Глава 5
От ворот до ворот — восемнадцать шагов ровно. Специально днём мерили. Около девяти секунд, если не шуметь. Можно быстрее, но тогда будет громче. Они все-таки не какие-нибудь там ниндзя или спецназ ГРУ. Обычные опера, да ещё и бывшие к тому же. Хотя, говорят, бывших оперов не бывает. Но так чуть ли не о всех профессиях говорят. Особенно те, кто профессию свою любит. Мы любим. Вроде бы.
Бег от даже очень быстрой ходьбы отличается тем, что при ходьбе одна нога всегда касается земли. Значит, я всё-таки иду. «Грач» — у правого плеча. Стволом вверх, как положено. Кошу глазом налево. Алабаи мирно дрыхнут в своих будках, сволочи. Сторож в сторожке через окно показывает рукой — вижу, мол, бдю, всё в порядке. Кошусь направо. Рядом Лобан. Старый друг, верный боевой товарищ, напарник и компаньон. Если что, жизнь за него отдам, не думая. Да и отдавал уже, чего там. Как и он за меня. Не взяли. И слава богу. Видать, время не пришло. Вот пусть и дальше так. И подольше…
У самого коровника разделяемся. Лобан скрывается за углом, я тихо-тихо тяну на себя калитку, устроенную в воротах коровника специально для человека, и проникаю внутрь. «Отвори потихоньку калитку», — немедленно вспомнились слова и музыка известного романса. Отставить песню. Хорошо, петли смазали. Вообще неплохо подготовились, прямо скажем. Теперь бы ещё чуть-чуть удачи…
Пригнувшись, на полусогнутых — весь слух и зрение — Сыскарь крался вдоль стойл, в которых лёжа спали элитные парнокопытные.
Ближе к противоположному концу строения — там, где располагались стойла отелившихся коров вместе с клетками для телят, под потолком, старалась хоть как-то рассеять мрак шестидесятиваттная лампочка дежурного освещения. Всё лучше, чем ничего. Фермер Саша объяснил, что если основной свет не выключить, то коровы в большинстве своём будут ночевать стоя и, значит, пардон, меньше спать, а больше жрать и срать. А это никому не надо. Ни ему, ни скотникам, ни самим коровам. Потому что ночью не только человеку, но и его домашним и окультуренным животным спать положено. Невыспавшаяся корова — это уже нервная и раздражённая корова. Значит, считай, потери в молоке, мясе и общей прибыли.
Чёрт возьми, всего за один день он, Андрей Сыскарёв, узнал о бурёнках-кормилицах больше, чем за всю прошедшую жизнь! Вот и этим тоже его профессия интересна — с чем только не приходится в ней сталкиваться…
Так. Длина коровника чуть меньше двадцати метров, если судить по чертежу, и он уже прошёл половину этого расстояния. Ну, где же ты, гад, покажись, не стесняйся.
Он остановился и тихонько свистнул.
Что-то звякнуло слева и впереди. Громко замычала разбуженная обитательница стойла, и через проход метнулась на четвереньках тёмная фигура.
Всё-таки зверь?!
— Свет!!! — заорал Сыскарь.
Вспыхнули лампы под потолком — это сторож, как и было договорено, дёрнул по сигналу рубильник.
Вскочили на ноги и, судя по звуку, немедленно опорожнили кишечники несколько коров.
Потянуло свежей вонью…
Сыскарь, держа пистолет в обеих руках, сделал три широких быстрых шага вперёд, и в эту же секунду прямо на него, нос к носу, выскочил тот, на кого они устроили засаду.
Волк?!
Морда в крови, острые уши прижаты к черепу, серо-бурая шерсть дыбом, раскосые глаза горят жёлтым огнём, из оскаленной пасти капает слюна. И рык. Низкий, угрожающий.
Ох, и здоровый же, сволочь, даже не знал, что такие бывают, успела промелькнуть мысль, пока «Грач» вместе с держащей его рукой перемещался на линию прицела.
