Первый вопрос:

Ошо,

С самого детства я видел тебя как будду, даже до того, как ты стал просветленным, я видел тебя как будду – та же безмятежность, то же естественное свечение, та же спонтанность, та же любовь, то же сострадание, та же беззаботность, то же блаженство, что и сегодня.

Я видел многие этапы твоей жизни и повторяю снова и снова, что ты был буддой и до просветления.

История твоего просветления – это пример для подражания, прекрасная гарантия для нас.

Я безмерно благодарен тебе. Мне так повезло, что ты с самого начала изливал на меня свою любовь и сострадание. Ты помогал мне на каждом шагу, в каждый решающий момент моей жизни. Ты изменил мою жизнь, ты наполнил мою жизнь любовью и радостью, ты дал мне потрясающую ясность, ты сделал меня свободным.

Я склоняюсь перед тобой. Буддам шаранам гаччхами, буддам шаранам гаччхами, буддам шаранам гаччхами.

 

Ты почти прав. Но запомни, что я делаю акцент на слове почти.

Это верно не только в отношении меня, это верно в отношении любого другого человека: каждый по своей природе является божественным существом, пробужденной душой, Гаутамой Буддой, который просто на время заснул, просто на мгновение забыл самого себя и потерялся в сновидениях, в прекрасных сновидениях, полных амбиций, желаний, стремлений к успеху… к тому, чтобы быть кем-то особенным в мире, оставить после себя след.

Как только ваш сон прервется и сновидения исчезнут, вы будете очень сильно удивлены, возможно, сильнее, чем когда-либо: окажется, что сокровище, которое вы искали, находится внутри вас, рай, который вы искали, находится внутри вас, что нет никакого Бога, который может изгнать вас из сада Эдема, потому что сад Эдема – это само ваше существо. Самое большее, вы можете забыть о нем, но вы не можете его лишиться. И как только вы распознаете его, жизнь станет действительно веселой; вы сможете посмеяться над вашими собственными усилиями и стараниями, над всем вашим прошлым, которое вы провели в поисках рая.

И цель вашего поиска находилась не вдали от вас и даже не вблизи. Вы и были той целью, ищущий был искомым.

И все, что вы делали до просветления, все, чем вы были до осознания вашей потрясающей красоты, вашей вечной жизни, приобретет для вас иное значение после вашего просветления. Для вас и для тех, кто близок вам, просветление все совершенно изменит.

Человек, задавший этот вопрос, знает меня еще с тех пор, когда мы были детьми. Но если бы я не стал просветленным, он не задал бы мне этот вопрос, такой вопрос у него просто не возник бы. Даже сама идея буддовости могла бы не коснуться его, он знал бы меня как друга, он знал бы меня как любящего товарища.

Именно мое просветление меняет смысл всех его переживаний, придает им новый колорит, новый свет, новую яркость. Те же самые события начинают приобретать совершенно новый смысл.

Я могу понять твой вопрос. Сейчас ты смотришь в прошлое, но поскольку теперь тебе известно про мое просветление, ты легко можешь прийти к выводу, что я всегда был просветленным, что я родился просветленным; в противном случае те моменты любви, заботы, понимания не приобрели бы такого красочного и яркого значения. Вот почему я говорю, что ты почти прав.

Я и сам могу посмотреть в прошлое… Тогда все начинает приобретать новое значение. Этого могло бы не быть. Благодаря алхимии просветления все становится чистым золотом, все мелкое и незначительное приобретает крылья и становится великим.

Я приведу тебе несколько примеров, которые при других обстоятельствах не могли бы быть поняты так, как они понимаются сейчас; не было бы никакой возможности, никакой надежды.

 

Один из моих учителей был очень педантичным, но милым человеком, сторонником строгой дисциплины. Каждый год он начинал свой первый урок одними и теми же словами – ведь ученики менялись; он всегда представлялся так:

– Будет лучше, если я сразу объясню вам, что я за человек, чтобы вы не заблуждались и не делали ничего, не поняв характер учителя. Первое: я не верю в головные боли, боли в животе и в любую другую боль. Все, что вы не можете доказать, а я не могу проверить, не будет считаться поводом для того, чтобы отпустить вас домой. Если вы скажете, что у вас жар, я могу это проверить. Так что запомните: я просто не верю в головную боль и боль в животе, потому что их невозможно доказать. Даже врачу приходится полагаться на слова пациента, когда тот говорит, что у него болит голова, – а он может обманывать, или ему может так казаться. Где гарантия? Откуда вы знаете, что вы правы?

