Часть III
Исход

После того как их развязали и заперли в тесном – спину не разогнешь – помещении, грубый потолок которого испускал синеватый, мертвенный свет, Темняк с иронией поинтересовался:

– Ну и что, довольна?

– Если хочешь, можешь меня убить, – ответила Зурка. – И я тебе в этом даже помогу.

– Очень мне нужно руки марать. Сама ведь слышала: если не придёшься ко двору, от тебя запросто избавятся. И нетрудно догадаться, каким способом.

– Я понимаю, что виновата перед тобой. Очень-очень виновата! Прощения мне нет. Но уж если мы попали в такую переделку, надо относиться друг к другу терпимо. Не хватало ещё, чтобы мы перегрызлись между собой.

– Если это твой очередной сверхковарный план, лучше сразу признайся. И мне, и тебе спокойнее будет.

– Я сама ничего не понимаю, – Зурка на четвереньках ползала по полу, выискивая место посуше. – Какие-то люди с перемазанными черной краской лицами напали на нас.

– На нас… – хмыкнул Темняк. – На вас! Они напали на вас, когда меня уже спеленали, как грудного младенца. Лучше расскажи о своих единомышленниках, которым так не повезло сегодня.

– Зачем тебе это знать, – поморщилась Зурка.

– Послушай, милая, – Темняк придал своему голосу соответствующие случаю интонации. – Если ты ещё раз возьмешь на себя право решать, что мне знать надо, а что не надо, я вытру твоей мордашкой весь этот загаженный пол. Ты предательница! И пока не докажешь обратное, я буду обращаться с тобой соответствующим образом. Рассказывай, живо!

– Что рассказывать? – буркнула из дальнего угла Зурка.

– Все! Кто это был?

– В двух словах не расскажешь… Можно я начну с самого начала?

– Хоть с начала, хоть с конца, но я хочу иметь ясное представление о своих врагах.

– Они тебе вовсе не враги… Убивая Цвиру, ты знал, каких убеждений он придерживается?

– Цвиру убило его собственное коварство. Запомни это. А если ты имеешь в виду его принадлежность к некой тайной группировке, действующей в Остроге, то об этом я узнал уже позднее.

– Ну так вот, – после долгой возни, Зурка уселась на свои собственные ладони. – Цвира с самого начала был связан с этими…

– Лизоблюдами?

– Нет. Себя они называют как-то иначе… Кажется, охранителями. Мне на все эти дела было, конечно, наплевать, но, когда мы остались вдвоем, Цвира стал усиленно склонять меня в свою веру.

– Как же я сразу не догадался, что он не только домогался твоего тела, но и усиленно промывал мозги! – в сердцах вымолвил Темняк.

– Дурачок, потому и не догадался… Цвира говорил примерно следующее. Существование людей целиком зависит от воли Хозяев. Они хоть и не боги, но власть над нами имеют сообразную божеской. Мы живём, размножаемся и процветаем только благодаря их милости. Но есть люди, которым не дано осознать высшую милость. Дарующую руку они норовят не поцеловать, а укусить. Гордыня побуждает их встать чуть ли не вровень с Хозяевами. Да только ничего из этих жалких потуг не выйдет. Они не только погубят себя, но и накликают гнев на благонамеренных острожан. Дабы этого не случилось, всех беспредельщиков следует утихомирить. Сначала мерами убеждения, а если они не помогут, то и силой… Человек, приходивший к тебе вчера, был беспредельщиком?

– Да… Чего уж теперь скрывать.

– Я это сразу поняла и сообщила кому следует.

– Кому?

– Тебе это нужно знать прямо сейчас?

Девчонку полагалось бы, конечно, взгреть, но некий резон в её словах присутствовал – к чему вести следствие, если ты сам висишь на волоске, – и Темняк только рукой махнул.

– Ладно. Зачем я понадобился твоим… охранителям?

– Чего не знаю, того не знаю! Они о тебе всё подробно выспросили и велели заманить в место, заранее намеченное для таких дел. Там везде входы-выходы и можно незаметно подобраться к любому человеку.

– Вот они и подобрались… – Темняк потрогал свое горло и несколько раз с трудом сглотнул. – Чуть кадык не раздавили, негодяи!

– Это они не нарочно. Ведь старались поаккуратней… А потом те налетели, с чёрными рожами.

– Это, случайно, не беспредельщики были?

– Ну нет! Беспредельщики себе такого не позволят. У них каждый второй – Свеча. Они люди хоть и чванливые, но порядочные.

– Тогда всё ясно. Появилась третья сила.

– А что это такое – третья сила?

– Это когда два мужика спорят между собой, а сверху на них падет огромный камень. Вот он-то и называется третьей силой.

– Хочешь сказать, что нас беспощадно раздавят?

– А разве пример с твоими единомышленниками не подтверждает это?

– Не думаю… Всыпали им, конечно, крепко, но насмерть не добивали.

– А за что их надо было добивать? Они ведь случайно под руку подвернулись. Охота, как я понимаю, шла за мной.

– Все за тобой охотятся, – ухмыльнулась Зурка. – Всем ты нужен. Такого сладкого не мешало бы и попробовать…

– Попробуешь, если зубы останутся… Ну и местечко для нас подобрали! – Темняк смахнул с лица очередную каплю, сорвавшуюся с потолка. – Разве с гостями так поступают?

– Местечко и впрямь поганое, – согласилась Зурка. – Но выбрано оно не случайно. Здесь нас никто не найдет. Даже сами Хозяева. Даже их механические помощники.

– Почему ты так считаешь?

– Смотри, – Зурка ткнула пальцем в потолок. – Это сияние – признак того, что где-то здесь затаилась смерть, недоступная нашим чувствам. Она проникает в нутро человека вместе с каждым вздохом, вместе с каждым глотком воды, вместе с каждым лучиком вот этого проклятого света.

– Выходит, мы обречены?

– Если посидим здесь дней десять-пятнадцать, то наверняка. Сначала нас разобьет слабость, потом пропадёт аппетит, начнут вылезать волосы, горлом пойдёт кровь.

– Незавидная участь, – согласился Темняк. – Но не думаю, что она нам грозит. Прикончить нас могли куда более простым способом. Мы нужны не мертвыми, а живыми. И нужны срочно. А иначе зачем было заваривать всю эту кашу?

– Нужен только ты, – невесело промолвила Зурка. – А я лишь случайный довесок.

– Придётся замолвить за тебя словечко.

– Не надо. Я уж как-нибудь сама за себя постою.

И действительно, долго разлёживаться им не дали. Те же самые люди с перемазанными чёрной краской лицами вызвали Темняка наружу. Зурке было велено пока оставаться на прежнем месте.

По пути ему показали верёвку и сказали следующее:

– Нам известно, что ты парень здоровый и не дурак подраться. Но зря махать кулаками не советуем. Даже если ты с нами и справишься, что весьма сомнительно, то сбежать всё равно не сможешь. Здесь бежать просто некуда. Ты сейчас как клоп в запечатанном горшке. Не хочешь быть связанным – веди себя прилично. Лично мы на тебя никакого зла не держим. А сюда притащили потому, что на это есть высшая воля, – интонация последней фразы не оставляла сомнений в том, что речь идёт о ком-то из Хозяев.

– А не лучше ли нам сразу объясниться, – предложил Темняк. – Выдвигайте свои требования, и если они окажутся приемлемыми, я согласен сотрудничать с вами. Зачем лишние хлопоты?

– Не так всё просто, приятель. Побудь пока здесь, а мы тебя на время покинем.

– Вы бы девку отпустили! – крикнул Темняк вслед своим не то похитителям, не то спасителям. – Пользы вам от неё никакой.

– Пользы от неё и в самом деле никакой, зато зла может случиться много, – ответили ему. – Влезла, дура, куда не следует. Даже если мы ей жизнь и сохраним, то язык всё равно отрежем.

Представив себе безъязыкую Зурку, Темняк запротестовал:

– Это уж слишком! Надо что-то другое придумать.

– Язык у неё останется только в том случае, если ты не будешь её ни во что посвящать. И вообще постараешься вести себя покладисто.

– Первое обещаю. А насчёт второго погожу.

– Шутник ты, однако! – Черномазые захохотали и ушли прямо сквозь стену, беспрепятственно пропустившую их.

Но Темняк, резво бросившийся вслед за ними, налетел на что-то упругое и прочное, словно стена изолятора для буйнопомешанных.

Он тщательно обследовал комнату, в которой находился, но не обнаружил ничего, даже непременной кормушки. Какая-либо мебель, пусть даже самая незавидная, напрочь отсутствовала. Кое-где в стенах имелись сквозные отверстия, в которые можно было вставить палец, но для смотровых глазков они располагались слишком высоко, а для вентиляционных скважин слишком низко.

С того самого момента, когда одни похитители отбили его у других, события развивались в стремительном темпе, весьма нехарактерном для Острога. Причиной тому, скорее всего, была нехватка времени или, пользуясь шахматной терминологией – жёсткий цейтнот.

По-видимому, его собирались вернуть назад ещё до прихода Стервозы. Либо, в противном случае, уже не возвращать никогда. В пользу второго варианта свидетельствовала их нынешняя темница, благодаря световым эффектам, порождаемым радиацией, ставшая почти что светлицей.

В случае неудачи неизвестно кем спланированной операции эта нора, которую обходили стороной не только живые существа, но и механические устройства, наделенные функцией самосохранения, должна была стать его могилой (а заодно и могилой Зурки, никак не попадавшей в разряд невинных жертв).

Дабы ничего такого не случилось, Темняку следовало принимать любые условия, выдвинутые теми, от кого в настоящий момент зависела его судьба. Здесь он особых проблем не видел. Ну чем, спрашивается, можно шантажировать одинокого, как перст, бродягу? Цена его жизни – грош. Совесть, как всегда, вообще ничего не стоит. К чужим секретам он не причастен. Тайными знаниями не владеет.

А Зуркой в случае чего можно и пожертвовать. Не велика потеря. Участь предателей всегда была незавидной. Самые известные примеры тому – Иуда Искариот и Лев Давидович Троцкий.

Расхаживая по комнате, Темняк всё время посматривал по сторонам, ожидая неведомого посланника, который должен был вот-вот заявиться к нему. Интересно, кто это будет – змей-искуситель или сильно попахивающий серой ловец человеческих душ?

Явился, как ни странно, змей.

Из отверстия в стене он выдавливался, словно зубная паста из тюбика. Гость был тонким, длинным и пёстрым, словно верёвка, которой древнегреческие гетеры подвязывали свои сандалии (недаром ведь знаменитый поэт Анакреонт сожалел в своих стихах о том, что преклонный возраст не позволяет ему забавляться с «пёстрообутыми девами»).

Ошарашенный Темняк не сразу понял, что видит Хозяина (или Хозяйку), которым дверью могла служить самая малая щелочка. В следующий момент родилась надежда – а вдруг это Стервоза, прибывшая ему на выручку.

Впрочем, сию надежду можно было смело причислить к разряду мертворождённых. Стервоза, исстрадавшаяся по своему любимцу, обязательно кинулась бы к нему. Да и не знает она ещё о случившемся. С момента потасовки не прошло ещё, наверное, и двух часов.

Чужой Хозяин быстро принял более подобающую для себя мешкообразную форму и расположился возле стены, прямо напротив Темняка.

Тот на всякий случай произнес:

– Доброго здоровьица! Погодка-то нынче какая! Прямо загляденье.

По телу Хозяина, которого Темняк тут же нарёк Шишкой (эта кличка одинаково подходила и к мужскому, и к женскому полу), снизу вверх потекло сияние, медленно растворявшееся в воздухе. Возможно, это означало интерес, возможно – вопрос, возможно – чёрт знает что.

– Не обучены мы вашему языку, – Темняк картинно развел руками. – Мы супротив вас – черви безмозглые. Рыбы немые. А вот вам самим, таким умным да могучим, не мешало бы понимать нас. Или слабо?

Мерцание света, обтекавшего Шишку, усилилось, а затем сияющий кокон отплыл в сторону. Сейчас он ничем не отличался от светоносных призраков, которые Темняк уже видел в покоях Стервозы.

Пока он никак не мог вникнуть в суть происходящего и даже не знал, в какую сторону смотреть – на сверхразумную тварь, из бесформенного мешка превратившуюся в почти правильный конус, или на световой столб, пульсирующий с частотой, недоступной человеческому восприятию.

Между тем с головой у него происходило что-то неладное. Сознание, устойчивое, как никогда (считай, почти сутки ничего хмельного во рту не держал), вдруг плавно уходило из-под контроля, как это бывает в очень-очень крепком подпитии, и тут же, словно маятник, возвращалось назад, но уже как бы залапанное чужими пальцами.

Создавалось впечатление, что Шишка подбирает к его душе отмычки, но все они по какой-то причине не подходят – то ли взломщик неумелый, то ли замки чересчур хитрые.

Тем не менее эти попытки продолжались, и Темняк даже подумал, что в конечном итоге они направлены не против него, а против Стервозы. Сам же он попал в эту переделку чисто случайно, на правах любимой собачки врага.

Он – оружие мести, низкой мести, и потому судьба его незавидна. Но замучить чужую собачку – мало. Надо заразить её бешенством или напугать до такой степени, чтобы, вернувшись домой, она искусала свою владелицу. А бедная Стервоза даже и не знает, какие подкопы под неё ведутся!

Занятый этими невеселыми мыслями, Темняк не сразу заметил, что беспорядочное мельтешение света сложилось в смутную, расплывчатую картинку – Стервоза, лежащая среди мусора. Именно такой он увидел её в первый раз и запомнил навсегда.

– Есть контакт, – сквозь зубы процедил Темняк – Но пока это не диалог, а скорее монолог. Я бы даже сказал, чистосердечное признание.