«Не стреляй, не надо», — явственно и убедительно произнёс чей-то голос в голове Андрея.
Сыскарь опешил. Палец, уже выбравший свободный ход спускового крючка, словно заледенел, отказываясь двигаться дальше.
Волк прыгнул.
Сыскарь выстрелил и промазал.
Зверь, словно кеглю, сшиб Андрея с ног (на мгновение тот почувствовал тяжелый сладковатый запах свежей крови, идущий из его пасти) и ринулся к воротам.
— Дверь!!! — заорал частный сыщик, одновременно переворачиваясь на живот и открывая огонь.
Потом он не раз прокручивал в памяти события, уложившиеся в эти самые, вероятно, длинные в его жизни пятнадцать — восемнадцать секунд, пытаясь понять, отчего не выстрелил сразу, как только увидел перед собой этого жуткого зверя.
«Но ведь я уже практически стрелял, — оправдывался Сыскарь перед самим собой. — И тут этот голос. Прямо в голове. Да громко так. Я бы даже сказал, властно. Любой бы растерялся на моём месте».
«Но ты — не любой. У тебя боевой опыт. И ты лучше многих знаешь, что побеждает тот, кто стреляет первый и сразу. Какой бы избитой данная истина ни казалась. Подумаешь — чужой голос в голове. Да хоть труба Иерихонская! Ты обязан был выстрелить».
«Знаю. Я и выстрелил»
«Ты выстрелил, когда он прыгнул и ударил тебя лапами в грудь. Ты, считай, падал и стрелял туда, где его уже не было. В пустой след. Машинально. Потому и не попал».
«Ладно, согласен. Но потом, пока он нёсся к воротам коровника, я выпустил в него четыре пули. Четыре! И все прошли мимо. Кроме последней. Да и та лишь задела по касательной, шкуру малость попортила, и всё. Он как будто заранее точно знал, когда я нажму на спусковой крючок, и в это же мгновение прыгал чуть в сторону, менял направление движения. Да я, считай, видел, как пули проходили от него в паре миллиметров буквально! Шерсть вздымалась!»
«В миллиметрах не считается. К тому же четвёртый выстрел был точен. Почти. Ты схитрил и в самый последний момент, когда боёк ударил по капсюлю, повёл оружие влево — туда же, куда он прыгнул».
«Да, следовало догадаться раньше. Уже на втором выстреле. Или хотя бы на третьем. Но я догадался на четвёртом. Поздно. Слишком поздно…»
Так всё и было. Сквозь грохот «Грача» и ошалелое мычание проснувшихся коров волк скачками нёсся по проходу к воротам. Сыскарь лёжа удерживая пистолет двумя руками, стрелял и мазал раз за разом. Только четвёртая пуля прочертила в боку волка кровавую полосу, когда он совершал последний прыжок, нацеленный в калитку. Зверь взвыл на лету, ударился о калитку всем телом и вывалился наружу, мгновенно исчезнув из поля зрения.
Сыскарь оттолкнулся от пола руками и с низкого старта бросился вдогонку.
Снаружи ударили пистолетные выстрелы (ну, Ваня, хоть ты попади!) — раз, второй, раздалось громкое яростное рычание и крик боли, переходящий в отборный мат, после чего как по заказу захлебнулись отчаянным лаем сторожевые алабаи.
Проснулись, собачки, суку-мать вашу…
С пистолетом в руке и бухающим сердцем в груди, готовый убивать, Сыскарь выскочил из коровника.
Но убивать было некого, волк ушёл. А на земле, обхватив ладонью горло, сидел друг, боевой товарищ, напарник и компаньон Ванька Лобанов. Лобан. И при зыбком, призрачном, но вполне достаточном свете полной луны было хорошо видно, как из-под пальцев Ивана сочится и бежит вниз, заливая куртку и майку, тёмная кровь.
