ГЛАВА 29
Засада

«Не соврала Марта, – одобрительно думал Женька, двигаясь вдоль реки по кромке леса с наивозможной осторожностью. – Действительно, умеет ходить бесшумно и незаметно. Прямо прирождённый разведчик».

Самому ему приходилось тратить немало усилий на сохранение должной внутренней собранности и концентрации внимания.

Всё-таки отвык и подрастерял навыки. Ладно, даст бог, восстановим. И ещё разовьём.

Напрямую Женька Аничкин себе в этом не признавался, но такая жизнь – разведчика неведомых и даже опасных миров – ему нравилась. По своей природе он был любопытен и не любил сидеть на месте (поэтому, вероятно, и стал в своё время журналистом) и теперь, несмотря на драматичность и неопределённость положения, в котором они все оказались, чувствовал себя в целом очень даже неплохо.

К тому же его неизменный оптимизм не оставлял в душе места всяким там тоске и унынию. Точнее, бывало, что и оставлял, но совсем ненадолго.

Вот и теперь, после трёх дней трудного (хотя, следует признать, не особо и опасного) пути вниз по реке в полную неизвестность, он не ощущал внутри себя той сосущей, чёрной, обессиливающей пустоты, которая обычно и не даёт трусам и маловерам добиться победы, заставляя их опускать руки, а то и вовсе ложиться и ожидать поражения и смерти именно в тот момент, когда надо драться и продолжать идти вперёд наперекор всему.

«Патрульный Реальности всякую минуту должен быть готов к любым неожиданностям, стойко переносить трудности и смело встречать опасности. При этом всегда помнить, что во всех Реальностях нет ничего дороже человеческой жизни, и в первую очередь – его собственной», – вспоминала тем временем Марта строки из «Памятного наставления» – своеобразной настольной книги всякого уважающего себя Патрульного, держась чуть в стороне от Евгения, но так, чтобы не потерять напарника из вида. Ставшая уже родной и привычной, «беретта» удобно лежала в правой ладони стволом вверх, и Марта, скользя между деревьев и кустов, знала, что это оружие не подведёт её в трудную и опасную минуту, а посему беспокоиться надо лишь о том, чтобы эта самая трудная и опасная минута не возникла вовсе.

«И это правильно, – размышляла Марта. – Не дело разведчика лезть в бой без особой на то необходимости. Его дело – наблюдать, делать выводы и быть на чеку. А бой... Лучше всего обойтись без него. И не только разведчику, а и всем нам. Потому что не знаю, как тому же Мартину, а мне это дело – стрелять и убивать, – как оказалось, не слишком нравится. То есть совсем не нравится. Слишком много сил и нервов приходится тратить на то, чтобы преодолеть страх и не выглядеть в глазах товарищей полной размазнёй и глупой трусливой бабой. Кстати, о товарищах. Следует признать, что с ними мне повезло. А уж с Мартином – и вовсе... Да, Мартин. Вот уж не замечала за собой раньше тяги к столь зрелым мужчинам. Да ещё и принадлежащим не просто иной Реальности, а Реальности в некотором роде нам противостоящей. Как они нас называют, Альтерра? Да, так. Альтернативная Земля то бишь. Мы, значит, альтернатива, а они – настоящие. Единственная основа. Ну-ну, ерунда, не накручивай себя. Это естественное состояние любого человеческого общества – считать себя единственными и неповторимыми. Потому что иначе немедленно возникает комплекс побеждённого, а вслед за ним и те, кто чувствует и называет себя победителем. И ты оглянуться не успеваешь, как становишься и в самом деле побеждённым. Впрочем, сейчас и вовсе непонятно, кто из нас победивший, а кто побеждённый. Выигравший и проигравший. Кто на коне, а кто плетется пехом. Потому что, как я понимаю, у их Приказа, равно как и у нашей Конторы, в данный момент возникли очень и очень серьёзные трудности. Настолько серьёзные, что я не удивлюсь, если ни Конторы, ни Приказа уже не существует. Во всяком случае, в том виде, в каком мы их знали. А это означает что? Правильно. Надо пользоваться случаем и восстанавливать статус-кво. Вместе со справедливостью. Я ведь нутром чую – справедливость была похерена кем-то самым наглым образом. И этот кто-то за свою наглость ответит по полной, не будь я Патрульная. В конце концов, сама судьба вместе с богом на нашей стороне. Иначе они не забросили бы всех нас в это очень странное, но в то же время и обнадёживающее место. Место, которое сулит в случае удачи такие возможности, которые и не снились ни одному Патрульному Реальности. Не говоря уже о Стражниках Внезеркалья. Так мне, по крайней мере, кажется. А кажется мне хоть и редко, но метко».