И тут же одна картинка сменилась другой, ещё более смутной. Темняк даже не сразу сообразил, что это сцена допроса в застенке храма Трипты Законоблюстительницы, когда он под угрозой снятия кожи чистосердечно признался во множестве несовершённых преступлений.

– Надо же! – удивился Темняк. – Давно дело было, а в памяти осталось. Я уже и страну не упомню, в которой это происходило… Кажется, Минзаракс. Бывшая провинция приснопамятной Куламхатской империи. Ещё то пекло!

Световой столб немедленно отреагировал и показал эпизод последнего штурма столичной цитадели, когда Темняк, озверевший после непрерывного семисуточного сражения, сам полез на стену донжона [Донжон – отдельно стоящая башня замка, последнее прибежище осаждённых.]. Контакт и в самом деле налаживался, но какой-то странный. Темняк демонстрировал всякие казусные и трагические события, извлеченные из лабиринтов его памяти, а Шишка, как ни старалась, не могла оказать на него никакого заметного воздействия.

Сложившаяся ситуация в чем-то напоминала допрос, во время которого подследственный непрерывно несёт всякую ахинею, а следователь даже слово не может вставить.

Промучившись так с полчаса, Шишка окончательно вышла из себя – с её шкуры градом посыпались искры, а Темняка, находившегося на изрядном расстоянии, чуть ли не в бараний рог скрутило.

Затем она обернулась змеей и скрылась в стенном отверстии. Постепенно угас и световой столб. Черномазые ребята появились с некоторым опозданием, а от их былой весёлости и следа не осталось. На Темняка они посматривали настороженно, как на кусачего зверюгу.

– Пошли, – позвал один из них.

– Куда?

– Пошли, пошли! Пока на прежнее место.

– А не проще ли меня сразу в могилу закопать?

– Дурака-то не валяй! Не пойдешь сам, поведем силой. Ещё и бока намнём.

– Надо бы подумать…

Шальная мысль осенила вдруг Темняка, и он правой рукой ухватился за мочку левого уха. Однако этот в общем-то невинный жест окончательно переполнил чашу терпения черномазых.

– Хватай его, ребята! – приказал их предводитель. – Разве не видите, что он сумасшедшим прикидывается. Наверное, задумал какую-то пакость.

– Нет, нет! Это я просто пошутил, – в знак покорности Темняк вскинул вверх руки, пальцы на которых были сложены весьма странным образом – и не в кулак, и не в фигу.

Его вернули в постылое узилище, освещённое зловещими радиоактивными всполохами. Зурка спала, свернувшись калачиком прямо на сыром полу, и Темняк не стал будить её.

Похоже было, что его самые мрачные прогнозы сбываются. Возвращение сюда означало возвращение в могилу. Планы, которые поначалу связывала с ним Шишка, почему-то не осуществились, и это автоматически поставило крест на судьбе Темняка. Зурка, как говорится, шла за ним прицепным вагоном.

От горьких раздумий Темняка отвлек негромкий звук, раздавшийся в дальнем углу узилища. Кто-то осторожно скребся снаружи в стену.

Он крабом подполз к этому месту и обнаружил в стене щель, куда при желании можно было просунуть руку. С той стороны смутно угадывалось лицо человека, которого в другом месте и в другое время можно было бы принять за трубочиста.

– Ну привет, – произнес гость полушёпотом. – Что же ты так поздно открылся?

– Думал, всё обойдется, – стараясь не выдать радость, ответил Темняк.

– Пока клоп думал, его вши съели. Знаешь такую поговорку?

– Теперь буду знать.

– Как тебе там?

– Не очень, но пока держусь.

– Да, попал ты в передрягу. Хозяйка просто в бешенстве. Всё вокруг крушит. Не было еще такого случая, чтобы человек не поддался внушению. Ты первый. Можешь гордиться.

– А что она от меня хотела?

– Хотела твоей Хозяйке отомстить. Они ведь давно между собой враждуют. Оружием мести был избран ты.

– С чего бы такое счастье?

– Ты ведь, говорят, допущен в спальню своей Хозяйки.

– Это она допущена в мою. А в чем эта месть должна была состоять?

– Точно не знаю. Но, скорее всего, тебе бы поместили под кожу кусок вещества, испускающего невидимые смертоносные лучи, Хозяева к ним весьма чувствительны.

– Что же ей помешало сделать это?

– Ты и помешал. Ведь первым делом тебе следовало внушить ложную память, чтобы ни ты сам, ни твоя Хозяйка не догадались о том, что здесь произошло. Ну а ты не дался.

– Да я, собственно говоря, и не сопротивлялся, – признался Темняк.

– Значит, сопротивлялась твоя природа. Ты из каковских будешь? Свеча? Иголка?

– Я чужак. Попал в Острог по собственной глупости.

– Тогда всё понятно. У дикарей воля сильная. Её даже Хозяевам не одолеть. У вас ведь мозги не там, где у нормальных людей, а совсем в другом месте.

– Сам ты дикарь! – огрызнулся Темняк, но распространяться о том, где именно прошла закалку его душа, не стал. – Вместо того чтобы болтать, лучше бы вытащил нас отсюда.

– К сожалению, это не в моих силах. Но я постараюсь предупредить твою Хозяйку. Между собой им проще разбираться… Дай мне какую-нибудь вещь, принадлежащую лично тебе.

– Что же я тебе, интересно, дам? У меня даже волос на теле нет.

– Дай что-нибудь из одежды. Ты ведь не голый.

Штаны отдавать было как-то неудобно, и Темняк пропихнул в щель свою рубашенцию, несмотря на все события этого дня ничуть не пострадавшую.

– Постарайся не задерживаться, – попросил он. – А иначе я в этой кутузке долго не протяну.

– Знаю. У нас сюда смертников сажают. Видел я одного такого. За десять дней в старика превратился. Зубы выпали. Глаза ослепли. Кожа сплошь язвами покрылась.

– Мог бы мне этого и не рассказывать. А сейчас ступай. Как говорится, одна нога здесь, другая там. – Темняк, давно не веривший ни в каких богов, перекрестил своего визави.

Зурка уже проснулась и, скорчившись, сидела в уголке.

– С кем ты там разговаривал? – спросила она слабым голосом.

– Здешняя Хозяйка приходила, – ответил Темняк безразличным тоном. – Уговаривала поступать к ней на службу.

– И что ты ей ответил?

– Плюнул в рожу. Я ведь однолюб и измены себе позволить не могу.

– Мне смеяться или плакать?

– А что тебе самой больше хочется?

– Плакать… Ты обманываешь меня. Хозяева не умеют разговаривать с людьми. И рожи у них нет.

– Разве? Значит, это была не Хозяйка, а кто-то из её любимчиков. И рожа у него была такая, что не промахнешься.

– Мы здесь умрем?

– Конечно! Только не сейчас, а дней этак… тысяч через двадцать. И не здесь, а совсем в другом месте.

– Внизу? В уличной норе?

– Нет. Далеко-далеко отсюда.

– Не в Остроге?

– Ясное дело, что не в Остроге. Надоело мне уже тут отираться. На волю тянет. Сначала я хотел просто потихоньку сбежать. А теперь передумал. Прихвачу-ка я с собой всех желающих. В дороге веселее будет. Пойдешь со мной?

– Я же предательница. Такую с собой брать опасно.

– Наоборот. Ты уже раскаялась и осознала свою низость. Знаешь, почем фунт лиха. В следующий раз будешь осмотрительней. Опыт – великое дело. Даже печальный опыт.

– И в качестве кого я пойду?

– В качестве вольного человека. Как и все остальные.

– Я другое имела в виду. Вот если бы ты меня женой взял…

– Там видно будет. Пока об этом рано говорить.

– А за стенами Острога страшно?

– Всякое бывает. Придётся научиться пересиливать свой страх.

– А как?

– Не обращать на него внимания. Искать в ужасном смешное.

– Что смешного в нашем нынешнем положении?

– Да всё подряд. Посмотрела бы ты на себя в зеркало. Лицо сажей перепачкано. Волосы растрепались. Ну прямо лахудра с улицы Киселя.

– А у тебя шишка на лбу! Будто бы второй нос вырос. Только синий-синий, – она рассмеялась.

– Вот видишь, уже веселее стало. Ну а теперь представь себе, как здешняя Хозяйка будет гонять своих слуг, когда выяснится, что мы сбежали.

– А мы правда сбежим? – Зурка захлопала в ладоши.

– Правда.

– Скоро?

– Думаю, к ночи уже будем дома.

– От Стервозы нам не влетит?

– Наоборот. Нас же похитили её враги. Из меня хотели сделать… как бы это лучше выразиться… живого носителя смерти. Да ничего не вышло. Как не извивалась здешняя Хозяйка, а меня одолеть не сумела.

– Какой ты молодец! Дай я тебя поцелую.

– Сколько угодно.

Они поползли навстречу друг другу, и поскольку выпрямиться здесь было нельзя, обнялись, сидя на корточках. Это вызвало у них новый приступ смеха.

За какие-нибудь три-четыре часа, проведённых в заключении, Темняк пересказал Зурке все веселые истории, какие только знал, спел песни о блохе, чудо-юде и бабках-Йошках, срочно переведенные на язык острожан, и даже сплясал вприсядку матросский танец «Яблочко», который в последний раз исполнял ещё в детском саду.

Короче, время летело не только весело, но и с пользой для обоих. Не понадобились даже амурные забавы, к которым Зурка упорно пыталась склонить Темняка (не хватало ещё зачать ребеночка в этом радиоактивном бардаке).

Конец веселью положил шумок, раздавшийся снаружи. В стену опять скреблись, словно подзывая кота. На сей раз Темняк и Зурка подползли к щели уже вдвоём.

– Был я у вашей Хозяйки, – доложил тайный сторонник беспредельщиков – Как увидела твою одежду, винтом завилась. Всю душу из меня вымотала, но, похоже, суть дела уяснила. Скоро здесь будет.

– Теперь я тебе по гроб жизни буду обязан, – произнес растроганный Темняк.

– Какие между нами счеты! Я помог тебе, а ты поможешь кому-то ещё. Главное, чтобы общее дело делалось… Теперь слушай меня внимательно. Наша Хозяйка, конечно, будет от всего отказываться и, заметая следы, постарается вас уничтожить. Здесь, чтобы вы знали, пол может смыкаться с потолком.

– И он раздавит нас? – ахнула Зурка.

– Раздавит, если заранее не принять нужные меры. Поставьте вот эту подпорку и ничего не бойтесь, – он просунул в щель металлический стержень толщиной примерно с запястье Зурки.

– А он выдержит? – с сомнением поинтересовался Темняк.

– Один не выдержит. А штук шесть – наверняка. Уже проверено на деле.

Когда в камере смертников очутилось с полдюжины этих стержней, неизвестный благодетель поспешил распрощаться:

– Побегу. Как бы меня раньше срока не хватились. Я ведь не ты. Из меня Хозяйка при желании всю подноготную мигом вытянет.

Когда снаружи опять наступила тишина, Темняк сказал, поглаживая Зурку по щеке:

– Вот видишь, как всё счастливо обернулось. Мир не без добрых людей.

Он шагами измерил пол, на глазок определил места вероятного приложения сил, смыкающих пол с потолком, и расставил стержни с таким расчётом, чтобы на них действовали только давящие, но ни в коем случае не изгибающие нагрузки.

Длины стержней чуть-чуть не хватило, и вместо клиньев пришлось использовать остатки собственной одежды, благо она была сделана из достаточно плотного и эластичного материала. Когда работа завершилась, у них остались одни штаны на двоих. Зурка настояла на том, чтобы они достались Темняку.

– Если ты заметил, я вообще люблю голышом разгуливать, – заявила она. – Любуйся мной, пока есть возможность. Это тебе вместо приза.

Впрочем, вскоре девушка замерзла, и Темняку пришлось согревать её теплом собственного тела. Забавы, не такие уж и невинные, были прерваны сильным толчком снизу. Раздалось грозное гудение, которое Темняк уже слышал после гибели Цвиры, и пол мелко-мелко задрожал.

Стержни держались, как влитые, хотя и испытывали колоссальное напряжение. Капли воды, попавшие на них, отлетали, словно от раскалённой сковородки. Пол даже поднялся на вершок, но лишь за счет того, что концы стержней вдавились в потолок. Гудение снизу всё чаще срывалось на пронзительный вой и грозный скрежет.

Как Темняк ни ломал голову, но ничего смешного в этой ситуации так и не нашел. На помощь ему пришла Зурка, которая кончиками ногтей стала выстукивать на вибрирующем стержне какую-то незамысловатую мелодию.

Сейчас её самообладанию и оптимизму можно было только подивиться. Впрочем, если разобраться, истинным источником всех этих замечательных свойств, вдруг прорезавшихся в девушке, был не кто иной, как Темняк. Зурка уверовала в него, как в бога, а кто же будет предаваться унынию, находясь под божественной опекой.

Внезапно вся передняя стенка камеры улетела, словно сорванный ветром листок (хотя шум, поднявшийся при этом, отнюдь не соответствовал подобному сравнению).

Темняку и Зурке открылось весьма любопытное зрелище – невдалеке, под прикрытием мерцающей защитной стены, маячили фигуры сразу двух Хозяев, похожих друг на друга, как яйца, снесенные одной курицей, а позади толпились слуги Шишки, уже успевшие отмыть свои рожи от чёрной краски.

Чем-то эта немая сцена напоминала знаменитый финал гоголевского «Ревизора». Все присутствующие были явно поражены представшей перед ними горькой истиной, хотя по крайней мере двое – один человек и один Хозяин – заранее знали о возможном сюрпризе.