— Лобан!!!
Андрей рухнул перед другом на колени, сунул «Грач» в наплечную кобуру и выхватил из внутреннего кармана куртки пакет с бинтом (закон, вызубренный ещё на Северном Кавказе, — индивидуальный перевязочный пакет должен быть на задании всегда при тебе):
— А ну, ложись!
Содрал с себя куртку, свернул, подложил другу под голову.
— Не успел… прости… я стрелял…
— Молчи, дурак. Сейчас посмотрим… Ну-ка, убери руку… Та-ак…
Хреново дело. Кажется, сонная артерия задета. Кровища так и хлещет. Ладно, делаем как учили.
Андрей прижал большим пальцем артерию ниже раны, перекрывая доступ крови.
Разорвал зубами бумажный пакет.
Чёрт, ещё одной руки не хватает. И света бы побольше.
Обернулся. За спиной с фонариком в руках маячил испуганный сторож.
— Свети сюда, на горло!
Сторож немедленно подчинился.
Уже лучше…
Он ухватился за один конец бинта зубами, размотал на длину руки, бинт уронил на грудь Ивану и принялся заталкивать свободный конец в рану.
Никогда раньше Сыскарю не приходилось останавливать кровь из разорванной или повреждённой сонной артерии, но он вспомнил, что в таких случаях рану следует набить стерильной марлей. Кажется, это называется методом тампонирования.
Ага, вроде унялась. Теперь ещё повязку сверху наложить, напоить чем-нибудь тёплым и безалкогольным и немедленно в больницу… Нет, отставить напоить, пока буду поить, он кровью истечёт. Сразу в больницу. Ёшкин кот, а больница-то здесь есть?!
Больницы в Кержачах, разумеется, не оказалось. Медпункт и пожилой фельдшер Семён Михайлович — вот и всё, чем располагало село в плане оказания жителям помощи при болезнях и травмах. Об этом Сыскарю сообщил вначале сторож, а затем и выскочивший из дома на шум выстрелов и лай собак хозяин фермы. Он, разумеется, не спал — ждал, чем закончится засада. И вот дождался.
Поднятый с постели телефонным звонком и прибывший на место происшествия фельдшер быстро осмотрел раненого, которого к этому времени перенесли в дом, похвалил Андрея за правильные и оперативные действия, наложил какой-то хитрый жгут, используя не менее хитрую специальную шину из проволоки, и сказал, что теперь нужна операция, которую он сделать не в состоянии.
— Везите в райцентр. Там хирурги и оборудование.
— Только так? — спросил Андрей.
— Другого выхода не вижу, молодые люди, — нервно поправил на носу очки Семён Михайлович. — Сонная артерия разорвана. Я здесь бессилен.
— Сколько до райцентра? — обернулся к Александру Сыскарь.
— Минут двадцать. Сейчас ночь, дорога свободна.
— Погнали! И прикажи своим, чтобы ничего внутри коровника не трогали и вокруг не ходили. Мне ещё потом всё тут осмотреть нужно будет как следует.
— Петрович, слышал? — обратился к сторожу Александр. — Никого сюда не пускать. И сам не лезь.
— Сделаем, — заверил тот. — Не беспокойтесь, езжайте уже скорее.
До райцентра они домчались ровно за семнадцать минут — фермер Саша оказался неплохим водилой и держал максимальную скорость, которую позволяла заасфальтированная ещё в советское время и с тех пор ни разу капитально не ремонтировавшаяся дорога.
Ещё пять ушло на путь по городу до больницы.
Слава богу, дежурный врач оказался именно хирургом и принял раненого (вместе с двумя немаленькими купюрами, которые Сыскарь аккуратно засунул ему в нагрудный карман), пообещав сделать все возможное.
— И невозможное, доктор, — сказал ему Сыскарь. — Если понадобится, сделайте и невозможное. Это мой друг, и он должен жить.
