ГЛАВА 4
СССР. Чужая Москва
Проснувшись, Маша некоторое время разглядывала аляповатую четырёхламповую люстру под потолком, затем перевела взгляд на ходики (чёрные стрелки показывали одиннадцать часов и пять минут), «Девочку на шаре», диван, на котором спали Никита с Женькой, и живо припомнила события вчерашнего вечера и ночи. Сильно захотелось домой. Захватывающие приключения выдуманных героев, за которыми так увлекательно следить на страницах книг или экране, на поверку оказались весьма неудобны, опасны для жизни и доставляли крайне мало удовольствия.
«Нас ведь могли убить вчера, – с неожиданной ясностью осознала Маша. – Запросто. И... что тогда? Нет уж, спасибо. Пора сваливать из этого мира обратно, к себе. И обязательно сегодня. Что там говорил Мартин? Только три ночи в месяц, когда наиболее полная луна. Да и то не всегда. Гарантированно – одна ночь. И она уже прошла. Что ж, будем надеяться на лучшее. Правда, надо ещё выбраться из города. Мартин сказал, что шанс есть, но всё равно это очень опасно. И самое главное, если что-то случится, никто не поможет. Некому. Другой мир. Мир, в котором до сих пор существует Союз Советских Социалистических Республик. С ума сойти».
Маша выросла уже в новой России, но аббревиатура СССР была ей хорошо знакома с детства. Как, впрочем, и всякому человеку, хоть сколько-нибудь интересующемуся окружающим его миром. И уж тем более человеку, проживающему на одной шестой части суши, которая когда-то данной аббревиатурой и обозначалась.
Знакома-то знакома, но сказать, что она очень хорошо знала недавнюю историю своей страны было нельзя. Так, в пределах школьного курса, из кино и художественной литературы, да по рассказам тех, кто в те времена жил. В основном, конечно, родительским.
Но как воспринимаются детьми обычно родительские рассказы? Никак. Крайне редко с лёгким интересом, иногда вполуха, а чаще всего с тоскливой мыслью о том, чтобы рассказ этот поскорее закончился, родители занялись чем-нибудь полезным и оставили уже, наконец, своё чадо в покое.
Как бы там ни было, но факт существования Советского Союза Маша восприняла несколько отстранённо. Ну, победило в этом мире ГКЧП в 1991 году. И что теперь? Она и название это – ГКЧП – припомнила-то с трудом. Хотя, конечно, и знала, что именно в 1991-м Союз Советских Социалистических Республик прекратил существование.
В их мире прекратил.
А здесь не прекратил. Крови пролилось изрядно, и та же Прибалтика всё-таки сумела отделиться, но в целом страна не развалилась. Мартин утверждал, что всё только на крови и страхе держится, да ещё на том, что у коммунистов хватило ума частную экономическую инициативу полностью не придушить. Ну и цены на нефть ещё. Они здесь тоже выше крыши несколько лет уже держатся. А так, мол, толчка доброго не хватает, чтобы народ на улицы хлынул и власть ненавистную коммунистическую сверг. Вот они якобы и толкают. Революционеры-подпольщики. Террористы-демократы. Борцы за свободу и счастье народное. То ментов подорвут на фугасе, то первого секретаря какого-нибудь обкома-горкома или министра с председателем шлёпнут из снайперской винтовки. Сами гибнут под пулями милицейскими да в лагерях, сидят по тюрьмам, живут одним днём, но верят в светлое будущее для России, себя не жалеют и новых сторонников в свои ряды вербуют пачками. Да их и вербовать, как утверждает Мартин, особо не надо – сами приходят. И чем дольше всё это тянется, тем больше. Ещё немного, и победа таки будет за ними. И чёрт с ним, с Советским Союзом, пусть уже, наконец, распадётся и умрёт, как рано или поздно любой империи положено.
Много чего интересного Мартин рассказывал вчера, всего сразу и не припомнишь. Но, положа руку на сердце, больше всего Машу потрясли не его рассказы, а само наличие двух миров, двух разных Земель. А также действующего прохода между ними. Сообщения. Окна. Которым тот же Мартин сотоварищи пользовались в своих целях. Вот это действительно не умещалось в голове. По крайней мере, сразу. А СССР... Что ж, отчего бы и на самом деле в ином мире истории не пойти по несколько иному пути? Вот она и пошла. Значит, надо воспринимать это как данность. Чтобы окончательно не сломать башку. Она ещё неоднократно в жизни понадобится.
Телефон на кухне зазвонил, когда Маша, Никита и Женька заканчивали импровизированный завтрак. К этому времени они успели проснуться, умыться, а также обнаружить, что хозяев в квартире нет, но от них имеется записка следующего содержания: «Ушли по срочному делу. Завтрак на столе, чайник на плите. Скоро вернёмся. Ждите. Мартин, Павел».
– У меня зазвонил телефон, – сказал Женька, косясь на ветхий аппарат из красной пластмассы с белым дырчатым диском и обмотанной синей изолентой трубкой. – Надо же, этот музейный экспонат, оказывается, ещё и работает.