Хозяева, до этого имевшие абсолютно идентичный облик, мгновенно преобразились. Первый принял форму громадной запятой с торчащим вверх загнутым хвостом, другой превратился в почти идеальный шар.

– Которая из них Стервоза? – шепотом спросил Темняк. – Ты можешь её опознать?

– Круглая, – ответила девушка, – неужели не понятно!

Шар стремительно напал на запятую (всех людей, находившихся поблизости, словно ураганом смело), но та устояла и даже накрыла противника своим хвостом.

Тогда Стервоза вытянулась в длину и опутала тело Шишки сложным узлом. Та поступила аналогичным образом, и образовался один общий шевелящийся клубок, распавшийся на две части уже в виде бублика и гантели.

Схватка происходила столь стремительно и изобиловала такими невероятными метаморфозами, что неискушённый человек (а Темняк таковым, по сути, и являлся) просто не мог уследить за её ходом. Зато Зурка улавливала любой нюанс этого поистине фантастического поединка.

– Наша-то молодец! – Всё происходящее она комментировала со страстностью и непосредственностью, свойственной молодости. – Как она эту тварь прихватила! Ну-ну-ну! Ещё немного! Ах ты, сволочь, вырвалась!.. Вот не повезло! Теперь она нашу давит… В лепешку её распластала… Люди добрые, да что же это делается! Конец Стервозе приходит!

– А может, вмешаться? – поинтересовался Темняк, до сих пор не научившийся отличать одну соперницу от другой. – Помочь ей?

– Да ты что! – отмахнулась от него Зурка. – От тебя и воспоминаний не останется! Даже подумать страшно, какие силы там сейчас сошлись… Смотри, смотри! Выкрутилась Стервоза! Ай да умница! Треплет чужую почем зря! На куски её рвёт! Чужая сдается! Наша взяла!

Клубок, на протяжении доброй четверти часа ежесекундно менявший свои очертания и сокрушавший вокруг себя всё, что только можно было сокрушить, окончательно разделился. На замызганном полу остался валяться бесформенный, жалко подрагивающий мешок, а рядом с ним гордо возвышалась изящная колонна, в которой Темняк никогда бы не узнал Стервозу.

– Что теперь будет с чужой Хозяйкой? – полюбопытствовал Темняк. – Подохнет?

– Ничего с ней не станется, – с презрением сказала Зурка. – Хозяева свои схватки до смертоубийства не доводят. Зато позор-то какой! На весь Острог ославилась!

Механизм, поднимавший пол, уже давно заглох. Часть подпорок рухнула, а часть осталась торчать в потолке. Темняк осмотрел одежду, но она превратилась в никуда не годные лохмотья.

– Пошли, – Зурка потянула его за руку. – Нас Стервоза зовёт.

– Как ты можешь её слышать? – удивился Темняк.

– Слышу – и всё. Ты в этом смысле, наверное, глухой. Но зато и Хозяева над тобой не властны.

– Совсем не властны?

– Ну нет! В любой момент они могут раздавить тебя, как клопа. А вот душу не тронут. Понимаешь?

– Кое-что понимаю. Да только какая польза покойнику от неуязвимой души?

Назад они возвращались дружной компанией. Впереди, почти не касаясь пола, важно плыла Стервоза – бесспорная героиня нынешнего дня. Сзади, взявшись за руки, вышагивали Зурка и Темняк. Она совершенно голая, а он в одних коротких штанах.

Ни в этот день, ещё только клонившийся к ночи, ни на следующий, добавивший в сладость торжества горечь трезвого осознания, никаких мер в отношении Темняка и Зурки предпринято не было. Стервоза отсыпалась сутки напролет, словно мартовский кот, вернувшийся домой после долгого отсутствия. Похоже, что поединок с коварной Шишкой изрядно обессилил её.

На какое-то время наша парочка была предоставлена самим себе. Зурка смотрела на Темняка глазами влюбленной тёлки, и ему стоило немалых трудов объяснить ей, что забавы ни в коем разе не должны мешать делу.

– Надо довести до конца то, что ты сама недавно начала, – втолковывал он девушке. – Иначе ты останешься у охранителей под подозрением, и нам обоим это может выйти боком. Немедленно разыщи их и расскажи всё, как было. Нам скрывать нечего. Объясни, что на них напали слуги одной из Хозяек, имеющей претензии к Стервозе. А ты сама здесь совершенно ни причем.

– Да плевала я на этих придурков! – отмахнулась она.

– Никогда не говори так! – Темняку даже пришлось повысить голос. – Нет ничего хуже, чем наживать себе врагов. Тем более, если для этого нет никакого серьёзного повода. Скажи охранителям, что я готов встретиться с кем-то из них. Желательно, чтобы это был человек по имени Тыр Свеча. Мы с ним давние знакомые и, надеюсь, быстро найдем общий язык.

– После того, что случилось с Цвирой, его единомышленники вряд ли согласятся встретиться с тобой наедине, – засомневалась Зурка.

– Если они чего-то опасаются, пусть приходят целой компанией. Я не возражаю. Но ты всё же им втолкуй, что Цвира погиб только потому, что сам собирался погубить меня. И не по причине идейных разногласий, а исключительно из-за ревности к одной небезызвестной особе.

– Постараюсь в точности следовать твоим советам, – пообещала Зурка. – Но ты же сам знаешь этих людей. Они имеют собственную точку зрения по любому вопросу и зачастую не могут понять самых очевидных истин.

– Почаще улыбайся, и всё у тебя получится, – напутствовал её Темняк.

Зурка отсутствовала довольно долго, что могло косвенно свидетельствовать о плодотворном диалоге, однако новости, доставленные ею, нельзя было однозначно отнести ни к плохим, ни к хорошим.

Охранители внимательно выслушали версию случившегося, предоставленную девушкой, но никак её не прокомментировали. Человека по имени Тыр Свеча они якобы вообще не знали. Предложение Темняка, касавшееся личной встречи, было принято к сведению, но ни о каких конкретных сроках не упоминалось.

Если говорить в общем, то у Зурки создалось следующее впечатление: охранители ставят её слова под сомнение и в самое ближайшее время намерены досконально проверить каждый упомянутый факт.

– Это их право, – сказал Темняк. – Надеюсь, они вели себя с тобой вежливо?

– Более чем вежливо. Ближе пяти шагов боялись подойти.

– Значит, наука пошла им впрок. И это радует.

Вечером того же дня Стервоза вплыла в комнату, где Темняк и Зурка коротали время в невинной болтовне. Подобный визит был великой редкостью. Гора сама пришла к Магомету. По-видимому, настала пора держать ответ за все проделки последних дней, хотя Темняк даже и не представлял себе, как это будет выглядеть на деле.

К сожалению, настроение Хозяев нельзя было предугадать ни по форме тела, ни по окраске кожи, что было так удобно в общении с Годзей. Ничего определенного не могло подсказать и сияние, временами исходившее от них – для недостаточно зоркого человеческого глаза признаки гнева были неотличимы от признаков любопытства.

Тем не менее чувствовалось, что разборка намечается серьёзная, а иначе зачем бы Стервозе понадобился призрачный двойник, без промедления возникший в центре комнаты.

Молчание затягивалось. Внезапно Зурка вскрикнула и шепотом пожаловалась:

– Она меня ущипнула!

– Что бы это могло значить?

– Наверное, надо виниться.

– А как?

– Сама не знаю. Попробуй сначала ты. У тебя грехов больше.

– Ладно…

Однако как Темняк ни старался, никакого конкретного эпизода, заслуживающего покаяния, ему на память так и не пришло. Перед его мысленным взором мелькали одна за другой самые разные картины: и стычка с Цвирой, ставшая для карлика роковой, и печальное происшествие с «букетом», и драка с лизоблюдами, и страсти-мордасти, пережитые в плену у чужой Хозяйки, и не совсем приличные для посторонних глаз эксперименты, которые он с согласия Зурки ставил над её гибким, прельстительным телом – но, похоже, Стервозу интересовало нечто совсем иное.

Оставалось лишь констатировать, что общение с Хозяевами относится к числу практически неразрешимых проблем. То ли дело отношения человека с собакой! Хороший пёс всегда знает, когда следует вильнуть хвостом, а когда гавкнуть. Человек, в свою очередь, прекрасно понимает, когда четвероногому другу надо дать что-нибудь вкусненькое, а когда достаточно просто почесать за ухом.

Стоило только Темняку подумать об этом, как беспорядочное мельтешение световых бликов сложилось в расплывчатую, но достаточно ясную картину – человек гладит сидящую у его ног собаку. А поскольку Темняк своей собственной собаки никогда не имел, её портрет получился несколько обобщённым – немного от овчарки, немного от дога, немного от таксы. Короче говоря, типичная дворняга. И чем, интересно, она могла заинтересовать Стервозу?

– Кажется, она начинает менять мнение о людях, – прошептала Зурка. – Если нам служат другие животные, значит, сами мы уже не животные. Думай дальше.

– О чем?

– Как будто бы я знаю! Попробуй вспомнить свои родные места.

– Да я уже всё давно забыл.

– Вспомнишь, если надо будет!

Сосредоточившись, Темняк принялся воскрешать в памяти чудеса человеческой цивилизации: железные дороги, океанские лайнеры, самолеты, автомобили – но у светового столба, являвшегося как бы продолжением сознания Стервозы, куда она пускала далеко не всех и не по любому поводу, это опять не вызвало никакой ответной реакции.

Тогда, памятуя о склонности Хозяев к зодчеству, нашедшему воплощение в грандиозном и неприступном Остроге, Темняк стал представлять себе общеизвестные шедевры человеческой архитектуры – египетские пирамиды на фоне желтой бесплодной пустыни, фарфорово-белый Тадж-Махал, отражающийся в воде бассейна, Кёльнский собор, словно бы сотканный из каменных кружев, Эйфелеву башню, подсвеченную огнями иллюминации, небоскрёбы Нью-Йорка, сверкающие на солнце всеми своими гранями.

По сдавленному вздоху Зурки Темняк сразу догадался, что это именно то, что надо (сам он для пущего эффекта вынужден был закрывать глаза).

Загадочную душу Стервозы задели не циклопические здания, не ажурные мосты, не причудливые дорожные развязки, забитые массами самого разнообразного транспорта, а солнце – пылающий золотой шар, застывший в голубом небе.

Солнце, которое никогда не посещало выхолощенные, ублюдочные миры Тропы.

Кажется, Темняк попал, что называется, «в цвет». Астрономическая тема продолжалась. Луна не произвела на Стервозу впечатления, зато звёзды надолго привлекли её внимание.

К счастью, здесь для Темняка особых проблем не было. Очертания важнейших созвездий он выучил назубок ещё в те времена, когда простым матросом скитался по всем широтам земных морей и океанов.

Светящийся столб последовательно отобразил и ковш Большой Медведицы, и замысловатую петлю Дракона, и близко посаженные глаза Близнецов, и крест Лебедя, и зигзаг Эридана, и почти квадратное полотно Паруса, и стрелу Жертвенника, и овал Персея.

Создавалось впечатление, что Стервоза искала что-то хорошо знакомое ей, но так ничего и не находила, хотя к некоторым картинам возвращалась по нескольку раз.

Дальше Темняк действовал уже по счастливому наитию. Он представил себе золотисто-кровавого Феникса, парящего над затянутой изумрудными туманами Вершенью.

Стервозу словно бичом стеганули. Светящийся столб стремительно разросся, и вместе с ним выросло изображение мудрой, бессмертной птицы, некогда пославшей Темняка в этот долгий и трудный поход.

Ещё большее возбуждение вызвало у Стервозы появление высокой, изломанной фигуры Незримого, переливавшейся волнами ирреального света. Даже у Темняка дрогнуло сердце при виде этого всемогущего призрака, живущего во многих пространствах сразу.

Неужели Стервозе знакомы все эти сверхъестественные существа? Или она знает о них по воспоминаниям далеких предков, некогда обитавших в мире, над которым днём сияло золотистое солнце, а безлунное небо расцветало ночью мириадами ярчайших звёзд?

Как бы то ни было, но она никогда не расскажет об этом жалкому муравью, принадлежащему к вездесущему человеческому роду и при жизни наречённому самыми разными именами, первое из которых – Артём – звучало для слуха острожан столь непривычно, что его пришлось заменить другим, близким по звучанию, но отнюдь не по смыслу.

После этого памятного случая отношение Стервозы к Темняку заметно изменилось. Нельзя сказать, чтобы она признала его за равного себе, но, по крайней мере, перестала воспринимать, как забавную зверушку. Он получил почти полную свободу, хотя даже и не знал, как ею лучше всего воспользоваться.

Не будешь ведь целый день праздно валяться в мягкой постели или кататься верхом на Зурке! Пора бы и делом заняться.

Темняк стал всё чаще подумывать о том, что неплохо было бы собрать вокруг себя команду из крепких и преданных парней, способных противостоять любой здешней шайке. Тем более формальный повод для этого имелся – Стервоза продолжала нуждаться в слугах.

Вот только где этих парней взять? Редкие герои, поступавшие с Бойла, были нарасхват, а до работяг, вкалывавших на вредных производствах Острога, надо было ещё добраться.

Тем временем дали о себе знать лизоблюды, то бишь, охранители. Похоже, что их интерес к Темняку ещё не угас, а тщательная проверка подтвердила полную невиновность Зурки.

Темняк уже освоился не только в покоях Стервозы, но и во всех прилегающих к ним подсобных помещениях, а потому на встречу с лизоблюдами отправился один, отказавшись от услуг Зурки. Нельзя сказать, что он не доверял девушке, но лишние уши, как и лишний рот, ещё никому не пошли на пользу.

В сумрачном лабиринте, где сходились вместе не только многие коридоры, но и вертикальные шахты неизвестного назначения, Темняка ожидал человек, которого он уже не однажды поминал недобрым словом. Короче, это был Тыр Свеча собственной персоной.