Я подумал: «Это странно. Трудновато придется». Ведь это было так просто – уйти с урока, сказав: «У меня сильная головная боль, и я хочу пойти домой».

Этот учитель каждый вечер выходил на прогулку. Рядом со школой была красивая дорога, по обеим сторонам которой росли большие деревья – манговые деревья.

Я сказал себе: «Это надо уладить с самого начала».

Я залез на дерево, довольно высоко, и стал поджидать учителя – он был мусульманином, его звали Рахимуддин. Он появился точно в положенное время… Он был очень точен во всем, каждый день он проходил под этим деревом в одно и то же время.

Я бросил ему на голову большой плод манго. Он вскрикнул: «Ах!» – и посмотрел наверх. И он увидел меня на дереве.

Я спросил:

– В чем дело? Что случилось?

На мгновение наступила тишина. Он сказал:

– Спускайся.

Я спустился.

И он сказал:

– Ты доказал, что есть что-то похожее на головную боль, но никому об этом не рассказывай. Если у тебя заболит голова, просто подними один палец, и я тебя отпущу. Если у тебя заболит живот, просто подними два пальца – тебе не нужно доказывать это, думаю, что с тобой шутки плохи!

Он был старым холостяком, он никогда не был женат. Он прекрасно себе поживал, у него был маленький дом, сад.

И он был известен благодаря одной своей странности. У него было достаточно денег, ведь у него не было ни жены, ни детей… У него было триста шестьдесят пять костюмов – по одному на каждый день; и, таким образом, все остальное время костюм просто висел в шкафу. Естественно, все мужчины ему завидовали.

– Я живу один, – сказал он. – Я сплю в саду, и мне не нужны никакие доказательства существования болей в желудке! С меня достаточно. Ты доказал мне, на что ты способен. Поэтому, если у тебя заболит живот, подними два пальца, и я пойму. Но это должно быть соглашением только между нами: ты никому не скажешь, что головные боли или боли в животе существуют.

Я сказал:

– Мне нет дела до других. Свою проблему я решил, поскольку я хочу все прояснить с самого начала – так же, как это делаете вы.

Он ответил:

– Ты все достаточно хорошо прояснил – моя голова до сих пор болит! Я работаю учителем вот уже тридцать лет, но никто еще до такого не додумывался. Я буду помнить тебя всю свою жизнь.

Это был совсем незначительный инцидент, и о нем можно было бы забыть, – но когда много лет спустя вокруг меня стали собираться люди, он начал говорить всем:

– Я еще тогда знал, что из этого мальчика выйдет что-то необыкновенное.

Люди спрашивали у него:

– Как ты это узнал? Ведь ты никогда не говорил об этом раньше.

Он отвечал:

– Я почти забыл об этом, но сейчас, когда его имя становится известным во всем мире и люди приезжают к нему со всех концов земли, я вспомнил. И теперь тот случай приобрел совершенно иной смысл. Ведь всю свою жизнь я знакомился с каждым классом одним и тем же способом, но никто никогда не пытался что-либо предпринять. И он был единственным учеником, который доказал мне, что головную боль следует признать. Я убедился в этом в тот же день.

В 1970 году я в последний раз побывал в той деревне. Учитель сильно состарился. Услышав, что я приехал, он пришел повидаться со мной. Я сказал ему:

– Я сам собирался прийти к вам. Вы уже слишком стары, не стоило утруждать себя и идти почти две мили.

– Я чувствую себя таким счастливым, – сказал он. – При виде тебя у меня все еще болит голова, но теперь я испытываю некоторую гордость от того, что ты был моим учеником.

Теперь все это приобрело другой оттенок, он гордится мной. А вот если бы я стал вором или преступником, тогда бы он говорил: «Я с самого начала знал, что этот мальчишка станет преступником и рано или поздно кого-нибудь убьет».

 

Обозревая свое прошлое, вы всегда смотрите на те или иные события таким образом, как никогда не смотрели бы на них, если бы жизнь пошла в другом направлении, – на одни и те же события. Те же самые события выглядели бы по-иному.

Кстати, я хотел бы напомнить вам, что все автобиографии фальшивы, потому что все они написаны ретроспективно. Человек становится Махатмой Ганди, затем он пишет свою автобиографию в свете того, кем он стал. Он начинает смотреть на события в прошлом, когда он не был Махатмой Ганди, и теперь все должно быть приведено в соответствие с образом Махатмы Ганди. Должна быть некая логическая связь, последовательность. Это все равно, что читать роман с конца – все будет совершенно иным.