Лес кончился. Дальше с некоторым понижением к воде расстилался усыпанный крупными и мелкими камнями песчаный берег, за которым начиналось собственно озеро.

Совсем, надо сказать, не маленькое.

Отсюда, из-за кустов на опушке леса, противоположный берег казался узенькой тёмной полоской.

Километров десять, решил Женька, вглядываясь, а то и все пятнадцать с учётом возвышенности и хорошей погоды. Ладно, а где же наш костёр?

Костёр обнаружился скоро.

Был он разложен аккурат посередке между водой и лесом, и ни единой живой души рядом с ним не наблюдалось.

«Ждём, – подал знак рукой Женька и присел за ближайшим кустом. – Смотри по сторонам».

«Хорошо», – просигналила в ответ Марта, тоже прячась неподалёку.

Не прошло и десяти минут, как откуда-то справа на берегу появилась человеческая фигура с охапкой хвороста в руках. Вот фигура приблизилась к костру, и стало видно, что это и вправду человек, а не какой-нибудь пятиглазый и семипалый киркхуркх. На таком расстоянии (от кустов до костра было не менее полусотни метров) трудно было рассмотреть подробности, но Женька видел, что человек это пожилой – седые волосы и несколько затруднённые движения не оставляли сомнения в его годах.

«Наконец хоть кто-то. Один, старый и без оружия. Кажется. А нас двое молодых и вооружённых. Выходить или погодить? А чего, спрашивается, годить – у моря погоды? То есть озера, конечно, в данном случае. Так. Подбросил веток в огонь, сел на камень к нам спиной. Пожалуй, стоит выйти. Только очень аккуратно. Чтобы и его не спугнуть, и самим не испугаться».

«Выходим», – махнул он рукой Марте и, стараясь не шуметь, шагнул из леса.

Место для стоянки тримарана мы нашли, как мне показалось, удачное. Река здесь затопила прибрежные то ли высокие кусты, то ли низкие и густые деревья, и между ними и берегом оставалось пространство, куда мы и спрятали наш челн. Собственно, о маскировке и прочих мерах предосторожности мы не забывали в течение всех этих дней и ночей: всё-таки природный катаклизм природным катаклизмом, а наши пятиглазые и семипалые друзья урукхаи вполне могли выжить. Как и мы. А значит, и шансы на встречу с ними оставались.

Вот и теперь, как только наши разведчики скрылись в лесу, я послал Машу и Никиту назад, к повороту – следить за рекой.

– Только не высовывайтесь, – напомнил на всякий случай. – Там, по-моему, не меньше километра, а то и полутора, русло относительно прямое – далеко будет видно. Один больше за рекой следит, второй к лесу прислушивается. Мало ли что. Кроме двуногих с ружьями, могут попасться и четвероногие с зубами и когтями. Крупных хищников мы, слава аллаху, пока не встречали, но сие не значит, то их тут нет.

Маша с Никитой, прихватив одно из двух оставшихся с зарядами импульсных ружей, удалились за поворот, а мы с Владом укрылись за ближайшими деревьями.

– Дай-ка и мне, – попросил Влад, увидев, что я закуриваю.

– Если так дальше пойдёт, то придётся бросить, – я протянул ему ополовиненную пачку. – Тебе хорошо, ты уже, и давно. Так, балуешься изредка, чепуха. А я вот не представляю, как это сделать.

– Это не очень сложно, – заметил архивариус. – Я же тебе не раз уже объяснял. Надо только представить себе, что ты выскочил из скользкой вонючей ямы на весенний благоухающий простор, и больше в эту яму не спрыгивать. Кстати, ничего, что мы разговариваем?

– Ничего. Тихонько можно. На то и разведка справа и слева.

– Да, – согласился Влад. – Ребята и девчата глазастые.

– И ушастые, – подмигнул я. – Не то что мы, старые пни.

– Ну, не такие уж и старые, – хмыкнул Влад. – Я гляжу, у тебя с Мартой...

– И что? – с вызовом осведомился я.

– Абсолютно ничего. Кроме того, что она с Альтерры. И я предвижу для вас серьёзные трудности, когда всё это закончится.

– Ты думаешь, это может закончиться таким образом, что у нас возникнут трудности из-за причастности к разным и не слишком дружественным мирам? Да ты, старик, оптимист.