– Давно не виделись, – сказал Тыр с едва заметной улыбкой, которая как бы приглашала к взаимной откровенности.

– Не виделись мы давно, – согласился Темняк. – Хотя вести о тебе доходили до меня частенько. И все сплошь неприятные.

– Такого быть не может! – Тыр скорчил удивлённую физиономию.

– Увы, может, – Темняк последовал его примеру, но гримасу для себя избрал скорбную. – Не ты ли приложил руку к похищению моего воздушного шара?

– Нашёл что вспомнить! Это ведь когда ещё было!

– Не так и давно, как ты хочешь представить. Скажи, зачем тебе это понадобилось?

– Разве ты незнаком с воззрениями охранителей?

– Знаком. Но объясни только, чем вам помешал мой шар? Свет застил? Или воздух портил?

– Твой шар сам по себе нам, конечно, не мешал, – улыбочка окончательно покинула лицо Тыра. – Но представь, что случится, если каждый острожанин по твоему примеру заведёт собственный воздушный шар и будет летать на нем везде, где ему только заблагорассудится? Вряд ли это понравится Хозяевам.

– Неужели мнение Хозяев стало мерилом всех вещей? – возразил Темняк. – А вдруг им не понравятся сами люди? Как быть тогда? Призывать острожан к массовому самоубийству?

– Не надо сгущать краски. Давай лучше поговорим спокойно.

– Давай, – Темняк напустил на себя постное выражение. – Тем более что я совершенно спокоен.

– Это верно, что ты присоединился к беспредельщикам? – По тону вопроса было ясно, что шуточки закончились.

– Откровенно?

– Желательно.

– Нет, не верно. Но это вовсе не значит, что при определенных обстоятельствах я не воспользуюсь их помощью. Кстати, к вам у меня точно такое же отношение.

– Ходят слухи, что в прошлом ты частенько общался со Свистом Свечой, не последним человеком среди беспредельщиков

– Как помнится, на Бойле мы общались все вместе.

– Я спрашиваю не о Бойле, а о более позднем времени.

– Было дело. Не отрицаю. Общались. И Свист даже предлагал мне присоединиться к его единомышленникам. Но я отказался.

– Нельзя ли узнать почему?

– По нескольким причинам. Основная из них – личная. Я здесь чужак и, собственно говоря, в Остроге задерживаться не собираюсь. Все мои устремления направлены сейчас на то, чтобы покинуть ваш распрекрасный город… Другая причина имеет, так сказать, принципиальный характер. Только человек, утративший всякую связь с реальностью, может надеяться на то, что Хозяева согласятся пойти на уступки. Свист Свеча и его окружение относятся к довольно распространенной категории прекраснодушных идеалистов, для которых призрачная цель дороже всех доводов разума.

– Если ты и в самом деле думаешь так, твое место в наших рядах, – вкрадчиво произнес Тыр.

– Увы! – Темняк развел руками. – Ваша позиция видится мне ещё более сомнительной. Какие задачи вы ставите перед собой? Сохранение нынешнего положения вещей на неопределенно долгий срок. Бальзамирование того, что есть. А это невозможно без борьбы с инакомыслием самых разных мастей, что уже само по себе занятие неблагодарное. Многие пытались снискать себе славу на этом поприще, но потерпели крах. Перемены в жизни неизбежны, и их невозможно контролировать. Нельзя замедлить взросление и отсрочить старость. Нельзя пальцем заткнуть дырку в стенке колодца, из которой хлещет вода. Рядом возникнет другая дырка, и вода хлынет из неё с удвоенной силой.

– Но согласись, кто-то ведь должен противостоять беспредельщикам!

– Хорошо, соглашусь… И давай представим, что из этого в конце концов получится. Вы начнёте пресекать деятельность беспредельщиков Они, естественно, ответят тем же. Мелкие стычки, которые уже и нынче не в редкость, постепенно перерастут в настоящую войну. Острожанам поневоле придётся разделиться на два лагеря. А про Хозяев вы вообще забудете.

– Не хватало ещё, чтобы подобными речами ты накликал на нас беду!

– Да вы сами готовы её накликать! То, о чем я предупреждаю тебя, случалось уже не единожды. Любая братоубийственная война начинается под каким-нибудь благовидным предлогом… Вернём себе исконные земли! Восстановим истинную веру! Поровну разделим нажитое! Уравняем всех в правах! Свободу рабам! Богатство – нищим! Крышу – бездомным! Жизнь – мёртвым! Долой инородцев! Долой грамотеев! Ну и так далее. Итог всегда бывает один и тот же – кровь и разруха. А власть над уцелевшими людьми захватят самые бессовестные и жестокие из них.

– Нет ничего проще, чем осуждать кого-то, – с упреком вымолвил Тыр. – А вот дать добрый совет – желающих мало.

– Отчего же! Вот вам и совет. Если в горшке кипит вода, надо вовремя снять крышку. Пар получит долгожданную свободу, а горшок уцелеет. Этот пример касается и нынешней ситуации. Надо повести дело так, чтобы все недовольные во главе с беспредельщиками покинули Острог. А те, кого нынешняя жизнь вполне устраивает, пусть себе остаются.

– И кипение в горшке сразу прекратится? – Саркастическая улыбка тронула губы Тыра.

– Не навсегда, конечно, а только на некоторое время. Но в этот срок уложится жизнь нескольких поколений. Проблемы, которые кажутся сейчас неразрешимыми, утратят свою остроту.

– Спору нет, говоришь ты складно. Но от праздных слов пользы не больше, чем от вчерашнего дыма.

– В отличие от других, я за свои слова отвечаю. И готов хоть сейчас взяться за их претворение в жизнь. Но без посторонней помощи мне не обойтись.

– Какую помощь ты имеешь в виду?

– Так сразу и не скажешь… – Темняк задумался. – Прежде всего мне потребуются люди для внедрения в среду беспредельщиков Много людей. Ваши единомышленники для этого не годятся, все они известны наперечёт.

– Зачем тебе много людей? Укрепить ряды беспредельщиков?

– Наоборот. Ослабить их. Когда на одного истинного беспредельщика будет приходиться двое-трое моих людей, бешеный зверь превратится в ручную киску. Тебе понятно такое сравнение?

– Более или менее… Но где же взять нужных тебе людей?

– Среди работяг. Я знаю, что вы проложили туда надежную дорожку, – Темняк в упор глянул на Тыра.

– Ну ладно, – тот слегка смутился. – С людьми мы что-нибудь придумаем. Но ведь это ещё не все?

– Конечно, не всё! Надо будет найти возможность покинуть Острог. У меня прекрасные отношения с нашей Хозяйкой, и, вполне возможно, что она поможет мне.

– А если нет?

– Тогда я отыщу выход сам. Надеюсь, тебе известно, что я сумел сбежать с Бойла?

– Известно. Вне всякого сомнения, это характеризует тебя с самой лучшей стороны. Известно нам и то, что многие в Остроге сейчас просто боготворят тебя.

– Так в чем же дело? Как ни верти, а я для вас человек нужный. Почему бы нам не объединить усилия?

– На твоих условиях? – скривился Тыр.

– Разве у вас есть лучшие? – парировал Темняк.

– Какие ни есть, а свои… Но мы подумаем и над твоими, – пообещал Тыр.

– Подумайте, подумайте! Только не прогадайте… Фигурально выражаясь, вы сейчас охотитесь за каждой вошью в отдельности. А мое предложение позволит прихлопнуть их всех единым махом. С уходом беспредельщиков все ваши проблемы сразу отпадут. Острог останется в полной вашей власти.

– Да не власть нам нужна, сколько раз тебе можно говорить! Нам нужна стабильность.

– Одно другому не мешает. Даже наоборот… Что пригорюнился? – поинтересовался Темняк, видя, что его собеседника снедает какая-то внутренняя борьба.

– Признаться, ты меня озадачил… Я пришёл сюда, чтобы склонить тебя на нашу сторону. Заранее приготовился к долгим и нелёгким спорам. Был наперёд согласен на некоторые уступки… А получилось, что ты упредил меня. Мы говорили примерно об одном и том же, хотя и разными словами.

– Дело не только в словах. Дело ещё и в принципе. Мой план исключает противостояние, насилие, кровь… Или почти исключает, – поправился Темняк. – Вы разойдетесь полюбовно.

– Но не все беспредельщики одинаковые. Многие не согласятся покинуть насиженное место.

– Значит, они ваши сторонники, ещё не осознавшие это… Но в крайнем случае колеблющихся всегда можно будет подстегнуть.

– Как?

– А как вы изгоняете клопов из своей норы?

– По-разному. Жжём, травим…

– Куда они после этого деваются?

– Перебираются в соседние норы.

– Этот способ жесток, но в чрезвычайных обстоятельствах его можно применить и в отношении людей.

– Похоже, у тебя заготовлен ответ на каждое мое возражение. Так и быть, я передам своим единомышленникам, что ты берёшься в самое ближайшее время увести из города всех недовольных.

– Но только при условии вашей активной помощи, – напомнил Темняк. – И ещё одно условие… Ни беспредельщики, ни работяги, которых я наберу в помощь себе, не должны подозревать о моем сотрудничестве с вами.

– Это отвечает и нашим интересам, – кивнул Тыр.

– Тогда до встречи! – Разгорячённый Темняк напоследок едва не продемонстрировал Тыру опознавательный знак беспредельщиков, но вовремя спохватился.

Вот так он стал полноправным членом сразу двух противоборствующих группировок. Конечно, сделано это было не ради праздного интереса. Иногда, чтобы добиться желаемого результата, нужно сложить усилия, действующие в разных направлениях. А кроме того, Темняк не забывал мудрое правило каторжан, гласящее: если не можешь сбежать в одиночку, организуй массовый побег.

С этих пор он вынужден был разрываться между беспредельщиками, лизоблюдами и Хозяйкой. Причём делать это так, чтобы каждая из сторон считала себя единственным приоритетом и о существовании соперников даже не догадывалась.

Да и о Зурке нельзя было забывать. Брошенная женщина подобна бомбе с тлеющим запалом. Бывшему наперснику она способна навредить, как никто другой. Принцип: если не мне, то и никому – до сих пор весьма популярен среди слабого пола. Примеров тому не счесть. Чего стоит одна только Медея, превратившая жизнь охладевшего к ней Ясона буквально в ад.

Короче говоря, Темняк, не имевший ни божественных сил, ни соответствующих возможностей, на какое-то время превратился в многоликого Януса.

Лизоблюды всё ещё тянули с окончательным ответом, но в знак особого доверия Тыр согласился проводить Темняка туда, где острожане, не снискавшие лавров в аду Бойла, ломали себе хребты в другом аду – условно говоря, промышленном.

Этот долгий и опасный путь начинался в одной из вертикальных труб, по соседству с тем самым местом, где нашёл свой конец коварный карлик Цвира.

Внутренние стенки трубы были гладкими, как стекло, и Тыр первым делом сбросил вниз верёвку, по всей длине которой имелись петли, служившие упорами для рук и ног. Через равные промежутки времени по трубе проходили компактные сгустки тумана, похожие на огромные ружейные пыжи.

– Не каждый по такой лестнице вскарабкается, – сказал Темняк, проверяя верёвку на прочность.

– Тот, кто не вскарабкается, нам и не нужен, – спокойно промолвил Тыр. – Каждый раз я беру в обратный путь по десять-пятнадцать работяг. Живыми до места назначения добираются пять-шесть. И это ещё считается хорошим результатом.

Темняк хотел было усомниться в выгоде такого предприятия для работяг, но, вспомнив об условиях их существования, решил от критики воздержаться. Дорога из ада в рай никогда не бывает лёгкой, и тут уж ничего не поделаешь.

– Тогда полезем, – сказал он. – Зачем зря время терять.

– Подожди, – Тыр придержал его. – Ты ничего не понял. Веревка не для спуска, а только для подъёма. Спустимся мы совсем другим способом… Следи за мной.

Дождавшись подхода очередного «пыжа», Тыр смело шагнул на него и, погрузившись по колено в туман, медленно поплыл вниз, словно бог Саваоф на облаке.

– Теперь ты, – донеслось из глубины трубы.

– Где наша не пропадала, – пробормотал Темняк, спустя некоторое время, вступая на новый призрачный лифт.

Любое падение, даже очень и очень медленное, вызывает у человека инстинктивный страх, и Темняку пришлось сделать над собой усилие, чтобы не вцепиться в верёвку, болтающуюся рядом.

В трубе было хоть иголки собирай, но свет поступал сюда не через горловину, уже закупоренную следующим «пыжом», а снизу, от воды. К счастью, это были не фиолетовые сполохи радиации, а ровное и чистое сияние, которое так и хотелось назвать «жемчужным».

Тыра почему-то нигде не было видно, но едва Темняк оказался в воде, как тот вынырнул рядом.

– Береги голову, – отплёвываясь, посоветовал он. – Если эта фигня шлёпнет сверху, станешь на пару пядей короче.

– А как же… – Темняк в недоумении поднял глаза к тусклому пятну горловины.

– А вот так! – угадав его мысли, ухмыльнулся Тыр. – Отсюда можно выбраться за время, равное ста ударам сердца. Кто не успеет, останется здесь навсегда.

Жидкость, в которой они оказались, с водой имела мало общего. На вкус она напоминала глицерин и щипала не только глаза, но и все незажившие ссадины, коих на теле Темняка было предостаточно.

– Тайну этого пути знают считанные люди, – не без гордости сообщил Тыр. – Мы стараемся не посвящать в неё тех, кому не слишком доверяем.

– Это следует расценивать как комплимент? – поинтересовался Темняк.

– Не обольщайся… С первого раза ты всё равно ничего здесь не запомнишь.