— Это теперь мой пациент, — ответил врач, статный блондин лет тридцати восьми. — А я, знаете ли, не люблю, когда мои пациенты умирают. Ждите.
Двери операционной закрылись.
— Я там, на улице, при входе, видел удобную лавочку, — сказал Александр. — Пойдём покурим.
— Пойдём.
Они вышли под ночное небо. Луна продолжала светить вовсю, и Сыскарь поймал себя на том, что свет этой вечной спутницы мечтателей и влюблённых ему неприятен.
Чисто психологический эффект, подумал он, ничего странного. Теперь свет полной луны долго будет у меня ассоциироваться с этой ночью. Не самой удачной ночью в моей жизни, прямо скажем.
Фермер Саша достал сигареты и протянул Сыскарю пачку:
— Будешь?
— А, один уже хрен, — чуть помедлив, вздохнул Сыскарь, взял сигарету и прикурил от поднесённой Сашей зажигалки. — Бросить хотел, — объяснил он фермеру. — Две недели не курил. Но с такой жизнью разве бросишь?
— Плюнь, — посоветовал Саша. — Не так уж и много у нас удовольствий, чтобы ещё и курить бросать.
— А как же здоровье?
— Стал бы ты сыщиком, если б здоровье берёг?
— Тоже верно, — вздохнул Сыскарь, откидываясь на деревянную спинку лавочки. — Вот Ваня. Лет пять уж как бросил курить. И что? Лежит теперь в операционной, а мы здесь. Курим.
— Надеюсь, все обойдётся, — сказал Александр.
— А уж как я-то надеюсь…
— Что там произошло, можешь рассказать? Я, памятуя ваш наказ, сидел дома и не высовывался. Ну, то есть почти. В окошко-то выглядывал. Не выдержал, когда уже пальба началась.
Сыскарь лаконично, но не упуская важных подробностей, рассказал о том, как протекала засада. Вплоть до того момента, когда он выскочил из коровника и обнаружил раненого друга. Только о голосе, прозвучавшем в его голове за мгновение до выстрела, не стал говорить. Незачем. Он не сумасшедший, и не стоит, чтобы так считали другие. Особенно те, кто платит тебе за работу деньги.
— Ты абсолютно уверен, что это был волк? — спросил хозяин фермы.
— А кто же ещё? Морда точно волчья. Только…
— Что?
— Уж очень большой. Чудовищно большой, я бы сказал. Из меня, понятно, специалист по волкам тот ещё, но… Метр в холке, думаю. Это как, нормально? Да и вес. Он же меня на пол сшиб, когда прыгнул! Восемьдесят кило, никак не меньше.
— Метр в холке, говоришь? Ну-ну.
— Мне так показалось. Понимаю, что ты думаешь. У страха глаза велики и всё прочее в том же духе. Но я, знаешь ли, не первый раз замужем. И пострашней звери встречались. В человечьем обличье, правда.
— Да брось, ничего я такого не думаю, — сказал фермер. — Хотя метр в холке и восемьдесят кило — это и впрямь многовато. Волки очень редко дотягивают и до девяноста сантиметров и семидесяти килограммов веса. Но отдельные экземпляры попадаются, надо признать. Мне дед рассказывал, что как-то раз подстрелил волка примерно таких же кондиций. Волк-великан. Жаль, ты своего не убил.
— Сам в непонятках, как такое могло случиться. — Сыскарь тоскливо вздохнул и выбросил окурок в стоящую рядом урну. — Давай-ка, пока суть да дело, вернёмся в Кержачи за моей, то есть нашей с Ваней, машиной. И заодно надо сторожа расспросить о том, что он видел. Потом коровник осмотреть и местность вокруг тоже.
— И очередного убитого телёнка, — сказал хозяин фермы. — Телёнка же он зарезал?
— Не знаю. Морда у него была точно в крови, но мёртвого телёнка я не видел. Не до того было.