– Просто я давно живу на свете, – сказал Влад. – Это не оптимизм, а чистая интуиция. Основанная на жизненном опыте.

– И что же твой жизненный опыт наряду с интуицией тебе подсказывает? – спросил я, памятуя, что на заданный вопрос человек невольно стремится ответить, хочет он того или нет. А Влад – по нему было видно – явно хотел.

– Он мне подсказывает, что не может такая сущность, как Оскар, бесследно сгинуть. Мы же спаслись? Спаслись. И не сказать, что чудом. Просто как следует постарались. Приложили усилия. Не вижу, почему он не смог бы этого сделать. Подумаешь, извержение вулкана пополам с землетрясением и лесным пожаром! Оскару, как он сам сказал, около миллиона лет. Не знаю уж почему, но я склонен ему верить. Представляешь, сколько всевозможных природных катастроф он должен был пережить за эти бесконечные годы? Нет, представить это невозможно. Ужас. А тут...

– Я не понял, – сказал я. – Ты кого уговариваешь, меня или себя?

– Да, ты прав, – вздохнул мой старый товарищ. – Больше себя. Уж очень не хочется остаться здесь без помощи.

– И, наоборот, хочется увидеть дом, – добавил я. – Несмотря даже на то, что нас там, возможно, не ждут. Или ждут, но отнюдь не с распростёртыми объятьями.

– Чтобы это узнать, нужно вернуться, – сказал Влад.

– Я не против, – согласился я. – Так ты думаешь, что с Оскаром мы ещё встретимся?

– Мне кажется... – начал Влад, но договорить не успел. Слева захрустело, мы повернули головы и увидели, что к нам вдоль опушки быстрым шагом возвращаются Маша и Никита.

Издалека было видно, что наша молодая разведка чем-то изрядно возбуждена, и я поднялся им навстречу:

– Неужто киркхуркхи?

– Они, – выдохнул Никита. – Но я не стану пытаться выговорить это слово. По мне, так лучше урукхаи. Или пятиглазые.

– Неважно. Где они?

– На реке. Только-только выплыли из-за поворота на плоту. Маша первой увидела.

Я посмотрел на Машу.

– Все семеро, – подтвердила она. – И у них правда что-то вроде плота. И, если не ошибаюсь, с ними наши рюкзаки. Далеко было, не разглядела.

– Да мы и так богу спасибо должны сказать за твои зоркие глаза, – сказал Влад.

– У нас около пятнадцати минут, – прикинул я скорость течения реки и расстояние. – Бездна времени. Но у них семь стволов, а, возможно, с учётом наших пистолетов, и десять против наших двух. В которых к тому же осталось – я уверен – мало зарядов.

– Но они на реке и плоту своём как на ладони, – сказал Никита. – А мы – за деревьями. Плюс фактор неожиданности.

– Верно, – согласился я. – Наши шансы предпочтительнее. Да и нет у нас выбора. Или – или. Никита, ты готов?

– Готов.

– Тогда давай выбирать место для засады. По-моему, вон те два толстых дерева на самом краю – самое то.

Влада я послал направо, ближе к озеру, чтобы он, в случае неожиданного возвращения Жени и Марты, успел их предупредить. А Машу – чуть выше по течению, следить за приближением киркхуркхов и подать нам сигнал, когда нужно «взводить курки», или же предупредить, если, не дай господь, что-то пойдёт не так.

Но всё пошло так, как надо, и плот с урукхаями появился в пределах нашей видимости и на расстоянии точного выстрела в расчётное время.

Когда до цели не более сорока метров, а сама она довольно велика и плавно движется со скоростью неторопливого пешехода, промазать трудно.

Особенно если у тебя есть возможность спокойно, не торопясь, прицелиться.

Эта возможность у нас с Никитой была, и мы использовали её на все сто процентов.

Семь почти человеческих фигур на относительно невеликом плоту. Двое с шестами по бокам, один с чем-то вроде рулевого весла сзади (надо же, даже руль умудрились смастерить!), четверо – по центру. Сидят спинами друг к другу и с оружием в семипалых своих лапах. Одна пара следит за правым берегом, вторая – за левым. Во все свои двадцать глаз. И рядом действительно наши рюкзаки. Это хорошо – не люблю, когда вещи пропадают.

Почти невозможно промазать. И мы не промажем – не имеем права.

– Огонь, – скомандовал я негромко и тут же выстрелил. Дважды подряд.

Тррах-ррах! Тррах-ррах!