– Ну-ну, – иронически усмехнулся Темняк, за годы странствий выработавший в себе почти абсолютную память на такие вещи.

– И не надо нукать! Впереди нас ожидают места, где придётся полагаться не на зрение, а на слух и обоняние. Сверху уже приближался «пыж», и Темняк, давно поджидавший его, окунулся с головой, чем впоследствии заслужил похвалу Тыра, сделавшего то же самое, но не столь поспешно.

Судьба, ожидавшая «пыж» при соприкосновении со светящейся жидкостью, так и осталась для него загадкой.

– Видишь эти дыры? – Тыр заставил Темняка глянуть в жемчужную бездну, где в стенах трубы угадывались довольно широкие отверстия, расположенные на разных уровнях, – нам туда. Перед тем как нырнуть, набери в грудь побольше воздуха. Держись от меня на расстоянии пары саженей. Старайся не отставать, но и ближе не подплывай.

– А я и не знал, что острожане умеют плавать, – промолвил Темняк, не забывая одним глазом посматривать вверх.

– Тут плавать не надо. Отталкивайся от стенок и пробирайся вперед. Вот и вся хитрость.

Тыр энергично нырнул и даже шлейфа пузырьков после себя не оставил, как это бывает в воде. Немного помедлив, за ним последовал и Темняк.

Плыть в этой странной жидкости было на удивление легко, и он ни на миг не упускал из виду пятки Тыpa, мелькавшие впереди. Логика подсказывала, что где-то здесь должны находиться кости погибших работяг, но боковая труба оставалась чистой на всём своём протяжении.

Спустя минуту он уже глотал воздух в мелком бассейне, дно которого косо поднималось к бортику, заваленному всяким непотребным хламом.

– Как прошло купание? – поинтересовался Тыр, отряхивавшийся, словно собака-водолаз.

– Ничего, – сдержанно ответил Темняк. – Только глаза немного жжёт.

– Надо было поплотнее закрывать их. Но беды в этом нет, тем более что в самое ближайшее время глаза нам не понадобятся.

Покинув бассейн, они вступили в абсолютно тёмное помещение, где повсюду раздавался дружный стрекот, как будто бы хор из миллиона кузнечиков давал свой самый лучший концерт.

Тыр, слегка светящийся после купания, что делало его похожим на кладбищенское привидение, приглушенным голосом произнес:

– Сейчас пойдем на звук.

– На какой? – осерчал Темняк. – Тут звуков столько, что хоть уши затыкай!

– А ты хорошенько прислушайся!

И действительно, приложив немалое усилие, в этом неумолчном стрекоте можно было различить далёкое равномерное тиканье. Ориентир, откровенно говоря, был аховый, и полагаться на него заставляла лишь крайняя нужда.

– Неужели нельзя было запастись свечами? – с досадой промолвил Темняк.

– Представь себе, нельзя, – ответил Тыр. – Здесь от любой искры может случиться пожар. Однажды вот на этом самом месте целиком погиб отряд, который вел Жгода Ножик. Поэтому ты даже здесь зубами не смей щелкать. И ступай осторожно-осторожно.

Не сказать, чтобы Тыр чувствовал себя здесь абсолютно уверенно. Он то и дело останавливался, вслушиваясь в тиканье далекого маяка. Дабы всё время не натыкаться на него, Темняку пришлось поотстать.

Вокруг, если доверять слуху, происходила какая-то интенсивная, хотя и однообразная деятельность. Случайно отклонившись в сторону, Темняк задел рукой какой-то предмет, проплывавший мимо.

Дальнейшие исследования, совершавшиеся в тайне от Тыра, показали, что этих предметов здесь бесконечное множество и каждый из них имеет форму цилиндра, один конец которого холодит, а другой, наоборот, обжигает пальцы.

Вот, оказывается, где производились «термалки», служившие основой для «хозяйской кочерги»!

Темняк не устоял перед соблазном захватить с собой парочку цилиндров, дабы при удобном случае превратить их в грозное, хотя и капризное оружие. Однако едва они вышли на свет, Тыр накинулся на него.

– Да ты рехнулся! Немедленно избавься от этого барахла! Наши руки всё время должны быть свободными.

Так они перебирались из одного помещения в другое, и каждое последующее располагалось чуть ниже, предыдущего. Это было то же самое, что горнолыжнику спускаться по трассе «лесенкой» – и долго, и нудно.

– Ну и морока, – пробурчал Темняк и, не удержавшись, добавил: – А вот по невидимому жёлобу съезжать вниз куда быстрее!

– О каком жёлобе ты говоришь? – насторожился Тыр.

– О том самом. Некоторые ещё называют его лестницей в небо. Правда, лестница эта, как выяснилось, не имеет ступенек и предназначена только для одностороннего движения. Отсюда – туда! – Он даже присвистнул, изображая крутой спуск.

– Вот ты о чем, – Тыр нахмурился. – Понятно… Вообще-то эта тема считается у нас запретной, но ведь мы с тобой, считай, уже единомышленники. Какие между нами могут быть тайны… Действительно, устройство, которое ты называешь жёлобом, существует. Даже и не знаю, зачем оно понадобилось Хозяевам. Мне приходилось пользоваться им, и не раз. Но без специального снаряжения это опасная затея. Я бы даже сказал – смертельно опасная.

– Мне известно, где находится нижний конец жёлоба. А куда выходит верхний?

– На крышу, куда же ещё, – невозмутимо ответил Тыр.

– Как туда попасть?

– Тебе-то зачем?

– Да так, просто любопытно…

– Это не тот случай, когда ради любопытства можно рискнуть жизнью. При твоём жизненном опыте пора понимать разницу между риском и самоубийством. Впрочем, ты, кажется, говорил, что находишься с Хозяйкой чуть ли не в дружеских отношениях. Вот пусть она и возьмет тебя с собой на крышу… А сейчас все разговоры побоку. Приготовься к самому неприятному из того, что ожидает нас в этом путешествии.

Дорогу им преграждала стена, судя по всему, прочностью своей сравнимая с бортовой броней линкора «Миссури». Чуть выше уровня пола в ней имелся ряд сквозных отверстий, затянутых мутной мембраной, позволявшей тем не менее рассмотреть то, что творится снаружи.

– Что это? – спросил Темняк с невольным волнением в голосе, причиной чему был вовсе не вид стены, а слова, только что сказанные Тыром.

– Клапаны, – коротко ответил тот.

– А для чего они нужны?

– Для чего они нужны Хозяевам, не знаю. Но для нас это как бы двери, ведущие из верхних помещений в нижние.

– Надеюсь, пройти сквозь них можно?

– Можно, – голосом, не обещающим ничего хорошего, ответил Тыр.

– В чём тогда проблема?

– Проблема в том, что клапаны действуют лишь в одну сторону. Причем это правило распространяется исключительно на живую материю. Двигаясь через клапан в правильном направлении, человек испытывает весьма неприятные ощущения. По сути, он на какое-то время умирает. Распадается в ничто. Но при выходе вновь обретает свой прежний облик и прежнее сознание.

– А что будет, если я, к примеру, сунусь в неправильном направлении? – не преминул поинтересоваться Темняк.

– Ты тоже умрешь. Но уже навсегда.

– Тогда какие могут быть сомнения! Пойдем в правильном направлении.

– Вот тут-то и загвоздка. Никогда нельзя заранее угадать, как действует тот или иной клапан. Они меняют свои свойства чуть ли не каждый день.

– Как я понимаю, бросать туда камень или совать палку бессмысленно?

– Конечно. Речь идет только о живой материи…

Проще всего было бы взять с собой кого-то третьего, кто и так заслуживает смерти. Вражеского лазутчика, например. Или соперника в любви. Но если нас только двое, придётся поступить иначе.

Тыр вытащил из-за пояса мешочек, сделанный из непромокаемого материала, и осторожно развязал его. Внутри копошилось с десяток крупных, багровых от сытости клопов.

– Живая материя! – догадался Темняк.

– Вот именно. Берегу как зеницу ока. На верхотуре они в редкость. Кормлю собственной кровью.

Остановившись напротив крайнего клапана, Тыр метнул в его мембрану самого крупного из клопов, а когда тот исчез, стал всматриваться в муть, разделявшую человека и вскормленного его кровью паразита.

– Ну и как? – осведомился Темняк, не очень-то доверявший подобным шаманским штучкам. – Клоп обрел новую жизнь или бьётся в агонии?

– Трудно сказать, – неуверенно произнес Тыр. – Сегодня очень плохо видно. Но рисковать не будем.

Он перешел к следующему клапану, и уже самый первый бросок закончился тем, что с обратной стороны мембраны появилась жирная кровавая клякса. Случившееся Тыр прокомментировал так:

– Вне всякого сомнения, дорога сюда нам заказана.

Пришлось погубить почти всех клопов, прежде чем Тыр удостоверился в абсолютной безопасности одного из клапанов. На памяти Темняка это был первый случай, когда зловредные кровопийцы сослужили людям добрую службу.

– Нам сюда, – Тыр с преувеличенной вежливостью сделал Темняку приглашающий жест.

– Только после вас! – Темняк церемонно раскланялся. – Женщины и достойнейшие из мужчин проходят в первую очередь.

Тыр вошел в клапан, словно в стену дождя, действительно исчез на какое-то время, но спустя минуту, еле различимый сквозь муть мембраны, уже призывно размахивал руками на той стороне.

– Приступим, – тяжко вздохнул Темняк. – Ну чем, спрашивается, я хуже других?

Распадаться в ничто, а потом вновь складываться в нечто ему не нравилось, тем более что во время предыдущей аналогичной процедуры он лишился зубной пломбы, на которую когда-то была дана пожизненная гарантия.

Темняк, уже неоднократно умиравший и всерьёз, и понарошку, знал, что дело это мучительное, страшное и противное, но таких страданий, как на сей раз, ему испытывать ещё не доводилось.

Попав в клапан, он даже не успел завершить свой первый шаг, как неведомая сила вывернула его наизнанку, заставив, кроме всего прочего, отведать и сладость собственной крови, и горечь желчи. Сознание, словно шрапнель, разлетелось на множество осколков, каждый из которых продолжал ощущать и боль, и страх, и отвращение.

Вот в таком совершенно исковерканном состоянии Темняк начал свой второй шаг, и тут все обломки его тела угодили под пресс, который немедленно начал выковывать из них нечто совершенно новое, будто бы это была вовсе не хлипкая человеческая плоть, а по меньшей мере колокольная бронза.

Неизвестно, какие муки обещал ему третий шаг, но в помутившемся сознании Темняка последовал пробел, а может быть, прочерк, и он вновь ощутил себя живым человеком лишь в объятиях широко улыбающегося Тыра.

– Ну как? – поинтересовался тот. – В первый раз это, несомненно, производит впечатление.

– Уф! – только и смог произнести Темняк, но чуть погодя всё же выдавил из себя: – Когда пойдем назад, будет то же самое?

– Конечно, – охотно подтвердил Тыр.

– А как мы найдем нужный клапан? Клопы-то уже почти закончились.

– Не забывай, что назад мы пойдем не одни, – как ни в чём не бывало напомнил Тыр.

– Ну ты и палач! – изумился Темняк. – Живодёр!

– А что ты прикажешь делать? Клопы нынче наперечёт…

Завершающий отрезок пути был, можно сказать, цветочком в сравнении с уже продегустированной горькой ягодкой. Парочка крутых спусков, несколько лабиринтов, вибрирующий мост над черной бездной, прыжок через кипящий ручей, ну и ещё кое-что по мелочам. В общем, ничего особенного.

Скоро им стали встречаться люди, в прострации и растерянности переходившие с места на место. Это были дезертиры, бросившие свою работу и обреченные тем самым на медленную смерть. Тыр сразу предупредил, что с такими лучше не связываться, они материал отработанный.

– Сейчас я познакомлю тебя с отличными ребятами, – пообещал он. – Потом благодарить будешь.

– Не беспокойся, в таких делах я привык обходиться без посторонней помощи, – вежливо отказался Темняк, и впрямь полагавший, что при выборе женщин, скакунов, оружия и соратников чужому мнению доверять нельзя, – ведь в конце концов общаться с этими людьми доведётся мне, а не кому-нибудь другому.

– Как хочешь, – с недовольным видом произнес Тыр (по-видимому, строптивость Темняка нарушала какие-то его планы). – Я и забыл, что ты у нас сам себе голова.

– Разве это плохо?

– Тебе, может, и неплохо, а другим людям по-разному… Где тебя ждать?

– Прямо здесь и жди.

– Только не задерживайся. До ночи мы должны обернуться.

– Постараюсь, – уже на ходу бросил Темняк.

Пользуясь старыми метками, которые он когда-то оставил повсюду, Темняк быстро отыскал место, много дней подряд служившее для него каторгой.

За время его отсутствия здесь мало что изменилось. Более того, придуманные им трамбовки исчезли, а «глину», как и прежде, проталкивали сквозь решетчатый пол при помощи шестов. Вокруг было много новых лиц, но и знакомые попадались. Особенно обрадовала встреча с Бальзамом.

Собрав на нарах старых друзей – а таковых набралось больше полусотни – Темняк без обиняков заявил:

– Мне нужно полтора десятка верных и крепких парней, которых я незамедлительно уведу в чертоги Хозяев. Жизнь там, конечно, полегче, чем здесь, но очень уж скучная. Жратва, безделье, дрязги да ещё драки на потеху Хозяевам. Иногда, правда, случается прижать в укромном уголке какую-нибудь бабенку, но и в этом радости мало.

– Зачем ты тогда зовешь нас с собой? – криво ухмыльнулся один из работяг. – Оставайся с нами и наслаждайся работой.