Звонок ударил снова. Требовательно и настойчиво.
– Не знаю даже, – сказала Маша. – Будь мы в своём мире...
– То-то и оно, – согласился Женька и посмотрел на Никиту. – Что думаешь?
– Думаю, надо ответить, – сказал Никита и в подтверждение своих слов протянул руку и снял трубку.
Некоторое время он, хмурясь, слушал, что ему говорят, затем осторожно положил трубку на рычаги и озадаченно почесал лоб.
– Ну?! – не выдержал Женька.
– Кажется, это был Мартин, – сообщил Никита. – Сказал, чтобы мы немедленно уходили. Через десять минут здесь будет ОМОН.
– ...ц! – выругался Женька. – Без денег и документов мы в этом городе долго не протянем.
– Деньги – в нижнем ящике стола. В гостиной. Сказал, чтобы мы их взяли и ждали его ровно в два часа на Патриарших.
– Так чего же мы сидим? – спросила Маша. – Я совсем не хочу встречаться ОМОНом. И уж тем более местным. Хватит с меня и вчерашних ментов.
Они успели.
Стараясь не бежать, степенно вышли из подъезда, пересекли двор, попали в какой-то переулок и свернули налево. То есть первым свернул Никита, а Женька и Маша последовали за ним.
– Почему именно сюда? – спросил Женька.
– По-моему, там, впереди, должна быть какая-то оживлённая улица, – ответил Никита. – А нам сейчас лучше всего быть среди народа. Чем больше людей, тем проще затеряться.
– Уж чего-чего, а улиц оживлённых в Москве хватает, – сказала Маша. – Хорошо бы вообще узнать, в каком районе мы находимся.
– Ориентировочно должны быть где-то на западе, – предположил Женька. – Сейчас дойдём до обещанной Никитой оживлённой улицы, и всё узнаем. Конечно, надо было вчера ещё у Мартина спросить. Или у этого Паши. Но лично я не догадался.
– Никто не догадался, – сказала Маша. – Олсуфьевский переулок. Вам это о чём-нибудь говорит?
– Где?
– Мы по нему идём. Вон табличка на доме.
– Действительно, Олсуфьевский, – прочитал Женька. – Что-то вроде знакомое, но сообразить не могу.
– Здесь рядом метро «Фрунзенская», – сказал Никита.
– Ух ты! – восхитился Женька. – Не подозревал, что ты такой знаток Москвы.
– Да какой там знаток, – усмехнулся Никита. – Просто когда-то тут неподалёку жила моя... э-э... знакомая, скажем так. Давно, правда, это было.
– Прямо в этом переулке?
– Нет, в соседнем. Поэтому, наверное, я сразу райончик и не узнал. Тем более в темноте. Теперь вот понемногу вспоминаю.
– А мы что, на метро поедем? – поинтересовалась Маша. – И если поедем, то куда?
– Кстати, вопрос серьёзный, – подхватил Женька. – В московском метро всегда было полно милиции. Не думаю, что метро этой Москвы, чем-то отличается от нашего.
– Мне всё время кажется, – пожаловалась Маша, – что всё это какой-то гигантский розыгрыш. Другой мир, СССР... Как это может быть?
– Не знаю, – сказал Никита. – Но мы и в самом деле не у себя. Гляньте-ка вот туда, – и он показал глазами на крышу пятиэтажного дома через дорогу.
– «Народ и партия – едины», – прочла Маша негромко. – Да уж. А... зачем?
– Что «зачем»? – не понял Никита.
– Зачем это здесь написано?
– Как напоминание, наверное, – вздохнул Женька. – Чтобы народ не забывал о своём единстве с партией. Ну и партия... соответственно.
Машину они поймали на Комсомольском проспекте. Это была грязноватая «девятка» тёмно-синего цвета, водитель которой, полноватый мужчина лет сорока, согласился подбросить их до Парка Горького за десятку. Никто не знал, много это или мало по нынешним деньгам, поэтому согласились, не торгуясь.
– Слышали? – бодро осведомился хозяин «девятки», как только все сели и «жигуль» тронулся с места. – В новостях уже с самого утра сообщили. И, главное, близко совсем от моего дома!
– Э-э, – охотно подхватил разговор Женька, – честно говоря, командир, мы не в курсе. Не слушали новости ещё сегодня. А что случилось-то? Опять, небось, убили кого-нибудь?
– Ха! Убили... Фугас рванули! Ночью. Ментовский «уазик» и «Тигр» – в металлолом. Пять трупов!
– И «Тигр»? – не поверил Женька. – В металлолом?
– Ну, «Тигр»-то, может, и починят, – согласился водитель, – машинка крепкая. А вот «уазик» сгорел. В новостях не передавали, но говорят, что менты повязали очень серьёзных людей. Но другие серьёзные люди об этом узнали и устроили засаду. В нужном месте и в нужное время.
– И теперь все серьёзные люди опять на свободе, – заключил Женька. – Эх, времечко...