Четыре практически невидимые в ярком солнечном свете молнии ударили в центр плота и произвели на нём кардинальные изменения.

Шумно свалились в воду оба «шестовика».

Вскрикнул и скорчился на палубе рулевой.

Плот немедленно закрутило и понесло к нашему берегу.

Двое урукхаев успели вскочить на ноги и ответить, но разряды прошли далеко в стороне и даже как следует не смогли никого испугать.

Трах-ррах! Снова выстрелили мы с Никитой. Всё-таки хороши оказались эти импульсные ружья урукхаев – почти никакой отдачи...

Ещё двое, выронив оружие, рухнули на бревна.

Оставшиеся растерялись.

Ещё бы. Только что их было семеро, и вот уже всего лишь двое. И непонятно, сколько ещё осталось жить.

Плот, медленно кружа, приближался к берегу.

Стрелять нам больше не пришлось. Мы с Никитой просто вышли из-за деревьев, и, пока он держал пятиглазых на мушке, я знаками показал, что надо бросать оружие. Они подчинились. А что им оставалось делать? Умирать-то никому не хочется. А умерли они почти все – это выяснилось, когда плот ткнулся в песчаную отмель ниже по течению и мы заставили обоих урукхаев подтянуть его вплотную к берегу.

Те, кто угодил в реку, так и не всплыли. Рулевой и один из стрелков оказались убиты на месте, а второй стрелок – ранен. Довольно, как нам показалось, тяжело. В общем, полная победа, и непонятно только, что теперь делать с оставшимися в живых.

– Смелее, – не оборачиваясь, произнёс старик знакомым голосом. – Я давно вас поджидаю. Вот как раз два камушка удобных, на которые можно присесть и отдохнуть.

– Оскар? – спросил Женька, опуская ружьё.

– Кто же ещё...

Они обошли костёр и сели напротив. Камни действительно оказались удобные. Плоские и высотой чуть ниже обычного стула.

– Здравствуйте, Оскар, – поздоровалась Марта, посмотрела на пистолет в своей руке и убрала его в кобуру. – Как поживаете?

– Вашими молитвами, – сообщил старик.

Сидел он на таком же плоском камне, был высок, худ и одет в чистую фиолетовую – под цвет местного неба – рубаху навыпуск, а также чёрные штаны с высоко подвернутыми штанинами. Какая бы то ни было обувь на ногах отсутствовала; из-под расстёгнутой чуть не до живота рубахи выбивались наружу седые волосы, обильно покрывающие грудь; серо-зелёные выцветшие глаза смотрели на Женю и Марту не без интереса.

– Да мы как-то особо молиться не приучены, – не полез в карман за словом Женька. – Но, честно признаться, надеялись, что вы живы. Уж больно много вопросов осталось неразрешёнными. А расставание наше было столь неожиданным, что... В общем, хорошо, что мы снова встретились, – заключил он.

– Я тоже доволен, что вы остались в живых, – сказал Оскар. – Между нами, люди для меня предпочтительнее киркхуркхов. Видимо, из-за того, что мои хозяева больше походили на вас, а не на них.

– Вот как? – вежливо осведомилась Марта.

– Два глаза, нос, уши, по пять пальцев на руках и ногах, – перечислил старик. – Впрочем, для Внезеркалья мои симпатии и предпочтения не важны. Но вы, повторяю, не только выжили, но и, уверен, победили, и я этому рад.

– Что значит – победили? – не понял Евгений и огляделся, словно отыскивая побеждённого врага.

– Ну, ещё не сию секунду, но уже скоро, – поведал Оскар, прикрыв глаза. – У меня с Локотком прямая связь, и он как раз мне показывает, что происходит. Киркхуркхи, все семеро, плывут на плоту, а вы устроили им на берегу засаду. Как раз в эту минуту...

– Так чего ж мы сидим?! – вскочил на ноги Женька. – Надо бежать на помощь! Марта...

– Не успеете, – остановил его Оскар. – Да и не нужно. Без вас справятся. – Он помолчал, словно вслушиваясь и вглядываясь во что-то, недоступное Жене и Марте. – Ну вот и справились. Четверо наповал, один ранен. У людей – ни царапинки. Теперь можете идти.

– Э-э... куда и зачем? – не понял Женька.

– К нашим, – ответила за старика Марта. – Приведём их сюда. И оставшихся урукхаев тоже. Так, Оскар?

– Так, – подтвердил старик. – Разговор далеко не кончен, а здесь нам беседовать удобнее всего.