Все автобиографии – вымысел. В библиотеках их не следует выделять в отдельную категорию. Библиотечная наука должна понять простой факт: все автобиографии – это вымысел, беллетристика.

Например, в тот день, когда отец Махатмы Ганди умер, он находился у его постели, массировал ему ноги. Врачи сказали, что это последняя ночь его отца, не было никакой надежды, что он доживет до рассвета. Ночью Махатма Ганди массировал отцу ноги, но думал о своей жене.

Отец умирал. Не было никаких сомнений в том, что это была его последняя ночь. В какой-то момент он заснул. Видя, что отец спит, Махатма Ганди потихоньку проскользнул в комнату своей жены, и, пока он занимался любовью с женой, его отец умер. И внезапно все в доме проснулись. Он услышал шум. «Что случилось?» И он не мог простить себе, что даже в ту ночь, когда его отец умирал, он не смог обойтись без своей жены.

Если бы он не стал известным человеком, известным на весь мир человеком, этот случай не имел бы никакого значения; возможно, он простил бы себя за это, забыл про этот случай, как про любой другой.

Но когда он пишет автобиографию, он связывает этот случай с тем великим махатмой, каким он стал. И все это выдумки – он говорит, что из-за этого случая он стал задумываться о безбрачии. Из-за этого случая он стал думать о брахмачарье, безбрачии. Это неправда, но ему нужно было подогнать этот случай под жизнь махатмы. И ему это удалось; любой человек, который прочитает его автобиографию, почувствует, что есть определенная связь между этим случаем и его желанием стать брахмачарьей. Но это неправда, потому что все его четыре сына родились после этого случая. Так что меня ему не обмануть. Он обманывает самого себя, он обманывает своих последователей, он обманывает историков. Если бы этот случай послужил причиной принятия им обета безбрачия, то у него не было бы детей. Все его четверо сыновей родились после этого случая, так что этот случай не имеет никакого отношения к безбрачию.

Но для его ума – и для ума любого человека, читающего автобиографию Махатмы Ганди, – этот случай кажется очень важным, он свидетельствует о том, что потрясение было очень сильным: «Я виновен в смерти своего отца. Я мог бы остаться рядом с ним еще на несколько минут, но моя похоть, мое вожделение оказались сильнее моей любви и почтения к отцу. Моя жена никуда бы не делась, а вот отец должен был в ту самую ночь исчезнуть во тьме и неизвестности, и нам не суждено было встретиться вновь».

Я прочел много автобиографий, и я вижу, что люди, когда они смотрят в прошлое, они смотрят сегодняшними глазами с высоты всего того опыта, который они накопили за это время. Благодаря этому опыту, этим новым глазам смысл событий начинает меняться.

Ты находился рядом со мной с самого детства.

Если бы я не стал тем, кем я стал, ты бы помнил меня как любящего друга, но тебе никогда бы и в голову не пришло, что я был рожден буддой, – эта идея возникла сейчас. Это мое просветление дает тебе такое чувство: «Боже мой! Он всегда был любящим». Но это была не та же самая любовь.

В определенном смысле и капля росы, и океан – это вода. Но капля росы – это капля росы, а океан – это океан.

То, что ты видел во мне, было только каплей росы. Теперь та капля росы кажется тебе океаном, потому что сейчас ты видишь океан. Это все равно, как если бы ты увидел Ганг в Гималаях, в Ганготри – просто маленький ручеек. Он так мал, что даже невозможно представить, что он когда-нибудь достигнет океана. Индусы установили в этом месте мраморную голову коровы, и Ганг выливается изо рта коровы – такой это маленький ручеек. В Гималаях можно найти миллионы ручьев, которые гораздо больше этого.

Но если посмотреть на тот же самый Ганг у Калькутты, в Гангасагаре – Гангасагар означает «океан Ганга», – он стал таким большим, таким широким, таким огромным, что уже не воспринимается как река, он выглядит как океан. Очень трудно связать в своем представлении эти два места. Ганг в Ганготри мог быть бы одним из тех миллионов ручьев, которые исчезают в лесах, в пустынях и о которых никто не вспоминает. Но, поскольку этот ручей стал Гангасагаром, то, зная об этом, даже у его истока вы испытываете чувство чего-то потенциально огромного. Вы уже не сможете смотреть на него просто как на маленький ручей – это ручей, который станет Гангасагаром.

Любая автобиография – вымысел; незначительные случаи, которые сами по себе не имеют никакого смысла, внезапно начинают приобретать смысл в контексте того, кем стал человек.