– А зову я вас потому, что задался целью положить конец подневольной жизни острожан, – продолжал Темняк. – Я ничего не имею против Хозяев, но вместе вам не ужиться. И главное, что вас разделяет, это, как ни странно, разум. Дурак с дураком поладят, а умный с чересчур умным – никогда. Поэтому я и решил увести всех желающих во внешний мир, на волю, туда, где всё можно начать сначала, полагаясь только на свой ум и свои руки. Тех, кого подобные перспективы не устраивают, прошу зря не беспокоиться.

С репликами типа: «Обойдемся мы без вашего внешнего мира» и «Поздно нам уже всё сначала начинать» кое-кто из работяг покинул нары и вновь взялся за шесты. Число охотников оставить каторгу уменьшилось, но не настолько, чтобы Тыр согласился принять всю эту ораву под свою руку. Да и Стервоза столько слуг никогда не возьмет.

Пришлось повести дело пожестче.

– Жизнь, к которой я вас зову, сопряжена со множеством опасностей, – сообщил Темняк. – И одна из них – дорога на верхотуру. Одолеть её сможет лишь каждый второй, а то и третий. Тот, кто не уверен в себе, пусть сразу откажется. Тяжелая жизнь всё же предпочтительнее легкой смерти.

Эти слова заставили отколоться ещё одну группу, однако и сейчас на нарах оставалось слишком много охотников до новой жизни. Или они посчитали недавнее заявление Темняка обыкновенной страшилкой, или действительно утратили страх перед смертью.

Пора было приступать к индивидуальному отбору.

– Чтобы зря не губить слабых, я возьму с собой только самых сильных, тех, кто имеет наибольшие шансы одолеть дорогу. Сейчас каждый из вас по очереди уцепится за край верхних нар и постарается подтянуться хотя бы пятьдесят раз, – выставляя такое условие, Темняк имел в виду проклятую, трубу со светящейся жидкостью, из которой придётся выбираться по верёвке, да ещё и за весьма ограниченное время.

Заданный норматив выполнили тринадцать человек – цифра несчастливая. Тогда Темняк собственной властью присоединил к числу рекрутов ещё и Бальзама, не подтянувшегося и двадцати раз. Ничего, авось проскочит…

– Ну наконец-то! – похоже, что долгое ожидание совсем доконало Тыра. – Сколько вас?

– Четырнадцать, – ответил Темняк. – Я пятнадцатый.

– Для первого раза мог бы и поменьше взять… Ну и скелеты! – Тыр критически осмотрел рекрутов. – Да они и половины пути не осилят. Ноги протянут!

– Худоба ещё не означает слабосильность, – возразил Темняк. – Иногда это признак выносливости и неприхотливости.

– То худоба, – буркнул Тыр. – А здесь истощение. У них все рёбра можно пересчитать… Ладно уж, пошли, но потом на меня не обижайся.

До стены, оснащённой коварными клапанами, дошли в общем-то благополучно, только один рекрут, сорвавшись в кипяток, обварился до самого мяса. Ему посоветовали возвращаться назад, что было равносильно смертному приговору.

Перед тем как сунуться к клапанам, по требованию Темняка бросили жребий, в котором он участвовал наравне со всеми (кроме Тыра, конечно). Рекрута, на которого выпал жребий, можно было бы называть везунчиком – он благополучно преодолел клапан, доказав тем самым его безопасность – если бы спустя несколько минут он не скончался от разрыва сердца (так определил Бальзам).

Все остальные отделались испугом, который назвать легким просто язык не поворачивался.

Уже позднее двое рекрутов заблудились в темном цехе, где производили «термалки». Сколько их ни звали – и по имени, и матом – но так и не дозвались.

И вот впереди замаячил светящийся бассейн. Наступил самый ответственный момент пути. Темняк, отстранив Тыра, сам провёл инструктаж.

– Наша цель уже рядом, – произнес он с проникновенностью Наполеона, благословляющего свои войска перед Аустерлицким сражением. – Осталась сущая ерунда. Но расслабляться ещё рано. Именно самонадеянность чаще всего губит людей, как и мы с вами склонных к риску. Особенно в самый последний момент… Сейчас вам предстоит проделать следующее. Нырнув в горизонтальную трубу, чей вход хорошо виден отсюда, вы окажетесь в другой трубе, вертикальной. Дальнейшие разъяснения получите от меня непосредственно на месте.

– А мы не утонем? – осторожно осведомился кто-то из рекрутов.

– Ни в коем разе, – заверил его Темняк. – Там сверху свешивается верёвка. Сразу хватайтесь за нее. Или за меня.

Затем он обратился к Тыру:

– Будешь запускать их по одному. Но особо не торопись. Ещё неизвестно, как там у нас пойдут дела.

– Я уж как-нибудь и без твоих советов обойдусь, – поморщился Тыр. – Ты, главное, о себе побеспокойся.

Темняк в несколько гребков преодолел горизонтальный отвод и всплыл, ощущая жжение в глазах и сладость на губах. Нет, это был никакой не глицерин – в глицерине особо не поплаваешь – а скорее всего обыкновенная вода, разбавленная какой-то едкой и сладковатой гадостью, предположительно, фенолом. А вот почему вода светилась, оставалось неизвестным.

«Пыж» был над ним буквально на расстоянии вытянутой руки, и Темняку пришлось вновь нырнуть. Поверхность воды на мгновение потемнела, и этим все последствия её контакта с «пыжом» исчерпались.

Рядом с Темняком уже вынырнул очумелый рекрут и сразу вцепился в верёвку.

– А ты кто? – присмотревшись, поинтересовался Темняк. – Что-то я тебя не помню.

– Я Швара, – ответил рекрут. – Швара Горшок. В работяги попал уже после твоего ухода.

– Горшки – славные люди. Тюха Горшок был на Бойле моим лучшим другом.

– Это дядька мой…

– А теперь, Швара Горшок, слушай меня. По этой верёвке ты должен выбраться наружу. Но выбраться очень быстро, иначе тебя раздавит вон та дура, опускающаяся сюда. Спасение от неё одно – нырнуть. Это мы сейчас и сделаем. А как только всплывем, ты сразу карабкайся вверх. Понял?

– Ага… Только вот что я хотел сказать. Для острожан ты стал богом. Особенно для Горшков, Иголок, Колодцев и Киселей. Там все ждут твоего возвращения. Ждут, что ты изменишь нашу жизнь к лучшему.

– Ныряй! Без головы останешься! – Темняк едва ли не силой заставил Горшка окунуться.

Едва только «пыж», соприкоснувшийся с водой, пропал неведомо куда, как Темняк уже подтолкнул Швару в зад – «Полезай!».

Тот взбирался хоть и энергично, но как-то бестолково. Больше суетился, чем взбирался. И, тем не менее, у Темняка зародилась уверенность, что первая попытка окажется успешной. Однако на середине пути парня оставили силы. А «пыж» был уже тут как тут.

Швара мешком рухнул вниз и сразу пошел на дно. Вода в трубе окрасилась в розовый цвет.

– Первый блин комом… Ах, Швара, Швара… – пробормотал Темняк, принимая следующего рекрута.

Повторив слово в слово прежнюю инструкцию, он добавил:

– Если видишь, что не успеваешь выбраться из трубы, прыгай вниз.

Рекрут полез вверх ловко, как обезьяна, но достигнув горловины трубы, почему-то остался сидеть на её краю, где и был застигнут очередным «пыжом», неотвратимым, как дамоклов меч.

А рекруты всё прибывали. Тыр явно спешил. Сейчас в узкой трубе находилось сразу трое людей и двое мертвецов, а вода цветом напоминала гранатовый сок. Светящийся гранатовый сок.

– Не хочу вас огорчать, но оба ваших товарища погибли, – сказал Темняк, стараясь ничем не выдавать свою боль. – Сейчас мы купаемся в их крови. Первый зря растратил свои силы, а второй просто зазевался. Не повторяйте их ошибок. И всё время помните, что в вашем распоряжении только сто ударов сердца. Только сто! Если вам так будет легче, считайте про себя.

– Пустите меня, – попросил рекрут, которого, как помнилось Темняку, звали Фируг Башмак. – Я сегодня подтянулся больше всех. А тут дел-то на раз плюнуть.

– Полезай. Покажи всем, как это делается, – напутствовал его Темняк.

Фируг действительно обладал завидной силой и на одних руках одолел первую половину пути за двадцать секунд. У Темняка уже от сердца отлегло, но парень внезапно запутался в петле. Это был прямо какой-то злой рок!

– Прыгай! Прыгай! – заорал Темняк, но даже если Фируг и слышал его, то освободиться от туго затянувшейся петли не имел никакой возможности.

«Пыж» прижал его к стене, а когда труба очистилась, стало видно, что Фируг, уронив голову на грудь, висит на одной руке, словно преступник, преданный мучительной смерти. Проплывающие мимо «пыжи» давили и плющили его, но оторвать от верёвки не могли.

Теперь выбраться наверх стало вообще невозможно – мешал покойник. А пополнение снаружи всё поступало. Велев собравшимся в трубе рекрутам не падать духом, Темняк единым махом вернулся в бассейн.

– Больше никого не посылай, – сказал он Тыру. – Беда у нас.

– Да я уже и сам это понял, – Тыр кивнул на красную муть, выползавшую из трубы. – Сколько погибло?

– Трое.

– Ну ещё не страшно.

– Тебе не страшно, а меня из-за каждого человека ужас берет. Это ведь я их сюда заманил.

– Не переживай. Оставшиеся в живых тебе потом руки целовать будут, – флегматично пообещал Тыр.

– Если кто-то останется…

Выбравшись на стенку бассейна, Темняк схватил первую попавшуюся под руки острую штуковину и сразу бросился обратно, навстречу медленно наплывающему облаку крови.

Оказалось, что во время его отсутствия один слишком нетерпеливый рекрут попытался выбраться из трубы самостоятельно и тоже погиб. Это означало, что злой рок, на этот раз вооружившийся незамысловатым «пыжом», выигрывал у Темняка со счетом четыре к нулю. Поистине разгромный результат!

Обругав уцелевших рекрутов за потворство самоуправству, Темняк занялся расчисткой пути наверх. Выждав удобный момент, он вскарабкался по скользкой от крови верёвке и принялся своим примитивным ножом перепиливать руку несчастного Фируга в запястье (это было всё же проще, чем резать прочную и глубоко врезавшуюся в человеческую плоть петлю).

То, что не успел нож, докончил собственный вес Темняка, повисшего на покойнике. «Пыж» уже маячил над ним, когда оба – и живой, и мертвый – рухнули в воду.

Собираясь с силами, Темняк пропустил две ходки «пыжа» подряд, а потом обратился к своим подопечным, ошалевшим не столько от страха, сколько от безнадежности.

– Забудьте про всё, что здесь было, – сказал он. – Ваша жизнь вне опасности, поскольку эти четверо заплатили за неё достойную цену. Уверен, что сейчас наши дела наладятся. В том, что вам предстоит сделать, нет ничего сложного. Ваших товарищей погубила или собственная нерасторопность, или, наоборот, поспешность… Кстати, нет ли среди вас кого-нибудь из Воров?

– Я Шилга Вор, – гордо сообщил один из рекрутов.

– Все Воры – прирожденные стенолазы. Вот и покажи свое умение. Не подведи родню.

Неизвестно, что помогло Шилге – молитва, которую вслед ему твердил Темняк, собственное проворство или удача, издревле сопутствовавшая всем ворам, но он благополучно выбрался наружу из трубы, опередив «пыж» почти на полминуты.

– Убедились? – Темняк окинул свое маленькое войско победным взглядом. – Получилось у человека! А разве вы из другого теста сделаны?

Пример Шилги оказался заразительным в самом лучше смысле этого слова, и ещё трое рекрутов благополучно покинули трубу (последний, правда, что называется, впритирку). Счёт спасенных и загубленных жизней сравнялся.

В трубе остался один Темняк. Вода постепенно светлела, и мертвецы, видневшиеся сквозь её толщу, казались большими сонными рыбами. Очень хотелось отдохнуть, однако дело, на которое уже ушло столько душевных и физических сил, было ещё не закончено, и Темняку пришлось вернуться в бассейн.

Упреждая неизбежный вопрос Тыра, он сообщил:

– Четверо уже наверху. Давай остальных.

– Бери сам, – ответил Тыр скучающим тоном. – Их всего-то двое и осталось. Самые дохлые.

Темняк покосился на рекрутов, дожидающихся своей очереди, и встретился взглядом с совершенно павшим духом Бальзамом.

– Что приуныл? – Он ободряюще подмигнул ему. – Сегодня вечером будешь лопать хозяйскую жратву и валяться на мягкой постели. А потом я тебя с одной девчонкой познакомлю. Пальчики оближешь.

– Вот-вот, – ухмыльнулся Тыр. – Только не следует забывать, что из-за этой девчонки кое-кто уже лишился жизни.

– Не обращай внимания, – Темняк вновь подмигнул Бальзаму. – Это здесь такая шутка… А теперь плывем за мной. Иначе к ужину опоздаем.

Он хорошо знал не только Бальзама, но и другого рекрута, звавшегося Камаем Гробом, а потому не стал скрывать от них все трудности предстоящей операции. Закончил Темняк следующими словами:

– Времени на это дело вам отпущено, конечно, немного, но некоторые уложились с запасом. Главное, как выяснилось, не сила рук, а присутствие духа.

Первым за верёвку решился взяться Камай, но его не хватило и на третью часть подъема. Хорошо ещё, что он успел спастись от «пыжа», плюхнувшись обратно в воду. Несколько следующих попыток закончились примерно с тем же результатом.

– Нет, – сказал он, тяжело отдуваясь. – Ничего не получится. Подтягиваться одно, а карабкаться по верёвке – совсем другое. Я сейчас даже пальцем пошевелить не могу.