До Кержачей ехали в молчании. Сыскарь, крепко расстроенный неудачей, подумал было завести разговор о возвращении аванса (задачу, как ни крути, они не смогли выполнить), но не стал. В конце концов, они установили, кто убивает телят, и теперь это дело охотников — выследить и убить чёртова зверя. Да и Лобану досталось по самое не могу. Неизвестно ещё — господи, помоги! — чем всё закончится. Порванная сонная артерия — это вам не палец ножом порезать. Как раз, между прочим, весь аванс и ушёл хирургу в карман. Так что ещё неизвестно, кто кому должен. А если хирург не справится… Нет, об этом лучше вообще не думать. Он справится. Он обязательно справится, и всё будет путём. Хорошо будет. Лучше всех. Да и не такие ещё дырки в нас вертели, чтоб мы от волчьих клыков могли загнуться. Пусть даже больших и острых.
И всё-таки куча серьёзных вопросов остаётся. Если это один и тот же волк, то почему предыдущие убитые им телята оказались обескровлены? Одно из двух. Или бывают волки-кровососы, о которых неизвестно науке, или не так уж убиенные телята были обескровлены, как нам рассказали. У страха глаза велики, как уже было верно замечено. Плюс разные домыслы. Хотя ветеринар подтвердил, что крови в теле оставалось хорошо если на стакан… М-да. Или это был не волк. То есть одно из трёх получается. Ага. Два раза не волк, а на третий — уже волк. То ли кровосос, то ли просто уникальный экземпляр или какой-нибудь мутант. А что? В наше время, когда неизвестно какую дрянь сливают в природу военные и промышленники, всё что хочешь может в лесах зародиться. Ну, сейчас-то ладно, вроде хоть как-то устаканилось. Но кто точно знает, что в этом плане творилось в «весёлых девяностых» прошлого века? Никто. Может, тут где неподалёку в местных лесах какой-нибудь умник радиоактивные отходы внаглую закопал лет пятнадцать-двадцать назад. Вот и результат. Нет, не о том думаю. Обвал головного мозга, ёшкин кот. На фиг. Значит, первым делом машину из леса забрать, потом коровник и всё вокруг тщательнейшим образом осмотреть и сфотографировать. Потом в райцентр вернуться, проверить, как дела у Лобана. Потом… Потом увидим. По обстановке. Да, Ирке не забыть позвонить, сказать, что задерживаемся по независящим. Вчера не позвонили, а зря. И даже не просто зря, а просто свинство с нашей стороны. Как-никак она член команды, хоть и секретарь. Отставить, без «хоть». Таких секретарей, как она, вообще не бывает. Нам с Лобаном офигенно повезло, что мы на неё наткнулись в своё время. Золото, а не девка. На лету всё хватает. А память! С такой памятью никакой «Яндекс» не нужен. Эх, вот влюбится, выйдет замуж, забеременеет, и что мы тогда будем делать? Но пока вроде не влюбилась. В отличие от нас с Лобаном, кстати. Да, завтра бы пораньше надо к Светлане зайти, признаться, что спецом ввели её в заблуждение относительно наших планов. А то неудобно получится. Она всё равно узнает — в селе новости мгновенно разносятся — и может крепко обидеться, что мы её вроде как использовали. И доказывай потом, что ты не хотел, а дело потребовало. Я вам что, скажет, сплетница деревенская, по соседям языком трепать? Могли бы и вообще не заходить в таком случае. Уехали и уехали. Молча, по-московски. Мало ли какие срочные дела у людей бывают? Тем более у москвичей. Легко, в общем, может обидеться. Эх, навалилось проблем, откуда и не ждали. А так всё просто казалось — найдём девушку, и назад. Лёгкая прогулка за город. Заодно и воздухом подышим. Подышали, ёшкин кот…
С этими и другими не слишком весёлыми мыслями Сыскарь в компании с фермером Александром Вежиным въехал в Кержачи.