По сути, это верно: каждый из нас является буддой, и, естественно, я не исключение. Пожалуйста, не делайте из меня исключение. Но эта буддовость – всего лишь семя, и из миллионов семян, возможно, одно семя прорастет и придет к цветению. Это свидетельствует о том, что каждое семя может прийти к цветению. И это придает огромное воодушевление каждому человеческому существу.

В этом смысле твое видение меня как рожденного буддой правильно, но не забывай и о своей ответственности. Это означает, что и тебе нужно доказать, что ты тоже рожден буддой. Возможно, ты начал расти немного поздно. Но что в масштабах вечности значит «поздно»?

Есть только семь дней недели. Выбирай любой, но начинай.

Я совершенно не заинтересован в том, чтобы обращать кого-то в свою идеологию, – у меня нет никакой идеологии. Кроме того, я считаю, что сама попытка обращения кого-то в свою веру, является насилием; это посягательство на его индивидуальность, на его уникальность, на его свободу.

Поэтому моя функция – это не функция учителя, не функция пророка, не функция спасителя, не функция посланника. Мое назначение в том, чтобы служить вам напоминанием. Я хочу быть для вас просто зеркалом, чтобы вы могли увидеть свое истинное лицо.

И если ты способен видеть будду во мне, тебе не составит никакого труда увидеть будду и в самом себе – возможно, немного ленивого, немного сонного, немного заблудившегося.

Но будда есть будда. Не имеет значения, что какие-то винтики и болтики немного ослабли, мы их подтянем. Буддовость – это природа каждого человека.

Я не хочу, чтобы вы поклонялись буддам, я хочу, чтобы вы стали буддами. Это единственный правильный вид поклонения. Если вы любите, станьте буддой.

 

Второй вопрос:

Ошо,

Гаутама Будда, Махавира, Кришнамурти всю свою жизнь странствовали, перемещаясь из одного места в другое. О Кришнамурти рассказывают, что когда он в последний раз уезжал из Индии в Калифорнию, он сказал кому-то, что если в Калифорнии врач скажет ему: «Больше никаких путешествий, никаких бесед», то все будет кончено, и через четыре недели он умрет, – именно так и случилось на самом деле.

Скажи, пожалуйста, какой смысл вкладывают все мастера в то, чтобы все время странствовать, а не оставаться на одном месте, как Рамана Махарши?

 

Рамана Махарши – мистик, а не мастер. Мистики никогда не странствуют, потому что мистики не предпринимают никаких усилий для того, чтобы передать свой опыт другим. Они считают, что то, что они переживают, невозможно передать другим, об этом ничего нельзя сказать.

Поэтому во все века мистики оставались на одном месте. Какой смысл перемещаться туда-сюда, странствовать из одного селения в другое селение, из одной страны в другую страну – ради чего?

Опыт мистиков выражен в древнем афоризме: «Колодец остается на своем месте. Жаждущий должен идти к колодцу, а не колодец – к жаждущему».

Будда, Махавира, Бодхидхарма, Шанкара, Нагарджуна, Магомет, Иисус, Кришнамурти – все они странствовали, все время находились в пути…

В устах Мухаммеда эта пословица звучит по-иному, он переделал ее таким прекрасным образом. Он говорит: «Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе». Таковы мастера…

Не то чтобы они вступали в противоречие с мистиками; по сути, они согласны, что очень трудно, почти невозможно сообщить, сказать что-либо об истине, о самореализации. Это – за пределами слов, за пределами возможностей языка; в этом они согласны с мистиками.

Но тем не менее мастера говорят, что всегда можно попробовать использовать какие-нибудь непрямые способы, вреда от этого не будет.

Нет прямого способа выразить внутреннее переживание с помощью языка, но можно найти такие способы, такие приемы, с помощью которых что-то может быть сказано, а если не может быть сказано, то может быть услышано.

Подчеркиваю: истина не может быть выражена словами. В этом мистики и мастера согласны: истину нельзя выразить словами.

Но мастера не согласны с мистиками в одном пункте: даже если что-то не может быть сказано, оно может быть услышано – через глаза мастера, через присутствие мастера, через его любовь, через его сострадание, через его безмолвие; достаточно просто находиться рядом с ним. Ничего не говорится, но чье-то сердце может начать танцевать, может родиться песня.