– Да уж, – кивнул водитель, – времечко нынче тревожное.
– А с другой стороны, – сказал Женька, – когда оно было другое?
– Это да, – не стал спорить водитель, – без тревог у нас не обходится.
До парка доехали быстро. Во-первых, из-за невеликого расстояния, а во-вторых, потому, что машин на дороге, по меркам настоящей Москвы, не было совсем. А те, что были, относились в основном к отечественным маркам.
Расчёт ребят оправдался. Народу, несмотря на будний день, в парке оказалось довольно много. В том числе и молодёжи. Так что два парня и девушка в обычных джинсах и рубашках вряд ли могли привлечь ненужное внимание блюстителей порядка. При условии, конечно, что вести они себя будут адекватно и ничем не выделяться среди прочих.
Выделяться они и не собирались, хотя Маше с её ростом метр семьдесят девять, крупной статью и густой рыжей гривой волос трудно было отделаться от устойчивого ощущения, что прохожие – особенно мужского пола – всё-таки обращают на неё внимание.
– А ты возьми меня под руку, – предложил невысокий худенький Женька, заметив, что Маша напряжённо косится по сторонам. – Тогда все будут думать, что ты со мной, и поймут: девушка занята.
– Хорошая мысль, – обрадовалась Маша и ухватилась за мощного Никиту. – Вот. Совсем другое дело. Сразу чувствую себя защищённой. Но ты, Женечка, не переживай. Я тебя потом под ручку возьму, когда чужого народу вокруг поменьше будет.
Нашли кафешку, почти свободную от посетителей, и, сравнив цены с имеющейся в карманах наличностью, расположились на открытой веранде за самым дальним столиком.
Ассортимент заведения особым разнообразием не отличался, но кофе, мороженое и пиво здесь были. Кофе с мороженым и ограничились, решив, что пиво в данной ситуации им совсем ни к чему.
– Жуткое ощущение, – негромко пожаловалась Маша, осторожно пробуя мороженое. – Вроде родной город, а кажется, что кругом враги.
– Расслабься, – посоветовал Женька. Он свободно развалился на стуле, забросил ногу на ногу и с интересом глазел по сторонам. – И получай удовольствие. Когда ещё такой случай представится! Это же чистая машина времени. Расскажешь кому – не поверят.
– Я бы не стал рассказывать, – серьёзно промолвил Никита. – То есть совсем никому. Страшно подумать, что начнётся, если об этом узнают.
– Ну, во-первых, чтобы хоть что-то кому-то рассказать, надо сначала отсюда выбраться, – заметил Женька. – А во-вторых, ты уверен, что об этом... не знаю даже, как его назвать... тоннеле и вообще самом наличии двух параллельных миров никому у нас не известно? Здесь-то знают. Тот же Мартин. Значит, и у нас могут знать.
– Вряд ли, – сказал Никита. – Ну, сам подумай. Сколько этот тоннель существует?
– Воронка с войны ещё, – сказал Женька. – Сам говорил. Да и видно, что старая – берёзы по краям растут.
– Воронка – да. Но я не про воронку спрашиваю. Тоннелю сколько лет? Семьдесят? Десять? Пять? Сто?
– Мартин ничего об этом не сообщал, – пробормотал Женька.
– То-то, что не сообщал. Я думаю, что и здесь о тоннеле этом знают очень и очень немногие. Единицы. Я вообще считаю, что... – Никита вдруг замолчал с отсутствующим видом, не замечая, как из ложки в его руке капает на стол растаявшее мороженое.
– Эй, – позвала Маша ласково, – Никитушка, ты чего? Очнись, дорогой. Это мы, твои друзья!
– До меня только что дошло, – заморгал глазами Никита, сунул ложку в вазочку, упёр локти в стол и задумчиво положил подбородок на переплетенные пальцы. – И то, что до меня дошло, очень мне не нравится.
– Что такое? – нахмурился Женька.
– Никита, ты меня не пугай, – попросила Маша. – Я девушка не слишком трусливая, ты знаешь, но на вчера и сегодня мне стрессов достаточно.
– Я и не хочу никого пугать, – сказал Никита. – Просто я подумал, что для Мартина и его друзей совсем не надо, чтобы мы оставались в живых.
– Ёпрст! – выдохнул Женька. – А ведь и верно.
– Объясните, – потребовала Маша.
– Всё очень просто, – сказал Женька. – Спасибо Никите, не понимаю, как я сам до этого не додумался, на поверхности же лежит. Они ведь террористы, как ни крути. И тоннелем пользуются, чтобы в нашем мире добывать боеприпасы и тащить в свой. А может, и ещё для каких-то целей, о которых мы и вовсе ничего не знаем. А тут – мы. Не просто обуза, а прямая опасность для них. Потому что можем о тоннеле разболтать. Там, у себя. Или даже здесь, если припрёт. И что тогда? Нет, так рисковать они не могут. Значит – что?
– Нас надо... убить? – догадалась Маша.
– Умничка, – кивнул Женька. – Тем более что здесь, в этом мире, нас искать никто не станет.