А Бальзам вообще отколол номер – наотрез отказался лезть вверх, мотивируя это тем, что у него редкая болезнь – страх высоты.

– Как же ты сюда вообще добрался? – удивился Темняк. – Мы ведь и по шатким мосткам пробирались, и в бездну заглядывали.

– Никуда я не заглядывал! Я в такие моменты закрывал глаза, а он, – последовал кивок в сторону Камая, – вёл меня за руку.

Камай незамедлительно подтвердил это ошеломляющее заявление. Уж тут-то Темняк растерялся по-настоящему. Ну куда, спрашивается, девать эту горемычную парочку? Не отправлять же их, в самом деле, обратно…

Тем временем к ним присоединился Тыр, опрометчиво посчитавший, что эпопея с трубой уже закончилась и все только его одного и дожидаются. Он внимательно выслушал Темняка, но ничего дельного посоветовать не смог. По его словам, в прошлом подобные проблемы решались без всяких сантиментов – слабаков просто оставляли умирать в трубе.

– Нет, это не выход, – покачал головой Темняк. – Мы и так уже потеряли половину людей. Я буду бороться за каждого оставшегося, как за самого себя.

– Ну как хочешь! – фыркнул Тыр и в мгновение ока выбрался из трубы, вызвав своей сноровкой зависть даже у Темняка, много лет прожившего жизнью Маугли.

– Ладно, поступим иначе, – сказал он рекрутам. – Если вы не можете вылезти сами, будем вас вытаскивать всем миром. Сейчас я выберусь наружу и всё организую. Тот, кого мы потащим первым, для страховки пусть обвяжется верёвкой.

– Значит, вы собираетесь вытаскивать нас поодиночке? – уточнил Бальзам.

– Конечно. Двух сразу нам не осилить.

– Тогда не стоит беспокоиться. Пока одного будут тащить вверх, второй просто утонет. Плавать мы не умеем, а зацепиться здесь не за что, – Бальзам чиркнул пальцем по абсолютно гладкой поверхности трубы.

– Как же я, болван, об этом сразу не подумал! – чертыхнулся Темняк. – Ничего, что-нибудь придумаем. Или вторую верёвку найдем, или вытащим вас совокупно.

События нескольких последних часов поколебали его веру в самого себя, а верёвка вообще вызывала какой-то суеверный трепет, но, тем не менее он выбрался из трубы без всяких затруднений. Ведь, в конце концов, это был не западный траверс Джомолунгмы и не стена неприступной крепости Кол-Янчар.

Не обращая внимания на протесты Тыра, утверждавшего, что экспедицию можно считать законченной, а про двух неудачников, застрявших в трубе, лучше забыть, Темняк обратился с просьбой к рекрутам, благополучно преодолевшим все преграды.

– Я понимаю, что сегодня вам досталось, как никогда. Но мы окажемся не людьми, а последними тварями, если не выручим товарищей, попавших в беду. Дружно возьмемся за верёвку и вытащим этих несчастных наверх! Уверен, что сей благородный поступок зачтётся вам и в нынешней жизни, и на небесах.

Сначала попробовали тянуть сразу двоих, но силы четверых рекрутов оказалось явно недостаточно (Тыр отказался участвовать в мероприятии, с его точки зрения бессмысленном, а Темняк вынужден был следить за верёвкой, то и дело цеплявшейся за край трубы).

– Не получается! – крикнул Темняк вниз. – Кто-то один должен пожертвовать собой. Наш проводник говорит, что другой верёвки мы здесь и за сутки не найдем.

– В свое время мы поклялись друг другу быть вместе до самого конца, – ответил Бальзам. – Будем считать, что этот конец пришел. Давайте прощаться. У нас уже нет сил нырять раз за разом.

– Не отчаивайтесь! – Темняк с ненавистью проводил взглядом очередной «пыж», нырнувший в трубу. – Я вас не покину.

Взять бы сейчас «хозяйскую кочергу», благо что все её составные части находятся под боком, да сжечь проклятые «пыжи» к чертовой матери! Хотя еще неизвестно, чем такая самодеятельность может потом обернуться.

Памятуя о том, что счастливая идея лежит, как говорится, на поверхности, но доступна далеко не каждому, Темняк оглянулся по сторонам.

Хитросплетение труб, уходящих на все шесть сторон (считая верх и низ), живо напомнили ему о роковой прогулке с Цвирой. Чем они занимались в те последние минуты, когда ангел смерти уже витал над ними, выбирая себе жертву? Сначала разговаривали, вернее, обменивались всяческими недомолвками, потом снимали с трубы люк, лезли в эту самую трубу, пробирались по ней, заманивая друг друга в ловушку… О дальнейшем вспоминать не хотелось.

Смутно ощущая, что желанная отгадка уже где-то совсем рядом, Темняк представил себе совсем другую трубу, ту самую, в которой находились сейчас Бальзам и Камай.

Сверху в неё ничего не льётся (за исключением разве что его собственных слез). Наоборот, вода из трубы поступает в бассейн, что было хорошо заметно на примере кровавой мути. Значит, вода напирает снизу и её излишки сбрасываются в бассейн. Если лишить трубу стока, вода в ней неизбежно поднимется и сама вынесет обоих доходяг наверх. Если, конечно, этому не воспрепятствуют «пыжи» или какой-то иной, пока ещё не учтённый фактор.

Другой вопрос, как закрыть отводную трубу? А вернее, чем? Но ответ странным образом пришел Темняку на ум еще до того, как была поставлена конкретная задача.

Вокруг предостаточно самых разных люков – и дырчатых, и решетчатых, и сплошных. Да и подходящий размер, наверное, найдется. Темняк, прикидывая по памяти, развел в стороны руки. Вот так? Нет, кажется, чуть поуже.

Кликнув на помощь парочку наиболее дюжих рекрутов, Темняк занялся исследованием лабиринта, в самом сердце которого они сейчас находились, и без особых проблем отыскал сразу несколько подходящих люков.

– Утопиться решил? – ехидно поинтересовался Тыр, издали наблюдавший за хлопотами Темняка.

Спуститься вниз на «пыже» не составило особого труда, но вот с установкой люка пришлось повозиться. Хорошо ещё, что он не прогадал с размерами. Тяжелый блин тянул Темняка на дно, и ему всё время приходилось отталкиваться ногами от мертвецов, как будто бы явившихся на помощь.

Когда люк встал на предназначенное ему место (а всё сделанное Хозяевами или их машинами для совместного использования, подходило друг к другу с точностью до микрона) и Темняк наконец получил возможность отдышаться, в глазах у него роились черные мухи. За свое сердце он никогда прежде не опасался, но тут впору было готовиться к инфаркту.

Спустя пару минут петля, за которую продолжали держаться рекруты, скрылась под водой и им пришлось переменить захват.

– Всплываем, – прохрипел Темняк. – Значит, будем жить.

Вместе с ними из трубы выплеснулась добрая порция воды и стала растекаться повсюду. На медленное и неуклонное движение «пыжей» это никак не повлияло.

Пока Камая и Бальзама приводили в чувство действенными, хотя и суровыми методами, принятыми в этом мире, Темняк, прихватив для балласта другой люк, вновь нырнул в трубу. И не для того, чтобы остудить пыл, а для осуществления весьма достойного принципа: «Сделай всё, как было».

А то ещё неизвестно, чем обернется вызванный им потоп. Да и зачем отрезать путь, по которому в самое ближайшее время придётся пройти опять. Ведь шесть человек, пусть даже таких, что прошли огонь и воду – это меньше армейского отделения. По меркам всех времён – сущая ерунда. Большие дела нужно начинать, имея при себе как минимум роту преданных людей, желательно вооружённых.

Нужен исторический пример? Пожалуйста. Царь Леонид и триста спартанцев. Александр Македонский и гетеры (не куртизанки, а лично ему преданные гвардейцы), Д'Артаньян и рота мушкетеров. Петр Первый и преображенцы.

Увидев прибывшее пополнение, Зурка всплеснула руками.

– И откуда только такие страшилища берутся?

На это дружок Бальзама, Камай Гроб, не без доли юмора ответил:

– А ты, милая девушка, у себя между ног поинтересуйся. Все люди оттуда берутся. И страшилища, и красавцы.

Темняк, в свою очередь, не преминул добавить:

– Ты из себя недотрогу-то не строй. Прими гостей по всем правилам. Отмой и побрей, как меня когда-то.

– Может, мне их ещё и спать с собой положить? Нет уж! – Она швырнула ему бритву. – Сам их привёл, сам и брей.

В отличие от чересчур вспыльчивой Зурки, Стервоза к появлению новых слуг отнеслась на редкость спокойно, можно даже сказать, индифферентно, хотя, конечно же, постоянно находилась в курсе всех событий, происходивших в её доме.

Не останавливаясь на достигнутом, Темняк предпринял ещё несколько рейдов в каторжную область Острога (на сей раз без участия Тыра) и вскоре довел количество слуг до тридцати. За всё время он потерял в пути только семь человек, причем в трубе со светящейся водой – ни единого.

Постепенно уладился и конфликт с Зуркой. Вымытые, выбритые и переодетые рекруты выглядели совсем по-другому. С некоторыми она даже позволяла себе кокетничать, особо выделяя Бальзама, который, как оказалось, в совершенстве владел приемами местного оздоровительного массажа, состоявшего не из разминания мышц, а из насильственного придания телу разнообразных статичных поз, похожих одновременно и на асаны индийских йогов, и на любовные позиции кама-сутры.

Беспредельщикам Темняк сообщал, что продолжает наводить мосты к Хозяйке и уже изрядно продвинулся по этой достаточно тернистой стезе, а лизоблюдов информировал об интенсивном внедрении своих людей во вражеские ряды. И то, и другое, мягко говоря, было ложью, но ложью, не поддающейся проверке. Исподволь он начал обрабатывать беспредельщиков, с которыми поддерживал связь – рассказывая о том, как вольготно живётся за пределами Острога и какие перспективы открываются там для тех, кто стремится к самостоятельному существованию, не зависящему ни от жесткосердных высших существ, ни от закостенелых традиций своего собственного клана.

В пример приводились адаптированные для понимания острожан истории о покорении Ермаком Сибири и об освоении Дальнего Запада американскими пионерами. Про эпизоды с массовым избиением инородцев, захватом ясака, уничтожением бизонов и индийскими войнами Темняк, конечно же, умалчивал.

Для острожан, не избалованных свежей информацией из внешнего мира, такие рассказы звучали столь же завораживающе, как гомеровские поэмы для древних дорийцев, до поры до времени ничего не ведавших о великих подвигах своих предшественников-ахейцев.

Можно было не сомневаться, что эти легенды, переиначенные на местный лад, скоро распространятся по всему Острогу.

Что касается зёрен призрачной надежды или, если хотите, зачатков собственного культа, когда-то посеянных Темняком среди своих приверженцев, то, по сообщениям работяг, попавших на Бойло уже после его «вознесения», они давали бурные всходы во всех слоях населения Острога.

Без веры в мессию людям не живётся, и тут уж, как говорится, ничего не попишешь.

В планах Темняка определенная роль отводилась и Зурке, оказавшейся не такой уж и дурочкой, как это ему почудилось вначале. Просто длительное общение с Цвирой, имевшим явные психопатические сдвиги, плохо повлияло на впечатлительную девушку. К тому же вынужденное одиночество обострило все углы её и без того сложного характера. Но если брать в общем и целом, то она оставалась человеком, для великих дел не потерянным.

Однажды Темняк, как бы между прочим, напомнил ей:

– Когда-то ты рассказывала мне о том, что была на крыше Острога. Это правда?

– Конечно, – девушка недоуменно передернула плечиками. – А что тут особенного?

– Ну, всё-таки… Не всякий удостаивается подобной чести. И что ты там видела?

– Да ничего я там не видела. Разве со Стервозой что-нибудь стоящее увидишь.

– А что она сама там делала? Свежим воздухом дышала? Или загорала?

– Скажешь тоже… – Зурка напустила на себя чопорный вид. – Она там делала то, что ты со мной делать не хочешь. Любилась она!

– С кем? – Темняк, как раз в этот момент облизывающий палец, измазанный какой-то съедобной дрянью, даже поперхнулся.

– Ну не со мной же!

Из дальнейших откровений Зурки, довольно путаных и невнятных, что объяснялось сильнейшим душевным потрясением, пережитым девушкой в момент исступленного совокупления двух, можно сказать, сверхъестественных существ, Темняку стало известно следующее.

Когда Стервозе приходило время, деликатно говоря, гульнуть, ею овладевало неистовое возбуждение, сопровождавшееся бурными выбросами разных видов энергии (отсюда и свечение!) и некоторыми другими эффектами, вроде бы и не свойственными приличным дамам.

Так, например, резко повышалась агрессивность, а осмотрительность и рассудительность, наоборот, просто улетучивались.

Поскольку страсть самок находила выход только в гетерогенном, а проще говоря, в разнополом соитии, у Стервозы возникала потребность в самце. Вот здесь и появлялись первые трудности, ибо эти трутни (другого слова не подберёшь), избалованные и ленивые, но всегда готовые исполнить свой незамысловатый кобелиный долг, составляли среди Хозяев меньшинство, причем меньшинство заметное. На одну особь мужского пола приходилось несколько сотен женских.

Понятное дело, что самцы шли нарасхват. Хорошо ещё, что для удобства воспроизведения рода все они были сосредоточены в одном строго определенном месте.

Здесь рассказ Зурки становился особенно невразумительным и туманным. Какой-то смысл он обретал только в соединении с предположениями и домыслами Темняка, в этой жизни, слава богу, повидавшего немало и знавшего не только почем фунт лиха, но и как заводятся дети у самых разных существ.