В присутствии мастера ученик может осознать, что обычная человеческая жизнь – это еще не все, есть нечто большее. Если дать ученикам понять, что есть нечто большее – более великий покой, более глубокое безмолвие, льющийся через край экстаз, – они могут начать искать это, они могут стать искателями. И что в этом плохого? Даже если никто не слушает, все равно стоит предпринимать усилия.

Мистик и мастер переживают одно и то же, но у них разные взгляды на возможность передачи своего опыта другим – и, кажется, оба правы.

Мое собственное понимание таково: мистики – это более обычный вид людей. Они относятся к категории людей, которые не умеют четко выражать свои мысли, они – не поэты, не художники, не музыканты, не танцоры. Они происходят из народных масс.

А мастер более красноречив, более талантлив. Если он не может выразить что-то словами, он выразит это в живописи, в скульптуре, в танце, в пении – и пение, танец, живопись или любой другой вид творчества могут стать средством передачи того, что не может выразить язык.

И есть люди, способные ясно выражать свои мысли; они могут говорить так, что через слова вам будет передаваться бессловесное послание. Слова будут только упаковочным материалом, а содержимым будет бессловесное. Слова будут только тарой. Но для этого нужен очень красноречивый человек, который может пользоваться языком так, что он становится музыкой, что он становится поэзией, что он становится безмолвием… Он становится не только тем, что говорится, но и тем, что остается невысказанным.

Язык может стать средством передачи – и тогда все будет зависеть от тех, кто слушает. Многое будет зависеть от тех, кто слушает.

Итак, основная функция мастера – это, во-первых, создавать учеников, которые могут через слова воспринимать бессловесное… которые могут сидеть в безмолвии и при этом наполняться потрясающей безмятежностью. В присутствии мастера в них может начать что-то открываться – как будто восходит солнце и начинают петь птицы, хотя никто не говорит птицам, что наступил рассвет. У бедных птиц нет будильников, только свет… Тьма исчезла, ночь закончилась, и вся природа ликует. Начинают распускаться цветы, повсюду распространяется их аромат.

Мистик достиг, он реализовался, он завершил свое путешествие. Но он не очень одаренный гений.

Мастер продолжает свой путь. Его работа закончена, но его гений, его талант требуют выражения.

Кришнамурти сказал: «Если мне придется последовать совету врача и прекратить мои странствия и беседы, то я не проживу больше четырех недель». И через четыре недели он умер. Его работа была завершена, теперь он жил только для других. И если даже этого нельзя делать, то какой смысл напрасно здесь находиться? Его лодка давно приплыла за ним. Он просто откладывал отплытие – кто-то еще мог слушать его, кто-то еще мог услышать что-то, кого-то это могло затронуть. Но если нельзя путешествовать и беседовать с людьми, то нет никакого смысла в том, чтобы продолжать дышать. Он же не идиот.

Почему он говорил о четырех неделях? Просто какое-то время сохраняется движение по инерции. Чтобы дыхание и сердцебиение замедлились и исчезли, требуется примерно от трех до четырех недель. И чем старше человек, тем больше требуется времени. Если бы он был помоложе, то, возможно, потребовалась бы всего одна неделя.

Это очень странный феномен – он объясняется тем, что сердце молодого человека бьется быстро и движение по инерции может закончиться быстрее. Старый человек уже живет замедленной жизнью, его сердце привыкло к медленному ритму, поэтому потребуется от трех до четырех недель.

Быть мистиком – редкость, но быть мастером – еще большая редкость.

А быть преуспевающим мастером… Для этого нужно прийти ко мне!

 

Третий вопрос:

Ошо,

Всякий раз, когда я пребываю в безмолвии, я слышу звук, похожий на «Ом» или на гудение. Мне нравится этот ритмичный, мелодичный, бесконечный звук. Я иногда слышу его, когда полностью отдаюсь какой-нибудь деятельности.

Это хорошо, что я слышу этот звук и наслаждаюсь им, или это просто проекция, фантазия?

Пожалуйста, дай мне совет.

 

Первое, что нужно запомнить: ты не должен повторять какой-либо звук как мантру, как молитву, потому что, когда ты повторяешь, ты создаешь нечто – тогда это проекция твоего ума.

Если ты просто безмолвен и слышишь какое-то гудение – тогда это звуки самого существования.

Во все времена медитирующие слышали это гудение. На Востоке это гудение получило особое название – Ом. Это не совсем Ом, но нечто подобное.

Следует помнить, что на санскрите – который является самым древним языком в мире, праязыком всех цивилизованных языков, –  Ом не пишется буквами. Для него придумали специальный символ, чтобы выделить его, указать, что он не имеет никакого отношения к языку и не является частью санскритского алфавита.

