимум. В каждом – по десять пятидесятикилограммовых слитков. Тысяча тонн золота… А тут?

С металлическими ящичками пришлось повозиться. Но в конце концов выяснилось, что слева от входа лежат тонкие пластины платины – по десять килограммов в каждом ящичке. Справа – бриллианты, крупные, без изъянов, не меньше чем по сотне в упаковке. Может, было и еще что-то – Федосов на выбор вскрыл всего по два ящичка.

Арт потрясенно молчал. Он никак не мог соотнести все это вокруг – с богатством или какими-то возможностями; это больше напоминало парню некую компьютерную игру, не имеющую отношения к реальности – гнилые сундуки с пиастрами-реалами-луидорами-дублонами…

– Тут миллиарды, – сказал Федосов, разбивая тишину. – Ну что, Артем? – Он назвал Арта по имени, чего обычно не делал. – Знаем про них я и ты. Есть шанс нехреново пропасть без вести… и возродиться в ином обличье на северном берегу какого-нибудь южного моря.

– Это тебе тот старик показал, Сань? – спросил Арт хмуро. Оглядел помещение.

– Золото партии, – непонятно ответил Федосов. – Его часть… Закладка середины 80-х годов. Он один оставался, кто про это знал. Янкесы его за прошлые дела зацепили, про это они и не ведали… Вот это и называется – судьба… Ну что, Темка? – Он невесело подмигнул Арту. – Ведь и правда – кроме нас никто про это не знает… Пропадем без вести? Как тебе такое будущее? Рванем на юга?

Парень вдруг почувствовал, что очень промок, замерз и устал. Дико болели ноги в бедрах, а ступни почти не чувствовались. Хотелось прилечь и поспать хотя бы полчасика.

– Да ну их, эти юга, – сказал он и шмыгнул носом, как маленький мальчишка. – На хер бы они, если финны Карелию захапали… Сань, давай лучше танк купим, что ли?

– Танк, – непонятно усмехнулся Федосов. – Тут, Арт, не танк, тут Америку можно купить.

– Что, так много? – тихо спросил парень. Федосов кивнул молча.

– Тогда надо скорей к нашим, – вздохнул Арт. – И…

Он не договорил, потому что и сам не знал, что – «и»?

Но Федосов кивнул.