– Всэ зрозумим, товаришу майор. Я б для такои справы «Утес» узяв. Гарна играшка.

– Действуйте, Рябина!

Туман не желает уходить, серое море неслышно плещется вокруг, заполняя горло сыростью. Ни дна, ни покрышки. Осень, скоро осень…

– Накинь куртку, Лолита. Холодно!

– И ничего не холодно, даже сексуально. Всегда мечтала полежать на травке рядом с немытым мужиком. Очень возбуждает!

Оба рядом, оба шепчем. Божье наказание несправедливо – на мокрую траву я ее укладывать не стал. Лежим на куске целлофана, прямо как в туристском походе. Все остальные рядом, может, молчат, может, тоже шепчутся. Серый силуэт туристской базы впереди, метрах в пятидесяти. Между нами – подернутая туманом поляна.

– Ноутбук не забыла?

– Обижаешь!

Слышу ее дыхание – неровное, частое. Кажется, девочке страшно, но виду, само собой, не подает. Форс есть форс, особенно если носишь кольцо в ноздре. Сегодня Лолита вновь его нацепила – не иначе резервное нашла. Я не стал возражать. Боевой наряд!

– А если все будет в порядке, Арлекин?

– Если все будет в порядке, если Казачок пригонит вертолет, ты сядешь в него вместе с Субботой. Адрес в Москве, надеюсь, не забыла. Ноутбук оставишь мне. Только не спрашивай: а ты?

Молчит. Дышит. Думает.

Туман еще гуще – надвинулся, навалился. Словно мы опять попали в облако где-нибудь на Демерджи. В детстве часто думалось, что там внутри, за белым краем? Оказалось, ничего особенного, никакого чуда. Дождик, туман, снова дождик.

У деда была дача в Научном поселке, в получасе езды от Харькова. Когда надоедало читать, я залазил на крышу, смотрел на облака, прикидывал, на что похожи. Одно на медведя, другое на зайца…

Сколько осталось времени? Полчаса? Меньше?

Почему мы так боимся Казачка?

– А все остальные? Заберешь их с собой на тот свет?

Ну вот!

– Скольким ты сломал жизнь, Арлекин? Никогда не думал? «Свободные русские люди»… Ерунда, пустые слова, сюси-пуси! Просто тебе стало скучно, просто захотелось пострелять. Остальное уже не возбуждало, правда? Недаром ты маркиза де Сада любишь! Кем ты был раньше? Обычным доцентом, пугалом первокурсников? А теперь! Я что, мужиков не встречала? Не морщись, Арлекин, не кажись большим ханжой, чем ты есть. Мужикам много не надо – поесть, выпить, завалиться со мной в койку и получить повышение на службе. Примитивно? Но ведь это и есть жизнь, понимаешь? А тебе больше нравится смерть… Только не говори, что мы – добровольцы. Помнишь, ты рассказывал про раскольников, как они в срубах заживо себя сжигали? Тоже добровольно, между прочим. Мне восемнадцать, я хочу заниматься спортом, сексом и изучать палеонтологию. Я нормальный человек! А теперь… Теперь ты вышвырнешь меня, как использованную шлюху, сам погибнешь, а я всю жизнь буду тебя вспоминать – каждый день, каждую ночь. Этого хочешь? Девочка в поезде с которой вы целовались… Ты и ей жизнь поломал, и остальным – всем, до кого дотянулся. Не смейся, а то я тебя ударю, майор Арлекин! Ты… Не смей меня отсылать, я останусь с тобой!..

…Гул вертолета я услыхал даже раньше Лолиты. Нервы – девочка думала о палеонтологии, мысленно доругивалась со мной, а я ждал Казачка. И когда сквозь серое марево донесся еле различимый шум, прежде всего взглянул на часы. На двадцать минут раньше. Почему-то я не удивился.

А еще почудилось, будто кто-то стер цифры на моих «Командирских». Пустой циферблат… Ангел вострубил – и Время кончилось.

Что-то шептала Лолита, сбоку вынырнул неугомонный Суббота, но я отмахнулся, отсылая его назад. Только бы никто не выскочил на поляну, не подошел к зданию! Рано, еще рано, скоро все выяснится, скорее всего, у меня обычная паранойя, Казачок, как ни крути, свой, а то, что прилетел раньше, неплохо, больше времени на погрузку…

Гудело уже рядом, сквозь туман мелькнул неясный силуэт. Почему все мы боимся этого парня с белесыми глазами?

Когда вертолет завис над поляной, Лолита попыталась привстать, но я толчком отбросил ее на влажный целлофан, надавил ладонью, прижимая носом к земле…

Попали первой же ракетой. Неудивительно – били почти в упор. Вторая вошла прямо в рыжее пламя, охватившее здание турбазы. За нею – третья, четвертая…

И тут ударил «Утес» сержанта Рябины.

156.

С неожиданной инициативой выступил сегодня в Думе генпрокурор РФ Владимир Устинов. Он предложил брать в заложники родственников террористов. «Задержание родственников террориста во время проведения теракта, безусловно, поможет нам сохранить и спасти людей», – считает Устинов.

Несколько изумленный предложением генпрокурора спикер Борис Грызлов заявил, что если эта идея, о которой он «впервые услышал сегодня», будет оформлена как поправка к действующему законодательству, то Дума готова ее рассмотреть.

157.

По мнению политических обозревателей, Украина стала объектом большого геополитического торга. Стремление руководства НАТО, и прежде всего США, вывести войска из Крыма вызвано главным образом неудачами кампании в Ираке, потребовавшей значительно больше сил и ресурсов, чем предполагалось первоначально. Вместе с тем, вывод подразделений UkrFOR без подписания соответственного политического соглашения означал бы фактическую капитуляцию оккупантов перед силами Крымского Сопротивления. В руководстве НАТО четко прослеживаются две тенденции. США готовы закончить «украинский эпизод» как можно скорее, чтобы сосредоточиться на Ираке. Европейские страны, напротив, стремятся закрепить свое влияние на Украине, в том числе в военно-политическом отношении. Это связано в значительной мере с требованием европейской «общественности», желающей окончательной победы над «террористами» и наказания «военных преступников».

Особую позицию занимает Россия, стремящаяся, сыграть на противоречиях в НАТО и восстановить свои прежние позиции на Украине и в Крыму.

Все это накладывается на близкие президентские выборы на Украине. Победа оппозиции может привести к формированию новой, более самостоятельной политики, поэтому все стороны, включая Россию, готовы прийти к компромиссу ради успеха «своего» кандидата. Аргументом должно стать соглашение о формальном «возвращении» Крыма Украине при фактическом сохранении оккупационных сил с включением в них российских контингентов.

Соглашение по Крыму, подписание которого намечено в Севастополе, должно стать подобным компромиссом.