По написанию это – символ, а символ может быть использован в любом языке. Санскрит не обладает монопольным правом на него, потому что этот символ не является частью санскритского алфавита. Его слышат…

Джайны, буддисты, индуисты – все они слышат звук Ом, хотя их религиозные доктрины отличаются по всем пунктам. Не может быть никакого вопроса о различиях, это не гипотеза, это не теория, предлагаемая кем-то на обсуждение.

Любой, кто становится предельно безмолвным… Это поет сама тишина, это песня тишины.

Поэтому у индуистов, джайнов и буддистов нет никаких разногласий по поводу звука Ом. Их священные писания начинаются с Ом и заканчивают Ом, потому что это универсальный звук.

Это создало проблему – и подобных проблем много, – потому что все мистики в этой стране и на всем Востоке слышали звук Ом. Люди, читающие священные писания, начинают думать: «Если Ом – это звук, принадлежащий самому существованию, то при постоянном повторении Ом его можно будет вскоре услышать». Это логично, но нереально. Если вы будете повторять его, вы никогда не услышите настоящий звук; вы будете продолжать повторять, и вы, возможно, начнете слышать свое собственное повторение.

В Тибете, где над этим «беззвучным звуком», как его там называют, была проделана самая большая работа, был создан специальный инструмент. Это своего рода металлический котел, отлитый из сплава нескольких металлов, взятых в определенных пропорциях, и небольшой стержень, тоже отлитый из сплава нескольких металлов, взятых в определенных пропорциях. Надо приложить стержень к ободку котла и совершать им быстрые круговые движения – и возникает гудение. Это нечто более близкое к звуку существования, чем Ом.

В каждом ламаистском монастыре Тибета вы услышите этот звук – кто-нибудь, какой-нибудь лама постоянно воспроизводит его. Когда он останавливается, то кто-то другой… Этот звук воспроизводится двадцать четыре часа в сутки, но это искусственный звук, он возникает благодаря человеку. Он похож на звук существования, и все-таки это не то же самое.

В Индии индуисты совершили ту же ошибку. Они сделали звук Ом своей самой важной мантрой; нужно просто непрерывно повторять его про себя, чтобы все ваше существо заполнилось им: «Ом, Ом, Ом». Вы обманываете сами себя – это ваш звук.

Так что, если в тебе не возникает этого звука, то беспокоиться совершенно не о чем.

Если в тот момент, когда ты становишься безмолвным, ты слышишь его, тогда это великое благословение. Это означает, что ты очень глубоко погрузился в безмятежность существования.

Но не пытайся обмануть существование. Ты можешь всю свою жизнь распевать звук Ом, но это бессмысленно, это не имеет никакого отношения к существованию. По отношению к существованию нужно быть слушателем, абсолютно пассивным, расслабленным, в состоянии позволения. Не навязывай себя существованию. Ты – единственное препятствие, и навязывание себя – единственный грех. Просто оставайся совершенно пассивным, ничего не делай, будь просто свидетелем, прислушиваясь ко всему тому, что происходит, позволяя этому происходить.

Это совершенно замечательно и имеет огромное значение. Если на своем пути ты начинаешь слышать звук Ом, это означает, что ты принят существованием, ты желанный гость. Тебе не нужно больше искать, ты нашел дверь.

Просто расслабься еще больше и предоставь все существованию… Тотальное доверие и полная пассивность. Твое отсутствие – это присутствие божественного. В тот момент, когда тебя нет, случается чудо.

 

Четвертый вопрос:

Ошо,

Не так давно ты сказал, что Иисус, Маркс и Фрейд были, возможно, самыми великими бизнесменами в мире.

Однажды я слышал, как ты назвал себя старым евреем.

Каков твой бизнес?

 

Я – безмолвный партнер.

 

Пятый вопрос:

Ошо,

С тех пор, как я в 1981 году принял саньясу, люди все время видят во мне Иисуса Христа! Что мне делать с этим парнем?

 

Это опасно. Сбрей бороду! Иначе ты лишишься головы!

Иисус! Они видят в тебе Иисуса Христа? Тогда и до распятия не очень далеко. Первое, что тебе нужно будет сделать, когда ты выйдешь из этого зала, – это сбрить бороду. А если и тогда люди будут признавать в тебе Иисуса Христа, повесь себе на шею табличку с надписью: «Я не Иисус Христос».

Ты должен дать им ясно понять это, иначе твоя жизнь будет в опасности.