Для человека и почти для всех других живых созданий, за исключением, может быть, лишь некоторых пород рыб и рептилий, место удовлетворения похоти особого значения не имеет. Даже наоборот, чем экзотичней условия, тем жарче страсть.

Темняк встречал людей, которым, по их же собственным заявлениям, иногда шутливым, а иногда и вполне серьёзным, приходилось заниматься любовью в самых неординарных обстоятельствах – и в кинозале, и в бане, и в общественном туалете, и в театре на премьере оперы «Кармен», и во время морского купания, и в кабинете стоматолога, и на церковном алтаре, и на заднем сиденье автомобиля, и в банковском хранилище на куче денег, и даже в альпинистской экспедиции на высоте шести тысяч метров над уровнем моря.

А вот для Хозяев место совокупления имело прямо-таки решающее значение. Более того, таким местом могло быть только особое Родительское дерево, связанное с Хозяевами столь же тесно, как Саргассово море с угрями или песчаные пляжи Каймановых островов с зелеными черепахами.

Микроклимат Родительского дерева способствовал успешному отделению яйца у самки и обильному семяизвержению у самца. Затем оплодотворённое яйцо внедрялось в древесную плоть и питалось его соками, грубо говоря, до самого совершеннолетия. В свой срок с дерева слезал вполне созревший для самостоятельной жизни молоденький Хозяйчик.

Из слов Зурки следовало, что каждое Родительское дерево могло вскармливать сразу по нескольку подкидышей разного возраста. Тем не менее любая уважающая себя Хозяйка старалась занять совершенно свободное дерево. Это якобы как-то влияло на благорасположение самцов, находившихся в этом саду любви на положении главных действующих лиц.

Дальнейшая судьба каждого отдельного яйца не интересовала родителей, всякий раз составлявших новые пары, но всё общество в целом внимательно следило за безопасностью и благоденствием сада, обеспечивавшего постоянное воспроизводство нации.

Существовала, конечно, и суррогатная любовь, пример которой Темняку довелось наблюдать во время памятной вечеринки в покоях Стервозы. Для этого использовались фальшивые деревья и специально обученные самки, чаще всего бесплодные, имевшие в Остроге примерно такой же статус, как трансвеститы во вполне определенных заведениях некоторых городов Земли.

Всё дальнейшее было уже чисто умозрительной конструкцией, созданной воображением Темняка.

В мире, из которого явились Хозяева, Родительские деревья имелись в каждом мало-мальски приличном доме. Вполне возможно, что там даже существовал институт семьи, и мамы с папами регулярно вывешивали на своё дерево все новых и новых наследников. Вне всякого сомнения, Хозяева были истинными царями тамошней природы.

Катаклизм, вырвавший частицу этой благословенной страны из привычных пространственно-временных координат, едва не погубил Хозяев. Однако высочайший технологический уровень, присущий этой расе, позволил в сравнительно короткие сроки создать город Острог, ставший для его обитателей надёжной защитой от всех поползновений чужого, враждебного мира.

На крыше Острога Хозяева устроили сад, являвшийся для них одновременно прибежищем любви, родильным домом и яслями. Сиявшее в небе искусственное светило не только давало тепло и свет, но и обеспечивало привычные для Хозяев суточные ритмы.

Если всё было именно так, как это представлялось Темняку, один из вопросов, над которым ломали голову беспредельщики, сразу разрешался.

Самым уязвимым местом Хозяев был сад Родительских деревьев!

Ради того, чтобы сберечь его, они пойдут на любые жертвы. Кто же станет рисковать будущностью своего народа!

Но один-единственный ответ тянул за собой целый шлейф новых вопросов. Как проникнуть на крышу и уцелеть при этом? Где раздобыть оружие, способное уничтожить деревья?

И если решение первой головоломки пока оставалось в тумане, то оружие, можно сказать, само шло в руки. Сейчас для Темняка не составляло особого труда раздобыть достаточное количество «хозяйских кочерёг», уже доказавших свою боевую мощь.

Дело, которое он задумал, мало-помалу сдвигалось с мертвой точки. Однако Темняк сразу дал себе зарок не делиться этими планами ни с беспредельщиками, ни с лизоблюдами.

У первых от возможности схватить Хозяев за глотку сразу вскружится голова, а вторые, узнав об истинном значении сада, примут самые действенные меры к его охране.

Значит, всё опять придётся делать самому. Может, так оно и к лучшему. По крайней мере в случае неудачи не на кого будет пенять. Как говорил когда-то один великий европеец (азиатам, а тем более африканцам до такой мудрости никогда не додуматься): «Избавь меня, господи, от друзей, а уже с врагами я и сам справлюсь».

Теперь Темняк внимательно присматривался к Стервозе, ожидая, когда та войдет в пору полового влечения. Упускать этот момент было никак нельзя. Зурка рассказала, что, отправляясь в сад любви, Хозяйка может прихватить с собой первого попавшегося слугу, дабы потом он помог ей, расслабленной и опустошенной, вернуться домой и вообще выполнял бы при ней роль дуэньи.

Хозяйка, как и прежде, большую часть времени проводила где-то на стороне, но, когда выпадала свободная минутка, она, забавы ради, заводила с Темняком безмолвные «беседы», посредником в которых являлся световой столб, переводивший наиболее яркие человеческие воспоминания верительные образы.

Желая как-то склонить Стервозу на свою сторону, Темняк всеми силами пытался вызвать у неё сочувствие к печальной участи боешников и работяг, но эти потуги никаких последствий не возымели, чего, впрочем, и следовало ожидать.

Если, к примеру, корова, одарённая разумом, начнёт вдруг добиваться для своих товарок гражданских прав, это вряд ли вызовет понимание в человеческом обществе, выросшем на бифштексах и обутом в кожаные ботинки.

Не впечатляло Стервозу и всё то, что касалось похождений Темняка на Тропе. Похоже, что для Хозяев это была весьма болезненная тема. Оно и понятно – в доме повешенного не принято говорить о верёвке.

Зато её по-прежнему привлекали пейзажи Земли, на которых в обязательном порядке должны были присутствовать солнце или звездное небо. Этим самым она как бы демонстрировала свою приязнь к миру, не затронутому жерновами Тропы.

Надо полагать, что во время этих сеансов Стервоза пыталась внушить Темняку какие-то свои мысли, но они не оказывали никакого воздействия на его душу, защищённую от чужого вторжения не хуже, чем форт Баярд.

Тогда Стервоза слегка изменила тактику общения. Однажды, перебирая образы, возникавшие в сознании Темняка, она опять выбрала пейзаж Земли, на котором ясно просматривались люди, а затем, почти без промедления, наложила на него изображение улиц Острога.

Это можно было воспринимать как вопрос: «Зачем ты пришёл оттуда сюда?» – или что-то в том же роде.

Вместо ответа Темняк послал изображение Феникса и Незримого, взятых одним планом. Дескать, причина моих скитаний – они.

Завязалось нечто такое, что с известной натяжкой можно было назвать диалогом.

Вопрос Стервозы: Феникс, Незримый и человек стоят рядом. Причем все одного роста. «Неужели ты из их числа?»

Ответ Темняка: Феникс и Незримый прежние, но человек уменьшился раз в десять. «Увы, я не из этой компании».

Вопрос Стервозы: некто, отдаленно напоминающий Темняка, и крошечный человечек с типичной для острожан внешностью. «Ты сверхчеловек?»

Ответ Темняка: два одинаковых человека. «Я как и все»-.

Для резюме Стервозе потребовались сразу две последовательные картинки. На первой – Феникс, Незримый и миниатюрный Хозяин. На второй – огромный Хозяин и малютка-человек. Она признавала могущество властелинов времени и пространства, но по-прежнему ни во что не ставила людей.

Темняк отреагировал следующим образом: Хозяин и человек, чем-то очень похожие друг на друга, стоят в обнимку – однако Стервоза даже не стала облекать эту мысль в зримые очертания.

Ну и ладно. Кто большой, а кто маленький – это мы ещё посмотрим. Как говорится, жизнь покажет. Но гордыня ещё никого не доводила до добра.

Очередное свидание с Тыром состоялось всё там же – среди переплетения разнокалиберных труб, над которыми незримо витали тени тех, кто не одолел дорогу из ада бесполезного труда в рай бессмысленной праздности. Более удобного места для конспиративных встреч нельзя было даже пожелать – в случае опасности сигай в любую трубу, и никто тебя там не найдет, кроме разве что строителей этого лабиринта.

Внимательно выслушав отчет Темняка, состоявший главным образом из пустопорожних обещаний и благих пожеланий, Тыр сказал:

– Привет тебе от Свиста Свечи.

Темняк, которого присутствие здесь Свиста никак не устраивало, для приличия осведомился:

– Где ты его видел? На верхотуре?

– Нет. Виделись мы внизу, на улице Иголок… Почему ты сразу переполошился?

– Я не переполошился, а обрадовался, – соврал Темняк. – Думал, свидимся… Мы ведь вместе с ним на Бойле изрядно горюшка хлебнули. Тебе этого не понять.

– Это почему же? Я, между прочим, на Бойле чуть ли не половину жизни провёл.

– Что толку… Ты ведь гибнешь в первой же схватке.

– Сам знаешь, для чего это нужно.

– Знаю, знаю… А ты, значит, опять вниз наведывался?

– Дела, понимаешь ли… Мне ведь это недолго. Как говорится, наловчился. За пару дней успел обернуться.

– Со Свистом ты встречался специально?

– Окстись! Будь на то моя воля, я бы его за тысячу шагов обходил. Случайно столкнулись. И прямо нос к носу.

– Он знает, кто ты такой?

– Конечно. Да он и раньше что-то подозревал.

– Неужели вы мирно разошлись? – Темняк недоверчиво покачал головой.

– Не забывай, что мы родом с одной улицы. Росли вместе. Разногласия разногласиями, а душевная приязнь остаётся.

– С какой стати Свист интересовался мной? Ты, случайно, ничего ему не ляпнул?

– Какой мне резон… А что касается тебя, тут дело деликатное. Весьма деликатное, – судя по всему, у Тыра была припасена какая-то важная новость, но вот какая – плохая или хорошая – угадать было невозможно.

– Может, хватит вокруг да около ходить? Выкладывай, что там у тебя…

– В том месте, где я побывал, – Тыр кивнул вниз, – тобою все интересуются. От мала до велика. От Киселей до Иголок. Когда, говорят, Темняк Опора исполнит своё святое обещание и вернется, чтобы навести в Остроге порядок?

– Как ты сказал? Темняк… Опора?

– Именно. Теперь тебя так зовут. Привыкай.

– Не понимаю, что произошло… Никому я ничего не обещал. Просто во время расставания сказал несколько прочувствованных слов. Без всякой задней мысли.

– Сказал ты, как выяснилось, не пару слов, а значительно больше, – возразил Тыр. – А те, кто тебя слушал, растрезвонили их по всему городу. Да ещё в собственном истолковании. Вот и запали эти слова людям в душу. Из обыкновенного чужака, проворачивавшего всякие рискованные делишки, ты превратился в Темняка Опору, защитника и благодетеля острожан. Удивительная штука – жизнь.

– Да, сюрпризик… Не думал даже… Чувствую, кто-то приложил к этому руку. И крепко приложил, – Темняк испытующе глянул на Тыра.

– На меня грешить не надо, – в знак своей непричастности Тыр даже руки вверх вскинул. – Тут твои бывшие дружки постарались. Особенно этот мужлан Бадюг Верёвка. Выдает себя за твоего наследника и правопреемника. Ну и другие, конечно, не отстают.

Что ни день – восхваления, толкования твоих речей, сбор пожертвований. В норе, где ты обитал вместе со своей скотиной, устроили настоящий храм. Воду из колодца втридорога продают. Свистопляска какая-то!

– Ну и что из того? Есть страны, где обожествляют ядовитых гадов, насекомых или, хуже того, орудия убийства. Ежедневно приносят кровавые жертвы ножам и дубинам.

– Ты дикарей-то нам в пример не ставь. Да и за кровавыми жертвами, чует мое сердце, задержки не будет. Но главная беда в том, что твоё обожествление взбудоражило людей. Одёжки гнут одно. Гробы совсем другое. Каждое твое слово трактуется и так и сяк. Люди живут в ожидании скорых перемен. Где уж тут думать о насущном… Ты разрушил всё, что мы с таким трудом только ещё начали создавать.

– Будто я нарочно!

– Нарочно или не нарочно, но результат налицо. Важны не замыслы, а свершения. Если ложишься в гроб или возносишься на небеса, надо прощальные слова тщательней подбирать. А ещё лучше – вообще помалкивать.

– Не тебе меня учить! – осерчал Темняк.

– Действительно! Где уж мне? – Тыр ехидно ухмыльнулся. – Сейчас упаду на колени и стану лобызать твои ступни! Темняк Опора, спаси меня и помилуй!

– Напрашиваешься на неприятности? – набычился Темняк.

– Наоборот! Хочу войти к тебе в доверие. Уж если Бадюг Верёвка объявил себя твоим пророком, то чем я хуже?

– Так и быть! Произвожу в пророки и тебя, – Темняк отвесил ему звонкий щелчок по лбу.

Тыр стойко стерпел эту вольность и продолжал уже совсем другим тоном, без ехидства:

– Шутки в сторону. У меня есть к тебе предложение. И весьма серьёзное.

– Если есть, так излагай.

– Ты этот пожар раздул, тебе его и тушить. А иначе все наши попытки оградить острожан от беспредельщиков закончатся крахом. В беспредельщиков превратятся все поголовно. В той или иной форме, конечно.

– А яснее нельзя? Без лишних предисловий.

Назад: Часть II Бытие

На главную: Предисловие

Часть III Исход

Часть III
Исход